Мало кто из ныне живущих в посёлке помнил, откуда и как здесь появилось семейство Митрофановых. Собственно говоря, первой тут осела мать, Зинка. Именно она открывала новенький, только что отстроенный магазинчик и была в нём самой первой заведующей и продавцом в одном лице. Весёлая, очень симпатичная, разбитная зубоскалистая бабёнка сразу же стала центром мужского внимания. Ни одной ноченьки она не спала в холодной пустой постели. Кто и по какому принципу получал возможность доступа в неё без объяснений должно быть понятно - обязательно молодой и физически сильный, смазливый (говорили, что она обожает голубоглазых и кудрявых), высокий и при деньгах представитель противоположного пола! Последний пункт был, конечно же, приоритетнее остальных первых и соблюдался неукоснительно на протяжении почти трёх лет. Не пренебрегала Зинуля и женатыми, похахатывая в ответ на упрёки: жена не стенка - отодвинется! Потом вдруг неожиданно (так ли уж?) нагрянула ревизия, которая якобы обнаружила огромную недостачу (то ли излишки, что скорее всего, потому как торговля спиртными напитками по завышенной цене не прекращалась ни днём, ни ночью). И отправилась Зинуля по этапу прямиком, как говорят, в места не столь отдалённые, что, в общем, соответствовало реальной действительности, сроком на шесть лет.
Магазин закрыли. Два раза в неделю приезжала автолавка с хлебом и остальными продуктами, которые доставлялись сюда по предварительной записи. Однако, то ли по амнистии, то ли по УДО, а объявилась она снова гораздо раньше озвученного срока и беременной. Спустя пару месяцев родила девочку, которая не прожив и году умерла якобы от какой-то инфекции. Но поскольку никто её за это не привлекал, все поняли, что смерть ребёнка произошла, так сказать, естественным путём, т. е. без какого либо криминала со стороны матери.
К самой Зинаиде после возвращения никаких особых претензий тоже не было: жила тихо, пьянки-гулянки с чужими мужьями прекратились, словно никогда ничего подобного она себе и не позволяла вовсе! Кое-кто из тех, что ещё помнил её прежние пристрастия, было сунулся по проторенной дорожке, но получили настолько жёсткий от ворот поворот, что впредь попыток уже не повторяли, оставили прежнюю подругу в полном покое.
Жила она поначалу в одной из комнатушек в бараке (не самой лучшей – следует заметить), но потом совершенно неожиданно приобрела себе дом. Да какой! По местным меркам, чуть ли не дворец на окраине посёлка. Как? На что? На какие такие? – ломали себе голову люди. Но никто из них так и не нашёл вразумительного ответа на возникавшие, и не без оснований на то, вопросы. Правда, школьная сторожиха, которая волею судьбы оказалась с нею в соседях, уверяла под большим секретом, что Зинуля не такая уж и святая, как хочет тут всем казаться. Что к ней чуть ли не каждую ночь приезжают какие-то крутые машины «прям с вагон ростом». Что она сама, своими собственными глазами видела не то двоих, не то троих здоровенных мужиков, которые всякий раз старались прошмыгнуть в избу как можно быстрее и находились там по часу и боле, но с рассветом не медля уезжали прочь…
- Не иначе, как спонсёры! – уверяла всех говорливая старуха.
Так оно было или нет, до точности утверждать нельзя, хотя бы потому, что мало кто доверял подобным «свидетельским показаниям» самой Спиридоновны, зная её необузданное пристрастие перемывать всем косточки. Но и тем не менее слушок по посёлку курсировал долго: деньги с зоны! Якобы, даже однажды кто-то из соседнего села ездил на часовую свиданку к своему какому-то сидельцу, и видел её там. Находилась в соседней кабинке и по телефону через двойное стекло разговаривала с мужиком серьёзного возраста, у которого во рту не было ни одного своего зуба – все сплошь из золота! Сам по себе этот слух мог походить и на действительность: ведь от кого-то она сумела забеременеть, правда, тоже не понятно было как, поскольку зоны не смешанные, т. е. женщины сидели отдельно, но и тем не менее… Почему-то вариант с охранником никому даже в голову не приходил, хотя строились всякие предположения, одно фантастичнее другого, но в конце концов все любопытствующие сошлись на одном: знакомство по переписке, свадьба там, на зоне, и суточное свидание – вот вам и результат…
Сама Зинуля ничего не подтверждала, но и ничего не опровергала. Она, вообще, старалась как можно меньше общаться с местными, даже теми, кого когда-то называла подругами. Жила себе и жила - тихо и замкнуто, и нигде при этом не работая…
Но однажды всё разом изменилось - появился Хозяин, причём в буквальном смысле слова. Немолодой мужчина, на взгляд, так чуть ли не вдвое старше Зиночки. Высокий, представительный, импозантный. Каждый день (что по здешним местам казалось чуть ли не странностью) «с иголочки» одет: непременно в костюм экзотических цветов, свежая рубашка, галстук, лакированные туфли, на мизинцах обеих рук по массивной золотой печатке, короче, пижон ещё тот! По первости и Зинуля стала щеголять в доселе на ней не виданных нарядах: меха, украшения. И в поведении откуда что взялось – королевишна, да и только, звезда экрана. Где-то через месяц после того, как он появился, и сам дом, и всю принадлежащую ему усадьбу обнесли такой высоты забором, что только с вертолёта можно было бы посмотреть: что ж там такое скрывают? Железа, ухайдоканного на всё это дело(вновь поднялись суды да пересуды), хватило бы перекрыть все здешние крыши, да и ещё бы, наверное, осталось…
С администрацией вновь прибывший очень скоро уже здоровался за руку, в кабинет директора леспромхоза заходил вообще без стука и предварительной договорённости, с пинка открывая в нём дверь. «Сиделые», без сомнения, понимали в чём дело и кто он такой(ходили представляться даже) а простые обыватели только пожимали плечами, перешёптываясь между собой, да строили всевозможные догадки. Но жизнь между тем как текла, так и продолжала течь, а потому скоро все привыкли и к этому новому для себя персонажу, перестали обращать внимание.
Через год Зина родила Геночку, Генашу, как он сам себя называл в детстве, а в след за ним стали и все остальные. Через несколько лет и второго сыночка – Валерочку. Вот, хоть и от одного отца-матери, а разные получились мальчишечки. Красивенькие оба, голубоглазые, кудрявенькие, а по характеру совсем не похожи друг на друга. Валера тот прямо, как девочка был – и ласковый, и приветливый, слова грубого не услышишь, учился хорошо, тогда, как Генаша с мальства смотрел волчонком из-под постоянно сведённых к переносице бровей. Подворовывать начал ещё в начальных классах: то у учительницы кошелёк из сумочки вынул, то у одноклассников по мелочи. Наказывали его дома за подобные проделки или нет неизвестно, но, скорее всего, что нет, поскольку поведение подростка не менялось. Странный был ребёнок: при ангельской внешности, наглый и какой-то неживой, безжалостный взгляд, никому и ничего не забывающий и не прощающий, словно и не детский вовсе, а умудрённого, повидавшего виды мужика, имеющего за плечами не одну ходку…
Первая встреча с органами правосудия у Генаши случилась в шестнадцать лет, когда он изнасиловал свою соседку по парте, вызвавшись проводить до дома и пригрозив немедленной расправой в случае подачи заявления. Но родители девчонки не испугались и заявление всё-таки подали. Срок грозил парню не маленький, да ещё и по такой статье, что… Его ли папеньке было не знать, как на зонах поджидают насильников и что с ними там делают? Знал, конечно, знал, а потому, сделал всё, чтобы дело закрыли, не доводя до суда. Откупился, короче говоря… Семья пострадавшей, получив весьма (как можно догадаться) крупную сумму денег, обвинение сняла и вскорости оставила посёлок, уехав куда-то на материк. И правильно сделали, что уехали: хоть и нет вины на девочке, а только кому не известно, что добрая-то слава на печи лежит, а худая впереди бежит? Затравили бы двусмысленностями да насмешками ни за что…
К тому времени и у самих братьёв в семье уже не было ни лада, ни согласия. Всё чаще Хозяин (как его называли и в глаза, и за глаза) стал один уезжать в город, да и зависать там чуть ли не по неделе, а то и того больше. Всё чаще стали замечать Зиночку с синяками, которые никаким тональным кремом не удавалось замазать, да и настроение у «королевишны» было уже совсем не королевским…
Однажды после очередного такого загула её супруг возвратился с молоденькой цыганистого вида бабёнкой – любовницей или очередной своей протеже… Зинка, понятное дело, в крик. А он ей на то в ответ:
- Тамарочка будет жить здесь и – ша, я сказал!
- В качестве кого? – не унималась законная жена.
- Хозяйки! – и, демонстративно обняв ту за плечики, повёл в супружескую спальню…
А на утро к дому за высоким забором подкатил грузовичок и трое услужливых мужичков покидали Зинулины да ребячьи шмотки и отвезли в теперешнюю квартиру в бараке. Был слух, что сыновьям предлагалось остаться, но они мать не бросили, ушли с нею. А ещё через пару месяцев Генаша подкараулил Тамарочку, да и пырнул ножом в живот. И снова папаша отмазал сынка от тюрьмы, хотя и не простил, лишив денежного содержания. Больше месяца сам жил в городе, не отходя от кровати совей пассии (последняя любовь?). Выжила бедолага, выходили, заплатив при этом весьма дорогую цену за унижение ни в чём не повинной Зиночки, навсегда лишившись возможности стать матерью. После выписки из больницы то ли потому, что ей было больше некуда идти, то ли ещё из каких соображений, она вновь приехала сюда, в дом за высоким забором. Живёт в нём и теперь.
А Зиночка как-то вдруг резко и быстро состарилась, смирилась, словно вычеркнула саму себя из жизни… Она даже не пыталась не то, что мстить, но даже старалась всячески обходить их стороною, чтобы и не видеть, и не слышать. Хотя деньги, которые тот регулярно (!) передавал через Валеру, вынужденно продолжавшего общаться с отцом, принимала спокойно и как должное.
Года за три до означенных событий в посёлке сменился участковый. Вместо ушедшего на пенсию бесхребетного старлея Мироныча, приехал молодой парень. Бывший десантник, морпех. Где-то с год жил один, но потом привёз сюда и семью: жену и шестилетнего сына, Егорку, получив во временное пользование служебное жильё – дом, стоявший на въезде в посёлок, у самого леса. Ему двадцать шесть, ей – двадцать пять. Тоненькая, хорошенькая Леночка выглядела совсем молоденькой девочкой. Устроилась работать в администрацию бухгалтером. Казалось бы, вся жизнь впереди, но… не судьба…
Как потом на суде выяснилось, они в тот день все вместе решили пойти по ягоду, но Сергей что-то замешкался и потому Лена с Егоркой ушли чуть раньше, стараясь не уходить далеко от дома, так как Лена боялась и не умела ориентироваться в лесу. На их беду первым на тропе появился совсем не Сергей, а Генаша… Хрупкой женщине трудно было совладать с наглым и нахрапистым насильником. Отшвырнув испугавшегося мальчишку в кусты, он ударом кулака в лицо свалил её на землю, однако сделать ничего не успел – подоспел Сергей. Ему бы сразу арестовать подонка за попытку изнасилования, а он просто накостылял ему и, дав хорошего пинка под зад, пригрозил, мол, только посмей ещё раз приблизиться к моей семье…
Второго шанса Генаша ему не предоставил: утром участкового нашли мёртвым. По кинжалу, оставленному его в груди, сразу, конечно, вышли на Митрофанова, старшего из братьев. Да, он особо и не запирался, бравировал даже… Но на этот раз уже отмазывать его было некому, поскольку папаня поджидал своё чадо на нарах, получив приличный срок за торговлю наркотиками…
Двенадцать лет строго режима дали Генаше. Отсидел от звонка, до звонка… Предполагаемой встречи с отцом так и не случилось - ещё находясь в следственном изоляторе получил известие: помер батюшка родимый от туберкулёза, якобы… Пришлось поверить, хотя прекрасно знал, что тот был абсолютно здоровым…
А что же Тамара? А у Тамары Ивановны всё в порядке: собственный магазинчик в посёлке(по слухам, имелась и ещё одна торговая точка на центральном рынке областного центра), не хилая хата за высоким забором, очень своевременно переоформленная на её имя, да и много ещё чего, включая весьма уважаемых покровителей в определённых кругах криминального и около криминального мира…
Однако, по вполне понятным причинам, она так же, как и Елена Глушакова, весьма встревоженно приняла новость о возвращении в посёлок Геннадия Митрофанова…