Новеллы..

   
                Георг Альба 


                Новеллы


                №1 Словечко «да».

Гуляя на пляже в Брайтоне и наслаждаясь звуками «Гейши», я рассеяно разглядывал пёструю толпу гуляющих. Вдруг мой взор остановился на молодой особе, одиноко сидящей на скамье с книгой в руках. Лицо её было закрыто от меня зонтиком, но по фигуре я принял её за Мери Бересфорд.
Она так увлеклась чтением, что не заметила моего приближения. Я осторожно тронул тросточкой её зонтик. Она взглянула на меня и я заметил свою ошибку. Это была не Мери, а какая-то прелестная незнакомка. Тут же я хотел извиниться и уйти, но по её приветливой улыбке я вывел заключение, что она принимает меня за знакомого. 
- Жорж,- мило покраснев вскрикнула она, - Вот так сюрприз! Когда же вы приехали? 
- Садитесь, - прибавила она, отодвигаясь. 
Я понял, что ввожу её в заблуждение. Надо было снять шляпу, извиниться и удалиться, но искушение завести знакомство с такой красавицей было так велико, что я не мог устоять. Быстро решил я присесть к ней.
- Почему же вы уже сегодня приехали ?- спросила она.
- Как почему? 
- Разве вы не могли дождаться моего ответа? 
- Нет, - возразил я, - не мог… 
Она смущённо стала перелистывать книгу, я не менее смущённо рисовал по песку. Нечаянно я заглянул в её книгу и увидел надпись: «Люси от Жоржа Гримстона». Я нагнул голову близко, очень близко к её головке, так близко, что её дивные каштановые волосы касались моей щеки. 
- Люси, - шептал я, - какой же ответ вы мне дадите? 
Она рассмеялась: - Вам очень хочется знать мой ответ? Сегодня утром я вам отправила ответ на ваше немного странное письмо. 
- Ответ? На моё письмо? – спросил я наугад. 
- Да, сегодня вечером оно будет доставлено по вашему адресу. 
- Не можете ли вы устно передать мне то, что написали
- Нет, раз вы не дождались моего письма, то теперь я ни за что не дам ответа, - при этом она лукаво вскинула на меня свои красивые чёрные глаза. 
- О, Люси, зачем вы напрасно меня томите? 
Звонкий хохот был ответом: - Поделом вам, надо было терпеливо ждать! 
- Но я не мог, не мог ждать! Люси, неужели вы мне не скажете? 
- Не теперь ! 
- Но когда же, сегодня вечером? 
- Может быть, сегодня вечером… 
- На этом самом месте? 
- Да, здесь!
Меня разбирало любопытство узнать, о чём он её спрашивал… 
« Немного странное письмо»… Отчего странное? Мне хотелось всё узнать – я пустился на хитрость. 
- Письмо моё при вас? 
- Конечно, Жорж, вот оно… - и, достав письмо из сумочки она вручила его мне. Письмо было с Цейлона. Наскоро пробежав его, я убедился, что мои опасения были не напрасны. Жорж просил руки Люси и раскаивался в каких-то своих грехах. 
Тут мы стали беседовать о Цейлоне и Индии, которые, к счастью, я посещал. Наконец, Люси перевела разговор на нездоровье своей матери и сказала: - Сегодня днём я должна остаться дома, чтобы мама не очень скучала, но я надеюсь, что вы к нам зайдёте?
- О, разумеется, - сказал я и тут же спохватился, что не знаю её адреса. 
- Наша встреча так подействовала на меня, что я совершенно потерял голову и забыл где вы живёте, - сказал я. 
- О, какой вы забывчивый! – воскликнула Люси, - Мы живём на Бульваре, дом 15. Мама очень будет рада вас видеть. 
Мы пожали друг другу руки и разошлись. 
Я твёрдо решил прекратить эту игру. Но, точно наперекор моему рассудку я не мог не думать о Люси… Она стояла перед моими глазами, точно живая… Уж не влюбился ли я? Нет, будь что будет, я игры этой не прекращу… 
В пять часов я сидел в роскошной вилле № 15, на Бульваре, за чашкой чая в обществе премилой пожилой женщины, принявшей меня почти как будущего зятя. Из разговора с ней мне стало ясно, что покойный отец Люси был очень дружен с отцом Жоржа, богатым плантатором на Цейлоне, и что Жорж и Люси давно предназначались друг для друга. Они были знакомы и виделись, когда ей было 8 лет, а ему 15. Теперь Жорж намеревался поселиться в Англии и жениться на Люси. 
О, как я завидовал этому ненавистному Жоржу! 
Люси проводила меня до калитки. 
- Когда вы разрешите зайти за вами? – спросил я, горячо пожимая её руки. 
- В 7 часов. 
В назначенное время я пришёл за ней. Мы направились к пляжу. Море бушевало, было ветрено 
Мы сели на ту же скамью, что и утром. 
-Вы забыли? - шептал я, схватив руки Люси. 
- Забыла?.. Что? 
( Она молчала). 
- Люси, говорите! Ваше молчание меня убивает! 
- Ответ мой – слово, состоящее из двух букв, - шептала она, смущённо опустив глаза, - из двух… 
( Сильный порыв ветра прервал её голос).
По дороге домой я напрасно домогался ответа. Полил дождь как из ведра. Мы вошли в беседку их дома. Трепетно прильнула ко мне Люси. Вдруг я почувствовал горячий, страстный поцелуй на своих губах… Одно мгновение и Люси исчезла.
Когда я вернулся к себе, самые противоположные мысли терзали меня. Ведь вся комедия моя раскроется… Что же будет? Дуэль, скандал? Взять и уехать сегодня же, пронеслось в голове. Но одна мысль, что я никогда больше не увижу Люси, удерживала меня как цепями. Должен признаться, что эта игра породила уже во мне очень серьёзное чувство. И я решил, несмотря ни на какие препятствия, жениться на Люси. Но разве это осуществимо? Она невеста другого… Ведь и поцелуй был назначен не мне, а Жоржу Гримстону! Да, это положение ужасно!! 
Всю ночь меня преследовал этот несносный Жорж. На утро я бесповоротно решил честно и правдиво признаться во всём госпоже Ваверляй. Ровно в полдень я сидел на том же месте, что и накануне, но Люси не было со мной. Меня приняла её мать. Сейчас же мне бросилось в глаза крайне холодное её обращение со мной. Я хотел, было приступить к разговору, но г-жа Ваверляй меня предупредила: 
- Вчера вечером мы получили письмо от вас. 
- Моё письмо? 
- Да, - продолжала она серьёзно, - ваше письмо… Вы там немного недоговариваете, но я узнала всё и поговорила с Люси, бедняжка, она, конечно, очень огорчена. Жаль, что вы вчера ещё не имели достаточно мужества признаться, что вы приехали с Цейлона для другой особы. Зачем же вы позволили себе сыграть столь фривольный фарс с моей дочерью? Для этого вам не стоило приезжать сюда. Это возмутительно и постыдно! 
- Должен сознаться, - продолжал я, - что, благодаря моему удивительному сходству с Жоржем Гримстоном, я позволил себе первоначально разыграть шутку, подтвердив мисс Люси, что я Жорж Гримстон. Шутка эта кончилась тем, что я полюбил вашу дочь и… 
- Так вы не Жорж Гримстон?! 
- Нет, я Жорж Фортгэм, старший сын лорда Фортгэма и счастье моей жизни в ваших руках. 
В этот момент вошла Люси. В её присутствии я замолчал, предоставив матери
разъяснить ей всё. Я поднялся. 
- Разрешите ли вы мне зайти к вам, чтобы получить от мисс Люси ответ, который ещё вчера она обещала дать мне? - спросил я, поглядывая на Люси, которая стояла у окна, не удостаивая меня даже взглядом. 
- Приходите… 
В назначенный час я явился. Красавица Люси дала мне ответ. Он был краток. Словечко «да» имеет две, только две буквы. 

 №2 Ютсу.
         
Кроваво-красное солнце медленно поднималось из-за моря и багряный отблеск его трепетал на тёмных ещё волнах. В задремавшем воздухе, напоённом благовонием распустившихся цветов белых олеандров и колючих кактусов, тихо рея, отлетали сновидения, возносясь от сонной земли вместе с влажными испарениями ночи. Тёмные группы кипарисов выделялись на покрасневшем небосклоне, отбрасывая длинные тени между береговыми утёсами, там, где утреннее солнце золотило выходящий из ущелий туман, скользила тонкая, лёгкая как    паутина фигура.  
Это была женщина или вернее девушка, прекрасная, юная, созданная любовным вздохом земли и неба. Загадочно сияли её большие, неземные глаза и белая волнистая одежда клубилась на ней как туман. В руках у неё была арфа. Она касалась иногда струн и арфа издавала опьяняющие счастьем звуки, едва слышные и нежные как шорох цветов от дуновения весеннего ветра. И чем выше поднималось величавое солнце, чем ярче разгоралось оно, тем очертания туманной фигуры становились бледней, тем звуки арфы делались грустней и не ясней. Наконец она совсем исчезла.  … 
Кто был этот призрак? 
Это была Ютсу, поэтическая мечта человека о счастье, которая исчезла при свете трудового, озлобленного дня, когда человек стряхнув сонные видения ночи, снова протягивал шею в ненавистное ярмо. Ютсу опустила взоры на землю и увидела юношу, который загляделся на мерцающее небо, как бы ища в нём звезду своего счастья. Светлой, скользящей тенью стала она между ним и луною, отражая на себе голубое сиянье царицы ночи, и юноша впился в неё восторженными очами и воскликнул из глубины юного сердца:                - Ютсу, ты выше и прекрасней самого счастья! Ты хороша как сказка!
Большие глаза Ютсу радостно вспыхнули, тонкие, бледные пальцы её тихо порхая пробежали по золотым струнам и нежные, тающие звуки ночной песни понеслись над замолкшим миром. Что это была за песнь! Отзвуки райских напевов слышались в ней. Ютсу звала за собой юношу… 
И он пойдёт за неё всюду. Что ему корыстные цели рабов, в цепях своих ищущих счастья; что ему богатство – только бы любить Ютсу. – Иди за мной, Юноша, - пела она. Золотые струны тихо вздохнули под её рукой и Ютсу поплыла над миром. 
Скользящий облик Ютсу: она держала в руках золотую арфу, печально улыбнулась ему и исчезла. Мимо заходящего солнца пронеслось золотистое облачко и растаяло в лучах. 
В ту же минуту вбежала к юноше прелестная девушка с роскошными локонами и прелестными глазами. 
- Милый, полюби меня, - ласкалась красавица, обвивая руками шею юноши и прячась у него на груди. 
- Я счастлив, счастлив, - сказал он. 
Что может быть выше земного доступного счастья и земной любви, о которой говорит нам каждый цветок и каждая букашка в этом чудесном мире. Они были счастливы! Солнце ласкало их, тёплые волны моря баюкали их песней безбрежной свободы, белокурые чайки и серые бакланы, носясь над взморьем, радостными криками прославляли их любовь, а зелёные цветущие деревья и белые домики, обвитые кружевом плюща и винограда, служили им приютом. 


                №3 Эмми.


Старый вице-адмирал не мог достаточно отблагодарить Любезного Надеждина за то, что тот так часто теряет дорогое время, посвящая его скучающей супруге Эмми. Добрый, милый старик… Разве переведутся когда-нибудь эти чудные подбашмачные добряки? 
В ложе Эмми сидела посредине, между мужем и другом. И в то мгновение, когда Тоска в третьем действии среди мучительно-зловещей тишины подкрадывается к распростёртому на земле Марио, отчаянно дёргает его и убедившись в том, что он мёртв, страшно вскрикивает 
«Марио, Марио»! и начинает рыдать… в это страшное мгновение Надеждин почувствовал как Эмми    бессознательно упёрлась об него, взваливая на Анатолия Сергеевича приятную тяжесть восхитительного торса. И у него явилась сладкая мысль… Он с отвращением пытался прогнать это дурацкое, дьявольское наваждение. 
 Эмми тоже свято верила, что между нею и Анатолием установилась одна чистая дружба. Дружба и ничего более. Подчас казалось ей, как это нехорошо, что она ощущает скуку в обществе старого вице-адмирала. Она хотела бы скорее увидаться с Анатолием, рассказать ему новые светские сплетни, показать только что привезённую из Вены амазонку, спеть при его аккомпанементе итальянский романс… Бывали минуты и ей казалось, что Анатолий не только образованный, талантливый деятель, но главное… интересный молодой человек. Но сейчас же она со всей безжалостной строгостью к себе, схватывала себя в руки, серьёзно грозила изящным пальчиком своему непослушному «я», просившему тепла, неги и ласки, прихлопывала его, это строптивое «я», властью самообладания и ещё крепче заковывала его в кандалы благопристойности. Эмми заставляла себя думать, что её связывает с Надеждиным чистая, идеальная дружба. Так думали они оба. 
Но не стесняясь вызывающе хохотал им прямо в глаза Мефистофель и на их пытливый взгляд, на их затаённый вопрос «чем всё это кончится»? отвечал им: - Ваша дружба, дружба мужчины с женщиной, была бы хороша, пожалуй, даже очень хороша, если бы только на вашем жизненном пути не стоял Я! Хе-хе-хе, хи-хи-хи, ха-ха-ха!!! 

Это было совсем недавно. После концерта знаменитой Зельмы Курц, Устроившей музыкальной Вене волшебный праздник, Надеждин провожал Эмми к поезду, отправляющемуся в Баден. Убаюканная нежным шорохом весеннего вечера,Вена тихо погружалась в сон. Чистое, безоблачное небо сверкало миллиардами звёзд. Над башней св. Стефана взобралась на небесную высь полная луна и, улыбаясь лукавою улыбкой откормленного аббата-доминиканца, с иронией и ехидством насмехалась над засыпающей городской суетой. Вполне разделяя мнение опытного аббата, улыбающаяся луна, казалось, так и твердила что вся жизнь – суета, и единственное блаженство под луной это – хорошее, струящееся винцо из Клостернейбурга да миловидная венская Мицци, с её грацией и прелестью, наливающая в бокалы пенящуюся влагу… 
По пути от концертного зала до станции баденских электрических поездов было всего несколько минут медленного хода. Эмми и Надеждин говорили о концерте, о музыке. Но всё же разговор не клеился. Каждый из них поражался какой-то непонятной тяжестью настроения. Молчаливость стала извращать прежнюю прелесть их непринуждённых, бесконечных разговоров. Тяготясь молчанием, Анатолий и Эмми вышли на перрон весь залитый электричеством, борющимся с всеобъемлющим светом луны. В этой обстановке Эмми показалась Надеждину небывало прелестной, он ощутил особенную радость идя под руку с этой красавицей. От её осанки веяло жизнью. Он ощутил прилив неги и ласки. Таинственная сила будила дремавшие в них неутолимые желания. 
- Как хороша жизнь, - сказал Надеждин. 
- Видишь, как красиво в этом волшебном мире, - соглашаясь подтвердила Эмми и прижалась к другу. 
Подошли к поезду. Эмми вошла в порожний вагон, опустила вниз большое окно и выдвинувшись почти до половины изящной талии начала с другом разговор столь обычный при каждом их расставании и в тоже время столь новый каждый раз. 
Надеждину почудилось, будто Эмми вдруг сделалась чрезвычайно оживлённой. Раздалась команда кондуктора. Зазвучал шероховатый голос трубки из последнего вагона. Медленно, важно тронулся состав с места, наполняя
 пространство пронзительным лязгом. 
- Прощай, Анатолий! До следующего раза! 
- Прощай, - ответил Надеждин, нежно целуя протянутую ему обнажённую руку без перчатки. 
Паровозный гудок заглушил слова кричавшей Эмми. 
-… советую запомнить тебе это, дружочек…,- лишь донеслось до ушей Анатолия. 
- Эмми, моя Эмми! – крикнул он в след уходящему поезду, - Что ты сказала? Вернись, оставайся сегодня со мной! 
Он бежал по платформе за всё ускорявшимся составом: - Когда приедешь? 
Поезд миновал изгиб и ещё больше поддал скорости. 
- Не зна-а-ю… уви-и-и-ди-и-мся… - доносилось всё слабее, - Проща-а-а-а-й! 
Она послала провожавшему воздушный поцелуй. Состав скрылся во мгле, а Надеждин мысленно повторял цитату из «Фауста» – Берите от жизни всё…  
Тут то и началась беда… Тогда, два года назад… 
И теперь здесь, под сенью грозных Юрийских Альп, Надеждин восстановлял в мыслях до мельчайших подробностей всё, что происходило в далёкой Вене, в тот прекрасный, памятный вечер… 

Кончилось торжество спуска на море первого дредноута «Вирибус Унитус». Неистовый рёв пушек с соседних броненосцев оглашает воздух и море, шлёпаясь тяжёлыми ударами о взгорье по ту сторону Триеста. 
Императорская яхта «Принцесса Злизабет» причалила к гигантскому броненосцу «Эрцгерцог Карл», на котором происходит флотское торжество. Прошла свита Наследника. Почти у хвоста шествия, после целого ряда придворных сановников и дам, поднимается вверх на палубу жена Наследника. Красивая, красивее остальных дам двора, стройная и как всегда приветливая, с неподдельным отпечатком в глазах благородной славянской души. Строгий церемониал не разрешает ей, морганатической супруге Наследника, идти рядом с любимым и любящим супругом. 
Входя с верхней ступеньки корабельной лестницы на палубу, жена Наследника, едва заметно споткнувшись о ковёр, пошатнулась. Случайно стоявший тут же подле Анатолий Надеждин успел схватить её за руку и спас от падения вниз. Выражениям благодарности её не было конца. 
Осчастливленный редким вниманием Надеждин, нарушая строгие постановления церемониала, проводил восхитительную даму к растроганному супругу. 
Надеждин, провожая принцессу, проходил мимо Эмми и ощутил, как по нему скользнул ревнивый взгляд. Он ясно заметил этот взгляд. Пламя ревности, вспыхнувшее в ней, передалось ему. Он ощутил прилив неиспытанного ещё до сих пор блаженства от сознания, что его ревнует прелестнейшая женщина… 
За время флотского торжества Надеждину не удалось поговорить с Эмми. Только под конец раута, уловив один миг, он незамеченный окружающими успел полушёпотом спросить её: - Получила телеграмму? 
- Получила. 
- Приедешь? 
- Да, - ответила Эмми, очаровывая возлюбленного своим нежным, удивительно кротким взглядом. 
Надеждин, не выпуская её из объятий, встретил волшебный вечер, насаждающий на земле власть и царство любви. Ещё никогда присутствие Эмми не опьяняло его так как сегодня. Небывалое раньше явление – каждая, даже самая незначительная, подробность её женственной прелести увлекала его, дразнила, манила. Его души коснулось заражающее страстью женское дыхание. 
- Какая ты красивая, Эмми! Очаровательная Эмми! Моя, моя! – шептали в сладостном исступлении уста Надеждина, от любовной истомы близкого к потере сознания. Пышность гибкого женского тела очаровывала его любовными чарами. 
- Люблю тебя, Эмми! Как страстно я тебя люблю! – почти стонал Анатолий. 
- Мой ми-и-и-лый… - точно сквозь сон, прошептала Эмми, находясь вся во власти чувства… 


             №4 ДЕБЮТ ВЕНЕРЫ. 

Прелестная молодая графиня Люси была крайне эксцентрична: не удовлетворяясь пустой светской жизнью, он жаждала самостоятельности и живой деятельности на пользу всего человечества. Но где добыть эту деятельность? А в том позорном бездействии она больше жить не может. 
Она напечатала объявление: молодая особа жаждет дела, какого-нибудь дела! Она не боится предрассудков, не стыдится работы и ничем не гнушается – на все условия согласна. Она настойчива и решительна и ни перед чем не остановится… 
Люси получила несколько писем и, как энергичная особа, отправилась по первому же выбранному адресу. 
«Дела, дела, дела, хочу дела»! – вопила её душа, - « А остальное всё пустяки»! Вот она в назначенном месте. Озадаченная шикарным подъездом и небрежным ответом швейцара, она бодро поднялась по лестнице. 
Люси грациозна и изящна, у ней чудная фигура. На вид ей лет двадцать пять. Красивое, пикантное лицо и пепельные волосы. «Может быть, сейчас передо мной откроется новая трудовая жизнь», - с трепетом подумала она. Сердце её усиленно билось. Дверь открылась… 
- Я по письму, - сказала Люси. 
Лицо лакея насмешливо передёрнулось. 
- По объявлению? – переспросил он. 
- Да! 
- Пожалуйста, разденьтесь! 
Лакей даже не подошёл к ней и не помог снять пальто.
- Пожалуйте, - сказал он, - вот сюда. 
Лакей, тихо ступая, бесшумно поднял портьеру и доложил о чём-то вполголоса. Страх начал овладевать Люси. Что же её здесь ждёт? 
- Пожалуйте, пожалуйте! – прервал её мысли мужской голос. 
       Она увидела перед собою довольно пожилого мужчину, небрежно курившего сигару и с видом знатока разглядывавшего её. 
- Я получила ваше письмо, - сказала она. 
- Да? – захохотал стоявший перед ней господин, - Вы хотите заработать? Трудного дела от вас не потребуется. Видите ли, мне нужна натурщица для картины… дама света… А вы жаждете занятий?  
- Натурщица? – изумилась Люси. 
- Что же вы удивляетесь? Натурщица в художественном мире явление заурядное. Это так просто! Не стесняйтесь! Здесь мои товарищи художники… 
 « Это то, что нужно»! – услышала Люси в другом конце комфортабельно обставленного кабинета. –                - « Недурная находка для твоей картины ПРЕРВАННОЕ СВИДАНИЕ»! 
« Куда я попала? Чего они хотят»? – пронеслось в мыслях Люси. 
 А господин, видимо хозяин дома, продолжал: 
- У меня в той комнате (и указал на дверь, скрытую портьерой) приготовлена вся декоративная обстановка для картины… не хватает только красивой женщины с интеллигентным лицом. Обязанности ваши будут заключаться … м-м-м… в том, что вы в течение часа, двух… м-м-м… изобразите эту женщину. По сюжету требуется без костюма… совсем без костюма… 
       Огненные зигзаги прорезались в глазах Люси; стыд и отчаянье охватили её. Выйти голой перед этими циничными служителями искусства? Ей, никогда не слышавшей даже подобных разговоров, стыдившейся раздеться перед сестрой!… Дебют и такое разочарование. Надо навсегда отказаться от поисков «труда», от заветной мысли… Неужели? 
Это было страшное испытание для решительной и энергичной натуры Люси. Отступить при первой же попытке. 
- Всего пять-шесть сеансов, - продолжал искуситель-художник. 
« Впрочем, ведь они меня не знают», - промелькнула вдруг здравая мысль в голове красавицы. 
- Я готова позировать! – неожиданно для себя самой выпалила она. 
- Отлично, милости просим, - закончил старый искуситель. 
Девственно-прекрасная стояла Люси перед ценителями. Гордое лицо её стало бледным. Под ресницами прекрасных глаз блестели две слезинки… 


              № 5 РЕВНИВАЯ СУПРУГА 

Бравый отставной полковник вдруг очутился в психиатрической больнице, куда его привезла жена(!). Жена считала, что мужу небезопасно находиться на свободе. Она страдала повышенной ревностью и боялась, что шумный свет с красивыми женщинами может быть вреден для добродетелей её мужа, а в обстановке лечебницы он от всего застрахован. Заведующий лечебницей профессор, кругленький, румяненький и чистенький человек, предупредил полковницу, что плату он взимает за две недели вперёд, и заставил её расписаться в какой-то книге, после чего она уехала. « Больного» поместили в отдельной просторной комнате, обставленной по-домашнему, с портьерами на окнах, мягкой мебелью, картинами по стенам и комнатными растениями в больших цветочных горшках, и приставили к нему особого служителя. 
Сначала полковник, как это бывало здесь почти с каждым вновь поступившим больным, сильно волновался и написал заявление прокурору о насильственном водворении его в лечебницу, затем, убедившись, что всякий спор и сопротивление бесполезны, он вдруг успокоился и с этой минуты сохранял самообладание. Он перезнакомился с дежурным врачом, фельдшерами и сёстрами милосердия и сообщил им, что недавно издал своё сочинение, которое арестовала его жена, боявшаяся, что авторские способности полковника обратят на него внимание не только мужчин, но и женщин. 
Одна хорошенькая сестра милосердия, одетая в кокетливый белый халат со множеством складок, отделанный кружевами, изъявила желание познакомиться с этой книжкой и «больной» тотчас подарил ей её. Затем он написал записку жене, прося прислать открыток с видами. 

На следующий день он получил их целую связку, штук в пятьсот. «Больной» тотчас принялся убирать свою комнату видами и развесил их в симметричном порядке по всем стенам. Видимо, он остался, очень доволен результатами своих трудов, потому что водил всех показывать убранство комнаты. Вечером того же дня он получил от жены огромный букет живых цветов, который едва можно было обхватить руками. Это привело его в радостное настроение. Он разбил большой букет на множество маленьких, расставил их по всем окнам и столикам и роздал всему медицинскому персоналу по букету. Хорошенькая сестра, получившая накануне книжку, приколола свой букетик поверх халата и, побежав в женское отделение, по дороге столкнулась в коридоре с приехавшей женою больного. Та мельком взглянула на сестру и вдруг, остановив взор на букете, вся вспыхнула, закусила нижнюю губу и преувеличенно твёрдой походкой стала спускаться с лестницы. 



В восемь часов вечера тушилась в лечебнице большая часть электрических лампочек, и больные ложились спать. Когда всё уже успокоилось, вдруг загремел вкладываемый в замочную скважину входной двери ключ и вошёл профессор. Появление его в такое неурочное время указывало на необычное происшествие. 
- Поставьте позади каждой колонны по служителю, - шёпотом распорядился профессор, обращаясь к дежурному врачу и указывая на четыре колонны перед дверью в палату больного. Затем он зашёл к полковнику, осторожно разбудил его и сообщил, что за ним приехала жена, которая желает немедленно взять его из лечебницы. 
- Куда, домой? – изумился «больной». 
- Нет, в другую нервную больницу. 
- Профессор, - горячо взмолился полковник, - вы ведь считаете меня нервнобольным, значит всякое волнение для меня вредно – как же вы позволяете будить меня ночью, и увозить Бог знает куда? 
- Ничего не могу поделать, - ответил профессор, - ваша жена настаивает, чтобы немедленно забрать вас отсюда. 
- А если я не хочу уезжать? 
- Полковник, - вкрадчиво сказал доктор, положа руку больному на плечо, - держать вас насильно я не имею права. 
- Но ведь вы врач! – запальчиво воскликнул больной, - ваши права над больными почти безграничны! 
В прищуренных глазках профессора мелькнул хитрый огонёк. 
- Знаете что? Поговорите-ка вы сами с вашей супругой, - предложил профессор и тут же повёл полковника в свой кабинет. Но когда они подошли к двери «больной» вдруг остановился. 
- Профессор, - тревожно сказал муж, - а вы даёте мне слово, что меня не схватят и не увезут насильно? 
На одно мгновенье доктор смутился – в коридоре были уже спрятаны заказанные взбалмошной барынькой двенадцать дюжих молодцов. 
- Даю слово, - ответил он. 
Они вышли. Прошло минут десять, и полковник снова вернулся к себе в комнату, за ним спешила жена, а профессор, замыкавший шествие, закрыл за ними дверь и начал внимательно прислушиваться к тому, что делалось в комнате больного. 

- Катя, - горячо заговорил «больной», едва они остались наедине, - Катя, и не стыдно тебе? Что ты сумасбродствуешь? Довольно того, что я согласился приехать сюда единственно, чтобы успокоить твою невозможную ревность… Ведь это же невозможно… Ты хитростью заманила меня в сумасшедший дом, а теперь тебе вздумалось вдруг ночью забирать меня в другую лечебницу? Но если бы я первый привёз тебя таким же образом сюда и оставил здесь, то сумасшедшей была бы ты, а я гулял бы на свободе. Помнишь, когда мы были с тобою у профессора, ведь он настойчиво советовал полечить тебя, а не меня… Твои ревнивые припадки ужасны! 

Укоряя друг друга, оба супруга говорили вместе сначала повышенным тоном, потом всё тише и, наконец, шёпотом. Потом с женой сделалось что-то вроде лёгкой истерики, а муж успокаивал её. Вскоре послышались звуки заглушённых поцелуев, и всё затихло. 
Через пять минут открылась дверь и оба супруга вышли умиротворённые. Жена, поправляя несколько сбитую причёску, с красными от слёз глазами, сказала ожидавшему профессору: - 
- Он остаётся, но только при одном условии – чтобы вы немедленно перевели его в другое отделение, где нет женского персонала – ни фельдшериц, ни сестёр милосердия… 
- Гм… Это трудно, но будет сделано, - галантно поклонился профессор. Проводив даму доктор вновь вернулся в палату. 
- Полковник, - сказал он, - ваше заявление на имя прокурора я завтра отправлю по назначению. Думаю, что через недельку будет собрана комиссия для исследования ваших умственных способностей, и если она позволит, мы вас выпустим на свободу без согласия жены. 
Больной вдруг вскочил с кровати: - Пожалуйста, не отправляйте, я передумал! Моя жена здесь лишь изредка навещает меня для проверки моих чувств, а там, на свободе… на свободе мне от неё не будет спасения!!…