«Иметь и не дать иной раз хуже, чем украсть»
Мария фон Эбнер-Эшенбах
Взяла надо мной верх одна слабость и оставалась в моей жизни долгое время. До тех пор, пока не довела меня до самой крайней крайности.
Называлась эта слабость «солнцезащитные очки» и заключалась не в их количестве, а в стильности и в цене. Мои солнцезащитные очки всегда являлись штучным и дорогим товаром. И, конечно, всегда - из самой модной заграницы.
Не знаю, почему лукавый придумал определить мне именно эту слабость, но я с ней жила и думать-не думала, до чего она меня доведёт.
Моя любовь к солнцезащитным очкам росла прямо пропорционально их цене, а я нисколько не волновалась, успокаивая себя тем, что редко ведь хочу «чего-то эдакого», а красивые и дорогие очки – всего лишь «достойное уважения желание иметь приличный летний аксессуар» (именно так я это называла).
Шло время. Ложная скромность под именем «редко ведь хочу чего-то эдакого» застила мне глаза и старательно продолжала свою плохую службу.
Крайние очки выделялись среди предыдущих и особенным стилем, и особенной ценой. Я носила эту красоту три лета, а очки всё оставались в рейтинге самых-самых.
Третьим (от начала приобретения моей солнцезащитной красоты) летом у нас гостила моя мама. Пожилой и слабый здоровьем человек, она плохо переносила жару и солнце, которых тогда хватало с избытком каждый день. Но выходить из дома хотя бы ненадолго, конечно, приходилось. И мама попросила у меня очки «от солнца».
Незатейливая мамина просьба повергла меня в ужас. Маме – мои очки??? Из рейтинга «самых–самых»??? Так ведь не оценит или потеряет, как свои прежние, забытые в больнице. Мама ждала у порога, а я… А я выковыряла из ящика в коридорной тумбочке мои старые-престарые очки, засунутые в самый дальний угол и потому ещё не выброшенные, и протянула их маме.
Точно помню: сердце моё вдруг сжалось. Так, как оно сжимается на предстоящие переживания, которых ты и не ждёшь вовсе, но которые сердце тонко предчувствует. Я быстро стряхнула с себя странное беспокойство и секундную неловкость перед мамой, а мама даже не поняла ничего, просто взяла очки и поблагодарила.
… А вечером того дня мои «самые-самые» солнцезащитные очки ушли от меня.
До сих пор не понимаю, как я могла их потерять. Все поиски закончились ничем. Очков не оказалось ни дома, ни в машине, ни в сумочке. Больше я их не видела.
Близкие до ночи переживали из-за меня. Я до ночи переживала из-за очков. А перед самым сном, когда снова и снова жалела потерянные очки и себя, вместо привычного, тихого, уютного «тик-так» прикроватных часов услышала грозное, громкое, обличающее:
– Жадность!!!
Услышала в себе, а показалось – прямо с неба.
Жадность!!!
А дальше перед глазами пронеслось всё, связанное с моим «достойным уважения желанием иметь приличный летний аксессуар». Я увидела себя со стороны. И поняла, почему так сжалось моё сердце, когда я протянула маме ненужное мне старьё.
Жадность!!!
А ведь я считала себя щедрой, готовой отдать последнее. Ну конечно! Последнее не жалко. Отдашь это, будет другое. А если отдать не просто последнее, а – любимое? И не просто любимое, а - очень? Отдать такое хватит ли щедрости? У меня – не хватило. Даже на время отдать не хватило. И не кому-то – маме!
Жадность!!!
Стыд перед близкими, а особенно перед мамой заставил захлёбываться бедное моё сердце. Мне стало страшно. Известно ведь: у жадности меры нет, она – бездонная пропасть.
Жадность!!!
А вместе с ней – тщеславие (очки-то мои ведь были «из рейтинга, самые-самые»), немилость (тебе, мама, и забытый хлам сгодится), скупость (себе, что получше, приберегла, не поделилась), эгоизм (лучшее – мне). Вот куда привела меня моя слабость. Вот до какой крайней крайности.
И не зря говорит нам Господь в Нагорной проповеди: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут». (Евангелие от Матфея 6:19).
И не зря толкует нам епископ Михаил (Лузин): «…не нужно заботиться чрезмерно об умножении сокровищ земных, потому что все они непрочны: ныне они есть, а завтра так или иначе могут быть истреблены и обладатель может лишиться их». (Толкование на Матфея 6:19).
И не зря святой Иоанн Златоуст учит нас: «… хотя бы люди и не повредили их богатству, но всегда будут вредить ему моль и ржа. Неужели золото истребляется молью? Если моль не истребляет его, то – воры крадут…». (Беседы на Евангелие от Матфея).
Я собрала себе сокровище и лишилась его. Пожадничав – потеряла. Сама себе стала вором.
Во времена Ветхого Завета против жадности выступал закон: «Когда будешь жать на поле твоём, и забудешь сноп на поле, то не возвращайся взять его; пусть он остаётся пришельцу, нищему, сироте и вдове». (Второзаконие 24:19-22).
Нет, тогда я не оставила потерянные очки «пришельцу, нищему, сироте и вдове», а старательно искала их в надежде вернуть.
Но на исходе того дня перед самым сном я переживала не о моих солнцезащитных «самых-самых» очках и безрезультатных поисках, а о потерянной для сердца радости отдать маме столь любимую мной вещицу. Не на время отдать. Насовсем.
... Не сразу, но собралась я с духом и покаялась перед мамой, мужем и дочерью, а потом и на исповеди в отвратительном моём грехе и в гадком моём поступке ...