Коллективное помешательство. А как еще назвать то время, когда в перестроечный период, когда все мы стремительно становились нищими, когда происходил жестокий передел собственности, когда нам порою нечего было есть, кроме кусочка хлеба с солью и глотка воды из-под крана, когда мы по полгода ходили на работу бесплатно, а наша зарплата копилась на счетах и в ведомостях и обесценивалась каждую минуту, когда настоящим праздником была выдача денег, заработанных честным трудом с полугодовой задержкой. Мы все терпеливо ждали лучших времен.
У многих начались проблемы со здоровьем от этого постоянного стресса, в котором мы все пребывали. А тут – Кашпировский всех стал лечить бесплатно и прямо дома на диване. Никуда ходить не нужно, никому платить не нужно. Включаешь телевизор – и все. Лечись хоть залечись. От всех болезней разом одним и без всякого индивидуального подхода. Всем скопом. Чувство коллективизма, воспитанное десятилетиями, было тогда еще с нами.
- От чего лечишься? – спросила я соседку, которая работала дояркой на ферме, абсолютно здоровую на вид щекастую и грудастую молодую женщину по имени Галина.
- Да мало ли от чего? Здоровых людей нет. Может это только вид у меня здоровый, а на самом деле я – насквозь больная изнутри. Только болезнь еще на вид не вышла. А Кашпировский ей не даст обозначиться. Прямо в зародыше погубит.
Рассуждения были вполне здравыми. Возразить молодой женщине было нечего.
Я и сама села на диван перед телевизором, чтобы полечиться. На всякий случай.
С легкой руки Центрального телевидения стали экстрасенсы по всей стране появляться, как грибы после дождя. Каких только не было проходимцев среди них. Были и настоящие артисты. Моя знакомая – Настя - замечательный педагог с высшим образованием, уважаемый человек, которого никто в нашем поселке не звал по имени, а только по имени и отчеству - Анастасия Ивановна, отправилась к экстрасенсу, чтобы он укрепил её здоровье после перенесенной операции.
- Ой, Валентина, я только вошла в комнату, а эта экстрасенс чуть не заплакала от жалости. Она сказала, что примет мою боль на себя. Встала крестом напротив меня с раскинутыми в сторону руками, закачалась, глаза закатила и рухнула прямо на диван, который рядом стоял.
- Как ты только, бедная, терпишь такую сильную боль? Теперь мы разделили эту боль на двоих. Тебе станет легче.
- Ну, стало?
- Да нет. Пью обезболивающие препараты. Но она сказала, что облегчение я почувствую через месяц.
- А почему она на пол не рухнула, а на мягкий диван?
- Она бы и на пол рухнула, диван просто рядом стоял.
- Расчетливая дамочка. А сколько она с тебя взяла денег?
Настя назвала сумму. Немаленькую.
- За такие деньги можно было бы и прямо на пол упасть. Чтобы хоть как-то их отработать.
- Смеешься? А мне не до смеха. Уже не знаю, как и спастись. Ищу всякие пути.
- Спасешься, Настя, обязательно спасешься. Операция у тебя была серьезная. За один день ты не восстановишься. Но время сейчас на тебя работает. Прогуливайся в лесу, дыши свежим воздухом, радуйся этой жизни, которую тебе продлили хирурги, смотри хорошие передачи по телевизору. Семья у тебя прекрасная. Дети тобой дорожат. Муж тебя на руках готов носить. А трудности теперь у всех большие. Мы – прорвемся. Нам не впервой. Устоим.
Не знала я, что ровно через месяц и меня постигнет печальная участь. Ничто беды не предвещало. Приступы появились неожиданно и стали повторяться все чаще и чаще. Я отказывалась от операции до тех пор, пока не пожелтела. Желчные протоки были блокированы. Прозвучало страшное слово – перитонит. Он был реально возможен. Операцию сделали срочно.
Начался трудный период возвращения к жизни. Очень хотелось в лес, к моим любимым соснам. Стоял март. Воздух в сосновом лесу был влажным и пах чудесно. До леса, который был рядом с моим жомом, помогли мне дойти дети. Сын нес мягкий стул впереди меня, чтобы усадить меня в трудную минуту. И я действительно два раза садилась на него по пути к лесу и переводила дух. Каждый шаг мне давался с большим трудом. Противная слабость и дрожь во всем теле изнуряли меня.
Одиннадцатилетняя дочь вела меня за руку.
- Шаг, еще шаг, - говорила она звонким голосом.
И я делала эти шаги. На опушке леса под раскидистой сосной дети поставили стул, ножки которого утонули в снегу. Я осторожно села и стала дышать. Я – вот она! Я – опять живая! Я – буду жить! Да здравствует жизнь! Рядом со мной мои дети. Радость переполняла меня. Запахи леса пьянили.
Но рано я ликовала. Боли вернулись. Послеоперационный синдром. И опять я искала пятый угол в доме. И опять я принимала лекарства и чуть не умерла от аллергической реакции. Скорая помощь проторила дорогу к нашему дому.
Я лежала в больнице, которая располагалась на берегу Амура, рядом с парком. Была летняя пора. Я вышла прогуляться. Можно сказать, что я еле плелась, а не шла. Тяжко мне было в ту пору.
- Валечка! А ты тут какими судьбами?
Меня окликнула моя одноклассница Людочка. Она много лет работала детским врачом. И чистоты человеческой и доброты в ней было очень много. Я ей рассказала про свои несчастья.
- Приходи к нам в поликлинику. У нас экстрасенс принимает. Галия Вахобовна. Очень сильный экстрасенс. Она тебе поможет. Мне твое состояние знакомо. Я сама недавно перенесла операцию. Галия мне очень помогла. Силы ко мне вернулись опять.
Люда говорила так убедительно, что я ей поверила. Врач все-таки говорит. А им я привыкла верить. Мой скептицизм улетучился легким облачком. Экстрасенс мне поможет.
От больницы до детской поликлиники было недалеко. Я решилась посетить экстрасенса.
Людочка встретила меня в назначенное время, и сама меня проводила на второй этаж. Экстрасенс принимала в кабинете врача.
При мне от неё вышла молодая беременная женщина вся в слезах почему-то. Я постучала вежливо в дверь, услышала приглашение и вошла.
Некрасивую сценку увидела я. Экстрасенс склонилась над большим выдвинутым ящиком белого письменного стола. В ящике лежали деньги. Скомканные денежные купюры. Каким-то кошачьим движением экстрасенс смахнула в ящик и те деньги, которые ей уплатила посетительница. Почему-то мне сразу захотелось повернуться и уйти.
- Страдалица моя дорогая, - сладко запела дама, - проходи, расскажи свою беду. А я тебе помогу.
Дама была красивой. Стройная, легкая восточная женщина. Копна жестких и черных, как смоль, волос была уложена в затейливую прическу. На лице – яркая косметика. Макияж был явно не к месту. С таким обычно ходят в ресторан роковые женщины. Женщина была в белом больничном халате, жестким от крахмала, тщательно отглаженным и распахнутым. Она явно демонстрировала мне свое платье, расшитое стразами, свои бусы из натурального жемчуга. Руки женщины были унизаны золотыми кольцами, а в ушах были тяжелые цыганские золотые сережки. Кричащее свое богатство женщина выставляла на показ. Руки дамочки были холеными с маникюром, тоже ярким и кричащим. Такие ноготочки могли быть и боевым оружием в случае крайней необходимости.
Её фальшивый голос, сладковато-гнусавый, её вызывающий вид, её фамильярное обращение ко мне на «ты» вызвали только отвращение.
Сегодня утром во время обхода ко мне подошел дежурный врач и спросил о самочувствии. И покачнулся от усталости.
- Извините. Ночью была тяжелая операция.
Зарплата его была крошечной и унизительной по сравнению с теми деньжищами, которые покоились в ящике стола у экстрасенса.
«На побирушку похожа. На очень дорогую побирушку. И зачем я только сюда пришла?» - так подумала я. На моем лице отразились мои мысли, наверное.
- Посмотри на меня, - жестким и требовательным голосом вдруг сказала экстрасенс.
Я посмотрела. Солнце светило мне прямо в глаза, потому что дама сидела спиной к окну. А мне утром смотрели глазное дно и закапали капли, которые расширили мой зрачок. От атропина зрачки на свет почти не реагировали.
- Ведьма, ведьма! – страшным голосом на всю поликлинику закричала эта самая целительница. – Покинь мой кабинет, ты меня сломаешь.
Я пожала плечами и вышла за дверь. Люда ждала меня в коридоре.
- Знаешь, она сказала, что я - ведьма.
- Я тебя знаю с семи лет. Ты – моя одноклассница. Мы с тобой за одной партой сидели. Раньше ты ведьмой не была, – сказала Люда растерянно и посмотрела на меня своими прекрасными карими глазами.
- Станешь тут. От такой жизни неровной и нервной. Да еще и работа у меня такая. Двадцать лет учителем отработала. Я неправильно посмотрела на твоего экстрасенса. Я посмотрела на неё так, как я обычно смотрю на детей, когда хочу узнать, готовы они к уроку или нет. Пытливо я на неё посмотрела. Недоверчиво.
- А-а-а! Так вот в чем дело.
И мы вдруг обнялись прямо в коридоре и стали громко и безудержно смеяться. Как в прежние школьные годы.
А что еще нам оставалось делать?
Так и не состоялось мое лечение у экстрасенса. Медленно, но верно я вернулась к жизни с помощью докторов. И теперь полагаюсь, как и прежде, только на традиционную медицину.