После завершения карантина длиной в месяц, когда нас всеми силами пытаются обучить всем премудростям службы, мы попадаем для дальнейшего прохождения в подразделение. Рота охраны, единственное боевое подразделение в части, которая обеспечивает безопасность площадки, на которой собираются страшно секретные и мощные ракеты.
Через неделю после нашего вливания в коллектив дневальный объявляет срочное собрание нашей роты в ленинской комнате. Набивается полная комната солдат, все рассаживаются в строгой иерархии. Деды, прослужившие полтора года, занимают места сзади, перед ними сидят прослужившие год, потом полгода и наконец в первом ряду мы, самые молодые и зелёные, как три рубля.
Собрание ведёт командир нашей доблестной роты. Он явно взвинчен, лицо раскраснелось. Перед нами, понурив голову, тоскливо стоит длинный неуклюжий паренёк, который уже отслужил год.
- Сегодня, - голос капитана медленно нарастая набирает силу и громкость, - во время разгрузки продовольствия на продуктовом складе, пользуясь временным отсутствием командира взвода, рядовой Баракин открыто похитил ящик картошки весом двадцать килограммов и попытался с ним скрыться от заметившего это начальника столовой старшего прапорщика Приходько.
- Прапорщик преследовал нашего бойца, убегающего по тайге с ящиком картошки, который он держал перед собой, в течение двадцати минут, и только тогда настиг! Случай просто вопиющий! Из ряда вон! О чём это говорит, я вас спрашиваю?!!
- В первую очередь это говорит о замечательной физической подготовке рядового Баракина! – в полной тишине внезапно раздался громкий с издевательскими оттенками голос с задних рядов.
- РРРота!!! Встать!!! – багровея, проревел капитан. Рота неохотно поднялась, вразнобой со скрипом сдвигая стулья.
- Я сейчас вашу физическую форму резко улучшу! Марш бросок на десять километров не хотите!!!
- Не-а, не хотим. Жидковато для нас. Нам бы хоть двадцаточку махануть, дерзко ответил капитану уже другой голос сзади.
Командир как-то сразу резко успокоился, дал негромкую команду сесть, видимо заметил в первых рядах наши вытянутые лица. Для нас после нравоучений карантина любой зачуханный сержантик был как генерал, а тут простые рядовые прилюдно издеваются над целым капитаном!
Капитан безуспешно пытался привлечь внимание аудитории к вопиющему случаю, громко взывал к военной совести и лучшим качествам советских воинов, но на любой вопрос командира находился остроумный и дерзкий ответ дедов, заметно разряжающий ситуацию и веселящий всех.
Проштрафившемуся бойцу объявили выговор, проголосовали единогласно, капитан дал команду разойтись и тут сзади раздался громкий крик души:
- Вовочка караул без картошки оставил! Общее презрение Баракину! – УУУ, сууука! - разом выдохнули пятьдесят здоровых глоток.
- А он обиделся! – не унимался высказывавший презрение дед.
- Ну и хрен с ним!!!- ещё громче рявкнула рота.
Это универсальное «Общее презрение» применялось чуть не каждый день и по любому поводу, внося в совершенно серую армейскую жизнь хоть какое-то разнообразие.