Прокрустово ложе

               
  "Прокрустово ложе"- это крылатое выражение, к которому трудно подобраться. А надо бы.Ведь оно связано с жизнью и смертью. Выражение исходит из мифов Древней Греции, когда злой разбойник Прокруст, вылавливая путников, укладывал их в свою стандартную кровать и, кого подрубал, кого- растягивал, тем самым, убивая ни в чем не повинных людей. Только встал на защиту этих, умещенных в кровати людей добрый Тесей. Он сбрасывал с кровати обреченных путников, а затем уводил подальше от Прокрустова ложа и велел всем разбегаться, чтобы они вновь не оказались в ловушке.
   Сейчас не те времена. Есть, конечно "прокрусты", но пользуются они другими методами, чтобы покалечить и убить вроде бы ни в чем не повинных людей, но мне с Прокрустом хочется сравнить рок жизни, то ли случайный, то ли умышленный. И в нашей современной жизни нашлись "Тесеи", отбрасывающие прикованных к проклятому ложе, чтобы люди жили и еще некоторое время радовались небу, солнцу, цветочкам...

                1

  Несколько дней назад Анатолий Степанович перестал думать и мечтать о том, о чем думал и мечтал не то что вчера или годы назад, а можно сказать, многие десятилетия тому.., то есть, о созидании, совершенстве, строительстве и тому подобных мероприятиях, которые должны были и двигали даже не только его сущность, но и то, что примыкало к его сущности: родных, близких, друзей и...всех жителей великой Отчизны. Всю жизнь, насколько помнит себя, был ярым патриотом и страны, и своего околотка, в котором поместился и его дом, им отстроенный, и огород на 12-ти сотках, и двор с сараями и баней, тоже им возведенные. Он гордился всем, что примыкало к нему, что пахло постоянно так-же, как пахло в детстве, отрочестве, юности... Радовал даже пахнущий зимний навоз, не то что весенний цвет яблонек или летняя дурманящая мята в огороде. А тут, на тебе, думы назад направились. Никакие лопух с крапивой и другие "культуры", относящиеся к бурьяну, не будоражат и не толкают к действию и сопротивлению таковому, чтобы продолжать улучшать жизнь и свою и других сожителей Отчизны. Перевернулось в организме все, поменялись полюса восприятия действительности, проще сказать: что радовало, например, леса, горы, закаты с восходами, теперь- нет. Смотреть на природу стало пыткой от того, что скоро это все не станет принадлежать ему, в том числе. Смотри- не смотри, лучше от этого не станет. Надоело, потому что и закатам и восходам до какого-то смотрящего, видимо, дела нет. Живет и чахнет человек, а им то что? У закатов и восходов другие люди появились: здоровые и крепкие. Теперь Анатолий Степанович, окованный непонятным ишемическим инсультом, допер до взглядов отморозков, называющие себя радикалами. Вот в чем дело: оказывается- сделал вывод герой моего повествования- все это "радикалье"с детства подвержено подобным заболеванием, которое он стал испытывать ныне. Ничего не попишешь. Будь Родина могучей во сто крат, равно, по их понятиям, не та, потому что на этой Родине они больны еще с детства, или с отрочества, когда мамы с папами не прививали любви к Отечеству, а баловали деньгами и подарками, напоминая, что только деньги и есть народная ценность. Вот если бы все родились где-нибудь на Западе, то с ними бы такого не произошло- думают они. И Анатолий Степанович Деревяненко (пора раскрыть его фамилию) сделался "амнуэлем" благодаря внезапному заболеванию.
   
  Вот что рассказал мне Деревяненко:
   - Жизнь страшным образом движется: то замедляет движение, когда- однообразие и скукота, то не бежит, а мчится, как всполошенная, когда дело делается нужное и необходимое. И жизненная прыть побеждает всякую там скуку, оттого и сокращает свой путь во времени. Вот ведь какая оказия получается. Стало быть, и рабочая спесь не всегда дружбу оказывает. Будто короче ты существуешь, не замечаешь ни млечного пути, ни земных красот. Только и упираешься в свои прутковые изделия. Ждешь- а что-же выйдет? не хуже ли того, что раньше смастерил?
 
   А тут напряг довел до больничной палаты; рука левая окаменела и бьется, порой, судорожно, передавая судороги цепочкой плечу, шее, голове, грудной клетке, полости живота, бедру. Корчился я в течение 3-5 минут. Казалось, каюк пришел, хотя и воздуха хватало, и глаза не слепли. Страшно было находиться в таком беспомощном состоянии. Страшно от того, что невозможно договориться со своим телом, мол, нельзя так поступать. А обидно-то как! Умрешь осознанно, когда рядом никого не будет( не страшна смерть только принародно). Но тут набежали "Тесеи"(врачи), оттащили от смертного одра-"Прокрустова ложа". Начали что-то делать.

   Я всю свою жизнь избегал лечебные учреждения. (Далее я- автор буду писать от лица Анатолия Степановича. Для того и предупреждаю, чтобы никто не посмел и подумать, что все это относится ко мне, хотя я к этому не имею никакого отношения. И весь род, и все знакомые, фигурирующие в этом рассказе, люди- все причастны к образу Деревяненко. И боль, и страх, и стремление, и желания- все это соприкасается  к Анатолию Степановичу, герою с повернувшимся мышлением на 90 градусов, превратившегося из патриота "первой гильдии" в "амнуэлевского радикала", взгляды которого странны и не воспринимаемы нормальными русскими людьми. Ибо, они могут сказать, что любят Родину, но в то же время плюют на нее, отчего получая наслаждение. Только мне непонятно, как они уходят не побитыми из полемических клубов, радио и телестудий, откуда обливали, образно говоря, помоями и весь честной народ и патриотов России, их благие народные деяния. Итак он продолжил свое повествование):

  -Я всегда не любил больницы, поликлиники и тех, кто их посещает. Упрекал тех, кто с возрастом переселялся жить поближе к центру, больницам и поликлиникам. Нужны ли старые и больные люди государству теперь-то, когда от всех- убытки только? Одного пациента не станет, так только за год не одна сотня тысяч рубликов для страны прибудет. Это я так рассуждал, пока "петух в зад не клюнул". Не знаю, может оклемаюсь, так и снова по старому рассуждать стану, как до этого пребывания в больничном отделении. Пока что я- духом с теми, кто поближе к городу и к поликлинике. Удивительно: неврологическое отделение чисто и опрятно; и медицинский персонал не таков, как его оговаривают радикалы. Будто и делают не то и колют не туда...
   Странно, когда сидел дома и "пенсионерил", смотрел телевизор, недоумевал- почему только медикам да педагогам народ требует повысить зарплаты? А рабочим- не надо?
   Теперь только, очутившись в неврологическом коридоре(далее расскажу о коридоре), стал понимать нелегкий жизненный выбор людей, ринувшихся спасать убогих и немощных больных. Теперь медики постоянно соприкасаются или приближают свои внутренние и внешние красоты с людьми нездоровыми и перекошенными от болей и переживаний. И втягиваются в этот изнурительный труд. Потом мы удивляемся: как медики могут сохранять светлые лица и приятный душевный настрой в обыденной жизни, покинув больничные палаты и насмотревшись на стонущих и убогих, несчастных, порой, выброшенных уже из всенародной обоймы общества, которое живет и развивается благодаря здоровым и крепким людям.
   А больничные палаты блещут чистотой и убранством в уже старых зданиях, не рассчитанных на такое количество больных. Да разве медики виноваты в том, что в палатах вместо трех обитают в два раза больше больных и отрешенных от мира сего. Да еще здесь в холле, переходящий по обе стороны в огромный коридор, ютятся за ширмами несколько невезучих людей возле сестринского поста. Но мне здесь, как ни странно, спокойней и более комфортно.
   Топчан мой размещен под огромным фикусом, окрещенный мною пальмой. Знаю, что в палатах воздух спертый и разговоров мужицких с матами и грубыми изречениями больше. Только грубияны, выйдя в коридор, замирают, вроде как стесняются постовых сестер, которые большей частью заполняют надоевшие им бумажки, да нет-нет врач какой указания прописывает, как всегда привычно и неохотно, так как бумажная волокита всем давно опостылела. На составление указаний, рецептов, отчетов и соответствующих нормативов уходит времени гораздо больше, чем на осмотр и лечение больных. Хотя, с другой стороны, чего зря лишний раз больных осматривать: и так все ясно, осмотрев однажды и прописав курс лечения. Смотри- не смотри каждый день- ничего не поменяется. Ждать надо конечного результата от ранее намеченного на декаду курса лечения. А курса менять никто никогда не будет, согласно поговорке "на переправе коней не меняют". И баста! Больничная палата и есть- переправа. Куда уж выведет. Кого- на погост, кого- на дальнейшее житие, пусть не такое длинное. А некоторые, помня о наказах врачей, живут долго и счастливо, хотя, правда, чуть менее счастливо чем нормальные люди. Другие, повернув не туда, куда надобно, получают повторные инсульты и доживают отведенное короткое время, как это принято теперь говорить, овощем.
   А я не знаю про себя: правильно ли мне определен диагноз? С одной стороны, согласно томографу, вроде бы- произошел инсульт, но... с другой стороны, он не должен повторяться через день, да каждый день, когда корежит и трясет.
   Узнаю, согласно кардиограмме, что у меня еще и врожденная ишемическая болезнь. Спрашиваю у доктора:
   -А как-же я мог с таким врожденным сердечным заболеванием служить в армии, даже- в горячих точках, работать в районах Крайнего Севера..?
   -Вы были молоды и целеустремленным. Это отвлекало от всяких "болячек", тем более, раньше не делали кардиограмм и т.п.. С годами организм устает и меньше сопротивляется с недугами(хотя, тут могу соврать, но нечто подобное врач все-же сказала).
   Только потому, что фамилия докторши созвучна  моей, осмеливаюсь вести с ней короткий диалог. Но так как мой разговорный тон доходит до панибратства, чувствую, что хозяйка отделения, старается увеличить дистанцию в отношениях, осаживает меня продолжительным молчанием. Она даже не ответила на вопрос: "Давно ли здесь работаете?" Хотя этот вопрос можно бы не задавать. И так видно, глядя на юное создание, которое отучилось в институте лет 5-6, да еще выявилась наивность в рассуждениях на фоне гладкого лица и чистых изумрудных глаз, не дает предполагать, что она трудится более трех или четырех лет.
   Потом только узнал от некоторых медсестер, что лечащая меня врач работала в селе близ города с сопроводительными подъемными, которые она не отработала в течение трех положенных лет, так как ее перевели в городскую больницу из-за нехватки здесь врачей.
   Тут по коридору бегает девочка лет трех с половиной с маленькой шваброй в руках, сделанной специально для нее мамой- санитаркой, чтобы дочка была чем-то занята. Зовут девочку современным именем Активия.
   Но все-же Активия чаще ходит с коробкой из под лекарств за медсестрами, чем за санитарками, старается угодить там да сям. Видимо, очень желает повысить свою квалификацию и, наконец, в недалеком будущем- стать именитым доктором. Так что, есть надежда, что с кадрами в больнице все будет в порядке.
   Пока что юная мадмуазель лепечет своим шелковым голоском:
   -Не мешайте работать!
   Все больные обходят девочку со шваброй и благодарят:
   -Какая умница!
   Поблагодарил и я где-то в четвертом часу дня. Потом захотелось лечь в постель и укрыться с головой одеялом, чтобы забыться и подумать не о будущем, а о далеком прошлом.
   
                2
   Да-а! Теперь место в жизни стало неуравновешенным и никчемным. Понимаю, что надо где-то сбоку примкнуть, не мешая никому. До того, как попасть сюда, встречался с братом Прохором Степановичем. Ну и голова у него! Правда, была когда-то. Теперь и он с головой плохо дружит: замыкается на одном и том-же- значительном, может быть, ярком. Говорит, говорит об истории, а потом, дойдя до самого важного- амба, прекращает тему развивать. Все ждут окончания, а его нет. Получается околесица, которая переезжает по нервам слушающих. Поэтому все стараются быстрей оторваться от Прохора Степановича. Ну, например, он рассказывал историю о зяте, который построил огромный дом, а на приусадебном участке разбил самый лучший сад в мире. Зять Виктор купил специальный минитрактор с прицепом, чтобы при помощи такого транспорта можно было отвозить на рынок выращенные овощи и фрукты. Тут помог случай глобального масштаба. Запад ввел санкции против России, которая поддержала донбасских шахтеров, оказавшие сопротивление украинской хунте в 2014 году. Вывозимые на рынок отменные яблоки, груши, а так-же выращенные ягоды клубники и смородины реализовывали махом. Деньги рекой лились в карманы Виктора и ее супруги Зинаиды. Возраст семейной пары не превышал и тридцати пяти лет. Были они в расцвете сил. Окружающие смотрели с завистью на молодых людей. Завидовали их здоровью, прекрасному внешнему виду, материальному успеху. А их дети- сын Максим и дочка Вера- числились в лидерах окружающей детворы. Были они любимы и учителями, которые принуждали детей лучше познавать такие предметы, как математику, географию, литературу и химию. Потому что  ушлые учителя только на Веру и Максима делали ставки на учебных соревнованиях и олимпиадах. И ребятня оправдывали надежды учителей и родителей, привозя с олимпиад Почетные грамоты и Дипломы. Уже летом Зинаида, с позволения  других членов семьи, запустила черного кота Базилио первым в новый огромный дом, отстроенный по европравилам со всеми коммуникациями.
   Дом вмещал в себе четыре спальни, холл, две гостиные, просторную кухню, отдельную от туалета ванную, естественно, сам туалет. Тут уж не в счет- всякие закутки, кладовочки и коридорчики.
   Утро начиналось с общей физзарядки. Зинаида просыпалась на пол часа раньше всех, приготавливала яичницу и чай, потом кричала во все просторы огромного особняка:
    Подъем! Всем- на зарядку!
   И дети, и муж выбегали в холл, строились цепочкой по ранжиру: папа, мама, сынок, дочка. Иногда рядом пристраивался Базилио, но он испуганно убегал, когда семья начинала топать и прихлопывать. Опоздавших быть не могло по той причине, что никто не хотел быть в отстающих. В каждом домашнем существе прививалось качество лидера, не знаю уж почему. Но, кроме того, все были горды и целеустремленные. Нормой было: надо, значит- надо! Неестественным являлся хотя бы маломальский отход от принятых правил, которые установила однажды мама.
   Всем домашним было неловко выбегать во двор, где можно было бы заниматься физическими упражнениями. Дом просматривался со сторон соседей, поэтому нельзя было "рисоваться" перед ними, показывать свое счастливое существование. И Виктор, и Зинаида понимали, что не в каждом доме царит подобное счастье и целеустремленность; не все живут в благоустроенных домах с газовыми печами, водоснабжением и отведенными от них канализационных труб, соединенными с огромными сливными ямами. Вдобавок ко всему, в некоторых домах доживали век старенькие и немощные люди, которых опекали уставшие и уже не совсем довольные жизнью даже молодые родственники. Поэтому зарядку, даже пробежку трусцой и Виктор, и Зинаида, и дети делали в холле. 
   И смех, и жизнерадостный крик с визгом и смехом оставались внутри большого дома. Никто и знать не знал, как бурно и радостно начинаются дни для семьи зятя Прохора Степановича.
   Потом все семейство с аппетитом поглощало яичницу, выпивало чай, заедая колбасными бутербродами, и удалялось по разным сторонам. Виктор уезжал на горно-обогатительный комбинат, где работал механиком в одном из цехов, Зинаида- в супермаркет торговать ювелирными изделиями, а ребятня убегала в школу на занятия.
   Только в выходные дни график семейства смещался; деятельность бурлила в другом русле. В эти дни реализовывали огородную продукцию на рынке: Виктор подвозил овощи, фрукты и ягоды на своем мотоблоке, Зинаида торговала всем подвезенным, оплатив рано утром за место определенную сумму. А дети выполняли, заданные родителями, работы по дому: решали домашние задания, играли и просто отдыхали.
   После Прохор Степанович умолкал,так как с головой был не дружен. И всегда замыкался, не мог рассказывать о зяте, своей дочери, детях, так как доходил до самого страшного и важного, которое никогда не хотел и не хочет воспринимать. Умолкал потому, что дальнейшей истории, коснувшейся Виктора, Зинаиды и детей, не должно было быть по правилам. Даже если он и рассказывал бы, то вверглась бы околесица, которая переехала бы всем нервы и все постарались убежать бы от Прохора Степановича, чтобы дослушать концовку, связанною с его зятем и семейством от других людей. Кстати, так все и делали. Сначала  извинялись, когда у рассказчика навертывались слезы, не соответствующие теме об успешной жизни зятя и его семейства, овощах и фруктах, домашних заданиях и утренних зарядках. Прохор Степанович в мыслях доходил до финальной трагедии, случившейся не так давно с его родными. После чего на лице пробивался "тик", наступало заикание и, наконец, молчание.
   Но мне подвернулся случай встретить жену Прохора Степановича в конторе по недвижимости, где мы очень долго засиделись в очереди. Вот о чем она поведала:
   "Случилось это на трассе М-5. Виктор и Зинаида со своими ребятишками возвращались домой на своем автомобиле из небольшого уральского городишки, где была реализована сельхозпродукция. Теперь уже известно, что в сумочке Зинаиды находилась солидная сумма денег, кроме того на задних сидениях, кроме сыночка и дочурки, размещались подарки для всех и каждого: одежда, коврики, посуда, электроника...Вдруг в их  машину врезалась встречная машина и...погибли все!
  Но к чему я об этом рассказал? Может, потому, что здесь "не простреливалось" никакого "Прокрустова ложа" и не возникло спасителя "Тесея". Не то, не то...


                3
   В больнице мне находиться проще,- продолжает Анатолий Степанович Деревяненко.- я кушаю мало,как цыпленок. От вида еды, да еще "перезрелой", вытащенной из холодильника, отворачиваюсь. Наступает тошнота. Выхожу за стены палаты. Прикидываю, когда мясо или овощи будут поглощены ненасытными бугаями, потом возвращаюсь к своей кровати. Долго где-то находиться не могу, так как тело слабо и почти немощно: левая нога тянет в сторону, а рука левая так и, вообще, не выполняет моих желаний.
   Вспоминаю Ивана Сидоровича времен шестидесятых. Он жаловался кому ни попадя на подобную слабость. Мы- молодые мало обращали внимания на его болезнь. Больше смеялись над тем, как он, превозмогая боль и одышку, добирался до сельского клуба к доминошному столу, там восседал как князь на скамейке. Лучшего игрока в домино не было не только в деревне, но и во всем мире. Во время игры у Ивана Сидоровича даже слегка проступал здоровый румянец. И если бы он всегда восседал на привычном для него "троне" с багровыми щеками, он прожил бы, по моему, и до девяносто и более лет. Но и ему иногда приходилось проигрывать. Он корчился от своих болячек, когда кто-то из противников устраивал "рыбу". Он бросал оставшиеся в руках кости домино не только в лица противников, но и своему напарнику. И то здоровье, которое прибавлялось во  время его побед за столом, терялось махом. Он начинал скукоживаться не только до своих прежних болезненных размеров, а еще более того, как будто злой Прокруст его смял, чтобы потом поотрубать лишние части тела и умертвить больного Ивана Сидоровича не на этой скамье, а в "Прокрустовом ложе". Но его с этого условного ложа еще несколько месяцев "сбрасывала" жена баба Маша. Но ей далеко было до способностей доброго Тесея, поэтому спасти казалось бы и  лютого мужа, не удалось. Однако, умер Иван Сидорович тихим и спокойным, каковым был в последние 2-3 недели. Поэтому теперь его помнят как смиренным и послушным человеком. И приходящие родственники, почитающие родных умерших, ровно как и остальным, возлагают равноценные цветы и всякие там конфетки с бубликами.
   Это сейчас появились медицинские приборы и МРТ, в том числе, на которых обследуются даже семидесятилетние. Людей лечат и лечат, пока они не помрут...но дома, отправленные туда якобы для набора веса. И вместо того, чтобы в оставшиеся дни больному ловить рыбку в прудах, играть в домино, человек пребывает в районных, областных и республиканских больницах. Там люди мучаются в невыносимых бытовых условиях, где нет горячей воды, не говоря о душах и ваннах. не проще ли: попав в "прокрустово ложе", так и умереть в коротких муках.
   Кстати, созревает вопрос: почему богатенькие мчатся лечиться за кордоном, а не в родных застенках, за которыми оборудование ни чуть не хуже заграничного? Так вот, люди лечатся, лечатся, вместо того, чтобы уйти в предназначенный срок в мир иной относительно спокойными, как к примеру, Иван Сидорович- известный игрок в домино.
   -Я ем мало,- продолжает Анатолий Степанович,- больничные харчи не "доклевываю." Но здесь есть такие "сумоисты", требуха которых должна постоянно чем-то заполняться: овощами, мясом, макаронами... "сумоисты" вечно голодны, тысячами просаживают в буфетах. Потом получают дополнительные посылки с едой из дома. Целью справных да упитанных является не столько вылечивание, сколько добыча еды, чтобы насытить ей свои распяленные желудки. Хотя еда пользы приносит мало, потому что организм отдает энергию не столько на излечение самого себя, сколько на переваривание еды.

                4

   В больницах Анатолий Степанович лечится уже более трех месяцев. Больницы ему опостылели до таких чертей, что он готов отвлечься или пустой болтовней с людьми, далекими от высокого понимания разума и жизнедеятельности, или опрятной речью с тем, кто пытается его понять, чтобы уложить высказанные слова и предложения в более или менее понятный и опрятный блок с удивительным началом и душераздирающим окончанием.
    Не знаю кого как, но меня Анатолий Степанович захватывает и увлекает своими рассказами откровением и не надуманными мыслями (это определяется и его обостренным взглядом, в том числе). Но больного я "выхватываю" в тех местах и случаях, когда он возвращается на некоторое время домой из больничных палат. Не могу назвать Анатолия Степановича своим другом, так как такие как он давно "отдружили" и отмечтали. И деятельность Анатолия Степановича состоит лишь из воспоминаний. Любая современность ничуть не интересует. Он ничего не может рассмотреть внимательно от души, потому что в его мозге  все давно впечатано: и листья вместе с шелестом, и птицы вместе с гвалтом. И люди со своими характерами и отношениями_ для него пройденный этап. Видел Анатолий Степанович и бойких, и трусливых, и завистливых, и алчных, поэтому современные образы не могут наслаиваться, как один к одному, на те- далекие и не выходящие из головы. Зачем начинать с кем-то дружить, когда он даже знает чем закончится очередная дружба? Ко мне-же он снисходителен лишь потому, что я пообещал написать рассказ "Прокрустово ложе", которое он сам и придумал.
    И мне показалось, что он прочитывает свой внутренний роман с самого детства по сей день по нескольку раз. И самым значительным местом в романе есть все-же детство без всяких нагромождений о понятиях о "прокрустовом ложе", хотя мне он велел раскрыть  это крылатое выражение и связать его со смертельной болезнью. Но самым трогательным местом во внутреннем уже состоявшемся романе  я заметил его детство, вернее, эпизод детства, о чем он рассказывал и плакал.

   -Однажды мама послала меня пасти на сырой поляне гусят с огромной по пояс гусыней. Я прихватил с собой чижика- набор состоящий из двух палок, одной большой до полутора а то и до двух метров, другой- небольшой, сантиметров до тридцати. Небольшая палочка была заточена под пропеллер, так что большой палкой умеючи можно было запустить пропеллер на несколько десятков метров. А я к тому времени хорошо владел запусканием чижика на большие расстояния и вверх и на дальность. Думал, достанется-же свирепому коршуну от моего орудия возмездия, если тот посмеет атаковать гусят. Но чижик разломался, когда коршун был еще высоко в небе. Я приуныл, зная, что чижика мне не сделать без взрослого дяди. А дяденьки все находились на работах в полях.
   На соседних лужайках, над которыми коршун парил ближе всего, бабы орали на хищника, взмахивая палками с привязанными на концах белыми тряпицами. Коршун перелетал на некоторое расстояние вправо или влево, высматривая незащищенную потенциальную добычу. У меня не было белой или другого цвета тряпки, а грозное как чижик развалился на поляне пополам и его останки давно обгадили беззащитные гусята. Но я все-равно размахивал руками и кричал: "кыш". И стервятник уходил в сторону, не решаясь нырнуть вниз, чтобы зацепить одного из нескольких десятков гусят. Я, расслабившись после тяжелого караула, пошел к тетеньке просить тряпку, чтобы привязать ее к своей палке. Но тут произошел хлопок и...после короткой возни коршун взметнул в небо с долгожданной добычей. К моей лужайке ринулись не только я, но и несколько тетенек. Да что в том проку? Ори- не ори, махай- не махай...как говорится: "мавр сделал свое дело..."
   К осадной поляне тут-же прибежала мама. Видно, кто-то донес о беде.
   Современные мамаши, папаши, "мадамы" из соцзащиты и прочие организации, имеющие отношение к семье и ребенку, и представить не могут, как можно было отшлепать четырех- пятилетнего ребенка! Сопутствующий мой крик мой крик малыша разносился окрест. Но на другом конце деревни люди привыкли, как орут дети в другой части, а эта часть привыкла как  плачет благим матом "мелюзга" на другом конце села. Так что сочувствия ждать не приходилось.
   Долго еще мама ругала: "Ишь что учинил, подлец? Теперь всю зиму впроголодь жить будем! Ты еще дождешься от меня!"
   После слов "дождешься от меня", видимо состоялся бы этап переломы рук и ног, а может быть, и откручивание головы.
   Синяки и царапины на моем тельце держались долго, неделю, а то и больше. Но я гордился перед товарищами тем, что получил такую трепку и ...ничего... выжил.
   Об этом я рассказаю вам для того, чтобы вы поняли, что даже после истязаний со стороны мамы, лучшим промежутком в моей долгой и кривой жизни было далекое детство, когда я воспринимал различные кусочки мира впервые. Все составляло интерес- от чижика, крапивы, гусят и гусыни до высокого полета гордого коршуна с распростертыми крыльями в ярко- голубом небе. И никакие шлепки и тумаки не смогли затуманить первое восприятие частичек огромного мира. Но я еще стал понимать меру ответственности, которую надо держать до той границы, после которой происходит падение с плеч головы. Это было лучшее время в жизни, когда "Прокрустовым ложе" ничего нельзя было назвать, его и в мыслях не существовало. Только сырая, еще не загаженная гусятами полянка позволяла лежать на ней и смотреть в бездонное голубое небо, а ночью сладко сопеть в промасленной перине, когда мать говорила всем в оправдание: "Надену надперинник к ноябрьским праздникам, когда в гости приедет свекровь.
   Потом наступало время восприятия мира под принуждением. То школа, то институт,то работа- ничего интересного и занятого. Все, что манило, было вопреки общественным мероприятиям. Обуяла тянучка, однообразие и отношения с людьми с другими масками, которые им подарила общественность.
   А что касается избиения матерью сыночка, то оно компенсировалось в дальнейшем нежной любовью мамы своего чада. Она ласкала меня, гладила шершавой рукой по головке, искупая тем самым свою вину. Потом целовала мой лобик и шейку, подбрасывая лучшие конфеты, приготовленные для таких случаев. А я думал про себя: ради такого внимания, готов уступить хищной птице еще одного цыпленка и снова испытать тяжесть мамкиных шлепков и тумаков.

                6

   А вы что, писать будете о гусятах, гусыне и коршуне? Ведь это все не касается "Прокрустова ложа". Это ложе там- в палате, первое и последнее.
   Страшно по-настоящему мне стало впервые в жизни, когда сообщили врачи-"тесеи", что у меня рак головного мозга. Вот эта перемена ощущения от абсолютно здорового к абсолютно  нездоровому состоянию- есть самое страшное и самое обидное в моей жизни. Но адаптация происходила не более 3- 4 дней. Потом и слезы прошли, и страх исчез, и ушло воспоминание о лучшем времени в моей жизни. Теперь я больше вспоминаю погибших в автокатастрофе родственников, переломившие жизнь близким, на вид вроде бы живущим. Но эти живущие вроде бы люди не те, которые были "до"... Они кушают, работают, лежат в психиатрических больницах. Но у всех от прошлой жизни остались только маски, по которым мы их узнаем. Их нельзя утешать и желать им крепкого здоровья. Для них такое мероприятие- усмешка от здоровых и успешных людей. Для них и пишите о счастливом детстве, голубом небе и прочих высокородных явлениях, дающие наслаждения и стимул к существованию. Но какой стимул может быть у запущенного ракового больного, перенесшего тяжелейшую операцию, а потом облученного двадцать семь раз? Даже если и отпустят на недельку домой, то все-равно нельзя попариться в бане, посидеть возле дома на солнышке и не забывать пить антисудорожные таблетки по 6 штук каждый день. Я- в маске. Меня воспринимают прежним, но я другой, обуза для любимой жены и детям. Но это я так, чтобы вы все-таки понимали суть "Прокрустого лажа". Такое ложе- антипод другим, предназначенных для нормальных и здоровых людей.

                7

   Нам под семьдесят... но мы таращим глаза, когда узнаем, что Ильф и Петров- авторы "Золотого теленка и "Двенадцати стульев", скончались, когда им еще не исполнилось и сорока лет. Первый умер от туберкулеза в 1937 году, а Петров погиб, когда в 1942 году был сбит самолет, на котором он летел. Так стоит ли нам, простым гражданам уповать на судьбу? Я не раз говорил, что все впечаталось в голове- чего я хотел и что желал видеть в жизни. Может быть, не хватало загранпоездок, "Египетских пирамид", "Великой китайской стены; так ведь всего не предусмотришь. А уж всякие развлечения сам променял на рыбалку. Рыболовством восполнял дни горечи и печали.
   Ильф и Петров, написавшие новеллы "Необыкновенные истории из жизни города Колоколамска" и "Тысяча и один день, или Новая Шехерезада" побывали в этом проклятом ложе. Но куда-же пропал тот добрый мифический спаситель? Видимо, он сам был в беде в то время...
   Стоит ли мне слушать сытых и здоровых людей о их наставлениях, мол, не грусти и не отчаивайся? Навряд ли.
   Это только тогда, когда не думаешь о "Прокрустовом ложе, кажется- я вечен и меня ничего не коснется такого плохого, смертельного. Да, пока не забыл: все раковые больные, окружающие меня в больнице, кажутся абсолютно нормальными людьми. От подобного себе выслушают пожелания, да еще спасибо скажут. В своей среде мы читаем книги, играем в карты. И врачи никого не называют раковым больным. Говорят только: "Будете соблюдать то-то и то-то, то еще сто лет проживете. Кто-то верит, а кто не верит, так и умереть не боится.

   Вспомнилась такая анекдотичная история попавшего в беду. История приснилась мне под утро в палате. Автомобиль наехал на ногу мужику. Водитель испугался и покинул машину именно в тот момент, когда мужик орал от боли. Советы посыпались разные. Один говорил: пусть все остается так как есть, мол, попрощаемся с несчастным и...баста, дескать, ему все-равно не выжить. Другой, который считал себя более разумным, сказал: не отчаивайся, мужик, все будет хорошо, уже МЧС вызвали. А третий, обнаглевший, так и вообще заорал на бедного: хватит притворяться, вылезай из-под колес сам. А то мы сами-то дернем тебя, да оторвем что-нибудь. Жена, которая находилась в 200 метрах от несчастного мужа, услыхав об этом, тут-же прибежала и столкнула трактор от мужа. Взяла родимого в охапку и побежала к центральной дороге, чтобы кто-нибудь доставил их немедленно в поликлинику. Мне кажется, супруга сыграла роль спасителя Тесея. Приснится-же такое!
   В данном примере всяк по своему сыграл отношениями к пострадавшему. А где-то умрет родственник или земляк, на поминки бегут все, чтобы заполучить положенные 150 граммов водки. Жить становится интересней. Дозы многим не хватает. Просят подать еще, ведь хорошего человека похоронили. Вроде уже поплясать охота, да кто-то останавливает: не свадьба ведь, нельзя, как бы.
   Но гармошки рвут в других местах, за каким-нибудь забором. Там орут и пляшут, правда, песен не поют, слов не знают. Но о Киркорове судачат. О чем-же еще? Ведь уже забыли кого похоронили.
  Выкарабкивайтесь- ка из бед сами, после операции да облучения никто уж не поможет. Все только вид "собалезнический" показывают. И кто звонит: не отчаивайся, все будет хорошо и т.п.- это они отмечаются как бы при поверке. А вдруг станете здоровым и при встрече упрекнете: что не звонили? знают, что отношения буду завязывать с другими, с теми, кто чепчики дарил для больной головы, или шоколадку подсовывал исподтишка.

                8

   Так понял ли кто-нибудь: что такое "Прокрустово ложе"? Навряд ли. А мне кажется- это то место, чуть ли не царское, при котором или на котором человек здравствует, больше умом, очень короткое время. И в данной ситуации ему можно просить исполнить свои прихоти самого близкого на земле человека, находящегося рядом с тобой. Теперь точно можно сказать себе подобным: не отчаивайтесь, тяжелобольные, всяк пожил на земле достаточно, и вам повезло больше других- погибших при пожарах или автокатастрофах. И вы можете из "Прокрустова ложа" порассуждать и благоразумить других.

   После этой исповеди Анатолий Степанович прожил недолго, всего-то полгода, пока не высох совсем. Я приходил к нему в дом, смотрел на домашнее ложе и уже твердо понимал, что никакой Тесей ему не поможет. Об этом понимал и больной. Он страдал молча, не вызывающе. Из глаз постоянно текли слезы. Но он не мог их остановить своей волею. Жена видела, как муж молча ревел, но утешала странным образом:"Поплачь, поплачь, чижик ты мой поломанный, не держи в себе оставшиеся слезы. Ты в жизни не пролил ни слезинки, теперь тебе представилась такая возможность. Плачь, Толенька, плачь!