Похождения Гены и другие истории

Георгий Никулин
Снова Сангар, Якутия, правый берег Лены, 336 км севернее Якутска.

В упомянутом населенном пункте есть небезызвестный человек по имени Геннадий. Поселковые земляки могут вспомнить кадра, который поменял свою фамилию на фамилию супруги, с русским звучанием, посчитав свою звучащую как якутская. У Геннадия есть младший брат Михаил (фамилию свою не сменивший), кстати, мой одноклассник.

В Сангаре был еще один тип, поменявший свою фамилию на фамилию супружницы. Но там была другая причина. Молодой инженер, двадцати семи лет, носил фамилию Вшивцев. Не знаю, чья идея была по смене – то ли супруга наотрез отказалась быть Вшивцевой, то ли сам будущий глава семьи устал от такого «бремени». У жены была фамилия Князева. Вшивцев после женитьбы стал Князевым. Как известно, на народный роток платка не накинешь, поэтому его стали величать «вшивым князем»… От судьбы, как говорится, не уйдешь )). Спасение его было, наверное, в отъезде из населенного пункта туда, где его под своей фамилией никто не знал.

Вернемся к Гене. Характер шутливо-пакостный (психологи говорят, что это люди, которые обделены человеческим вниманием, вызывающие его принудительно). Гена был (не в том плане, что его сейчас нет на этом «свете», а просто такой стиль повествования: я же оттуда уехал двадцать лет назад, возможно, характер героя и изменился за это время) человеком веселым, знавшим множество анекдотов…, в общем, в любой компании он был на виду.

В начале восьмидесятых годов мой начальник по станции «Орбита» (рассказ «Не совсем детские шалости») работал в организации «Шахтострой» небольшим начальником (типа начальником участка, точно не помню). Рассказывает:

- Слышу в цехе крики. Высовываюсь из своей каморки и вижу, что Гену прикрутили к тискам – сунули вытянутую ногу пяткой ботинка в тиски и зажали губки. Гена освободиться не может, поскольку тиски на уровне пояса и дотянуться до шнурков или ручки тисков нет возможности – отсутствует необходимая для этого легкоатлетическая растяжка – шпагат.

Соображаю что делать и вижу, что в сторону Гены движется И.О. начальника организации. Понимаю, что за такую выходку рабочих я могу получить приличное наказание – плохой контроль над дисциплиной и за занятостью рабочих, имеющих свободное время для совершения гадостей. Прячусь обратно в свою конуру, но оставляю в двери щель. Для наблюдения за развязкой.

Гена увидел то же самое и прекратил орать, надеясь на скорое освобождение путем команды грозного и справедливого начальника.

Задумчивый шеф дошел до потерпевшего подчиненного, заметил его, отвлёкшись от дум, внимательно осмотрел место происшествия и спросил:

- Что – привязали?

- Ага, - ответил Гена.

Начальник кивнул и, погрузившись в прерванное раздумье, пошел дальше.

Гена сник. Если не было помощи от руководителя конторы, то ее нечего ждать из других источников предприятия.

-----

В организации вместе работали напарники Гены, которые и вытворяли с ним такие вот шалости. Полагаю, что именно из-за пакостной Генкиной натуры. Сварщик Пыхов, младший брат еще одного моего одноклассника, с фигурой и возможностями былинного богатыря и еще один человек, имя которого, к сожалению, мной забыто. Но тоже нехилой комплекции. Гена сам был худощавым, ниже среднего роста.

Что-то произошло между ними и Гена оказался выдворенным из цеха на улицу (двери бокса были открыты), где шел осенний мокрый снежок, поскользнулся и упал. Размахивая мокрыми от снега руками, попытался физически воздействовать на своих обидчиков. Пыхов как раз занимался сварочными работами и в руке у него был сварочный держак электрода, подключенный к работающему сварочному трансформатору.

Жестикулирующие руки Гены коснулись выставленного Пыховым вперед держаком и Гену тряхнуло током. Озлившись, он выхватил из кучи рядом лежащих арматурных прутов железку и, размахивая ей как копьем, двинулся на Пыхова. Тот не преминул коснуться мокрого от снега прута держаком. Гену долбануло током еще раз.

-------

Едет из центра поселка в район авиапорта (это как другой микрорайон – между центральной частью и поселением авиапорта дорога без строений) их бригада-тройка. Пыхов за рулем бортового УАЗика, рядом – напарник, в кузове, согласно статусу, Гена и попутный пассажир, который и поведал эту историю. Геннадию стало скучно и он, просунув руку между кабиной и кузовом, перекрыл бензоопровод (из бака в двигатель). Машина заглохла.

Пыхов вылез и, молча глядя на Гену, открыл кран, подкачал бензонасосом топливо в карбюратор, ни слова не сказал, сел в кабину, завел двигатель и поехал.

Гена, по своей паскудности, повторил процесс.

УАЗ остановился, из кабины вышел Пыхов и пассажир кабины - второй напарник Гены, без слов буквально выцарапали из кузова цепляющегося за всевозможные выступы Гену (который тоже за это время не издал ни звука) и, раскачав его за руки и ноги, зашвырнули в кубик помойки, испугав выпрыгнувших оттуда «пасущихся» там бездомных собак. В микрорайон они уже въехали.

Кубиками называли зимний шедевр, получающийся из помойных отходов полностью неблагоустроенных жилых домов, когда снимали боковые разборные деревянные щиты и везли разноцветные замороженные не ставшие канализационными – из-за полного отсутствия оной – продукты человеческой жизнедеятельности.

Тут дело было летом и вдобавок кубик только что собрали, так что выбравшийся из него Геннадий, выглядел вполне по-человечьи, без каких-либо запахов. Так же молча он залез в кузов под молчаливые взгляды напарников и пассажира и машина тронулась.

------

Некоторое время работы в телецентре у нас было правило ездить на обед (внесменный персонал) в столовую. Столовые нами посещались две крупных по меркам поселка. Одна принадлежала нефте-газо-разведывательной экспедиции, другая – шахте. Как вы понимаете, конторы были вполне богатые, так что кормили там, в отличие от центральной, принадлежавшей ОРСу, столовой вкусно и, главное, дешево. Для этой цели наша «фирма» арендовала ПАЗик.

Путь в столовую шахты лежал около территории «Шахтостроя». Шеф после обеда решил заехать по своим делам на территорию бывшей работы и попросил водителя свернуть в нужном месте.

Заехали, остановились у въезда. Шеф убежал, мы вышли из автобуса. Стоим, курим. Вдоль ограды техника, как рабочая, так и ремонтируемая, стройматериалы. Напротив - боксы мастерских. По территории, вдали от нас, гуляют американцы в сопровождении нескольких начальников. Какие-то контракты планируют подписывать.

Вдруг – выстрел. Неподалеку от нас падает на землю дымящийся кирзовый сапог. Все завертели головами, отыскивая причину шума.

Пыхов.

Прицеп лесовоза. У него сзади торчит приличной длины труба. Естественно, заглушенная с одного конца, у оси прицепа. Второй конец – свободный. Пыхов прожег бензорезом щель, немного отступив от заглушенной стороны, сделав «поджигу». Заметно было как он влил в ствол «орудия» немного воды, засыпал карбида (сырья такого – бочками в организации) и забивал в трубу ботинок (после зимы подобной вторичной обуви в таких организациях полно), взятый из сложенной рядом кучи старой обуви, откуда, вероятно, уже был взят выстреленный кирзач. Постоял несколько секунд, покуривая и смотря на часы. Потом поднес огонек бензореза к щели, выстрел – и… около нас (вторым выстрелом) упал уже дымящийся ботинок.

Американцы были в шоке от того, как проводят обеденный перерыв русские.

===================================================

Причал летом в те времена, доперестроечные и чуток послеперестроечных, когда республика еще жила по инерции человеческой жизнью, это очень оживленное место. Не считая снующих туда-сюда по реке моторных лодок, было еще пара-тройка судов, одновременно находящихся в этом районе. Кто на «отстое» – у противоположного острова стоял танкер-заправщик – кто заякорился рядом с причалом, чтобы не мешать погрузочно-разгрузочной деятельности работников причала.

У торца дамбы причала – дебаркадер. Для причала «Метеора» или пассажирских судов.

В описываемое время от дебаркадера собирался отходить теплоход «Демьян Бедный», пассажирское двухпалубное судно, рассчитанное на перевозку иностранцев. Были еще два судна такого же типа – «Михаил Светлов» (русо туристо, облико морале)) и «Аммосов» (как зовут – забыл). Туристический и для неспешного отдыха в пути до столицы республики.

Сбоку от пристани стоит ОРСОвский сухогруз, разгружают то ли муку, то ли сахар. На пристани полно народу – рабочие ОРСа, встречающие провожающие из ожидающих прихода «Метеора». Американцы, пассажиры «Демьяна…», вовсю снимают кино-фотоаппаратурой виды сибирские…

Вдруг из-за одноэтажного здания аптеки, стоящего на берегу поселка, с треском выезжает велосипед с моторчиком. Не мопед, а именно велосипед. Тогда был «бюджетный» вариант такой мототехники – на «взрослик» (велосипед для взрослых) ставился мотор Д6 или Д8, соответственно 6 или 8 лошадиных сил (говорили, что были и Д4, Д5, Д7), который «запараллеливался» с педальным приводом велосипеда. В комплекте шла ручка газа, ручка сцепления и «кнопка», открывающая доступ атмосферного воздуха в двигатель. Сброс "компрессии", так сказать, выключатель двигателя. Педали велосипеда в случае моторизирования «веломашины» служили помощью двигателю на трудных участках дорог, тормозом и опорой для ног.

В данном случае – велосипед был без педалей, моторчик без глушителя, молодой человек, лет четырнадцати, весьма довольный приведенным в работоспособное состояние уже тогда раритетного движка, и поэтому улыбающийся во весь рот, направил свою технику на пристань.

Ноги, обутые в домашние, давно ставшие уличными шлепанцы, на головке цилиндра. На руле отсутствовала ручка сцепления и кнопка выключения двигателя. Мальчишка останавливал двигатель, а заодно и движение техники предположительно простым способом – сбросом свечного провода.

Въехав на пристань, молодой человек замешкался – вокруг поддоны с мешками, контейнеры, толпа народа… развернуться некуда. А тут приближается конец пристани и за ней обрыв – бревенчатая стена, уходящая в воду, удерживающая насыпь.

Попытавшись безуспешно несколько раз вслепую шарящей под бензобаком рукой найти и сбросить свечной провод, в последний момент у обрыва соскочил с велосипеда, который с разгона ухнул с обрыва в реку…

С «Демьяна Бедного» раздался гром аплодисментов. Где еще такое кино увидишь.


В поселке на райпищекомбинате открылся отдел по изготовлению и розливу вино-водочной продукции. Первым выпуском была «Перцовка». Те, кто пил подобный напиток, хвалят его. Но не как продукт нашего РПК.

Сие пойло (это еще ласковое слово) делалось незатейливо – спирт разбавлялся водой до необходимой сорокапроцентной плотности и засыпался определенным количеством порошком красного перца. Жидкость, сваяная с нарушением всех спиртогонных технологий давала офигенное похмелье, не говоря уже о вкусовых качествах при приеме. Ну, и сидящим «на горшке» выход отработанного был не в радость – жгло «отверстие» нехило, похлеще чем при геморрое. Кто просыпался с похмелья, буквально ощущая дыхание старухи с косой, первым делом хотел заречься бросить пить совсем. Но после опохмела все отступало до первоначального состояния. Так что от недостатка клиентуры в этом плане РПК не страдал.

Владельцы «моторок» частенько «отдыхали» у своих лодок по приезду домой с рыбалки-охоты таким образом: на носу лодки расстилалась газета, не нее ставились алюминиевые кружки по числу «отдыхающих», разрезанная на четыре части нечищеная луковица (прямо с коричневой кожицей) и нарезанный хлеб, который почти сразу же заветривался на речном воздухе в солнечный день.

Прелюдию закончили, начинаем представление.

К дебаркадеру причалил «Демьян Бедный». На берег сошла группа немцев, человек шесть. Один из них несет в руке бутылку (предполагалось) «Шнапса».

Нужно сказать, что Лена – самая чистая река в мире на сегодняшний день. Пить, зачерпнув кружкой из реки – это нормально. Но, конечно же, не у берега пристани, где всегда крутятся масляные разводы. От судов.

Немец с бутылкой увидел наших «отдыхающих», буркнул своим, что немного задержится, и пошел «брататься». Спустился с насыпи к ближайшей лодке-столу и предложил своё. Жестом. Наши поняли и сгрудили в кучу пустой алюминий. Немец налил всем по «дриньку» (много не дам, самому ещё пригодится). Наши чокнулись «за его здоровье», традиционно выдохнули резко воздух и одним махом опрокинули содержимое:

- Гуд, Фриц, зер гуд! – похвалили наши, подняв кверху большие пальцы, и предложили, тоже жестом, нашу ядерную смесь.

Немец, не зная о грозящей казни, радостно кивнул.

Наши сполоснули кружку водой из фляжки, налили ему тоже чуток, дринькнуть, вложили алюминий в одну руку, во вторую – кусок заветренногго хлеба с четвертинкой луковицы. Для иностранца луковица была очищена путем изъятия из отрезанного серединки. Не давать же гостю закусь с шелухой.

Немец по-русски, не нарушая традиции, резко выдохнул, опрокинул смесь в глотку… Поставил кружку на «стол», невидящими из-за слез глазами положил туда же нетронутую закусь, упал грудью в воду и давай запивать, давясь и кашляя, несмотря на то, что в воде плавала масляная пленка с окурками и мусором.

За процессом наблюдало не менее двухсот человек. Хохот стоял неимоверный.