Глава первая, или откуда у Алены Голиковой прозвище
Если у тебя мозг больше молочной железы, то самцы для тебя делятся на две категории: на тех, кто не обращает на тебя внимания, и тех, кто делает это демонстративно. Алка Голикова мне правильно говорила : не открывая ротик ты симпатичнее. Вообще -то она по крещению Алена, но за глаза в нашем маленьком уютном террариуме ее зовут исключительно Алкой. Она не то, что злоупотребляет, но крышу, принявши, у нее сносит по уши, и любое существо в штанах ей кажется белым лебедем. А когда винные пары рассеиваются — как с двенадцатым ударом часов в сказке Шарля Перро, карета превращается в тыкву, скакуны в мышей, а лебедь в ободранную ворону. У Алки даже появилась раз идея надеть на мероприятие, где согласно корпоративной этике неприлично было не напиться, советское нижнее белье 80-х годов, которое ее бабка, спасая обесценивающиеся деньги, закупила в процессе перестройки в паранормальном количестве. По плану, осознание того, насколько ужасно она будет выглядеть в бледно-розовом х/б с начесом должно было ее остановить в решительный момент; отложить необратимый шаг до времени, когда она будет способна адекватно оценить обстановку — таков был ее замысел, достойный пера Макиавелли. Надо ли говорить, что в процессе корпоратива она вышла припудрить носик, и недолго думая переложила х/б с начесом в сумочку, оставшись лишь в джинсе на босу ногу — ближе к телу, как говорил Мопассан — мужчина ее мечты после трех шампанского, стопки текилы и нескольких бутылок лагера, был неотразимым словно световой меч Люка Скайуокера. По дороге в полутемном такси, она вместо носового платка вынула предмет туалета из сумочки, высморкалась в него, и лишь после заметила свою оплошность. Кавалер, по счастью, то ли не рассмотрел, то ли не подал виду. Поутру она проснулась с головной болью и тяжелым осознанием еще одной ошибки, взашей выпихала из собственной квартиры очередной ущербный со всех сторон экземпляр, заварила тройную порцию кофе и попыталась серьезно решить, как ей жить дальше. А если Алка начинает серьезно решать, последствия неминуемы: до чего-нибудь она уж точно додумается.
У нее была лучшая подруга Мартирия Лишайская: существо, с таким количеством количеством тараканов в голове, которое непросто найти даже в подсобке привокзального Макдональдса. Мартирия принципиально не пила ничего крепче кефира — неважно, корпоратив или нет, ругалась французским словом merde, маскируя его под дореволюционный «смерд», либо же позаимствованным от Шаляпина термином «скважина», и одинокими вечерами зачитывала персидскому коту Донателло «Поиски утраченного времени» вперемежку с дневники Кафки. Алка взяла под крылышко этот лоскут синего чулка поначалу из жалости, а после — мы любим людей за добро, которое им делаем - как благодарный приемник расточаемой ею житейской мудрости. Мартирия внимала речам Голиковой о никчемной сути членоносца и несправедливости существования фемины в фаллоцентрическом социуме с пиететом тибетского послушника у лика Далай Ламы. Надо ли говорить, что к своему почти тридцатнику Лишайская ни разу не подпускала мужчину ближе, чем на расстояние оттопыренного локтя, если не считать метро в час пик. Так вот, именно Мартирии Голикова поручила в следующей раз держать ее, Алку, под контролем. Лишайской была выдана инструкция делать что угодно, ложиться на амбразуру, но не допустить голиковского отъезда с очередным некондиционным. Некондиционный, само собой, нарисовался и стал бить клинья под слабевшую на глазах наперсницу. Видя, что прекрасная дружба в опасности, верная Мартирия, пошла на крайние меры: зажав нос, она заглотила банку джин-тоника, под действием которого начала пересказывать субъекту дневники Кафки, затем подробно объяснила ему, чем занимается под душем, а в конце концов отвезла его к себе домой и собственной более чем скромной грудью закрыла подругу от грозящей опасности. Субъект тоже оказался девственником — уйдя из аспирантуры по квантовой теории незнамо чего, он провел первые десять лет своей половой зрелости за составленными в два ряда мониторами, клепая софт для чего-то совершенно шизоидного. После того, как софт склепался, он вывесил его в интернет, и загреб средства, которые нормальным людям вообще не мерещились — за одно-единственное скачивание профессионального варианта ему выплачивали половину стоимости автомашины. Любительский обходился клиенту подешевле — долларов двести пятьдесят, однако тупые грингопиндосы из пораженной толерантностью Европы хавали любительский сотнями в неделю. Когда счет ботана в Сбербанке разбух как чемодан бюджетного туриста в результате прогулки по стамбульскому секонд-хенду, держателю вложений показалось скучно копить до бесконечности, и он решил что пришло время попробовать «Порше» вместо маршрутки и трехмерную женщину вместо двумерной. Автомобиль ботана разочаровал звуком кофемолки и полной беспомошностью в трафике всех передач выше второй, зато Мартирия после незабываемой для обоих ночи, стала, так сказать, его правой рукой. По словам Лишайской, длительное воздержание если и сказалось на ботане, то лишь самым положительным образом, и хотя террариум единодушно сошелся во мнении, что ей не с кем сравнивать, кроме кота - расцветающий на глазах вид сотрудницы, ее новенькая машина ярко-рыжего окраса и невероятно навороченный лаптоп, на мониторе которого вместо заставки висела физиономия дарителя, постриженного в «Концепте» и одетого в купленную Мартирией рубаху от «Армани», физиономия по всем меркам вполне приемлемая — особенно если мысленно пририсовать сверху ее балансную стоимость - вызывали в коллективе острые приступы неприязни — а то и ненависти. Стоит ли упоминать, что прекрасная дружба с Голиковой незамедлительно сменилась тотальной войной на истребление, а в кулуарах Мартирия распространялась о том, что хотя смердящие измышления некоторых скважин отрицают полезность противоположного пола, но Настоящий Мужик — это вещь, которую никто никогда не отменит. Через восемь месяцев после незабываемой ночи Лишайская ушла в декрет, незадолго до того отыграв свадьбу в шикарном ресторане. Хотя весь террариум без исключения был приглашен, и явился — главным образом чтобы осудить ботана, у которого при покупке пива до сих пор спрашивали паспорт, и отчетливо беременную невесту-плоскодонку - Алка из принципа провела весь вечер в баре, проснулась наутро с головной болью одесную очередного неликвида, и прорыдала выходные насквозь (бракосочетание пришлось на пятницу). Сменив фамилию, Лишайаская террариум забыла напрочь - а ее аккаунт в соцсети стал для коллектива местом получения удовольствия в моменты особенно острого мазохизма. Так что уже три года Алка говорит, что ботан несомненно бросит Мартирию после рождения еще одного ребенка, что на острове Фиджи нет спасения от паразитов, и что ее лично на яхтах укачивает, и она ни за какие деньги не согласилась бы плавать в загрязненном отбросами Саргассовом море...
Глава вторая о правильном понимании неоткрывания ротика
«Кто не в ротик, тот невротик » - любит повторять Алка; хотя это замечание несколько двусмысленно, понимать его надо исключительно в том духе, что разговор — это наше все, и что женщина не открывает рот в правильном смысле, когда он у нее открыт постоянно. Он уже открыт — открывать его больше не надо. Все время закрытым держать рот все равно невозможно, и тогда именно открывание производит самое неблагоприятное впечатление. Я всегда замечала, что после продолжительного молчания изречение мысли «Милый, мне нужно десять тысяч» производят на субъекта гораздо более неприятное впечатление, чем в том случае, когда мысль подается не открывая рта. Правильная форма подачи приблизительно такова: «Смотри, вот птичка,ах она серенькая, ой у нее хвостик, смотри — она летает. А вот еще одна рядом. Ах какая она миленькая. Милый, мне нужно десять тысяч. Она тоже летает. И тоже с хвостиком. Да, дай мне пожалуйста десять тысяч — ты же обещал... »
Я , кстати, забыла представиться. Софья Грильяж - к вашим услугам. Забыла оттого, что когда я долго не открываю рот, течение моей мысли не всегда поспевает за потоком слов. Женщина, к счастью, способна думать и говорить одновременно — то есть думать об одном, а говорить о другом. Мужчины такой способностью не обладают, и говорят о чем думают — или думают о чем говорят. Со стороны это выглядит комично. Иногда они думают даже прежде, чем говорить — что уже полный маразм. Я бы даже сказала, что умная женщина и так знает что ей надо говорить, и о чем ей надо думать - а так как от ее думания другим не жарко и не холодно, то думать ей совершенно ни к чему: отсюда мы незамедлительно приходим к выводу, что если женщина думает, значит она глупа.
И тут мне припоминается история Нелли Ленуар, которая думала найти любовь своей жизни в гимнастическом зале. Дело в том, что у них в бывшем торговом центре как раз напротив неллиного дома открыли тренажерный зал «Алексис», а Нелли выгуливала болонку около шести вечера и несколько раз наталкивалась около входа на феерический экземпляр. Дело было летом, и экземпляр заходил на тренировки в маечке, под которой кипели мускулы такого размера, что у Нелли замирало сердечко. И вообще он был такой, что Нелли не придумала ничего лучше, чем записаться в качалку примерно на те же часы, что и субъект, взяв из отложенного на шубу.
В зале оказалось еще хуже, чем она могла себе представить. Ее незамедлительно забрала в оборот инструктор Жанна-Клавдия Вамдамм. Жанна-Клавдия, как справедливо утверждала ее фамилия, действительно могла дать леща кому угодно, и проделать это в любых обстоятельствах с любым количеством экземпляров любого пола. Ребром ладони она рубила пополам лом, и подрабатывала на сносе старого жилого фонда выдергиванием стропил и обрушением капитальных стен. Она научила Нелли суперпротеиновой диете и чередованию подходов. «У тебя талант, Нелька» - говорила Жанна-Клавдия, - «но любой талант нуждается в обивке». «Хочешь быть со свсех сторон, принимай тестостерон» - твердила наставница, и Нелли послушно чередовала подходы, ела суперпротеиновую диету и колола гормоны согласно протоколу. Все ее тело ныло, на ладонях от тягания железа не заживали мозоли, с утра пухли колени, временами желудок от перегруженной белками диеты выворачивало наружу, а кишечник напротив заворачивало внутрь, от гормонов росли усы и волосы на ушах — которые (волосы, разумеется, а не уши ) приходилось сбривать, месячные случались еженедельно либо ежеквартально, но никак не помесячно, однако Нелли не сдавалась. Постепенно она втянулась — из зеркала на нее стало смотреть не расслабленное городской жизнью пухлое и бесформенное нечто, но существо, напоминающее Чужого из знаменитой серии с актрисой Сегурни Вивер. Вскоре она научилась менять колесо, приподнимая машину левой рукой и откручивая гайки правой, а также завязывать морские узлы из арматуры, и как-то на спор даже свернула трубкой чугунную сковороду. Хотя после ей и сказали, что чугун не гнется, но ломается, а сковородка на самом деле была алюминиевая.
Предмет ее обожания звался Коридон Бельведерский. Она сразу же узнала от Жанны-Клавдии, что смысл жизни Коридона состоит в наращивании мышечной массы, и что он свободен как от супруги, так и от постоянных сентиментальных привязанностей. Поначалу Коридон не обращал на Ленуар совершенно никакого внимания, зато ее преследовали неприличными шутками два хлыща-пауэрлифтера Нарумов и Нехлюдов. «А ты знаешь, что у тебя вырастет от тестостерона? » - говорил Нехлюдов и ржал как лошадь. «Вот тогда Коридон ее заметит » - отзывался Нарумов и ржал тоже. В конце концов Нелли пожаловалась на них Вамдаммше: и та в качестве наказания замотала вокруг парочки гриф от штанги, так что бедолагам пришлось вызывать автомеханика с болгаркой чтобы освободиться. После этого подколки прекратились.
Впервые Коридон обратился к ней, когда прошло три месяца. Он делала приседания с отягчениями, и Бельведерский сказал, проходя: «Разводи ноги шире!». Конечно, это можно было интерпретировать как совет по правильной технике упражнения, но Нелли сразу же поверила, что под видом обучения новичка он проявляет к ней естественный мужской интерес. В тот день она долго не могла заснуть. Она мечтала о том, как будет сидеть у него на коленях, и они вместе станут толкать резиновую рукоять тренажера... Постепенно они все более сближались: иногда он брал ее за бедро, чтобы помочь ей как следует потянуть связку, либо придерживал ее за талию, пока она, упираясь ногами в пол, двигалась вперед. Он рассказывал ей о тонкостях протеиновых диет и о том, как правильно смешивать тестостерон с гормоном роста...
Но ее нарождающееся счастье рухнуло одним ненастным осенним днем. Это был третий день без Бельведерского. На памяти Нелли Коридон четыре раза пропустил плановую тренировку, и однажды его не было два дня подряд — три дня он еще никогда не отсутствовал. Нелли начала волноваться. В конце концов, поборов нежелание общаться с малоприятными типами, она спросила Нехлюдова с Нарумовым не знают ли они, в чем дело.
-Конечно, знаем - отозвался Нехлюдов. - Перетренировался.
-Пришлось в больницу везти — добавил Нарумов.
-Это серьезно? - спросила перепуганная Нелли.
-Ерунда — сказал Нехлюдов, - уже вынули.
-Что вынули? - поинтересовалась Нелли.
-Долго возились — сказал Нарумов, не отвечая впрямую на вопрос. - Пинцетом не выходило, сгоняли в «Мегадом» за слесарным инструментом — тогда распилили и вытащили. Но занесли инфекцию чуток — не простерилизовали как следует. Недельку придется полежать под антибиотиками пока совсем не заживет.
-Что распилили и вытащили?
-Флакон от противогрибковой аэрозоли — сказал Нехлюдов и заржал.
-Откуда ?
-Оттуда! — сказал Нарумов и заржал тоже. - Из прямой кишки, откуда еще!
-Но кто ему мог поместить туда флакон? - воскликнула Нелли. - Ведь Коридон такой сильный?
Теперь Нарумов и Нехлюдов стали ржать вместе, покатываясь со смеха и хлопая себя по коленкам похожими на совковые лопаты ладошками.
-Ой, уморила! Кто ему мог поместить? Да он сам и поместил!
-Но зачем? - спросила Нелли. - Зачем?
Однако она уже знала ответ. В этот момент ей стало бесконечно ясно, что она потеряла год жизни в погоне за призраком, и великолепный Коридон никогда не сможет ее полюбить. Конечно, она могла бы сменить пол, но Нелли понимала, что не решится на такую жертву.
Она сидела в раздевалке, поставив мощные ноги на резиновый коврик, и ее широкие плечи дрожали от рыданий.
Сзади ее обняли словно железными клещами.
-Жанна, ты все знала про Коридона — печально сказала Нелли.- Почему ты мне ничего не сказала?
-Глупенькая, - отозвалась Вамдамм. -Мужики — козлы. Если бы я сказала, ты бы сразу ушла.
-А почему тебе не хотелось, чтобы я ушла?
-Ты не знаешь? - спросила Жанна-Клавдия. Она повернула лицо Нелли к себе и их уста слились сначала в робком, а затем во все более страстном поцелуе, от которого у Нелли приятно зазвенели зубы.
Теперь Нелли и Жанна живут вдвоем, выгуливают болонку по очереди, вместе ходят в качалку и недавно хорошо заработали, общими усилиями вывернув на дачном участке богатого коммерсанта финский ДОТ, оставшийся от линии Маннергейма.
Глава третья, где Софья Грильяж рассказывает о себе и лучшей подруге
Я замечаю, что все время рассказываю про других, но не слова еще не сказала о себе. Хотя читатель уже знает мое имя, и понимает, что я люблю поговорить. А также, что я умная — умище же, его не скроешь — как неправильный прикус. Даже если очень стараться — рано или поздно тебе придется открыть рот, и тогда все выяснится. И это мое проклятье с детства, потому что глупость для женщины — вторая красота. К тому же, природа недодала мне с первой: осиная талия - галочка, изящные ножки- галочка, бюст Афродиты- галочка, тонкие, одухотворенные черты лица, секущиеся волосы после употребления шампуня - галочка — все ко мне не относится. Конечно, можно испытывать иллюзии, но достаточно поставить рядом две фотографии в купальнике — мою и ангела Викториас Сикрет, чтобы сразу стало понятно, кто тут ангел, а кто наоборот. Даже если купальники будут те же самые - не надо обольщаться. Даже если будут вообще без купальников... Я не стану входить в подробности своих форм и объемов - это очень скучно и достаточно грустно: к тому же, как говорил классик, все красивые красивы одинаково, а некрасив каждый по-своему... Что толку грузить читателя описанием еще одного отсутствия пропорций. Примерно раз в полгода я даю себе слово, что на этот раз действительно приведу потребление калорий в соответствие с энергетическими затратами, ограничу пирожные в пользу шпината, начну избегать жирного, соленого, вкусного, и начну ежедневно бегать трусцой в парке...Потом я, как человек действия, иду в магазин и покупаю себе в пределах бюджета самые лучшие кроссовки. У меня в шкафу семь пар лучших кроссовок, все надеты раз по семь от силы... Семью семь — сорок семь... Или сколько оно там...
Моя лучшая подруга Евлампий Лаэртский меня все время утешает по поводу моей внешности. Евлампий у нас в террариуме заведует вычислительной техникой и подрабатывает фрилансом. Вернее, он подрабатывает заведованием вычтехникой, но не хочет целиком переходить на фриланс, потому что тогда ему придется больше времени проводить дома, где поджидает супруга. Лаэртский безвыходно женат по залету, потому что очень любит сына и очень залетел. Его жена — тоже программист, и установила ему шпионские программы на сотовый, лаптоп и рабочий компьютер, так что у него имеется на работе тайная сборка под Линуксом с шифрованием всего и обходом блокировок через «Тор», посредством которой он общается в анонимных чатах и смотрит порно. Убрать шпионов он боится, потому что если ОНА ( ОНА он говорит всегда большими буквами ) - заподозрит, что ему известно про слежку, то это в ее глазах будет знаком того, что он ей не доверяет, подозревает ее, не ставит в грош — и тогда их семья может распасться, а по ущербному российскому законодательству ребенок останется с мамой, и та окончательно раскурочит отпрыску психику. Бедняга ждет не дождется, пока детке наконец исполнится восемнадцать, и он сможет наконец послать Адольфину Нероновну на все веселые и не очень буквы алфавита.
Однажды Адольфина уехала отдыхать в Македонию одна — то есть ОНА всегда ездит отдыхать одна, потому что жить с человеком, который ее не ценит, а только содержит из жалости и по чувству ответственности очень тяжело — ОНА все время так говорит Евлампию: «Ты со мной только из жалости и от чувства ответственности за ребенка, но нас ты не любишь » - понятно что при такой тяжелой обстановке в семье ей надо иногда отдыхать от кошмара. Я хочу сказать, что ничего особенно необычного в ее отъезде на курорт в одиночку не было, исключая, разве что, то обстоятельство, что в точности в день ее отъезда Барбосик упал с купленного ему папой велосипеда и вывихнул ногу. В результате Адольфина, не обращая внимая на рев отпрыска, распилила злополучному механизму ножевкой раму, перебила спицы молотком, порезала куттером шины, порвала кусачками тормозные тросики, сложила детали в коридоре, полила груду железа растворителем и заставила Евлампия вынести остатки на помойку и отдраить куском стекла багровую пленку с бетона. «Только бессердечный изверг» - сказала она, - «способен ломать ноги собственному ребенку. Я поверила твоим лживым заявлениям о том, что катаясь во дворе, Барбосик будет в безопасности — ты нагло злоупотребил моим доверием. Я умываю руки — разгребай этот хлам сам — я еду отдыхать!» И она уехала, ужасно озлобленная тем, что Евлампий, боясь оставить Барбосика, наотрез отказался провожать ее на самолет, и ей придется самостоятельно тащить чемодан от такси. Ночью загипсованная нога у ребенка болела, он просыпался и хныкал, а Евлампий очень некстати вспомнил, что у одного его дальнего родственника была гемофилия, а в этой наследственной болезни особенно опасны внутренние кровотечения при повреждении суставов. Ему также припомнилось, что иногда у Барбосика плохо останавливалась кровь — он каждый час вставал, чтобы послушать как Барбосик дышит, смотрел не бледнеет ли он, и временами безуспешно пытался залезть под гипс, желая понять, нет ли там чего-нибудь опасного для жизни. К утру он был сам не свой, и чтобы успокоить нервы, решил сделать генетическую экспертизу.
Экспертизу производили неподалеку, в диагностическом центре «Луч». За столом сидел небритый мужик азербайджанского габитуса в рубашке с закатанными рукаквами. На предплечьи у мужика была вытатуирована пойманная в силки синяя птица.
-Мне сына надо проверить на гемофилию — сказал Евлампий.
-Всэм на гемофилию — отозвался специалист.
-Но я его сейчас не могу привести.
-Всэ не могут... Вот, - он вынул из ящика стола коробочку и щелчком пальцев пнул ее через стол в направлении Лаэртского. - Возьмешь у сопляка мазок с внутренней стороны щеки, когда ее рядом не будет. Только смотри, чтобы не проболтался. У сэбя тоже.
Евлампий хотел было возразить, что у него совершенно не та ситуация, которую имеет в виду гость на нашем севере, но он решил, что объяснять выйдет себе дороже, и что ему все равно не поверят. Он пошел домой, взял мазок и через полчаса вручил небритому типу две обмотанные ваткой палочки в пластиковых пакетиках.
-Тебе официальное для суда, или себе для ознакомления? - спросил спец. - Для суда на полторы дороже...
Лаэртского никак не оставляло впечатление, что мужик не улавливает цели его визита, и он постарался еще раз подчеркнуть для полной ясности:
-Мне на гемофилию... Ничего для суда не надо.
-Да понял я, понял... Не беспокойся, все сделаем в лучшем виде. У нас автомат французский, гарантия 99.95 процента.
Чрез пару дней ребенок оправился, прыгал по всей квартире на одной ноге, и никакое внутреннее кровоизлияние ему очевидно не угрожало, так что смущенный собственной глупой паникой Лаэртский зашел за результатом лишь неделю спустя.
Медсестра — узбечка вручила ему заклеенный пакет с его фамилией.
Содержимое бумаги было до крайности лаконичным:
«Ребенок не твой, олень. Дипломированный генетик, доктор Али Мен-Тщиков» Бумага была украшена корявой подписью и фиолетовой печатью.
- Доктор говорить, что если нужно официальное для суда, это еще две пятьсот.
-Полторы - машинально возразил Евлампий.
-А вот, две пятьсот, олень — сказала узбечка.
В общем, не удивительно, что Евлампий ждет не дождется, когда Барбосик окончательно встанет на крыло и сможет без особой травмы пережить папино с мамой расставание. Вы, конечно, хотите спросить переспала ли я с подругой Евлампием: не задавайте вопросов, и вам не станут врать... Однако, в случае Лаэртского ответ очевиден: он настолько боится раздражать супругу, что даже если бы я по ошибке приняла его за мужика, он бы отказался. В качестве подруги, однако, юридический отец Барбосика безупречен — то, что я знаю его маленькие тайны, очень нас сблизило.
Так вот, Евлампий говорит, что если бы все были красивые, то это было бы как если бы все были двуногие, фигурально выражаясь. То есть красота не играла бы ровным счетом никакой роли. Это как раздать всем по сто рублей — у всех есть - а дальше что? Суть ведь не в том, чтобы у меня было сто рублей, а в том, чтобы у меня было, а у соседа не было. Есть вещи, говорит Евлампий, которые от нас не зависят, и, следовательно, незачем по их поводу париться. Он также любит рассказывать историю антрополога, который жил в очень диком племени в очень удаленных местах, и в племени считалось, что дети — это одно, а трахаться — это другое, и одно от другого никак не зависит. Антрополог стал объяснять вождю причинно-следственную связь обоих явлений, и наткнулся на интересное возражение. «Трахают у нас только красивых» — сказал вождь, - «а дети рождаются у всех».
Надо сказать, он вполне логичен, Евлампий, когда речь идет о других.
Глава четвертая, где Софья занимается философией
Лаэртский, разумеется прав в том смысле, что корень проблемы - не сношения, а отношения. Затащить самца в кровать несложно; трудно его там удержать, если самец хоть на что-то годится. После кровати выясняется, что у первого сорта уже есть любовник, а у второго — любовница; третий сорт приходится выгонять самой. На первый взгляд, окрестности кишат мужиком, но на проверку поразительная его часть является генетическим браком, совершенно не годящимся для брака нормального — извиняюсь за тупой каламбур.
Тридцать лет и живет с мамкой... Вывозит пивное пузо на тачке, когда выбирается на футбольный матч... Откладывает сто тысяч в месяц на карточку и хвастается, что купил джинсы пять лет назад на распродаже со скидкой, и до сих пор в них ходит... Не может забить гвоздь, потому что маман в детстве не научила... Не может забить, потому что с утра руки трясутся, а к вечеру пьян... Считает, что «Муму» написал Некрасов... Рассказывает про всех своих бывших пассий... Произносит лишь одно слово в неделю, и это слово: «надоела»...
Так что за более-менее сносного мужика идет настоящая война, и те, кого природа обидела экстерьером, оказываются на ней с пращами против ракетных установок. Мне скажут, что с пращой царь Давид завалил Голиафа, но ему изрядно повезло. Попади он на пять сантиметров выше, кто бы помнил псалмопевца...
Мне скажут - если ты такая сообразительная, почему не найдешь себе умного самца? Однако мужской ум — это вроде двигателя внутреннего сгорания: что-то там внутри определенно есть, и оно явно работает, но как? Ведь надо признать, что даже выучив все эти поршни, свечи, карданные валы и сальники, остается смутный осадок: эта железка для тебя все равно не родная, и родной никогда не будет. Так и мужской разум — даже если по горькому опыту понимаешь, как оно устроено...
На одного умного я угробила полгода. Его звали Васисуалий Витгенштейн. Он кончил истфак, защитил диссертацию по шумерам и доцентил в университете. Его череп лучился умом, его очки отсвечивали ум, он читал все, что читается и помнил все, что прочитал. С отличием закончив физматшколу с углубленным изучением фарси он колебался между медициной, математикой и классической филологией — но муза Клио «дарующая славу» победила в его сердце все остальное. Он знал одиннадцать языков, шесть из которых уже преставились. Классиков он читал исключительно в оригинале. Его речь можно было записывать в анналы без редактуры.
За три месяца нашего знакомства я посетила с ним больше вернисажей, артхаусных фильмов, лекций и прочего культбеспросвета, чем за десять последних лет без него. Он рассказывал мне про концепцию точки у Кандинского, о гомосексуализме Лорки и затворничестве Сэлинджера. Его коньком была схоластика: оскопивший себя Ориген, Дунс Скотт, Фома Аквинский с его «Суммой теологии»... Особенно ему нравился Тертуллиан - Credo quia absurdum - считавший женщину вратами дьявола и утверждавший, что использование косметики может происходить единственно от испорченного и развращенного сердца: мне приходилось покупать зверски дорогой оттенок «нюд» от Ив-Сен-Лорана, которого Васисуалий не замечал.
К концу третьего месяца я стала подозревать, что он либо гомик, либо импотент, к тому же какой-то латентный, но пару раз прижавшись к нему в метро я убедилась, что мое предположение лишено оснований. В конце концов я прямо спросила в каком свете ему представляется будущее наших хождений по мукзеям. Он ответил, что прежде всего ему хотелось бы меня как следует узнать. Я сказала, что если мы сейчас пойдем ко мне, либо к нему, я могу показать все, что его интересует. Он заявил, что секс для него вторичен, и в женщине он ищет прежде всего родственную душу: Seelenpartner, Landsmann... Немцы, как народ par excellence метафизический, по его словам особенно хорошо понимали тонкости избирательного сродства и единения душ... «Софья, » - заявил он мне - «неужели тебе не противна элементарная, слизистая биомасса, которая интересуется исключительно тем, что можно схватить затолкать и затащить внутрь своего организма или места обитания оного — будь то гарнитур, айфон, гамбургер или пенис? Подобное здесь-пребывание, в котором нет высших устремлений, может встретить лишь недоуменное презрение со стороны индивидуума, практикующего умственные запросы и имеющего страсть к познанию мира. » Я сказала, что в целом слизистая биомасса, конечно, неприятна, но познание мира, как мне кажется, не исключает простых человеческих радостей, и что запихать в себя пенис — особенно хороший - в минуту отдохновения от познавательных трудов бывает вполне себе неплохо. «Возможно,» - ответствовал Васисуалий - « мы сможем когда-нибудь заняться сексом, но для этого тебе надо повысить свой культурный уровень. Твое знание иностранных языков явно недостаточно: я составил тебе небольшой список из ста восемнадцати необходимых произведений литературы, философии и политической мысли на базовых древних и европейских языках, от Гомера и Вергилия до Фукуямы и Уэльбека, которые ты должна прочитать в оригинале для того, чтобы мы могли разговаривать друг с другом на равных. Мне больно в этом признаваться, но временами в общении с тобой я чувствую себя обучающим третьеклассницу. »
- То есть ты предлагаешь мне угробить семь лет жизни, вызубрить пяток словарей, потерять остатки зрения и приобрести аллергию, листая сотнями замшелые тома — и все это лишь для того, чтобы потрхаться?
- Если ты так ставишь вопрос...
- Скажи, а хоть одна кандидатка на близкое общение с тобой прошла тест из ста восемнадцати необходимых произведений?
- Пока нет, - ответил он, - но я не теряю надежду.
- Знаешь что, дорогой — сказала я. - Иди ты подальше с такими запросами. Надежда, разумеется, умирает последней, но если ты даже и отыщешь себе крокодилиху с необходимым культурным уровнем, она скорее всего окажется нетрадиционной, либо попросту фригидной.
- Возможно, - ответил он, — но я не думаю, что смогу удовлетвориться меньшим — если речь идет о человеке, рядом с которым мне надо будет находиться продолжительное время. В конце концов, множество мыслителей существовали совсем без женщин : Кант, Платон, Ньютон, Спиноза, Фуко — если упоминать лишь некоторых...
-Ну и существуй — сказала я. И с этими словами мы расстались.
Последнее, что я слышала о Витгенштейне — и это была сплетня из достоверных источников - что он сменил парадигму, и, по примеру Руссо, сожительствует с тупой, прыщавой и жирной работницей консервной фабрики. Говорят также, что он временами использует аспиранток не по назначению. Или по назначению — зависит как посмотреть.
Глава пятая, где Софья продолжает философствовать
В связи с устройством мужского ума мне также припоминается история Булота Трудолюбова. Его мама была бухгалтер по профессии, поэтому очень хотела, чтобы отпрыск, продолжив семейную традицию, достиг высот в искусстве баланса и сметы. Но Булотик желал стать скрипачом. Поэтому однажды мама отвела его в подземный переход и сказала: «Сынок, ты видишь этого бомжа ? Он не мылся месяц и не брился неделю, у него наличествует отсутствие половины зубов, компенсированное присутствием многочисленных блох на голове, фурункула на шее и гепатита в печени. Бедняга играет в переходе двадцать четвертый каприз Паганини с целью собрать средства на усугубление алкогольной зависимости сотней сантилитров фальстфицированной водки «Добрый медведь». Тебе кажется, что скрипач — это Яша Хейфец, который водит смычком по инструменту работы Страдивари у себя на вилле, отрываясь лишь на овации, однако на одного Яшу приходится батальон — и даже дивизия - бомжей - их скрипки сработаны из горбыля на 1-ой мебельной фабрике. Подумай, нужно ли тебе такое будущее — я не имею в виду Хейфеца.» Так что Трудолюбов-младший, боявшийся огорчить маму и сомневавшийся я том, что сможет сыграть как Паганини, выучился на бухгалтера и провел одиннадцать лет за офисным столом, постигая тонкости бухучета.
Через одиннадцать лет фирму Булотика поглотил международный монстр, провели реструктуризацию с оптимизацией: половину сотрудников уволиви, а остальных отправили на медосмотр, где всем без исключения сделали томограмму. «К чему томограмма ? » - спросил Булот всезнающего ответственного за связи с общественностью Вольдемара Неженского, пока оба ждали в коридоре. « Если коротко, то пилят » - отозвался Неженский, и стал подробно рассказываеть чья любовница работает на приборе и кто сколько, куда и с какой целью отстегивает и кому оно в итоге попадает. Булот слушал вполуха. Отворилась дверь кабинета. «Трудолюбов » - сказала вышедшая медсестра, - «зайдите пожалуйста».
Посередине комнаты располагался стол, за которым сидел чрезвычайно лысый доктор в накрахмаленном на вид халате (одежда, разумеется, была всего лишь сделана из синтетики) — впечатление было такое, словно поверх халата водружен бильярдный шар со ртом. Справа в ряд стояли три медсестры в столь же накрахмаленных халатах, колготках обезжиренного цвета и в туфлях без каблука. Под халатностью сестричек просвечивало нижнее белье. На минуту Булоту показалось, что он попал на съемки эротического фильма с названием наподобие «У нас в больнице жарко».
«Ну что, влип, Булотк? » - сказала средняя.
«Ему еще все предстоит »- отозвалась правая - у той на губе была родинка.
«Отрицание, гнев, торги, депрессия, принятие ...» - похватила левая.
«И собственно крематорий » - заключила средняя.
«О чем вы ? » - удивился Булот.
«Я сейчас объясню » - вступил бильярдный шар, размахивая распечатанной томограммой. «У вас, любезный, хренома в последней стадии. »
«Какая хренома? »
«Злокачественная, натурально. Рачок-с... В мозгах. В мозгу то есть. В мозге, короче... Вот видите — как на картинке! » С этими словами бильярдный ткнул пухлым пальцем в томограмму, а затем в раскрытую книгу энциклопедического формата. «Сапфировый, в глазах не троится? »
«Неет» - промычал Трудолюбов, холодея от шеи вниз. Лицо его, напротив, по всей видимости покраснело, ибо он почувствовал прилив крови к голове.
«И по утрам нет ощущения, что в затылок забивают железнодорожный костыль, одновременно стягивая вам гортань удавкой ? »
«Да что вы ! »
« Кровавая зевота ? Распирающий кашель? Фиолетовая сыпь на плече размером с куриное яйцо? И зверски чешется! »
«Ничего подобного... »
«Значит, скоро будет...»
«Я умру? » - пробормотал Булот.
«Разумеется!!! Но сначала мы прооперируем вас гамма-скальпелем, от которого тридцать семь процентов становятся дебилами, затем ударный курс химеотерапии — его осиливают единицы, и как финальный аккорд — месячишко-другой под опиатами. Не бойтесь, привыкание не грозит. Не успеете. »
«Нет» — твердо сказал Булот: «Я загнусь сам! Идите к черту!»
«Это неслыханно! Неприлично! Какой ужас ! » - наперебой затараторили сестры.
«Но вы не сумеете загнуться как положено !» - сказал доктор. «У вас нет специального образования! »
«Уж как смогу, спасибо! » - возразил Булот, разворачиваясь и выходя из кабинета.
«Обнаружили рак » - бросил он на ходу Неженскому. «Неоперабельный. Я увольняюсь. »
И он уволился. И купил скрипку. Полгода он провел, осваивая про интеренету арпеджо, сольфеджио, нотную грамоту и что там еще необходимо для успешного звукоизвлечения. Это были самое счастливое время в его жизни. Он просыпался когда хотел, засыпал когда придется, ел что попало когда чувствовал голод, и не ел ничего, когда его не чувствовал, либо когда в холодильнике кончались продукты, а идти за ними в соседнюю «Пятерочку» было лень. Перестал бриться и стричься, отчего зарос наподобие хиппи. И целыми днями учился играть на скрипке. Через полгода обучения он отчетливо осознал, что второго Хейфеца из него не получится. В принципе, перед смертью ему оставалось сделать немногое — на следующий день он вынул из шкафа самую старую куртку, для верности окнул ее в лужу и высушил феном. Потом достал с антресоли расплющенные и драные ботинки, которые в свое время поленился выкинуть — сверху уже подросла плесень. Он взял футляр со скрипкой, спустился в подземный переход, и стал играть. Проходящие время от времени кидали в раскрытый зев футляра купюру-другую или несколько монет.
Через неделю перехода его окликнули по имени. «Булот! Ты таки не склеил ласты, бродяга ?» Это был Неженский.
«Представь себе, я прекрасно себя чувствую» - отозвался Трудолюбов. «Видимо, все кончится очень скоротечно. »
«А ты уверен, что они не ошиблись с диагнозом? » - спросил Вольдемар. «И тогда оно может продлиться заметно дольше, чем ты предполагаешь. »
«Чепуха! Я сам видел фото — там хренома размером с куриное яйцо. В интернете пишут, что с такой не выживают. »
«Там небось еще пишут про кровавых мальчиков в глазах, облысении, головокружении, потере веса и проблемах по интимной части. Оно у тебя есть? »
«Нету...»
«Ну вот... »
« Этого не может быть, я же видел... » - пробормотал Булот. Но сомнение уже запустило кошачьи когти в его просветленную близостью погибели душу.
Еще неделю он промучился. Каждый день он снимал перед зеркалом рубашку, ища на плече фиолетовое пятно, и засыпая молил бога о том, чтобы проснуться с ощущением застрявшего в черепе зубила. Он слегка похудел от волнения, но это было все, чего он достиг по части симптоматики. В конце концов Трудолюбов не выдержал, и отправился в клинику.
В коридоре ему встретилась медсестра с родинкой. «Булотик» - сказала она. «Какой афронт... Ты до сих пор не окачурился! Ты с самого начался показался мне скверным мальчиком, который не хочет выполнять предписаний... Но мне по душе скверные мальчики. И твоя шевелюра... Неужели у тебя еще и нет связанных с хреномой проблем по интимной части? »
«Вроде нет...» - отозвался Трудолюбов. «А доктор здесь?»
Увидев его, бильярдный немного изменился в лице.
«Извините, вышла ошибка. Я сейчас все вам объясню... »
«Как ошибка? »
« Понимаете, позавчера было тринадцатое. И пятница. »
«А в Киеве росла бузина » - вставил Булот.
«Подождите немного... И у вас тоже тринадцатое. И тоже пятница. А позавчера я увидел точно такую же хреному еще у одного пациента. И тоже точь-в-точь как в учебнике. И я сказал себе — вот это совпадение. И тогда меня словно что-то кольнуло в почке — как предчувствие. И я достал вашу томограмму и стал смотреть. Обе были абсолютно одинаковые. К тому же в учебнике была точь-в-точь такая же. »
«Бывают же случайности. »
«В науке не бывет... Тогда я пошел к профессору Конскому и спросил его - вы, профессор, когда-нибудь сталкивались с подобными чудесами? Он сказал: «Еще как. У меня был лаборант, которому было лень, и он всем писал «лейкоцты в норме»... Больной помирает, а лейкоциты у него в норме... » И тогда я пошел к себе в кабинет и стал сравнивать две томограммы. Оказалось, обе были еще и с порядковым номером тринадцать! И тут я вспомнил про лаборанта Корчарозова, который очень любил копаться в копмпьютере от томографа. Я вызвал его к себе и взял на пушку. «Я все знаю — сказал я. Но могу замять. За стопятьсот...» И он рухнул. Сломался... Оказывается, ему показалось забавным, чтобы каждую пятницу тринадцатого на тринадцатом прогоне... Он хотел уволиться, и перед увольнением сделать подлянку... Скопировал фото из учебника, посместил на диск... »
«Доктор, значит я здоров! » - сказал Булот. «Это ужасно! То есть с одной стороны, это хорошо, потому что я в ближайшем будущем не помру, как все нормальные люди. Но раз я здоров, то не смогу играть на скрипке в пешеходном переходе! И не смогу трахнуть медсестру с родинкой! »
«А кто вам мешает ? » - сказал доктор. «Камелия Александровна — известная распутница. И ей, к несчастью для меня, нравятся волосатые. »
«Но я должен буду сбрить бороду!»
«Так не сбривайте !»
«Но в офисе дресс-код!»
«Плюньте на офис ! »
«А как я буду зарабатывать на жизнь? »
«В переходе недостаточно плятят? »
«Мне бы хватило, но... »
«Так в чем вопрос? »
«А что скажет мама? ...»
И бедный Булот сбрил бороду, вернулся в офис и отказался требовать с больницы компенсацию. «Они подарили мне лучшие полгода моей жизни! » - объявил он Вольдемару. Тот лишь покрутил пальцем у виска...
Глава шестая вообще неизвестно про что
Таковы мужики. Вместо того, чтобы брать от жизни что дают, они находят себе повод пострадать... Я как-то поинтересовалась у лучшей подруги Евлампия, отчего так происходит.
- Интересное наблюдение — сказал он, задумчиво почесывая себе лысину. Мне кажется, нас с детства обучают быть несчастными. Нам говорят, а главное дают понять, что это — наше естественное состояние: мы здесь не для собственного удовольствия — а для удовольствия кого-то другого. Неизвестного... Как солдат... Вот знаешь, в СССР все делалось для блага человека, но никто этого человека в глаза не видел — всем доставался лишь геморрой ... Ты когда нибудь замечала, что следующим словом за словосочетанием «настоящий мужчина» неизменно следует не слово «может», а слово «должен» или «обязан». Обязан быть добытчиком, хорошо учиться, заниматься спортом, заботиться, дарить цветы, защищать Родину, обязан любить до гроба одну-единственную и ухаживать ее по ресторанам... Он кругом должен — а ты говоришь «брать от жизни»... В результате такого воспитания, если мужчина не дает, а берет, он начинает чувствовать себя постыдной свиньей — когда он настоящий мужчина, разумеется. И даже если он, надрывая себе грыжу, исправно платит долги, то ему заявляют, что он не настоящий мужчина, потому что еще и должен радоваться такой жизни, в которой должен все и всем...
-Да брось ты плакаться — сказала я. Мужик в этой жизни - король...
-Хм. «Король», koenig, проиисходит от немецкого koennen – уметь. Кто больше всех умеет, тот и король... Один адмирал утверждал, что на всем флоте именно он лучше всех драит гальюн... Взять, например, Карла 12 из Швеции, который известен по поэме «Полтава»: «страдая раной, Карл явился... » Он всю жизнь только и делал, что воевал и страдал ранами, пока ему окончательно не прострелили башку. Даже жениться не стал. Его соперник Петр I помер потому, что полез в ледяную воду стаскивать с мели бот с солдатами... Или Наполен, спавший 4 часа в сутки... А тех, которые живут спокойненько, никому не мешают и вообще добрые ребята, всячески поносят и рубят им бошки на гильотинах как примерному семьянину Луи 16.
-Им же так нравилось. Их ведь никто не заставлял воевать — они сами. И потом, ты ведь, например, боты с мели не стаскиваешь, и по четыре часа в сутки не спишь.
-Ну я ведь и страдаю, потому что не настоящий мужчина. Передо мной ставят выбор — либо я страдаю от того, что настоящий мужчина и должен вкалывать, либо от того, что я не настоящий, потому что не вкалываю.
-А почему тебе нельзя радоваться тому, что ты не вкалываешь?
-Порадуйся тут, когда тебя за мужика не считают...
-Так стань мужиком. Для начала выстави на мороз Адольфину, сидящую на твоей шее свесив ноги вместе с чужим ребенком. Пусть сама побегает. И потом, у женщин полно своих обязанностей. На ней кроме работы еще и дом... Дала — шлюха, не дала — стерва...
-Это отнюдь не взаимоисключающие понятия — сказал Лаэртский. Шлюхи часто и стервы тоже....
Евлампий, кроме того, что баба, еще и сексист. Впрочем, это частое явление среди баб мужского пола...
Глава седьмая о правдивости
Забавно, что когда Евлампий начинает хамить насчет женщин, он гордится что говорит правду. Изначальный Хам тоже ведь не соврал, когда объявил, что папа Ной надрался как свинья и валяется в шалаше в непотребном виде. Неизвестно, от кого вы сбежите раньше — от того, кто неперывно врет, либо от того, кто всегда говорит в точности что думает ...
И тут мне вспоминается история До Мажорова, который искал правдивую женщину. Папа До ушел от него с мамой когда Мажоров-младший был на пятом месяце внутри маминой утробы, и хотя денег у папы было неклевано курами, своего ребенка и его маму он не баловал. Возможно, мама раз-другой и сходила от папы налево, но он сам-то сходил от нее не однажды... И не то, чтобы он сильно обеднел, поддерживая их поприличнее — ему это было как коту отщипнуть волосину от шкуры, но у него имелся какой-то придурошный принцип насчет того, что он считал справедливым. То есть не то, чтобы придурошный — справделивым он считал ровно то, что было выгодно ему — но другим-то от этого не легче... Расписана мама не была, а взять с папы официальные алименты при папиных связях до внедрения ДНК не было возможности — она даже и не пыталась, понимая, что добром такая попытка не кончится. То есть не то, что папа совсем не помогал, или Мажоров-младший и его мама голодали или холодали, но все ведь познается в сравнении — и сравнение ее жизни с папиной маму очень расстраивало. И понятно, что часть этого расстройства она волей-неволей переносила на ребенка.
Так что До был в школе и в институте не то что мальчиком для битья — но внимания на него никто не обращал. Что дома, что в учебном заведении, он оставался пустым местом, дыркой. И вдруг, внезапно, папа подцепил инфаркт от нервностей ведения бизнеса, а когда не в шутку занемог, то вспомнил о своем генеалогичском древе - и, вуаля - со смертью родителя До стал наследником если не совсем капитала, то вполне приличных денег. К его многочисленным нулям как бы пририсовали слева жирную единицу. И тут же с окружаюшими произошла метаморфоза: они разглядели в До невидимые до того положительные стороны. В частности, мама, раньше регулярно его тиранившая по поводам и без поводов, начала носить домой тортики и пирожные и за их поеданием объяснять сыну какой он у нее вырос хороший, и как бы неплохо сменить жилплощадь, съездить отдохнуть в Европу, или купить надежный и удобный автомобиль... А одногруппницы завели привычку попадаться ему на глаза в целях поинтересоваться его музыкальными вкусами.
Другой посчитал бы, что его наконец оценили по достоинству, но в До пробудились отеческие гены, приправленные застарелым комплексом неполноценности. На мамины речи он отвечал задумчиво и в том ключе, что прежде чем тратить, не мешало бы присмотреться к ценам. Девушек же игнорировал, прикидываясь шлангом. « Во, мразь» - думал он насчет очередной феи, отпускавшей ему авансы. «Пока у меня не было ни гроша, кто я тебе был, а сейчас прямо Иоанн Креститель... На деньги слетаются дамы, как мухи на запах говна... »
В определенный момент, однако, мама поставила вопрос о новой квартире ребром, и у нее с До вышел очень неприятный разговор, в ходе которого отпрыск дал ей понять, что никакой квартиры не будет, и что папа был кругом прав, потому что не надо быть дрянью на букву «Б» . Дело кончилось слезами и криками; До ушел. Он снял жилье в другом районе и заблокировал мамин телефон.
Что же касается девушек, Мажоров никак не мог отвлечься от мысли, что в нем их интересует исключительно унаследованная им наличность. Подтверждения этой мысли он находил в исправно читаемых им женских чатах и на интернет-страницах с рассуждениями о том, из-за чего мужчина вообще бывает привлекателен. Первым по важности свойством дамы почти неизменно называли успешность, порой прикрывая ее эвфемизмами наподобие «ответственности», или же «зрелости», а различные опросы показывали, что процент лиц женского пола, желающих, чтобы их жених получал больше них и больше среднего колеблется от 80 до 97. «Успех,» — думал До — «на самом деле вещь крайне пошлая. Получив наследство, я автоматически стал успешным — ну и что? Единственная моя заслуга - развиться из премиального сперматозоида. Или если у человека врожденные способности к лизанию задниц и семья, которая его пристраивает — что удивительного в том, что он попадает в «Газпром» и имеет приличные бабки? В чем тут его вклад? А вообще-то мир так погано устроен, что преуспеть в таком — скорее клеймо, чем отличие. Больше всего денег зарабатывают паршивые фильмы, тупые песни и второстепенные книги... Это счастье - быть первым литератором третьего рейха или любимым певцом компартии ? Лучше всех получают не изобретатели, а завлабы; не режиссеры, а владельцы киностудий; не писатели, а книготорговцы... Мужской успех в большинстве случаев состоит в умении паразитировать на тех, кто умнее и способнее их, а женский — в умении паразитировать на успешных мужиках... »
Следующим пунктом, если верить интернету, дамам хотелось, чтобы их очень любили, и открыто выражали им свою любовь. «В этом они правы » - думал До. «Безошибочно становятся на принимающую сторону. Один целует, другой подставляет щеку: вкалывать и делать подарки — на стороне мужчины, а с нее причитаются разговоры о том, как она поедет за ним в Сибирь, если его вдруг туда сошлют. На практике, в Сибирь за мужьями поехало около трети, и это преподносится как небывалый подвиг, хотя все в церкви обещали пока смерть не разлучит. И на каждых трех поехавших пришлось по одной, получившей развод. А из тех, кто не поехал и не развелся, большинство, вероятно, завели себе любовника-другого, ожидая мужниной амнистии... И это при том, что декабристы наверняка были шикарными самцами — чтобы выйти на площадь надо кое-что иметь в штанах... Что было бы по среднестатистической выборке? » «На самом деле» - умозаключал До - «прекрасной половине прежде всего нужен тот, кто будет содержать как их, так и детей, которых они рассматривают как собственность.»
Остальные женские пожелания сводились по мнению Мажорова к тому, чтобы их развлекали, оберегали и холили. Ни одна не писала: «Мне нужен мужчина, которого я буду любить просто так»; напротив, авторши тщательно предострегали от связей по увлечению, ибо ничем хорошим такие не кончаются. Типичная женская любовь с точки зрения До оказывалась настолько обусловленной финансово-поддержательными, жизнеоблегчительными и развлекательными способностями претендента, что походила скорее на куплю-продажу стиральной машины, чем на что-либо другое.
Тем не менее, документально подтвержденное наличие в природе честных декабристок наводило До на мысль, что дело не совсем безнадежно, и надо просто найти нетипичную даму. И До стал ее искать. Разумеется, в интернете.
Тех, у кого были фотографии, он отбросил сразу. Большинство изображений не выдерживало никакой критики с точки зрения фотографического искусства: сделаные на телефонный объектив с близкого расстояния, без связного освещения, с выпученными как у камбалы глазами, красными зрачками, размытые, с заваленным горизонтом... Безблагодатные потуги прикрыть недостатки фотошопом, от чего физиономия и фигура делались будто у куклы Барби — спасибо, не надо... Значительные выражения; на фоне трехзвездочного отеля в Стамбуле; на пленэре, в заполненном целлюлютом купальнике... Пара-тройка профессиональных работ напоминали рекламу парфюма: фталаты, алкилфенолы и этоксилаты алкилфенолов - все канцерогенное и провоцируюшее аллергию... И вообще, рассуждал До, помещать свое фото — типичнее некуда. У нетипичной дамы фото не будет — и не потому, что она стесняется своего лица, но из принципа.
Следующим проходом он отбросил всех, продвигавших изображения котиков, сердечек, карапузов, цветочков и вообще фауны и флоры — по причине похабности; обладательниц репродукций классических произведений — как претенциозных стерв, а обладательниц репродукций просто, как стерв, любящих китч. Иностранные пейзажи демонстрировали нездоровое желание хвастаться шапочным знакомством с Европой, а отечественные - клушу, всю жизнь просидевшую в своем Подхвостищеве...
В конце концов он наткнулся на аккаунт, в котором стоял лишь черный прямоугольник и надпись «Ненавижу ложь!». «То, что надо» - решил До, и написал: «Привет хейтерам !».
Думаешь, я чокнутая? - высветился ответ.
Думаю, - ответил До. - Но мне нужен кто-то нетипичный.
Зачем?
Потому что все вокруг врут, а мне хочется честного человека...
А ты уверен, что выдержишь честного человека?
Не знаю...
Слово за слово, они разговорились. Его новую знакомую звали Серафима Лавуазье. Она училась в аспирантуре по математике, и ее желанием было доказать глобальную разрешимость уравнений Навье-Стокса. «Тупые и бездарные мужики » - говорила она - «уже двести лет как не могут разобраться с движением воды. Это происходит от того, что жидкость — женская среда, а мужики понимают только твердое тело... В этом состоит их фаллоцентризм... Ладыженская — вот единственная, кто продвинулся в разрешения проблемы, но она сделала это лишь для двух измерений, а любое реальное течение имеет три. Кроме прочего, вихри формируются ... »
Они всетретились раз, потом еще. Я не буду входить в детали -идиллии крайне скучны и, используя живописные термины, записаны до дыр... Но конце концов волна взаимных чувств вынесла их к берегу конкретики. До и Серафима гуляли взявшись за руки, кругом стояло что-то крайне романтическое, пора, когда в городе особенно нежно пахнет горелой проволокой и дизельным топливом... До сказал : «А может ты переедешь ко мне?».
-Но у тебя так мало места — сказала Серафима.
-Купим квартиру побольше...
-На мою аспирантскую стипендию или твою институтскую?
-Папа оставил мне наследство...
-Постой, — сказала Серафима. - Ты же полгода заливал мне баки, что еле сводишь концы с концами...
-Понимаешь — сказал До. Типичная женщина ищет лишь деньги, поэтому я хотел быть уверен, что ты не такая...Нетипичная...
-Зато ты — типичный жмот — сказала Серафима. - Кроме того, что я терпеть не могу лжецов... Не хочу больше тебя видеть...