Проснулись мы от щебета птиц. Звуки такие, словно мы в лесу. Кроме знакомых птичьих голосов нас удивило громкое протяжное многократно повторяющееся: «У-ху-у-у». Может это сова или филин? Но даже при закрытых шторах чувствовалось, что на улице светит солнце. Первым делом захотелось выглянуть на улицу. В комнате было маленькое окошко на одну сторону, а на другую не просто окно, а выход на балкон. Сейчас он был плотно закрыт не только стеклянными, но и деревянными дверями. Поэтому сначала подошли к окну.
Штора на окошке конечно же французская, то есть поднимается и опускается с помощью шнура. Для нас непривычно, но немного потренировавшись, сумели ее поднять. Картина, представшая нашим глазам, показалась до того чудесной, что повеяло нереальностью. Снизу в окно заглядывали лиловые головки петуний, растущих в укрепленных под подоконником вазонах, а за окном, насколько хватало взгляда, расстилалась зелень травы и деревьев и синь неба. Деревья и кустарники были ровно подстрижены и служили зеленой изгородью, отделявшей маленький садик у дома от поля. Поле за домом тоже разделено деревьями на части. Одна часть казалась недавно вспаханной, идеально-ровной прямоугольной формы и как будто причесанная гребешком, и на ней уже виднелись молодые всходы. Другая часть зеленела густой травой, и на ней паслись молочно-белые коровки. Из окна также был виден краешек крыши дома, покрытый немного позеленевшей от времени черепицей. И никаких машин, дорог, людей. Ну, просто деревенская идиллия!
Разбудившие нас птахи сидели тут же, на проводах и продолжали свой гомон. Ухающих же птиц видно не было, хотя удивительные звуки время от времени повторялись.
Мы не могли налюбоваться на эту райскую картину, и удивлялись: куда же мы попали? Что это за чудесное место?
Очень захотелось посмотреть, что с другой стороны, и мы стали открывать балконные двери: сначала внутренние застекленные, за ними деревянные, служившие ставнями. В раскрытые двери ворвался свежий утренний воздух, еще больше щебечущих и воркующих звуков и много света! Мы вышли на балкон. Он оказался расположенным как раз над въездом в гараж, через который мы вчера попали в дом. Вид с этой стороны уже меньше напоминал сказочную деревеньку, но тоже был красивым. Мы смогли разглядеть, что вся территория у дома окружена зеленой стеной ровно подстриженной туи, а у самого дома пышно цвели кусты розовой гортензии. За дорожкой начинался соседний участок, тоже окруженный зеленой изгородью. С балкона нам был виден соседний дом с черепичной крышей, а рядом с ним большая зеленая лужайка, на которой стояла детская горка, веселенькие детские домики и еще какие-то конструкции для детей.
С другой стороны дома росло несколько раскидистых деревьев и цветущих кустарников, под которыми зеленел подстриженный газон. А за территорией нашего и соседнего участка зеленело еще одно поле. Зелень на нем напоминала листья сахарной свеклы.
Насмотревшись, решили узнать сколько времени. Оказалось, что по местному еще довольно рано: половина восьмого. Мы же, несмотря на то, что легли вчера очень поздно, чувствовали себя прекрасно выспавшимися. Все утомление вчерашнего дня исчезло. Да и немудрено, ведь спали мы на новом месте, как убитые. Это нас порядком удивило, особенно мужа, который обычно плохо спит в чужом месте. Возможно, дело было в удивительно удобной постели. Как позднее нам пояснила сестра, матрасы для каждой кровати в доме приобретались специальные, анатомические.
А может силу нам давало сознание, что у нас впереди две недели отпуска, обещающие столько нового и интересного?
Налюбовавшись вдоволь пейзажами у дома, мы вернулись в комнату, и смогли как следует рассмотреть ее. Помимо кровати здесь были еще платяной шкаф, тумбочка, пара стульев и детская кроватка. Вся мебель сделана из темного лакированного дерева, и как потом пояснила сестра, почти вся, кроме кровати, сделана отцом Жюльена на его производстве. А на вид казалось, что вся мебель одного производителя!
Комната находилась уже в мансардной части дома, поэтому часть стен имела наклон, умело использованный в интерьере. В одной из наклонных стен располагался встроенный шкаф, рядом с которым получалась ниша, использованная для встроенного же туалетного столика. Смотрелось оригинально! Дополняла картину приятная отделка стен нежными обоями, небольшая люстра в форме свечей, ночная лампа на тумбочке, большое фото старшего брата годовалого возраста над детской кроваткой (это его детская теперь была превращена в гостевую комнату), и скромное распятие в изголовье большой кровати. Пол в комнате, да и на всем этаже был из светлого паркета.
Теперь, когда все что можно было изучить, не выходя из комнаты, было изучено, мы сочли возможным выйти. В доме стояла тишина, никто не ходил внизу, двери в комнаты, где спали Танюшка и Женя с Жюльеном, были закрыты, и из-за них тоже не доносилось ни звука. Но пока мы умывались, звуки воды и наших шагов вероятно разбудили Женю. Она вышла к нам, и на наши расспросы пояснила, что кроме нас в доме никого быть не должно. Мужчины уже давно на работе, а Сильви (это мама Жюльена) с утра поехала в соседний город за покупками.
Сестра добавила, что если мы немного подождем, пока она умоется, то она покажет нам дом и накормит завтраком. А пока мы ее ждем, можем разбудить Танюшку, чтобы ей не пришлось потом завтракать одной.
Я постучалась к дочери в комнату, и, зная, что она любитель поспать подольше, была даже удивлена, когда услышала из-за двери ее голос, правда еще сонный. Я вошла и сообщила ей, что неплохо было бы встать, чтобы не опоздать на завтрак. А пока она вытягивала себя из кровати, я с любопытством осмотрела и эту комнату.
Она была меньше нашей, но для одного человека вполне удобной. В этой комнате наклон имели уже три стены. Кровать располагалась в нише одной из наклонных стен, в другой было небольшое окно, как раз над компьютерным столом, третья образовывала еще одну нишу, в которой разместился комод. У кровати тоже стояла тумбочка, а еще в углу нашлось место для большого зеркала в деревянной раме. Вся мебель, кроме кровати, и здесь оказалась самодельной.
Наконец, все умылись, и Женя повела нас вниз. В середине спуска был выход на первый этаж, где располагалась комната родителей, зимняя кухня и красивая гостиная с большим столом, картинами на стенах и красивым большим зеркалом в полстены. На этом же уровне был «парадный» вход в дом с небольшой прихожей.
Спустившись еще ниже по той же лестнице, мы попали в другую уже знакомую нам прихожую, из которой можно было попасть в гараж. Но Женя провела нас в другую дверь. Мы попали в просторное помещение, расположенное в основном ниже уровня земли. Освещалось помещение через два небольших оконца прямо у потолка, да еще через другую большую дверь, ведущую в какое-то хорошо освещенное место. Сестра пояснила, что раньше здесь была мастерская, в которой и начинал свое дела папа Жюльена, а сейчас их производство расширилось и переехало в отдельное здание.
Нынче в бывшей мастерской стоял большой бильярдный стол, несколько шкафов и морозильников вдоль стен, а на одной из стен висели большие фотографии, в основном свадебные. На каждой фотографии было запечатлено где-то от пятидесяти до двухсот человек. Мы поразились таким многочисленным свадьбам, а Женя заметила, что скоро мы и сами познакомимся со многими из этих людей. В это не очень верилось, но спорить мы не стали. Ведь мы совсем мало представляли, что может нас здесь ожидать.
Ну и, наконец, Женя пригласила нас к освещенному выходу. От него вверх вело несколько ступеней, поднявшись по которым мы попали в еще больший зал. Собственно это оказался не зал, а крытый бассейн, только сейчас вода была закрыта большим непромокаемым синим полотном. Пол в этом зале был деревянным. Как мы узнали позже, дерево здесь было специальное, не боявшееся влаги. Сам бассейн почти вплотную примыкал к одной стене, зато от другой до края воды было большое пространство, метра три-четыре. На этом пространстве стояли кресла-лежаки, ну а ближе ко входу разместилась летняя кухня с плитой, холодильником, шкафами и большой стол, за которым мы вчера ужинали.
А мы-то поначалу и не узнали этого места! На бассейн мы вечером не обратили внимания. И не только потому, что устали с дороги и почти засыпали, но и потому, что вечером освещался в основном стол, сейчас же весь зал был залит ярким дневным светом! Свет проникал через почти полностью застекленную стену, как раз со стороны столовой и лежаков. Более того, это были не просто стекла, а огромные раздвижные двери. Женя откатила одну в сторону, чтобы показать нам и заодно впустить большую пеструю кошку, заглядывающую с улицы.
- Мину! – назвала ее сестра.
Кошка подошла к ней и стала тереться о ее ногу.
Мы тоже захотели погладить симпатичное животное, но как только Олег сказал ей что-то вроде: «Ах, какая хорошая киска!», - кошка вытаращилась на нас в испуге и метнулась прочь. Сначала мы не поняли, чем могли напугать ее, ведь она вполне спокойно отнеслась к нам, когда мы подошли, и не проявила никакого испуга при виде незнакомых людей. И только позже мы сошлись во мнении, что ее испугала незнакомая речь. Со смехом мы посоветовали Женьке приучить бедную киску к русскому языку.
Завтракали мы свежим хрустящим французским батоном, на который намазывали французское соленое масло. Соленое масло я пробовала впервые, в сочетании с вкуснейшим батоном оно показалось мне восхитительным! За завтраком мы любовались сквозь застекленную стену буйно цветущими кустами розовой гортензии, зеленой лужайкой и ровно подстриженной изгородью из туи. Все купалось в ярком утреннем солнышке, но снаружи над окнами были устроены тенты, которые отбрасывали тень как раз на стол. Это позволяло нам спокойно наслаждаться завтраком.
За завтраком, кстати, сестра открыла нам секрет ухающих птиц:
- Это голуби!
- Голуби?! – Мы никак не могли поверить этому, потому что звуки, которые мы слышали, нисколько не напоминали привычное нам курлыканье голубей.
- Ну да, голуби, их тут много. Французские голуби. Они по-французски курлыкают!
Ну, разве что по-французски! Такое объяснение нас вполне устроило.