С прогнившего насквозь крана капала вода. Оглушительно громко в тишине полуразрушенного подобия госпиталя.
Кап.
Выдох.
Кап.
Выдох.
Кап.
Вдох?
От каждого удара о дно раковины с ржавым узором, Хацу моргал. Рефлекторно, непроизвольно и с каждым разом, лампа ,кажется,тускнеет.
Или он просто теряет зрение? Если это так, он не передаваемо рад. Он больше не увидит Солнца. Он больше не увидит Небо засеревшее от пепла.
Кровати страшно скрипели от любого движения, но Джессика больше никогда не двинется. Она лежит неподвижно, не дыша, грязные, сальные рыжие волосы свисают с кровати и валяются на полу.
С права кровать пустует, но Хацу ощущение, что на него смотрят складки одеяла.
А на стене рядом, трещина.
А Феликс ничего, лежит, травит шутки. Сумасшедший.
-Эй?
В ответ оглушительный выдох в гробовой тишине.
Феликс прочувствовал эмоцию выдоха, отчётливо слыша: " Чего тебе?"
-Знаешь, Родант. А мы с Джессикой хотели в этом месяце играть свадьбу.
"Нет, прошу заткнись"
-Мы даже в салоны ходили, платье выбирали. Я так хочу ее увидеть.
«Да пожалуйста , вон она, на соседней кровати. Прошу смотри»
-Хацу?
Аргентум повернулся в сторону собеседника. А Родант задержал дыхание, смотря на потрепанные, заляпанные кровью разной свежести, закрытые бинтами глаза.
-Что с ней?
И это было последней каплей.
Он схватил с прикроватной тумбочки стакан, и замер.
Он так и сидел сжимая до белых кончиков стеклянный стакан.
-Хацу.
Треск.
И полная тишина. На несколько секунд.
А после Феликс взвыл подобно раненному животному.
Это было омерзительно. Давно сгнившие глаза стекали по носу, заливались в рот, а Феликс плеваясь, продолжал реветь. Растирая эту кашу дальше, на шею грудь.
Облизав прокушенную губу, Хацу наблюдал. Наблюдал падение, когда-то, самого сильного духа, по его мнению. И разрушил его, ни кто иной, как он сам.
Но где же гордость? А вместо нее, лишь голод, тошнота и паршивое чувство в животе.
Сплюнув, он отвернулся.
Лишь бы не видеть.
Лишь бы не слышать.
Нужно попытаться уснуть .
А складки одеяла точно наблюдали за ним.