Сааруни Григор (1913-1993) – до войны литературовед, после начала войны призван в армию, попал в плен. Редактор подконтрольной немцам армянской газеты "Хаястан" (Берлин). После войны жил в Мюнхене, сотрудничал с Институтом по изучению СССР, входил в КЦАБ. Умер в США. Идентификация подтверждена по HIA (интервью подписано "Saharuni").
Респондент #375
Дата интервью: часть 1, Мюнхен, 17 января 1951 г.
Часть 2, Штутгарт, 21 февраля 1951 г.
До войны небольшие армянские колонии в Гамбурге, Берлине и Вене состояли большей частью из людей обеспеченных и деятелей культуры. Немецко-армянское общество издавало журнал "Armenien" под началом Рорбаха.
В 1941-м и немцы, и армяне были заинтересованы в том, чтобы сформировать национальный комитет. Немцы искали "представительных" армян, чтобы включить их в комитет. Многие армяне отказались служить немцам, пока не будут даны политические гарантии. К примеру, Аршак Джамалян, хотя его сын и стал коллаборационистом. Также отказался Александр Хатисян, бывший армянский премьер-министр, умерший после войны в Париже. Тогда немцы вызвали из Бухареста генерала Дро, он командовал антитурецкой добровольной дружиной дашнаков на стороне русских в первой мировой. В 1918-м он руководил борьбой против турок, стал генералом, затем начальником штаба Армянской республики. В 1920 г. после русско-армянского договора Дро оказался единственным лидером, оставшимся в Советской Армении, он отправился в Москву, где работал до 1924 г., когда был послан с торговой и пропагандистской миссией за границу. Попав туда, он решил не возвращаться и занялся нефтяным бизнесом.
Дро прибыл в Берлин, очевидно, добровольно. Ему было приказано организовать разведку за советской линией фронта, он набрал три группы, всего 120 человек, учил их разведке, прыжкам с парашютом и связи с немецкими соединениями – флотом, СД и пр. В задачи входили шпионаж и карательные операции против евреев и партизан. Полковники Тигрис и Куро работали с ним. Дро никогда не был связан с Армянским легионом. Руководство партии Дашнак в Египте было против Дро, который возглавлял Западно-Европейский отдел, но молча позволяло ему работать, чтобы гарантированно иметь своих людей в Армении, если ее займут немцы. Нелегальным членам Дашнак в СССР, однако, было на время войны запрещено вести антисоветскую деятельность. Руководство партии Дашнак хотело добиться успеха для своего движения вне зависимости от исхода войны. Стратегической целью Дро, конечно, было - возглавить Армению. Он был известен в армянских кругах, но не слишком уважаем, из-за
1) его просоветской позиции в 1920-24 г.г
2) его торговых дел, он был втянут в разные истории с шантажом
3) его относительно гражданского вида для якобы командующего
С другой стороны под началом д-ра Фрунджяна существовала небольшая группа армян в Берлине, которая попросила у немцев разрешения посетить армянских военнопленных в лагерях. Политических мотивов у нее не было. В то же время в восточном министерстве был образован кавказский отдел, который возглавил проф. Фон Менде, а его заместителем стал Цайтлер, родившийся на Кавказе и говоривший по-азербайджански, по-армянски и по-русски. В конце 1941-го, когда умерло множество военнопленных, было дано разрешение посетить лагеря. После этих посещений ОКВ увидело, что большинство военнопленных настроено антисоветски и решило их использовать в военных целях. Тогда было принято решение основать легион. Сами армяне никак не влияли на его формирование. С января 1942 г. ОКВ собирала армян в учебную часть под Полтавой, в феврале был образован армянский легион. После двух месяцев военной подготовки легионеры направлялись либо в 808 боевой батальон, либо в рабочие батальоны. Всего из лагерей было набрано 30000 легионеров (5000 осталось в лагерях до конца). Приблизительно такое же количество армян погибло в лагерях, плюс люди, которые пали в бою или дезертировали. Армянских остарбайтеров было немного.
Когда 808 батальон был полностью подготовлен, его отправили участвовать в боях на кавказском фронте, на его место были взяты новые обучаемые. Часть армянских и грузинских подразделений первого призыва перебежала на Кавказе к Советам. Немцы выявили среди солдат батальоне бывших членов партии и комсомола и расстреляли их на месте. Оставшиеся были разоружены и отправлены в штрафной лагерь в Крым. На фронте Советы продолжали распространять листовки, призывающие дезертировать обратно, даже после сталинского приказа 106 от марта 1942 г., приравнивавшего всех сдавшихся врагу к предателям.
Почему грузины дезертировали к Советам? Потому что они были менее антисоветски настроены, чем остальные. Сталин, Берия и прочие были грузинами. Другой причиной было, что немцы не выявили заранее бывших партийцев и комиссаров. Когда немцы оккупировали часть Кавказа, грузины, оставшиеся на их стороне, выяснили, что грузины, перебежавшие назад к большевикам, были большевиками повешены.
Факт присутствия среди легионеров бывших партийцев вынудил немцев организовать собственную политическую учебу. Восточное министерство собирало "молодых интеллектуалов", и в школе Вустрау новые эмигранты занимались под руководством старых. Затем было решено создать единый национальный комитет. Появился национальный комитет старых эмигрантов, возглавляемый профессором Абегяном, бывшим членом армянского парламента, в него входили Давидхонян, бывший член грузинского парламента, живший в Париже, Абрам Гюльханданян, бывший министр внутренних дел, который позже умер в Париже, Арутюн Багдасарян, сейчас находящийся в Мюнхене, и генерал Нжде, последний главнокомандующий армянской армии, сражавшейся с Советами. Большинство было дашнаками, известными, но не сумевшими завоевать авторитет среди эмигрантов
1) из-за их снисходительного отношения к новым советским эмигрантам, которых они считали аморальными и малоинтеллектуальными
2) из-за того, что сам Абегян, да и другие использовали свои посты для личной выгоды и обогащения, при этом не смогли помочь военнопленным и легиону
3) из-за того, что сами немцы не дали комитету никаких полномочий, ОКВ он не был нужен, и они не позволили ему наладить контакты с легионом.
К тому времени был подготовлен второй армянский батальон, 809, который успешно сражался на Кавказе. В его состав входили по- настоящему антисоветски настроенные бойцы. Как следствие успеха национальные комитеты потребовали создать собственные печатные органы. Но ОКВ хотело контролировать прессу и предоставляло комитетам лишь вспомогательную роль. Начались конфликты из-за финансирования. Военные не хотели нанимать рабочих и платить им, поэтому набирали рабочие батальоны из легионеров, которые получали за труд лишь свой военный паек. Политика восточного министерства не совпадала с политикой ОКВ, национальные комитеты были образованы под эгидой первого и не имели права вмешиваться в дела батальонов, занимаясь лишь гражданскими лицами и военнопленными.
Затем восточным вопросом заинтересовались и другие ведомства. Министерство пропаганды запустило под крышей Винеты армянскую радиостанцию. Сначала ее возглавлял Кочарян, старый парижский эсер. В апреле 1943 г. под давлением дашнаков и комитета Кочаряна сменила старая эмигрантка из Парижа, которую они звали "госпожа Сатеник". Она взяла на работу трех новых эмигрантов из школы Вустрау. Также они печатали листовки.
Гестапо также организовало свою группу - Кантемир, Джамалян мл., Кедия, Алибеков, которые сотрудничали с СД еще до войны. Их целью была кавказская федерация под их началом. Но в армянском легионе их влияние не ощущалось.
В июле 1943 г. немцы решили ликвидировать все эти группировки, распустить национальные комитеты и вместо них создать штабы связи. Армянский возглавил полковник Саркисян, которому восточное министерство наиболее доверяло. В штаб вошли: полковник Саркисян, Армик Джамалян (гестапо), Багдасарян (восточное министерство) , Мурадян (попечитель легиона), Ваха Абегян (сын профессора Абегяна), секретарь. Сааруни был редактором газеты комитета. Под юрисдикцию штаба официально попадали легион, военнопленные и остарбайтеры по согласованию с немцами. Но Винета осталась в стороне, так как Геббельс отказался подчинить ее штабу.
В конце 1944 г. снова возникла проблема Власова. Легион был за Власова, но штаб против. Этот конфликт привел к реорганизации штаба: главой был сделан Тигрис. Тигрис был твердым противником Власова. Из состава комитета вывели всех, кого обвиняли в сотрудничестве с Западом. На Западе батальоны сдавались союзникам, и штаб был вынужден вести пропаганду против Запада.
Мурадян не был согласен с намерениями штаба перебросить наши части на Западный фронт. Он считал, что "немцы уже проиграли войну, зачем посылать наших людей на верную смерть". У него случилась ссора со связным офицером ОКВ Хоенеггером, который тогда контролировал легион и был облечен властью посылать людей в концлагерь, штрафной лагерь и пр. Мурадян был исключен за антинемецкую позицию. Вместе с ним был убран и полковник Саркисян как "слабак". Тигрис остался во главе штаба до конца войны, из самого легиона в штаб больше никто не входил.
Параллельно мы вели просветительскую работу. ОКВ публиковал газету "Хаястан", чья редакция состояла исключительно из легионеров. Она не была связана со штабом или старыми эмигрантами. Она выходила еженедельно с конца 1942 г. по февраль 1945 г. Первым редактором был Ховик, которого позже заменил Сааруни. Кроме того комитет опубликовал два выпуска ежемесячника "Азад Хаястан", штаб связи продолжил издавать его как журнал. До ноября 1944 г. редактором был Сааруни, затем официально им стал Тигрис, который попросил Сааруни продолжать работать под его началом, но последний отказался, так как было очевидно, что имеено Тигрис настроил немцев против Саркисяна, Мурадяна и Сааруни, чтобы сместить их.
Тигрис происходил из турецкой Армении, во время первой мировой учился в военной школе, затем дезертировал к русским, служил в армянской армии под началом Дро, за границей получил звание полковника, окончив французскую военную академию. Дро и Тигрис были близки по взглядам, Дро использовал Тигриса как ширму, пытаясь скрыть таким образом собственные политические амбиции.
Армяне не получали обещаний независимости, даже в пропагандистских целях. Споря с одним эсэсовцем, я сказал: "Вы просто пытаетесь использовать нас в своих целях", и он согласился, что Германия хочет улучшить свое экономическое и стратегическое положение, получить рабочие руки, а взамен она освободит армян от большевизма, даст им шанс вести торговлю с Германией, покупать машины и готовые товары и может позволить организовать правительство, когда придет время. Немцы планировали создать рейхскомиссариат Кавказ, но позже отказались от этого плана.
Для всех публикаций существовали как предварительная, так и последующая цензура. Они переводились на немецкий и контролировались соответствующим немецким персоналом. С политической точки зрения нам не разрешалось проводить никакую линию кроме антибольшевистской. Мы публиковали много материалов об армянской культуре и истории. Лишь в нескольких случаях немцы действительно приказывали, что печатать (напр: Власов, репрессии в Армении; во время вторжения во Францию они требовали печатать антибританские статьи, но мы отказывались, потому что многие армяне, находившиеся в Британии и США могли бы пострадать).
Киноконцерн УФА выпускал киножурнал для легиона, сначала режиссерами были старые эмигранты, которые оказались вовлечены в грязные дела, потом их место занял Ховик.
Когда в 1944-м начался власовский кризис, среди армян случился раскол. В целом, старые эмигранты были настроены против Власова, новые - за Власова. То же деление было и в других национальных комитетах. На борьбу сепаратистов с федералистами наложилась борьба старых и новых эмигрантов, причем старые пытались убедить новых в великорусских настроениях Власова. Авторханов, редактор "Газавата" и Сааруни, редактор "Армении", были лидерами анти-экстремистского крыла и были готовы работать с Власовым. Но влияние старых эмигрантов все еще было велико, особенно мусульманская группа (Кантемир и люди Кедии) и Джамалян были в принципе настроены антироссийски.
Отдельные представители национальных групп все же присоединились к власовскому движению, большей частью незначительные персоны, такие как капитан Арабян и Саакян, который даже не говорил по-армянски. Но большинство легионеров все же было за Власова, так как
1) они хотели освободиться от немецких контролеров
2) они хотели, чтобы восточные части имели более сильное влияние на немцев.
Такой же настрой превалировал и в других легионах.
Бекзадян (один из наших людей в УФА) попытался создать в 1943 г. армянскую национал-социалистическую партию, очевидно, при поддержке немцев. Немногие вступили в нее, и она не получила официального признания. Но в апреле 1943-м немцы предложили сформировать национальную группировку внутри легиона, идея родилась в ОКВ. Тогда же грузины организовали националистическую организацию "Картвело". Так, по приказу сверху, но без поддержки снизу появился состоящий из легионеров "Арменакан", влияние которого было равно нулю. Легионеры не слишком-то симпатизировали Германии: в первой мировой Турция, старинный враг Армении, была союзником Германии. Кроме того обращение с армянскими военнопленными настроило людей против немцев, да и статус армянских солдат, сражавшихся за немцев, был не тот, что у солдат вермахта. Еще одной причиной было то, что из национальных групп немцы отдавали предпочтение грузинам из-за
1) общей немецкой ориентации после первой мировой. когда армяне были настроены проамерикански
2) непропорционально сильного влияния грузинских эмигрантов в Германии, таких как Ахметели и Никурадзе.
Книга Сандерса (Никурадзе) "Кавказ" полна ошибок, к примеру в ней есть карта, показывающая Ереван грузинским городом. Сандерс был личным другом Розенберга, Геббельса и Гиммлера. Кроме того существовала угроза, что армян объявят семитами. В августе 1944-го была назначена встреча представителей кавказских народов с немцами. Меня попросили подготовить музыкальную программу на вечер. Я сумел собрать армянскую духовую капеллу из бывших артистов московской и ереванской консерваторий. В конце представления немецкие официальные лица подошли поздравить меня, вместе с ними Сандерс. Я вспомнил, что он написал в своей книге об армянах, не стал пожимать его руку, а дал ему пощечину и посоветовал перечитать собственную книгу. Его целью в книге было показать, что лишь грузины являются арийцами, а остальные кавказские народы семитами и что на протяжении веков грузины правили всем Кавказом и в случае победы немцев станут править снова.
Грузинский легион был значительно более пронемецким, чем остальные. Азербайджанцы как тюрки также были близки немцам. К примеру, фон Менде был более расположен к магометанам, чем к армянам и грузинам. В итоге армяне, украинцы и русские были наименее пронемецки настроены.
Мурадян отправил двух легионеров как пропагандистов ОКВ в Голландию, они тайно проинструктировали батальоны, что нужно сдаться англичанам. 809 батальон располагался в Голландии и Бельгии, 812 - на атлантическом побережье Голландии. Они не принимали участия в боях и в конце войны сдались англичанам, которые передали их Советам, лишь 8 человек смогли убежать в Западную Германию. Два армянских боевых батальона стояли в Марселе и Лионе, где их использовали как рабочие батальоны, некоторые солдаты перебежали к французским партизанам – маки, другие были схвачены в 1944-м американцами и выданы Советам Францией и США.
Один армянский батальон был в Хорватии, один в Албании и один трудовой батальон – в Греции. Я ничего не знаю об их судьбе. Резерв легиона с двумя боевыми батальонами и одним трудовым был брошен против Советской Армии в районе Штеттина в январе-феврале 1945-го, затем отошел в район Дрездена, где был уничтожен советскими войсками.
Во главе армянского легиона стоял майор Преториус, затем капитан Грюнер. Это был резервный легион, из которого формировались соединения не крупнее батальона. Командирами были также немцы. Высшее звание, которое носили армяне в легионе - лейтенант, хотя некоторые из них были советскими полковниками. В СС служили лишь единичные армяне, специальных подразделений не было, некоторые входили в азербайджанские группы.
В целом, армянских частей было меньше, чем, к примеру, северокавказских или казацких, поэтому нам не выделили района поселения, но комитет старался найти место, где армяне могли бы селиться и работать. Большая часть армян оказалась в Вюртемберге.
Четыре кавказских комитета предпринимали попытки сотрудничества. Преодолевая традиционные трения, такие как армяно-азербайджанские или армяно-грузинские, они пытались совместно противостоять немцам. Но грузины слишком хотели доминировать, поэтому остальные молча решили действовать независимо.
Джамалян был сыном известного лидера дашнаков, его мать была немкой. Новая эмиграция было строго антимарксистской и антисоциалистической и стояла на позициях, что будущий строй будет определен самим народом после освобождения, и тогда же будет выбран лидер. Большинство новых эмигрантов остались вне политических партий, лишь немногие присоединились к дашнакам, но более из материальных и практических соображений.
________________________________________
Биография респондента:
Я родился в 1913 г. в Иране. Мой отец был учителем из русской части Армении. Тогда в Иране были армянские школы, его пригласили преподавать там. Поэтому, хотя я и родился в Иране, я был гражданином России. В начале первой мировой войны мои родители вернулись в Россию, и моего отца призвали в армию. С 1914 г. мы жили в русской Армении. В мае 1918 г. после октябрьской революции были провозглашены три национальных государства: Армения, Грузия, Азербайджан. Мой отец принимал участие в основании государства и был членом армянского парламента. В ноябре 1920 г. большевики захватили Армению. Многие руководители республики эмигрировали, мой отец, оставив семью, пытался эмигрировать, но был арестован большевиками и посажен в тюрьму.
Население отнеслось к большевикам не слишком враждебно, потому что тогда у Армении был конфликт с Турцией. Оно восприняли большевиков как русских, пришедших им помочь в борьбе против национального врага. Но с первых же дней большевики вели себя иначе. Они конфисковывали все наше имущество. Так как отец считался членом национального правительства, у него отобрали жилье. Нам пришлось перебраться в деревню. В 1923-м отца освободили, но ограничили в гражданских правах. Поэтому его дети не имели права посещать советскую школу. В семье было 12 детей, я был старшим. Мы получали домашнее образование. Мой отец был филологом, но был вынужден учить нас всем предметам...
В феврале 1927 г. отца арестовали повторно и без суда отправили в ссылку. Причину я не знаю, но нашей домашней учебе пришел конец. Ему было приказано три года находиться в "свободной ссылке". Через семь месяцев он сбежал, вернулся домой, сообщил об этом властям и потребовал суда. В связи с десятой годовщиной революции в ноябре 1927 г. его амнистировали, но до 1931 г. у него не было гражданских прав. В 1929 г. началась коллективизация. До того он работал, скопил немного денег и купил маленький виноградник. В 1929-м виноградник конфисковали, отца записали кулаком и отправили вместе с семьей в ссылку в горы Северной Армении. В 1931-м в горах поднялось восстание против коллективизации и режима, причем в нем участвовали не только простые люди, но члены партии и комсомола. Отец был одним из лидеров восстания. Оно продолжалось два месяца, колхозы были ликвидированы, совхозы и сельсоветы взяты под контроль, избрана новая администрация, состоявшая из авторитетных в народе людей. Восстание было мирным, пойманных НКВДистов сажали под домашний арест, а не в тюрьму. В тот момент в Армении была собственная национальная дивизия. Но Советы решили, что эта дивизия не будет воевать с восставшими, поэтому в апреле 1932-го ее заменили отборными пограничными частями НКВД. Начались тяжелые бои между НКВД и восставшими, лишенными помощи извне. У них были лишь те боеприпасы, которые они нашли на местных военных складах. Часть восставших ушла в горы, организовала отряды и держалась там до 1935 г. Большая часть была уничтожена или арестована. Я потерял брата, а мой отец был арестован и выслан в Сибирь. Я убежал в Ереван к моему дяде, который преподавал в местном университете. Я взял другое имя и продолжал учиться под ним. Так как он был очень известным человеком, никто не задавал лишних вопросов. В июне 1935 г. при помощи дяди я получил разрешение сдать экзамены на аттестат средней школы. Затем в сентябре я сдал вступительные экзамены в университет на филологический факультет. Так как я не был членом партии, я не мог стать ассистентом моего дяди. По закону я был должен работать учителем в сельской школе, чтобы получить направление. Поэтому я жил в сельской местности до конца 1935 г., когда мой дядя добился принятия меня на должность его ассистента. Под его руководством я подготовил кандидатскую диссертацию. У нас тогда располагался армянский филиал Академии Наук СССР. В нем нельзя было защищать диссертации по истории, научным или инженерным дисциплинам, лишь по армянскому языку и литературе. Я стал кандидатом наук в марте 1937 г., но не получил возможности преподавать в институте, так как к этому времени выяснилось, кто мой отец. Кроме того я не был членом партии. В августе 1936 г. отец вернулся из ссылки, но в октябре 1937 г. был снова арестован вместе с моим дядей-профессором. Их судьба до сих пор неизвестна. Все попытки узнать что-то о них, не имели успеха.
Так как мой дядя был арестован. в университете образовалась вакантная должность и не было никого, кто бы на нее претендовал. В марте 1938 г. меня взяли в университет простым лектором. Я читал лекции по древней армянской литературе V-XII столетий. В университет был первый (секретный) отдел НКВД. Каждое утро я должен был сдавать в него текст моей лекции для визирования. При этом они не были специалистами в литературе, они лишь следили, чтобы в тексте не было антисоветских и антимарксистских высказываний, а также правили пунктуацию...
Когда я читал лекции (такой порядок был лишь для немногих лекторов), служащий первого отдела сидел рядом со мной с текстом лекции и следил, чтобы я читал ее слово в слово. Я преподавал до сентября 1941 г. Работа была сплошным ужасом, я не мог писать статьи и каждый день боялся, что меня арестуют. В начале войны все мои партийные коллеги в университете получили так называемую "бронь", дававшую им право остаться дома. Я не получил такой бумаги... и должен был идти в военкомат. Я был в его списках с 1935 г., но на моем военном билете стоял штамп "13" (политически неблагонадежные) и поэтому до войны я в армию не призывался. 9 сентября 1941-го меня призвали и отправили в 52 армию, которая набиралась из людей 35-45 лет, не призывавшихся ранее по политическим или иным мотивам. Нам даже не устраивали медосмотра. С сентября 1941-го по январь 1942-го я был в армии, точнее, в тылу, без оружия и без военной подготовки. Зато каждое утро у нас было политзанятие, нам давали читать лишь фронтовые газеты, читать тыловые газеты не разрешалось. Остальное время мы стояли в карауле или маршировали. Так как офицеров среди нас было немного, были организованы трехмесячные офицерские курсы. Меня заставили записаться, и я получил звание младшего лейтенанта. В начале декабря 1941 г. нас отправили на фронт, и лишь на подступах к нему впервые выдали оружие. Нас учили стрелять уже на фронте и учебные стрельбы были лишь один раз. 12 января 1942 г. мы вступили в бой. У нас не хватало боеприпасов, потому что нам не доверяли и оставили без них. Нашу часть разделили на мелкие группы, меж которых поставили части НКВД и штрафные батальоны.
Дисциплина в наших соединениях была слабой, что объясняется тем фактом, чтоб большинство солдат не понимали русский язык, на котором отдавались команды. Чтобы избегать таких ситуаций с февраля 1942-го начали формировать национальные батальоны для разных национальностей. В них отправляли и людей вроде меня, с политическим прошлым. В каждой части были рабочий и штрафной батальоны. В первый записывали всех тех, кому не разрешалось носить оружие. К счастью, я не попал в него, так как считалось, что из людей с образованием получаются неплохие офицеры. С января по май 1942 г. я был на фронте. Было сформировано три национальные дивизии - армянская, азербайджанская и грузинская. Меня отправили в азербайджанскую. Артиллерийское подразделение дивизии состояло из украинцев и русских, потому что национальные меньшинства не обладали необходимыми навыками. Но потом русских и украинцев убрали, а меня как специалиста по артиллерии со знанием языка приставили к артиллеристам. 7 мая немцы атаковали наши позиции. У нас не было защиты с воздуха, почти не было боеприпасов, особенно у пехоты. Пехота вскоре была разбита. На каждое орудие у нас было лишь 16 снарядов. Нас окружили и 9 мая я попал в плен. Я был пленным до февраля 1943 г. В апреле 1943 г. меня освободили и послали в Берлин, чтобы помочь выпускать армянскую газету "Хаястан". Газету выпускало военное министерство. Нам не платили, но предоставляли комнату и давали деньги на издание. Газета свободно распространялась среди добровольцев власовской армии... Затем до января 1945 г. я был редактором журнала "Армянская нация" вновь организованного армянского штаба связи. Из-за несогласия с политикой руководства я покинул этот пост и вернулся в "Хаястан". В феврале 1945 г. советская армия была во Франкфурте-на-Одере. Берлин находился под угрозой. Мы, бывшие военнопленные, попросили отправить нас на запад, чтобы спасти от русских. Нас послали в Тюрингию, в Альтенбург. 14 апреля 1945 г. Альтенбург взяли американцы, и мы попали в плен к американцам. Я был в плену до 15 сентября 1945 г. Нас пытались выдать Советам. Чтобы избежать репатриации, мы солгали относительно нашего гражданства, назвавшись иранцами. 15 сентября нас отпустили, и мы уехали в Штутгарт, где живем и по сей день. В августе 1944-го в Берлине и в апреле 1947-го в Штутгарте имели место покушения на мою жизнь. В Берлине покушался армянин, бывший комсомолец, оказавшийся советским агентом. Его схватили и отдали под суд. Авторханов знает об этом. Кто покушался на меня в Штутгарте, я не знаю, дело происходило ночью и мы убежали.
Как нетрудно заметить, респондент называет свое имя сам.
Григор Сааруни, после войны прибавлял к своему имени ученый титул "доктор", хотя описанные им в интервью обстоятельства защиты диссертации выглядят крайне сомнительно. Тесно сотрудничал с институтом по изучению СССР, в 1951 г. выпустил под его эгидой брошюру "Борьба армянской церкви против большевизма", выступал на конференциях института с докладами "Культурная жизнь Советской Армении" и пр. Возглавлял "Объединение Армянских Борцов за Свободу", в качестве его руководителя входил вместе с лидерами других национальных группировок в КЦАБ (Координационный Центр Антибольшевистской Борьбы). Принимал участие в гаагском Конгрессе за права и свободу в России в 1957 г. Был редактором армянского литературного журнала "Зартонк".
Затем, по всей видимости, отошел от активной политической деятельности, перебрался в США, где умер в 1993 г.
Лагерь военнопленных. Я был не в состоянии добраться до лагеря. Все были настолько измождены, что никто не мог нести меня, кроме того мы начали голодать еще при советах. В лагерь меня доставили немцы. В лагере – теснота и спертый воздух, многие теряли сознание. Еда – горячая вода, смешанная с крупой – две столовые ложки на литр. Ее давали два раза в день. Люди страдали от сильного поноса, в то же время ночью каждому позволялось выходить оправиться только дважды. Позже, когда меня перевели из лагеря, я сохранил статистику – из 18000 человек умирало 750 в день. Раздетые и окоченевшие тела вывозились на тачках (Рославль, Смоленская область).
Ногти на ногах у меня отвалились, но ступни мне не перебинтовывали. Там был немецкий врач, но он не знал, как лечить людей, а лишь спрашивал: "Взят Воронеж, взят Тамбов?" Среди военнопленных был найден санитар, лечение было кустарным.
В целом немцы были гуманны, но полиция жестока, они били людей палками по голове, причем палки были в два пальца толщиной. Иногда немцы даже вмешивались.
Мы видели конфликт между комендантом лагеря и зондерфюрером с одной стороны и гестапо (капитан Беллман). Конечно, подвоза провизии не было, позже нас посылали собирать еду у населения (рожь, гречка, свежезабитые лошади). Я как переводчик носил литеру D. Беллман не считал необходимым кормить пленных, он обрекал их на смерть. Главврач, немец, укрывал евреев. Я спрятал двоих в офицерских бараках. Медосмотр был очень поверхностным, я спас одного еврея, сказав, что он из тюркских народов.
Одному сержанту за "расстрел 150 евреев" заплатили водкой. Очевидно, комендант был бессилен. Также уничтожались и цыгане. Вдоль дороги собрали пару сотен гражданских, их также посадили в лагерь. Немцы были не способны выявить комиссаров без чужой помощи. Позже были случаи, когда советские агенты открыто работали с немцами. К примеру, одна симпатичная партизанка, ее должны были расстрелять, а вместо этого отправили самолетом в Берлин. Зачастую было невозможно ругать большевиков - у них было слишком много общего с нацистами.
Разногласия между армией и полицией были велики. В целом военные вели себя неплохо, но эсэсовцы было мерзавцами.
Генерал Хайнричи однажды разоружил французский батальон за мародерство против населения (он погиб в 1944-м, спасая Гитлера).
Полицейские в лагерях в основе своей прежде были сержантами в Красной Армии.
В Рославле начальник городской полиции орал на пленных: "Вы дерьмо, а я джентльмен".
Личный телохранитель Беллмана - "Афонька" - был щегольски одет в хорошую русскую форму и получал улучшенный паек. Он хвастался: "Я одного прирезал, хорошо, война началась, они не успели меня судить".
Шла торговля человеческим мясом. Поймали одного казака и приговорили к повешению. Всех созвали смотреть на казнь, я не пошел. Афонька пошел и запретил мылить веревку.
Какие-то доходяги рыскали по всему лагерю, ища, чем бы поживиться, но ничего не находили - появлялась полиция и избивала их без причины и т.д.
Немецкой армии как-то удавалось поддерживать нормальные отношения с населением, снабжение было сносным, но отношения между солдатами и офицерами на фронте были лучше. Однако, в том же городе, когда прибывали немецкие сельскохозяйственные чиновники, местная комендатура закрывала глаза на их мародерство, хотя они посылали домой набитые до отказа чемоданы. Они не брезговали даже дешевым кроличьим мехом. Я считаю, это была излишняя алчность. Точно также и эсэсовцы забирали яйца, золото, серебро и пр. У населения не оставалось ничего – даже картошка и свекла распределялись для городского населения (пайки в городе состояли в 1943-м из фунта маргарина и буханки хлеба с отрубями).
Крестьяне организовывали рынки, на которых можно было найти все, но денег на покупки не было. Килограмм сала стоил 80 рублей (до войны 20 рублей). Существовали частные столовые. В 1942-м порядки были еще довольно хаотичными, все было пущено на самотек – процветало воровство. Ужасно дорогой была соль – в лагере две ложки соли и самокрутки с махоркой стоили 20 рублей.
Я выменял кусок хлеба величиной со спичечный коробок на две сигареты.
В наших местах зверств не было, но к югу от Орла творился кошмар - изнасилования, убийства военнопленных и бродяг и пр.
СД большей частью была занята борьбой с партизанами. Немецкие солдаты хорошо находили общий язык с населением, они стояли на постое в деревнях ("киндеря" [?]). Но СД равно как и созданная советами партизанщина ухудшали эти отношение. Организовать партизанское движение было легко, так как немцы охраняли только дороги. Вдоль дорог партизаны боялись немцев, а страдало от них больше всего местное население. Они называли походы за провизией "пойдем побомбим" .Затем, много позже, когда немцы организовали отряды самообороны, население приняло это хорошо.
В 1943-м немцы разрешили забирать "родственников" из числа военнопленных. Приходили крестьянки, выбирали солдат (но никогда офицеров) и ручались за них. Но тут появился корпус Белова, немцы начали снова ловить "родственников", и тогда те перебегали к партизанам.
Затем отношение населения к немцам ухудшилось – это произошло в 1943-м. И в нашей среде произошел перелом: вначале мы были наивны, но затем мы увидели всю глупую беспардонность немцев и обозлились.
Другой причиной перемен в настроении стало осознание факта, что немцы не непобедимы, им не удалось взять ни Москву, ни Ленинград. Кроме того силы западных союзников и проч.
Третьей причиной была пропаганда. Бессмысленные действия немцев производили еще больший эффект, чем их жестокость. К примеру, аресты городской молодежи (не партизан), привели к тому, что целые семьи будучи настроенными вовсе не коммунистически бежали к партизанам. Хотя прежде каждый знал, что здесь безопасно. А позже партизаны начали использовать взрывчатку.
Каминского выдвигала вторая армия. Ему позволили набрать бригаду в 6000 человек (6000 пайков) из хиви и военнопленных. Вскоре их стало втрое больше. Его отряды были махновского типа, но сражались хорошо. Каминский расстреливал на месте. На белорусско-польской границе начался уже чистый бандитизм.
Михаил Октан - человек большого ума. Социолог и политэконом. Думаю, прежде он был бухгалтером. Он выпускал "Новый путь" и был влиятельным теоретиком антибольшевизма. Они с Каминским не выносили друг друга. Каминский прислал мне предложение о вступлении в его партию. Программа мне не понравилась, и я остался беспартийным. Каминский хотел стать диктатором и использовать Октана как Геббельса (говорят, что Октана расстрелял Власов).
У Каминского была репутация бандита. Население его терпеть не могло еще больше, чем немцев.
Нашу роту пропаганды возглавлял образованный австриец, доктор наук. В нее входили два редактора, начальник школы пропаганды и еще два человека.
Январь 1944-го. С нами хорошо обращались, признали прежние звания, мы не вставали, когда к нам входил генерал. Однажды нас подняли среди ночи - из Берлина прибыл немецкий профессор (я не помню его имя). Гитлер захотел опубликовать декларацию по русскому вопросу, но прежде установить контакт с представителями русского народа и военнопленными и определиться с программой. Мы отреагировали с энтузиазмом и устроили прием с выпивкой. Профессор излагал нам свои взгляды: Россия и Германия ведут бесполезную борьбу, они должны взаимодополнять друг друга. Славянский вопрос нельзя решить, с другой стороны пан-германизму на востоке делать нечего. Говорили, что Геринг произнес в Данциге речь в том же духе. Большевики ведут страну к изоляции. Зачем России нужна промышленность? Пусть Германия будет промышленным центром, а Россия – сельскохозяйственным. В Германии плотность населения 141 человек на квадратный километр, а в России 25, на Дальнем Востоке 0,7. Поэтому разумно вывезти часть населения из Западной России, и передать немцам Украину вместе с Одессой. Зачем России Дарданеллы или Персия? А японские союзники (165 человек на кв.км) должны получить Дальний Восток.
Организация будущей России – это ваше дело. Это будет не социализм, не монархия и не национал-социализм - последний не предназначен для экспорта. Евреи – не проблема, решайте сами.
Потом он поинтересовался нашим мнением. Я был первым, кто раскритиковал профессора. Всего нас выступило пятеро, один говорил приятные для немцев вещи - мол, наши враги Англия, США и Франция. Но мы, четверо остальных, были настроены совершенно твердо и критично. После отъезда профессора наш зондерфюрер (сейчас он в Канаде, хороший человек) передал нам слова профессора "хорошие люди, но с ними невозможно договориться" (профессор был старым интеллигентом и олухом). Раскол между нами стал еще более сильным (моя газета в Борисове, позже из Минска в Берлин).
Однажды ко мне подослали явную советскую агентку, разве что не в форме. Мы были уверены, что она еврейка, она сама это отрицала. Позже ее арестовали. Она работала на СД.
Мы все были эвакуированы, тут они снова повели себя довольно порядочно. Они говорили "Вас красные расстреляют, а нас только посадят в лагерь".
Один из наших лучших пропагандистов самолично создал отряд из 1543 хиви и воевал за немцев (его девушку забрал эсэсовский офицер) но Советы разбили его отряд. Одна из девушек-пропагандистов отказалась эвакуироваться. Другая оказалась партизанкой и ее голой распяли в лесу.
Некоторым членам семей пришлось остаться в Минске. Голод в лагерях свирепствовал в 1941-м и 1942-м, в 1943-м голода уже не было.
Роты пропаганды имели специальные номера, к примеру, 679 и пр. В каждой армии одна рота с хорошей радиостанцией, передвижными радиопередатчиками для фронтовой пропаганды и типографией: одна или две газеты (у нас была одна военная и одна гражданская), кроме того немецкая газета и две листовки в неделю.
Роты пропаганды создавались вначале для пропаганды среди своих солдат. Лишь в январе 1942-го они начали работать и против врага. Сперва это выглядело совершенно беспомощно - глупейшие листовки, водка и сигареты. Через три или четыре месяца мы взяли эту работу на себя (зондерфюрер переводил на немецкий для контроля).
Под конец мы совершенно отделились. Мы вели свою собственную работу, писали без предварительной цензуры, лишь с последующим обсуждением (Октан перенял мою газету в Рославле).
Газеты для вооруженных формирований - только для бригады Каминского и украинцев – 2000 человек хиви, "Визвол", "Вийско Украиньско", взаимодействие улучшалось.
В качестве знаков различия нам выдавали офицерские петлицы.
1943 Под Калугой. Громкоговорители в снегу. 18 человек перебежали к нам и выступили по радио. Мы стреляли листовками, достигая дальности до трех километров. Продуктивная идея, так как радиоприемники на той стороне встречались редко. По радио мы передавали наши поздравления и концерты по заявкам населения.
Рота пропаганды были распределена по всей армии, центром был Минск. В Могилеве, Орше, Толочине, Крупках, Борисове – в каждом городе были радиостанции и типография (эта рота пропаганды прибыла из Франции).
Гражданские газеты печатались тиражом до 6000 экземпляров, тираж военных был меньше. Издатель у обеих - один и тот же. Разница заключалась в том, что в гражданской газете было больше интересных местных новостей.
Часто устраивались банкеты, будто бы организуемые русским бургомистром - с выпивкой и пр. Присутствовал весь личный состав - и русский, и немецкий. Люди шли скорее по принуждению, но если кто-то напивался, бывало весело.
Мы, русские, не хотели вести пропаганду против запада, видя, что немцы терпят поражение. Мы говорили, что некомпетентны в этом вопросе.
Периодически на фабриках и железнодорожных станциях читались лекции, к примеру, о партизанах, американском империализме или на литературные и исторические темы. Сначала они не пользовались популярностью, но затем люди заинтересовались. Политических речей не было.
Иногда такие собрания играли важную роль, однажды в депо на лекцию согнали 1500 человек, полиция охраняла выходы. Я демонстративно поинтересовался, почему все они собрались здесь и отказался подниматься на платформу. На выходе мне сказали, что зондерфюрер избивал их, я подал жалобу, зондерфюрера отправили в штрафной батальон.
В Толочине одна воинственная пропагандистка обругала немецкого командира, который заявил, что хочет вернуть себе семейные владения. Он угрожал арестовать ее, но она подала рапорт и его заменили (он был майором).
В Виннице работа велась независимо от местной администрации. У них не было связи ни с Розенбергом, ни с немецкими организациями (Винета). Немецкие газеты снабжали наши газеты материалами, но публикации были наши собственные. Кроме материалов вермахта мы должны были печатать только материалы Антикоминтерна. Я часто сокращал их. Иногда и они читали наши материалы, особенно касательно работы с военнопленными и остовцами.
К нам поступали власовские газеты, позже готовые гранки можно было частично перепечатывать, но я был против этого. В "Заре" и пр. не было того, что нужно населению, все гранки потом достались большевикам.
В Смоленске мы выпускали "На переломе" (я писал короткие рассказы, журнал издавался людьми Розенберга). Также издавался юмористический журнал.
В группе армий Север, в Риге, действовал НТС. Политически газеты не различались, не считая провласовских газет (Зыков, позже князь Эристов).
На Украине центром пропаганды был Симферополь (Полторацкий – Марокко и Эристов). У них был правый уклон, правее кадетов, а мы, хотя и осторожно, склонялись к демократии. Иногда мы критиковали большевиков и опосредованно нацистов.
Неприязнь к немцам выражалась у разных людей в разной степени. Некоторые невзлюбили немцев за то, что их самих не признали фольксдойчами. Многие хиви были настроены крайне антинемецки. Я говорил: "Большевизм это наша родовая болезнь, а немцы удержат нас в качестве колонии не более 10 лет". Солидаристы были на виду.
Прибыло несколько белоэмигрантов, но в основном те, кто давно служил в немецкой армии, к примеру, один майор. Вскоре после конца 1941-го их всех отправили обратно.
Население скептически относилось к нашим обещаниям и декларациям о светлом будущем. Этот скептицизм проявлялся в вопросах, задаваемых во время лекций. Обещания были вроде "Землевладельцев не будет", "Собственность крестьянам".
Как только затрагивались более глубокие проблемы, связанные с немцами, большинство хранило молчание.
Отношение к немецкой армии было хорошим в отличие от отношения к Красной Армии. Люди с уважением относились к тому, что у офицеров и солдат были одинаковые пайки.
Один лейтенант, служивший в комендатуре, решил жениться на местной девушке. В городе было известно, что она еврейка, СД выяснила это, и когда лейтенант был в отъезде, ее расстреляли. Когда он вернулся и услышал об этом, он упал в обморок на ее могиле, а затем нашел смерть на фронте.
Ликвидация евреев и цыган. Сначала было массовое уничтожение, а позже одиночное, им занимались "любители". Возле нас на кладбище был расстрелян целый цыганский табор.
Я ничего не знаю об участии в этом полиции, но они выискивали в лагере даже русских. Почти все, кто служил в полиции, должны быть посажены в концлагерь.
В 1943-м мы уже знали, что Украина должна была быть разделена (на румынской стороне положение было значительно лучше)
Мы негодовали, узнав о независимой украинской армии, но вплоть до самого конца они были лучше, чем РОА. Их карта со временем стала более умеренной, уже не включала Донбасс.
Белорусские сепаратисты были более мелкого калибра. Многие даже бунтовали: "зачем преподавать на языке крестьян?" Но были и другие - Островский, Станкевич, Щорс.
Щорс был бургомистром Борисова - назначенец из Западной Белоруссии, как и Островский со Станкевичем. Позже Щорс стал театральным импрессарио, по-русски он говорил только со мной, с остальными по-белорусски.
Немцы поддерживали подобные белорусские настроения. Д-р Шаусбергер даже утверждал, что они "придумали их". Белорусские вооруженные силы стали частью войск СС. Позже когда Лазарев, белоэмигрант, создал Русский Союз Молодежи, молодежь перешла из СС к нему. В 1943-м на параде в Минске по случаю годовщины освобождения это подразделение прошло под трехцветным российским флагом. Островский и другие покинули парад, но затем вернулись.
Марионеточное правительство при Кубе. Мы вели себя гораздо независимее. Сначала мы вставляли в газеты белорусские листовки, но позже решили, что необходимости в этом нет, игра не стоит свеч.
В Смоленской области партизан было меньше, а отношения с немцами лучше. Возможно, в Белоруссии лучше работали советские партийные органы, так как партизаны были гораздо активнее. С другой стороны в деревнях там существовала самооборона . Условия в Белоруссии были плохими (как везде). В деревнях жилось лучше - овощи, сало, хлеб и пр. Хотя и в городах люди жили за счет немцев, воровали у военных.
Производство было восстановлено – кирпичи, спички, черепица. Рабочим жилось хуже всех - крестьяне запрашивали с них высокие цены за еду. Наши печатники (немцы) продавали бумагу партизанам. Существовали столовые, парикмахерские, комиссионные магазины, черный рынок, менее предприимчивым людям приходилось хуже. Снабжением занимались нэпманы и им подобные, поэтому они успешно обделывали свои делишки.
Была столовая, в которой кормили лошадиным мясом, потом выяснилось, что а ней работали советские разведчики – их расстреляли. Население выменивало валенки для партизан.
Проводились вечеринки и прочее в этом духе, но немцы не разрешали на них ходить, часто организовывались обыски и облавы. Немцы также запрещали ходить в гости к частным лицам, но сами не придерживались этого правила. Девушки вели себя хорошо, лишь немногие сожительствовали с немцами (только в 41-м, когда проходили части СС, было много бед)
Многие советские специалисты входили в местные администрации - либо местные жители, либо военнопленные. Большей частью лишь с опытом работы в колхозах, но были и высокие партийные чины, хотя немцы не знали об этом. Тайно сотрудничавших [вероятно, с Советами - ИП] среди них было немного, были ли среди них немцы, мы не знали. В Берлине мы знали о подобных случаях.
Местную администрацию крепко критиковали – "мерзавцы, продались немцам", и все же местные органы власти были тесно связаны с населением. Администрация часто вела себя беспардонно.
Один бывший счетовод стал главой управы - у него было пятьдесят уток и несколько свиней. Он был умным и умел вести дела и стал большой шишкой в Смоленске (сейчас он в Австралии). Иногда управе удавалось урвать у комендатуры продукты для населения. Партийную организацию ненавидели больше, чем управу.
Многие интеллигенты работали в местной администрации, технические специалисты нанимались на должности экономистов, ремонтников и пр. В среде интеллигенции пронемецких настроений было немного, но некоторых, казалось, охватило полное равнодушие.
Епископ Стефан (сейчас в Австралии) вел себя очень независимо. Церкви открывались сразу же, священниками становились часовщики, бухгалтеры.
Немцы требовали, чтобы Стефан написал пронемецкое обращение, он отказался и опубликовал обычное пасторское послание.
Каждый епископ был независим. В Белоруссии нет автокефальной церкви. Каких-то особенных вопросов, связанных с религией, не было. Синагога была превращена в кинотеатр. Попытались заманить к нам помощника епископа из Одессы, но он уехал в Симферополь.
В 1943-м немцы начали возить в Германию группы русских. Русским было интересно: они ездили либо в Берлин, либо в Мюнхен, Лейпциг, Мариенбад, Франкфурт-на-Одере. Кроме того работники администрации направлялись смотреть как устроены дела. Я тоже однажды съездил, впечатление было ошеломляющим. Если сравнивать с нашими стандартами, условия жизни в Германии были просто волшебными. С экономической точки зрения эти поездки себя оправдывали.
Пропагандистов посылали в силу политических причин. К примеру, одна девушка была послана, чтобы учиться организовывать ясли, другие люди учились правильному использованию оборудования, на фабриках устраивались лекции. Также собиралась информация о причинах критических настроений. Это была неплохая работа и выгодная для русских, все они были хиви в ротах пропаганды.
В 1943-м прибыли власовские офицеры, в большинстве своем тупые. Их распределили по ротам пропаганды, позволили читать лекции и так далее.
Людей насильно забирали на работы в Германию. Это производило ужасное впечатление. Было множество трагедий, некоторые из-за этого убегали к партизанам. Сначала отбор был мягким и индивидуальным - люди ехали в конкретные немецкие семьи. Неплохо ведь поехать в Германию! Но затем людей стали гнать массово.
------------------------------------
Я услышал о Власове, когда его взяли в плен, из прифронтовой газеты. Позже его обращение (смоленское). Конечно, мы не любили советских генералов и решили, что это большевистский трюк. Позже выяснилось, что Власов был приятным человеком.
Я посетил в Далеме Власова, а в Дабендорфе - Трухина и Жиленкова. Я несколько раз разговоривал с немцами и заметил, что движение не монолитно.
1) Трухин и солидаристы - у них наготове были брошюры с неофициальными программами. Их интересовали вопросы тактики, будущая форма правления, они питали сильную неприязнь к партиям и термину "социализм".
2) Правые - князь Эристов - чувствовали себя неуверенно и не решались что-либо предпринять. Они открыто признавались: "Мы не власовцы".
3) Левые - остатки зыковцев - они притихли.
Мы подружились с женой Зыкова - Евгенией Петровной, белоэмигранткой, дочерью русского скульптора Самонова. Сама тоже художница, она была привлекательной и милой, но склонной к истерикам и любила выпить. Истеричной она стала после исчезновения мужа. Очевидно, тот был человеком с сильной волей, его имя было Гольдберг (она говорила, что он не еврей). Прежде она была замужем за сербским офицером. Зыкова она считала гением. Позже ее забрали и она призналась, что была при Власове агентом Недича. Она обращалась к Власову на "ты".
Я прямо высказал Спиридонову свое мнение, он пытался остановить меня, но она все расставила на свои места.
Прошел слух, что Зыков сбежал к Тито, в Дабендорфе некоторые верили в это, о нем стали распространяться легенды.
Я написал протест Самыгину в "Доброволец" на его статью о Чернышевском - "основателе русского социализма". Я не думаю, что он был троцкистом, скорее последователем Бухарина. Это, особенно последнее, рассказывалось, чтобы привлечь нас на их сторону. Бухарин был кем-то вроде героя НЭПа. Возможно, слух о Самыгине был распущен специально. Он действительно был хорошим журналистом, как и Октан, но несколько более академичным. Очевидно, он умел убеждать Власова (к примеру, я знаю, что он метил на место Жиленкова). Полагаю, он был "зыковцем" советского типа, карьеристом вроде Маленкова.
Правое крыло - Эристов - говорило, что Зыков был диктатором. Их программу найти непросто, возможно, Гестапо избавилось от нее (однажды в "Добровольце" было написано "великий Власов").
В редакциях были и невласовцы, к примеру, я сам.
Программу КОНР было приказано написать Харчеву и Зайцеву, после прочтения ее Ковальчук спешно состряпал манифест (свобода религии не упоминалась, девиз Пасионарии – лучше умереть [стоя], чем жить на коленях, компромисс с капитализмом).
Самые бесцветные члены КОНР - армянский младший лейтенант, который позже хотел сдаться. Но среди них было и несколько достойных людей, например, проф. Андреев - его расстреляли большевики. Другие сейчас в Бельгии.
Разделы в газетах. Заметка об остовцах (Заря), заметка о военнопленных (Доброволец). Современная политическая ситуация, внутренние дела, перепечатки из немецких газет и пр. Литературный раздел. Радиопрограммы не использовалось. Передовицы присылались Жиленковым, писал их, видимо, Ковальчук.
Ликвидация евреев в Борисове. В самом начале эсэсовцы врывались во все дома, не только в еврейские. Позже прибыла специальная группа и организовала полицию из желающих. Им было запрещено входить в дома евреев. Евреям приказали носить желтые круги (не звезды), им не было позволено покупать еду на рынках или заходить в магазины. Гражданское население помогало им, покупая еду. Позже было устроено гетто за колючей проволокой. Всем евреям приказали платить дань, моя жена организовала сбор, чтобы помочь подруге, но последняя отказалась принимать деньги. Всех евреев собрали и через четыре дня увели на расстрел. У многих женщин (не евреек) случилась истерика. Могилы были выкопаны заранее, рыть их заставляли местных жителей. Обеспеченные люди надевали свою лучшую одежду, брали украшения, но все было сорвано с них еще до казни. Их всех вывозили на машинах, на глазах местного населения (до этого их порой выпускали из гетто, заставляя выполнять разную работу в городе, жители обходили гетто за много кварталов, чтобы не встретиться с евреями). Казнью командовали немцы, но расстрел вели полицейские, которые переехали жить в еврейские дома. Население знало их, многие их них сейчас находятся здесь.
Согласно немецким законам дети от смешанных браков не должны были расстреливаться, но многих расстреляли заодно. Были случаи, когда евреев спасали, и население знало об этом.
Среди полицейских было много прежних комсомольцев, партийцев.
У нас была театральная труппа, которая перешла к партизанам, но затем мужчины были партизанами расстреляны, а женщин отпустили.
Некоторые партизаны переходили на нашу сторону, они были довольно жалкого вида, особенно самые первые.
Спиридонов был единственным, кто остался живым после процесса над коммунистами белорусского военного округа.
НТС. Во время войны они лавировали между двумя фронтами, что влекло за собой ошибки. В Минске я выяснил, что они были связаны с партизанами - с поляками, анархистами и красными. Я уверен, что партизаны пробирались в Минск с их помощью и так далее (возможно, и убийство Кубе). В Минске многих известных НТСовцев арестовали , чтобы они не путались под ногами у немцев, их отпустили уже перед отступлением. В Берлине в РОА была маленькая ячейка – Трухин и другие. Их ведущим идеологом был Зайцев.
Их главная работа велась в "Винете", там были свои пропагандисты, независимые от РОА. Они посещали лагеря военнопленных и "остовцев". Тайно они распространяли антинемецкие листовки. Было несколько арестов, но расстрелов не было.
Мы изучили их программу, но среди новобранцев она не имела успеха. Мы также пропагандировали книгу Шуберта "Европа и славяне" и мимеографировали ее.
В 1945-м в лагерях НТСовцев не любили. Менхегоф был полностью в их руках. Партийная деятельность.
Манифест содержал немало НТСовского материала (я предполагаю, это пошло от Гречко). Их молодежь готова была жертвовать собой, но возглавляли их хвастуны. У Байдалакова была сила воли и авторитет (на более левых позициях стояли Буданов, Осипов. "Посев" был партией внутри партии. Сейчас они не так едины - новые и старые).
(Поздняков о коммунистических застенках в передовицах)
Мальцев выставлял своих летчиков аристократами и держался независимо. Жиленков психологически устал возиться со своей командой. Ближе к концу ему также надоело опираться на немцев, хотя он говорил, что так "проще".
Глобычев был старым генералом, в частных беседах он критиковал и немцев и Власова.
К Власову присоединился генерал Половцев, также старый генерал. Даже в РОА он носил царскую форму. Приятный человек, но очень отсталый.
Белоэмигранты держали дистанцию с Власовым, в целом они не верили историям о его жизни при Советах.
После пражского манифеста целая группа белоэмигрантов была принята в войска КОНР, им щедро раздали звания (Пятницкого сделали полковником).
Сами власовцы также хотели видеть белоэмигрантов в своих рядах – у тех была вся военная "интеллигенция", это бы облагородило движение, и все они были противниками красной армии.
Некоторые хотели получить слишком высокий чин. Белоэмигрантская молодежь присоединялась охотно. Многие из белоэмигрантов поступили в югославский охранный корпус. Многие остались в Берлине с красными.
(Все редакторы носили форму)
------------------------------------
Антинемецких анекдотов было немного, теперь они почти полностью забыты. Частично потому что такие анекдоты было легче рассказывать при немецком правлении, да они и сами их рассказывали. Сейчас меньше типажей, которые могут стать персонажами анекдотов.
Внешние различия: изгороди, газоны. Улицы в провинциальных городах стали чище. Манеры стали лучше, люди стеснялись плевать на пол, сморкаться и пр. в присутствии немцев. Крыши чинились. В детском доме для детей нарисовали картины. Санитарный контроль. Бани работали исправно. Немцы удивлялись, что крыши зеленого цвета.
Было введено много новых знаков различия:
Р означало Полиция (советская форма с петлицами)
D - переводчик
Люди подолгу задерживались на работе, не как в советские времена.
Газеты на Украине раздавались бесплатно. Управа бездействовала – они "отдыхали" от Советов.
Немецкие антиеврейские мероприятия начались летом 1942-го после шести месяцев существования гетто.
------------------------------------
Это записи разговора с инженером, капитаном интендантской службы. В сентябре 1941-го он был в московском резерве. В нем было много "интеллигенции", возможно это было сделано намеренно, чтобы удалить их из Москвы, но там были и партийцы. Под Вязьмой их окружили мотоциклисты. Он был ранен и попал в плен, в лагерь военнопленных. Условия были ужасными. Лагерь был полон азиатов - туркменов и пр. Однажды целая группа азиатов была отобрана, и я оказался среди них. Меня спросили, кто я такой, откуда и т.д. Меня забрали из лагеря, сделали журналистом и редактором.
(Демократические тенденции нынешнего времени преувеличиваются)