25 декабря 1988 год
По возвращению в Киев, я возобновила репетиции в спектакле «Тевье-молочник» в театре киноактёра. Этот спектакль ставит наш киноактёр Виктор Шутько, с которым я познакомилась в Вильнюсе, когда приезжала к Лёне на одну из первых встреч нашего знакомства, будучи ещё студенткой эстрадно-циркового училища, а затем мы снимались с ним в «Марийке». В спектакле я играю роль младшей дочки Тевье по имени Бейлка. Специально для роли я выучила народную песню на идише (старинном еврейском языке), мне сшили шикарное платье с кружевами, шляпу, ведь я играю жену миллионера! Главную роль в спектакле играет наш актёр Виктор Петрович Полищук, он уже в почтенном возрасте, ему с трудом удаётся выучить наизусть текст роли, но он давно мечтал сыграть эту роль и теперь старается «не ударить лицом в грязь». Моего мужа миллионера играет Анатолий Переверзев, высокий, симпатичный актёр нашего театра киноактёра.
На премьере спектакля зрительный зал был заполнен представителями явно еврейской национальности. Во время моего исполнения народной песенки на идише, зрители дружно хлопали и подпевали, а потом долго аплодировали, по всей вероятности хотели, чтобы я ещё раз спела песенку «на бис», но это же был спектакль, а не концерт, нельзя прерывать действие! Поэтому я дождалась, когда немного стихнут аплодисменты, стала говорить текст роли, и спектакль продолжился. На протяжении спектакля несколько раз менялись декорации.
Во время смены декораций полностью отключалось освещение на сцене и в зрительном зале. Наш Тевье-Полищук во время одного из таких отключений света « потерял» направление в кромешной тьме и упал со сцены в зрительный зал. Актёры, находившиеся с ним рядом, услыхав грохот упавшего тела, на ощупь нашли главного героя и увели за кулисы. Зрители ничего не заподозрили, и спектакль был доигран до финала, хотя Виктор Петрович Полищук после падения был немного не в себе и забывал текст роли, пришлось помощнику режиссёра подсказывать ему текст из-за кулис.
Я в этот период жизни была вполне счастлива! Впереди были досъёмки эпизода «Наездница». Снимать должны были в ресторане, где моя героиня поёт песни на итальянском языке. Я учила песенки, отобранные для этого эпизода. Играла в театре киноактёра роль Бейлки, пообщалась с главным режиссёром театра Опанасенко, и он пообещал занимать меня в новых постановках театра. Кроме всего я стала посещать занятия по сценическому движению и сценической речи при нашем театре. Три раза в неделю у актёров театра был «балетный станок», мне очень понравились эти разминки для тела, это была замечательная поддержка физической формы. А сценическую речь вела Зинаида Иосифовна Юрченко, которую мой муж устроил в театр киноактёра по моей просьбе до моего прихода в штат киностудии (у неё были какие-то конфликты в эстрадно-цирковом училище, где она была моим педагогом по сценречи). Мы вновь стали работать с ней, как и в эстрадно-цирковом училище над правильным прочтением стихов и монологов.
На 27 ноября было назначено наше с Лёней венчание. Решение венчаться мы приняли во время празднования Тысячелетия Крещения Руси. Наш консультант по кинокартине «Этюды о Врубеле» священник отец Анатолий подружился с Леонидом и мягко убедил нас повенчаться. Я втайне от всех ликовала, так как после венчания я буду «единственной и истинной женой» Леонида Осыки, ведь я всё-таки немного ревновала Лёню к прошлому, мне неприятно было осознавать, что я у него не первая жена, а он у меня первый муж. Теперь мы будем друг для друга с благословения высших сил «истинными мужем и женой » и это произойдёт впервые и у него и у меня!
Празднование Тысячелетия произвело на меня сильное впечатление. Наши две кинокамеры от киностудии были установлены во Владимирском Соборе внутри и снаружи, а на Владимирской горке для нашей киногруппы были подготовлены высокие деревянные настилы. Мы, актёры приехали на съёмку задолго до начала церемонии. Леонид Осыка расставил нас по «точкам» у колонн внутри Владимирского собора. Рядом с «моей» колонной находился в инвалидной коляске симпатичный молодой парень:
-Вы будете кино снимать? - спросил он.
Мы разговорились. Он рассказал мне свою печальную историю, которая усадила его в инвалидное кресло:
-Я был спортсменом лёгкой атлетики, неудачно совершил падение во время тренировки, получил травму позвоночника и мои ноги теперь парализованы, врачи говорят, что это навсегда, но я не теряю надежды, мне не верится, что «навсегда ». Я много месяцев назад просил родителей добиться разрешения на моё посещение Празднования, мне хочется верить, что это каким-то образом поможет мне выздороветь... Родителям удалось договориться, чтобы меня заранее привезли сюда. О чём будет ваш фильм, если не секрет?
Я стала рассказывать о Врубеле, об эскизах к росписям Владимирского собора, о любви художника к жене руководителю работ в Соборе - Эмилии Праховой, о том, что из-за ревности муж Праховой не дал Врубелю возможности расписывать стены Собора, а лишь только позволил написать несколько орнаментов на колоннах внутри Владимирского храма. Я даже показала эти орнаменты новому знакомому, мы непринуждённо болтали с парнем, и я совершенно забыла, что он инвалид.
Вскоре открыли врата храма, и Собор стал наполняться монахами, священниками и прихожанами. Многие верующие привели с собой детей. Перед началом торжественных ритуалов в Соборе «яблоку негде было упасть», было тесно и душно. Кое-где были слышны нервные возгласы, тихая ругань толкавшихся прихожан, священнослужители «шикали» на них, а монашки, занимавшие первые ряды, не желали ставить впереди себя детей, о чём слёзно просили их прихожане, пришедшие с детками:
-Ведь дети ничего не увидят, их нельзя в храме сажать на плечи, пусть впереди вас станут, они ведь маленькие по росту!! И вам и им будет всё видно!
Но монашки упорно заталкивали детей за свои спины... «У монашек явно наблюдается отсутствие материнского инстинкта», - подумалось мне.
По окончании торжественной службы мы с киногруппой переехали на Владимирскую горку, разместили кинокамеры на деревянных настилах, сами забрались на них и стали наблюдать продолжение Празднования. Вскоре к нам приблизилась торжественная процессия с хоругвями из чистого золота, крестами и иконами. Мы увидели пышные праздничные облачения священнослужителей, сверкавшие золотом и драгоценными каменьями. У всех присутствующих были одухотворённые и просветлённые лица ...Начался молебен и сразу же полил дождь, мы услышали звук вертолёта, летавшего кругами над Владимирской горкой.
-Это наши, - произнёс кинооператор, глядя вверх.
По окончании молебна прекратился и дождь. Вдруг все прихожане, священники и гости мощным хором запели «Верую». Это было тысячеголосое пение, поразившее меня до глубины души.
Как оказалось позже, Филаретом было провозглашено сообщение о передаче дальних пещер Лавры Патриархату православной церкви (до этого дальние пещеры Киево-Печерской Лавры принадлежали музею). А я знала от Давида, что незадолго до Празднования Тысячелетия Крещения Руси, в дальних пещерах стали мироточить «главы»! Это было настоящее чудо! Давид успел пройти ритуал «миропомазания» (ритуал заключался в том, что священник наносил на лоб прихожан крест « миром», который выделялся из черепов печерских старцев). Давид долго потом не мыл лоб, когда умывался... И ещё нам поведал отец Анатолий уже после Празднования, что священники предварительно помолились о дожде, чтобы произошло Крещение водой с небес, ведь 1000 лет назад Крещение происходило тоже водой, но в Днепре. Бог услышал молитвы и явил чудо, пролил дождь только на Владимирскую горку, а не на весь Киев. Это чудо подтвердили и наши кинооператоры с вертолёта. Они были удивлены, что вдруг только над Владимирской горкой появилась дождевая туча, и стал лить дождь «как из ведра», они на вертолёте несколько раз облетели эту тучу и были совершенно сухими по приземлении. Чудо, настоящее Чудо! Да и как же без чудес в такой день! Воистину Бог всесилен!!!
Нас с Лёней повенчал отец Анатолий в церквушке на Татарке. Надо мной держала венчальную корону Мария Миколайчук, а над Лёней Слава Тышковец. Я была в белом пуховом платье, собственноручно расшитом на груди серебристыми блёстками и бисером, которое мне специально для этого события купил в Москве мой муж, а голова моя была покрыта очень красивым белоснежным шарфом из вологодских кружев. Всё было красиво, благостно, торжественно, пахло ладаном и свечами... Родственники и друзья преподнесли нам красивые букеты цветов после окончания церемонии. Мы с Лёней были в каком-то особенном приподнятом состоянии, «светились изнутри» как отмечали все окружающие...
На следующий день начался Великий пост. Мы даже попытались поститься, но... надолго нас не хватило. Во время съёмок в ресторане для эпизода «Наездница» в двадцатых числах декабря мы за счёт киногруппы заказали шикарную еду и выпивку на съёмку. Получилась естественная атмосфера праздника, играть было легко, весело и радостно! И Мананы не было! Давид без неё был нормальным, никого не осуждал на наше всеобщее удивление, хотя сам постился, конечно...
26 января 1989 год
Новгород. Старинный русский город с многовековой историей. Я с киногруппой на довыборе «натуры» к фильму «Этюды о Врубеле». Нам нужна церковь, похожая на строящийся Владимирский Собор, без росписей на стенах. Я получаю огромное духовное и эстетическое удовольствие от просмотра старинных церковных построек Юрьева монастыря, Софийского собора, где молился Иван Грозный. В соборе я увидела белую бабочку, почему-то среди зимы порхавшую под самим куполом. «Чья-то грешная душа, наверное, летает, вымаливает прощение», - подумалось мне.
С восторгом и изумлением мы рассматривали остатки росписей Феофана Грека на стенах Свято-Преображенской церкви на улице Ильина. Продолговатые лики и фигуры святых, написанные рукой великого иконописца, произвели на меня сильное впечатление. Эти росписи не очень-то были похожи на строгие канонические, церковные образцы, в них присутствовал индивидуальный «почерк» великого художника, можно даже сказать, что у Феофана Грека был свой неповторимый «стиль». Мы заговорили с Леонидом о том, что если бы Врубелю дали возможность всё-таки расписать Владимирский собор, то это тоже был бы неповторимый по красоте и индивидуальности « стиль».
На противоположном берегу речки Волхов стояли беленькие, приземистые церквушки. Мы с киногруппой решили пересмотреть все церкви, заодно посетили в Спасо-Преображенском соборе реставрационную мастерскую Александра Петровича Грекова. Насмотрелись новгородских икон. Ох, и красивые же эти иконы! В небольшом магазинчике, где продавались иконы, мы с Лёней приобрели валдайские колокольчики, сделанные из сплава меди по старинному «рецепту». У колокольчиков был «серебряный голосок». Продавец нам сказал, что этот «серебряный» звон убивает болезнетворные микробы в радиусе 10 метров от колокольчика! Будем лечиться, и наслаждаться звоном чудо - колокольчика! Замечательно! В ресторане Новгородского Кремля мы просто объедались блюдами старинной русской кухни! Всё было непередаваемо вкусно! Поездка в Новгород была просто сказочной, но необходимой для нас «натуры» мы здесь не нашли. Наш путь теперь лежал в Бородино, Великий Устюг и если ничего не найдём, то будем дальше колесить по России...
А вот и знаменитое Бородино. Здесь произошла битва с Наполеоновской армией в 1812 году, описанная Лермонтовым:
«Скажи-ка, дядя, ведь недаром...»
Бородинское поле похоже на огромное кладбище, на нём установлено огромное количество дореволюционных памятников по погибшим офицерам-аристократам. Памятники венчают двуглавые орлы с коронами. Каким образом этих орлов не уничтожили после революции? Просто удивительно! Не поднялась рука на русскую святыню Бородинское поле! Не поднялась!
Возле самого высокого, отреставрированного памятника, увенчанного золотой маковкой мы вдруг увидели «распустившуюся» осину. На улице снег, мороз, а она «проснулась»! Так ведь и погибнуть можно! «Спешит присоединиться к жизни!» - подумалось мне. Вышло солнышко из-за тучки, снег заискрился, стало слепить глаза от белизны. Небо лазурное, яркое! Бородинское поле... Наверняка души русских и французов блуждают до сих пор здесь, всё-таки жутковатое это место, ведь здесь погибли тысячи воинов...
Нам посоветовали посетить Спасо-Богородинский женский монастырь неподалеку от Бородинского поля. Центральный собор монастыря только что восстановленный ещё не был расписан и, к нашему счастью, по архитектуре был похож на наш Владимирский собор в Киеве. Наконец-то мы нашли то, что искали! Решено было на этом остановиться... Мы с Лёней поехали уже без киногруппы в Москву, в гости к давнему другу моего мужа художнику Владимиру Перцеву.
На вокзале нас встретил симпатичный мужчина с добрыми, лучистыми глазами и небольшой бородкой. Он повёз нас на своей машине к себе домой. В похожей на музей квартире, Владимир достал из старинного серванта хрустальные бокальчики в виде сапожков и спросил у меня, сильно картавя:
-Вы что предпочитаете, коньяк «Кровуазье» или лёгкое французское вино?
-Я могу выпить немного вина...
Он налил себе коньяк, удивился, что Лёня отказался от спиртного, и мы выпили «за встречу».
Квартира художника была просто «завалена» дореволюционным антиквариатом, начиная с мебели и кончая серебряными столовыми приборами. Вся мебель была покрыта слоем пыли и имела вид жилища «холостяка». После часа общения мне стало понятно, что художник «поведен» на своём аристократическом происхождении и на антиквариате. Со слов художника, он является потомком рода Голицыных и членом дворянского собрания России. Он ищет себе девушку благородного происхождения, потому пока холост, хотя ему уже сорок с «хвостиком». Владимир говорил об этом без амбиций и апломба, а как-то даже устало... Голос у него был тихий, глаза добрые, он сильно картавил.
В его квартире на стенах не было картин.
-А ваши картины где? Ведь вы художник? - спросила я.
-В мастерской! Здесь им не место. Ещё не дотягивают до уровня старинных раритетов, собранных в этой квартире...
Я стала рассматривать многочисленные бронзовые статуэтки, вазочки, пепельницы, резные инкрустированные столики, какие-то изящные с гнутыми ножками крошечные тумбочки, кушеточки. Глядя на всю эту изящную красоту, я подумала: « Настоящий музей!» Даже на кухне из «современного» был только холодильник и то допотопного образца, он висел над резным старинным столом, прикреплённый к стене. Всё пространство на плоскостях в кухне было заставлено раритетными медными ступками, кофемолками, приборами для помола перца, щелкунчиками для орехов и множеством уже непонятного для меня назначения приборчиками. Старинная, с гербами посуда, медный чайник, чугунная сковорода. Художнику Перцеву и по сей день служит этот антиквариат, которому свыше ста лет. Он пользуется им и говорит, что служить он ещё будет долго, если эксплуатировать его по назначению. Лёне понравился старинный кожаный дорожный чемодан-шкаф для одежды, изготовленный в конце 19 века:
-Я бы хотел снять этот чемодан в фильме о Врубеле!
-Мы с удовольствием приедем к вам на съёмки! - сказал Перцев и погладил чемодан, как будто это было живое существо.
-Это будет оплачено, конечно, - обрадовался режиссёр Осыка. - Съёмочный день такого «раритета» оплачивается так же, как и съёмочный день актёра...
март 1989 год
Из Тбилиси позвонил Давид Георгобиани с новостью: у него поменялся духовник, то есть духовный отец (священник, который исповедует и причащает). Новый духовный отец запретил Давиду сниматься в помещении церкви, ибо «церковь предназначена только для того, чтобы служить Богу!». Леонид Осыка был в ужасе от такой «новости» и уже думал, что придётся отказываться от съёмок картины о Врубеле, ведь основные эпизоды картины ещё не сняты и большинство из них предполагалось снимать именно в церкви, в Бородино. Узнав о «новости», директор киностудии Мащенко тоже пришёл в ужас, но, отбросив эмоции и поговорив с киногруппой, было принято решение построить декорации церкви в павильоне киностудии, где отдельно будут доснимать Давида к эпизодам фильма. Съёмки, которые были запланированы в Бородино, состоятся без участия Давида. Киногруппа во главе с Лёней выехала в Бородино, в павильоне киностудии приступили к строительству декораций «Владимирского собора», а я осталась в Киеве.
Мы с коллегами-актёрами из нашего театра записали на радио сказку «Секрет деда Мудрила», я в сказке озвучивала роль Свитаны. Интересная была работа! Мне понравилось, можно сказать, что я освоила ещё одну грань актёрской профессии. Мы несколько раз играли спектакль «Тевье-Молочник» в помещении Молодёжного театра. После спектакля к нам подходили актёры «молодёжки», с которыми я когда-то работала на одной сцене, и говорили мне комплименты по поводу исполнения роли Бейлки. Актёр Слава Чорненький сказал, что в Молодёжном театре превратилась в легенду история о моём выступлении в «Сватанье на Гончаровке», о силе моего голоса при исполнении песни «Чотири воли». Я была приятно удивлена, а Слава сказал:
-Этот трюк с открытием занавеса на звучании первой ноты песни никто так и не смог повторить с тех пор, как ты уволилась из театра...
В отсутствии Лёни я много читала, заполняя душевную пустоту, образовавшуюся там, где должен быть мой любимый муж. Я окунулась в духовную литературу: «Семь дней в Гималаях» Валентина Сидорова, «Философский камень», «Агни-йога» Елены Рерих. Чтение о духовных истинах возносило мою душу куда-то высоко-высоко и, соприкоснувшись с вечностью, напитавшись тонкими вибрациями, я испытывала чувства, похожие на духовный экстаз! Пожалуй, такого мощного удовольствия, как от чтения духовной литературы, я ни от чего другого не испытывала. Всё остальное казалось грубым, плотским или замешанным на эгоизме и тщеславии ...
Лёня периодически звонил мне, делился впечатлениями от работы над фильмом. Он был доволен съёмками, киногруппой, всё у него, слава Богу, было замечательно! Но вдруг он позвонил мне расстроенный и опять с «новостью» от Давида:
-Ты представляешь? Мы вызвали Давида на досъёмки в Киев в построенные специально и лично для него декорации в павильоне киностудии, а он заявил, что «скоро пост, а в пост он не будет сниматься, духовник запретил»! Ты представляешь? Киногруппа «Врубеля» вынуждена будет ждать, когда Давид попостится, а это 40 дней! Полтора месяца простоя! Вот так сюрприз! Меня беспокоят съёмки в Корсунь-Шевченковском, ведь нам нужно снимать сирень, а вдруг она отцветёт за время «поста» Давида? Я в ужасе!
Вот такой наш главный исполнитель роли Врубеля, с «характером»! Да-а, ещё одно испытание! Эту картину сопровождает много неприятных событий, всё на грани, на краю... Леонид напоминает растерянного ребёнка, у которого противные дети выхватывают и ломают любимые игрушки. К таким «противным детям» относится и главный художник фильма Николай Резник. Он «завалил» уже три объекта картины. Лёня принял решение попрощаться с художником, но... увы..., заменить его срочно нет кем. Искали главного художника и в Киеве, и в Москве, но, увы... Никто не хочет идти в начатую другим художником картину. Все хотят работать с самого начала от придумывания концепции картины до реализации задуманного. И правильно делают! Их понять можно, но что делать Леониду? Осыка решил, что будет приглашать художников на конкретные эпизоды фильма, как на короткометражки. Сколько новелл-этюдов в фильме, столько и будет приглашено художников! Эта идея понравилась киногруппе, и художники сразу нашлись на отдельные эпизоды. Меньше ответственности...
-Главного художника в титрах картины не будет, - сказал Лёня. - Пусть самым главным художником в нашем фильме будет всё-таки Михаил Врубель...
На наше счастье во время поста Давида нас с Леонидом пригласили в Минск на кинофестиваль членами жюри. Работа в жюри мне понравилась. Мы пересмотрели массу кинофильмов, среди которых было много интересных работ. Я вообще очень благодарный зритель, мне многое нравится, я эмоционально реагирую на сюжет и игру актёров. Лёня же, наоборот, очень требовательный, он все работы рассматривает с точки зрения профессионализма.
Ему доверили вручение приза «за лучшую режиссуру» на церемонии закрытия кинофестиваля, проходившем на сцене Минского дома кино. Минские киношники повезли нас, членов жюри, на экскурсию в Хатынь.
Село, в годы ВОВ сожжённое гитлеровцами стало музеем под открытым небом, напоминая потомкам об ужасах войны. От домов остались лишь печные трубы, торчащие из земли, они похожи на кладбищенские памятники. Эти одинокие печные трубы порой гудят при сильном ветре и тогда кажется, что они поют «хором » реквием по невинным жертвам войны. Все жители этого села были уничтожены эсесовцами... Грустные и задумчивые мы выехали из этого полного страданий и боли места... По дороге увидели в берёзовой рощице белоснежное покрывало из подснежников! Белым-бело! Ну, просто кружево из берёз и цветов, девственно чистое и нежное!! Ради того, чтобы увидеть такое, стоит родиться и жить! Земля наша прекрасна, а вот человек!? Только человек способен творить как добро, так и зло! Земля-планета свободного выбора для человека!
4 июля 1989 год
Наконец-то пост закончился, Слава Богу! Давид приехал без Мананы! Тоже, Слава Богу! Леонид начал интенсивно снимать! Давид без присутствия на съёмочной площадке Мананы совсем другой: весёлый, радостный, нормальный человек и талантливый актёр! Правда, « проповедует» периодически, но без «манановского фанатизма».
Радостно и легко сняли эпизод в Корсунь-Шевченковском на фоне цветущей сирени (ровно год прошёл со времени локальных съёмок к эпизоду «Сирень»). Киногруппа нанюхалась сирени, наверное, на полжизни. Специально для этого эпизода приобрели мебель из лозы: кресла, стулья, этажерки, кресло-качалку, столик, плетёные вазы, детскую мебель. Это так красиво смотрится на фоне буйства разноцветной сирени! У меня просто «чесались руки» сшить из кружев скатерть на столик для «кофе и чая», который будет сниматься на фоне белых гроздьев. Костюмеры выделили для этой моей затеи белоснежные кружева, и я принялась «за дело». Получилось очень красиво, Лёня похвалил меня, а я призналась ему, что мечтаю приобрести подобную мебель к нам на дачу, в Прохоровку, он обещал «подумать»...
Эмилию Львовну Прахову в картине играет московская актриса Ольга Гобзева, её подбирали по схожести на портрет жены Прахова и по схожести на изображение Богородицы на цинковой пластине в Кирилловской церкви. Ольга Гобзева тоже истово верующая, православная, в роду у неё были монахи и священнослужители, ей было о чём поговорить с Давидом...
В картине снимаются дети, изображая детей Праховых. Старшую девочку играет дочка Бориса Хмельницкого Даша, та, что рыдала над хомячком в Москве. Сына играет Миша Дементьев, тот, что разговаривает с «инопланетными друзьями за окном». А младшую дочку, которая должна быть похожа на маленького Христа на иконе в Кирилловском храме, играет девочка с «катера». Мы с Лёней плыли из Прохоровки на катере, а напротив нас сидела именно такая девочка, какую мы давно искали для съёмок. Мы заговорили с родителями девочки о съёмках, те с радостью согласились...
С Давидом здесь происходят «чудеса»! То вдруг на куче макулатуры увидел раскрытый журнал на странице со снимком, где он сфотографирован с дочкой:
-Дочка скучает по мне. Господь напоминает мне о ней...
То кто-то подсыпал ему под дверь гостиницы мелкие монеты, а у Мананы в Грузии в этот период были проблемы с деньгами, и Давид говорил мне об этом накануне «чуда»:
-Господь напомнил мне, что всё в его власти, и он позаботится о моей семье...
То вдруг обнаружил красивый крестик на своём журнале, где было изображение Почаевской Лавры у себя в номере, когда вернулся вечером со съёмок:
-Господь призывает меня к служению...
Ну, что тут скажешь? Чудеса! Давид при этом радуется, как маленький ребёнок! Он очень славный человек! Божье дитя!
Леонид Осыка снял в Корсунь-Шевченковском всё, что хотел, был счастлив, шутил, но...
- «Не долго музыка играла, не долго фраер танцевал», - сказал он мне, когда по возвращению киногруппы в Киев к нам присоединилась Манана.
И началось... Давид весь как-то «съёжился», во время съёмок отказался целовать руку у Оли Гобзевой:
-Целовать руку можно только у священника...
Затем отказался кушать за одним столом с людьми еврейской национальности:
-Господа распяли иудеи...
Наш замечательный второй режиссёр Гарик Тарнопольский, настоящий профессионал, которым не мог нахвалиться Лёня, был в шоке! Хотя он был по национальности еврей, но был крещёный, ему пришлось надеть на шею огромный крест, чтобы «всем» было видно, что он православный.
-Выкрест,- «шипела» Манана.
Нашей художнице по костюмам Наде Бойчук стали сниться кошмары после общения с женой Давида. Та настойчиво «требовала» от неё «срочно повенчаться с мужем»...
Дальше, ещё хуже...
Планировались съёмки в Черновцах, в помещении театра имени Кобылянской эпизода «Демон».
-Что это за название? - строго спросила Манана.
-Это название оперы Рубинштейна, - ответил Лёня.
-О чём эта опера? - ещё строже спросила жена исполнителя главной роли.
Леониду Осыке пришлось вкратце рассказать сюжет оперы. Когда Манана с Давидом узнали, что на сцене будет сниматься актёр в образе «Демона», то отказались присутствовать на съёмках. Давида в этом эпизоде пришлось снимать на фоне зрительного зала, а не на фоне происходящего действия на сцене театра, как было задумано по сценарию...
А на следующую съёмку Давид вообще не явился. Не явился и всё, без всяких предупреждений. Мы уже испугались, что он вообще откажется сниматься в фильме. Как выяснилось позже, они с Мананой смотрели съезд народных депутатов по телевизору, где решался вопрос о Грузии, о трагедии 9 апреля.
-Это было для нас важнее..., - сказал Давид.
Мне жалко было Лёню, он очень перенервничал из-за отсутствия Давида на съёмочной площадке...
Для эпизода «Демон» Гарик Тарнопольский пригласил на роль «ангела» прелестную юную девушку по имени Юля, ей исполнилось 17 лет, но она, к сожалению, не подошла на роль из-за своего небольшого роста. Но она безумно понравилась Анатолию Ромашину, исполнителю роли Прахова. Он как «мастер» набирал курс в московском театральном институте и предложил ей поступать к нему на актёрское отделение. Приятно было наблюдать за этими красивыми людьми. Анатолий Ромашин по- «царски» ухаживал за ней, и у меня закралось подозрение, что не только как актриса заинтересовала нашего всесоюзного «царя» (Ромашин в нескольких картинах сыграл батюшку-царя) прелестница Юлечка.
После окончания съёмок в Черновцах, мы с «шиком» прокатились с Лёней в «СВ» (спальном вагоне поезда). На столике и под столиком в нашем купе стояли снимавшиеся в фильме букеты роз. Мы их забрали с собой, чтобы лишний раз насладиться чудесным запахом. Дома Лёне стало плохо. Поднялось давление и что-то случилось с коленным суставом.
-Резкая боль, - пожаловался он мне.
Я вызвала «скорую»:
-Похоже на инсульт. Необходима госпитализация, - сказали врачи «скорой помощи».
Лёню положили в больницу.
-Это был микроинсульт,- «успокоил» меня лечащий врач. - Ваш муж, наверное, сильно перенервничал? Ему необходим покой...
Покой! Как же! «Покой нам только снится!» Все две недели, которые Леонид Осыка провёл в больнице, я только и слышала от него нервные возгласы:
-Мне надо снимать! Забери меня отсюда! Напиши расписку!
В конце концов, я забрала его из больницы «под расписку», а это значит под личную ответственность.
Лечащий врач нагрузил меня кучей таблеток и ампулами с лекарствами, чтобы я делала мужу уколы. Леонид сразу же с головой окунулся в свою нервную работу, стал снимать эпизод с многочисленной массовкой «Птичий рынок». Я бегала за ним по съёмочной площадке с таблетками, чтобы он принимал лекарство по «расписанию», а он нервно отмахивался от меня, как от назойливой мухи... Только дома он «давался» мне на регулярные уколы дефицитного «церебролизина».
Наконец-то, 3 июля Леонид Осыка снял последний кадр фильма «Этюды о Врубеле»: лебедь с обрезанными крыльями и Врубель, который говорит птице:
-Ты ещё полетишь! Я напишу тебя в виде прекрасной царевны!
Когда прозвучала команда Леонида Осыки:
-Стоп! Снято! Всё снято! - Давид не мог скрыть радости, она выплёскивалась фонтаном наружу:
-Этот кадр последний в моей жизни! - заявил он.
В этот же день Давид с Мананой выехали на поезде в Тбилиси, отказавшись принять участие в банкете по случаю окончания съёмочного периода картины «Этюды о Врубеле»!
28 ноября 1989 год
Мне приснился сон, в котором я слышу такие слова:
-Бог и Божья Мать не допустят, чтобы планета Земля погибла, взорвалась. Бог дал людям разум, а разум очень строго даётся во Вселенной. И раз уж нам дали разум, то и заботятся о нас! Ведь если что-то случится с Землёй, то неизбежно нарушится равновесие и во Вселенной! Земля является цепочкой в общей цепи мироздания! Потому и забота о нас велика...
Вот такой сон. Чётко и ясно помню каждое слово, сказанное мне как бы «свыше»...
Параджанову сделали операцию, удалили часть лёгкого, «поражённого раком».
-Мои лёгкие сгнили в тюрьме, - сказал он перед операцией.
Как хочется, чтобы этот гений жил! Радовал зрителей своими шедеврами!
Присутствовать на сдаче картины «Этюды о Врубеле» начальству киностудии он, конечно, не сможет. Леонид пригласил на сдачу фильма своих давних друзей: Георгия Якутовича, Сашу Королёва, Людмилу Семикину, Брайчевского, Цвиркунова.
Я впервые смотрела весь озвученный и смонтированный фильм, хотя много часов провела вместе с Лёней и Марией Фёдоровной Пономаренко в монтажной. Я была знакома со всем отснятым материалом к фильму. Леонид как обычно спрашивал моё мнение о том или ином смонтированном эпизоде. Я даже посоветовала ему поменять местами эпизоды, чтобы усилить впечатление. К моему совету прислушались...
Просмотром картины я осталась довольна. Картина в целом мне понравилась. Академик Брайчевский первый «взял слово» и стал очень тепло говорить о фильме, его поддержали все присутствующие в зале. Слово предоставили Мащенко. Он вдруг обрушил всё своё недовольство, накопившееся, наверное, за весь период от запуска картины до её сдачи на... Анну Гаппе. Все с изумлением смотрели на Мащенко, говорившего в мой адрес:
-Это разве Анна Гаппе? Разве в такую женщину мог влюбиться Михаил Врубель?
Все в зале переглядывались. Я и не ожидала, что таким образом Мащенко создаст мне рекламу, поскольку все обратили внимание на меня и сфокусировались именно на моей роли Анны Гаппе. Во время дальнейшего обсуждения картины буквально каждый выступающий счёл необходимым опровергнуть «несправедливую критику» в мой адрес и сказать мне комплименты. А после обсуждения ко мне подошёл Саша Королёв и сказал очень просто:
-Я догадывался, что Мащенко не очень умный человек, но то, что он просто .........., стало для меня свежей новостью.
Картину хорошо приняли чиновники из нашего министерства Культуры и в Москве. Леонид показал картину представителю ФРГ, там будет проходить специальный кинофестиваль «не кассовых» фильмов и нам было обещано участие в этом кинофестивале, так как фильм очень понравился.
Лёня приехал из Москвы с Борисом Хмельницким. Привезли картонный ящик «деликатесов»: бананы, ветчина, зефир в шоколаде, шпроты, печень трески. У нас праздник! Нашу картину приняли в «Совэкспортфильм»! Гуляем!
Борис ушёл из театра на Таганке. Рассказывал, что «старички» во главе с Николаем Губенко испортились, что нет в театре былого понимания и единения. А он, Борис, будет делать ставку на кино и привёз Леониду Осыке сценарий для фильма по рассказу Алексея Толстого «Чёрная пятница».
-Для Светланы там есть симпатичная роль жены русского писателя-эмигранта, у неё имя хорошее, Мура..., - меня попросили почитать сценарий вслух.
Сценарий «Чёрная пятница» понравился нам с Лёней.
-У меня в ФРГ есть друг, продюсер Юра Михайлов, я переговорю с ним по поводу этого сценария, может быть, он организует совместную постановку с ФРГ?
На что Лёня сказал:
-Я не «выездной». Вряд ли меня выпустят в капстрану. Мне по секрету сообщил один КГБист, что я «на учёте». Ведь я общался с диссидентами Иваном Дзюбой, Аллой Горской, дружил с эмигрантом писателем Виктором Некрасовым (автором «В окопах Сталинграда»), мы с ним даже однажды попали в медвытрезвитель, о чём сразу же сообщили по «Голосу Америки» и нас спешно выпустили. Я дружу с Сергеем Параджановым и со многими другими «неблагонадёжными» людьми с точки зрения КГБ и компартии. Да и сам я частенько говорил негодяям то,что думал о них на самом деле. У меня однажды спросила директор фильма Татьяна Кульчицкая:- «Лёня, ты так смело высказываешь своё мнение о людях, стоящих у власти, будто за твоей спиной стоит как минимум генерал КГБ?». За моей спиной нет генерала, поэтому меня вряд ли выпустят из Союза.
-Ну, это мы ещё посмотрим, - сказал Борис. - Времена меняются. Уже даже Параджанова выпустили впервые за границу в Роттердам на вручение премии
«20 режиссёров будущего»!
-Кстати, о Викторе Некрасове хочу рассказать забавную историю, - заулыбался Лёня. - Мы с Виктором Платонычем прогуливались по Крещатику и, дойдя до Пассажа, где он жил, я был приглашён к нему в гости. Мы зашли в квартиру. Я увидел его старенькую мать, спавшую в кресле. Виктор стал что-то громко рассказывать, а я говорю ему: - «Нам надо потише разговаривать, чтобы не разбудить маму.» На что мне Некрасов сказал:- «Моя мама оглохла ещё в 1917 году от выстрела «Авроры», так что не бойся, мы её не разбудим».
Мы с Борисом рассмеялись, а Лёня продолжал воспоминания о любимом писателе и друге:
-Когда мы с Виктором Платонычем попали в медвытрезвитель, милиционер стал записывать наши данные. Он обратился к Некрасову:- «Назовите свою фамилию, имя и отчество!» Виктор сказал:- «Пишите, ...Барклай-де - Толли..., через чёрточки, да-да, правильно, а год рождения? ...1776...вы пишите, пишите...»
Мы ещё долго общались с Борисом, пока он, изрядно не захмелев, стал петь свою любимую песенку «Пароход белый, беленький», играя на моём фортепиано
«weinbah», удивляясь, что пальцы его рук вдруг перестали попадать в нужные клавиши инструмента...
Премьера «Этюдов о Врубеле» была назначена на годовщину нашего венчания 27 ноября. Для этого события мне шила костюм художница по костюмам Людмила Семикина. Она когда-то работала с Леонидом Осыкой в фильме «Захар Беркут», обшивала всех главных героев, придумывала им костюмы, сама вручную сшивала шкуры и удивляла всех невероятно красивыми и оригинальными деталями старинной одежды и украшениями. Людмила Николаевна небольшая по росту, круглолицая и очень общительная. Во время моих примерок она рассказывала подробно о съёмках «Захара Беркута», о её ближайшей подруге Алле Горской, которую зверски убили, восхищалась Осыкой, не побоявшегося взять «опальную» Семикину к себе в киногруппу, называла его «героем» за этот поступок. Я с удовольствием слушала эту восторженную и талантливую художницу, умеющую так эмоционально и интересно рассказывать истории из своей жизни. У неё было какое-то своё видение жизни, что-то особенное было в её рассказах, постоянно присутствовало нечто возвышенное и не обыденное, «поэтическое восприятие жизни» не смотря ни на что! Она была бы потрясающей поэтессой, наверное! Я была ею просто очарована! И ещё удивляло меня то, с каким желанием, можно сказать, страстью она работа над созданием моего костюма, всё в её руках «горело». Она сшивала куски ткани, нашивала на них кожаные аппликации, пришивала металлические детали и деревянные пуговицы собственноручного изготовления, и всё это она делала быстро, красиво и искусно! Я восхищалась её страстным темпераментом!
Премьера картины была как премьера! Восторг! Праздник! Сияние глаз! Знакомые лица в зале, вспышки фотокамер, цветы, комплименты! Зрительный зал был полон, фильм решили показывать в двух залах, чтобы все желающие смогли его посмотреть! После просмотра фильма зрители долго аплодировали! Наряд, который сотворила Людмила Семикина, приводил всех в восторг! В нём я была:
-Королева! Красавица! - говорили все знакомые и друзья, а некоторые незнакомые мне люди подходили « рассмотреть» поближе и «пощупать» этот «эксклюзив».
Затем поздравления! Брали интервью для телевидения «Все про кино», «Вечерний вестник»! После этого организовали пресс-конференцию с молодыми журналистами. Прекрасно выступил наш отец Анатолий на этой конференции:
-Мы, служители церкви не представляли себе, как будут сочетаться документальные кадры Празднования Тысячелетия Крещения Руси с художественным фильмом да ещё о таком неоднозначном художнике, как Михаил Врубель, но режиссёр Леонид Осыка сумел силой своего таланта и интуиции органично соединить в кинокартине такие понятия, как духовность и творчество.
Леонид Осыка рассмешил всех молодых журналистов, когда сказал в своём выступлении такие слова:
-Отличие нашей мирской жизни от церковной заключается в том, что в церкви нет «плюрализма».
Банкет по случаю премьеры проходил в кафе Дома кино. Как всегда, было море выпивки и обилие закусок. Банкет как банкет! Тосты, признания в любви, разговоры, откровения, комплименты, напивания до непотребного состояния! В общем, премьера удалась на славу!
Когда мы, счастливые, с охапками цветов приехали к себе домой, Лёня сказал:
-Всё, с этого дня картина нам больше не принадлежит. Фильм «сделал» как ребёнок свой первый шаг навстречу зрителю... Какова будет его судьба, одному Богу известно!