Петербургская ночь была львицей
С разлохмаченной черной главой,
И громадные черные птицы
Свет затмили над черной Невой.
И сказалось тогда поневоле:
«Трехсотлетняя дата – мираж!»...
Дикий пращур закатом доволен,
Пьет немейскую гибели блажь.
Время свищет в чердачные бреши,
Милосердья забылись слова,
И дворцовой булыжною плешью
Уж покрылась худая молва.
Царской гибели оранжерея
Неуютна, мрачна, холодна.
И петровскою славой хмелея,
Взмыла медная буйства волна!
А крикливые улицы страха
Жуткой смерти испили сполна.
Не скудеет российская плаха –
Сгустки крови, чернила вина.
Умертвите меня! Умертвите.
Слишком горестен сердца разлад...
В обездоленном, нищем зените
Звезды черные ныне горят.
Каруселью зловонного дыма
Злые тени встают на пути.
Петербург! Может быть, только Риму
Твою грозную славу снести.
2010