Странно было идти по городу, заселённому не людьми. То, что город когда-то давно построили люди, было понятно с первого взгляда. Немного безалаберно, правда, построили, но кто знает, какие тогда были у людей нужды. Может быть, и некрасиво, а вот с точки зрения войны, тут у них всё просто замечательно предусмотрено: и сектора обстрелов с крыш перекрывают друг друга, и улочки ломаные не простреливаются из пушки дальше двух кварталов. Это то, что только на первый взгляд видно, а если присмотреться, так, наверняка, много ещё чего для врага нежелательного обнаружится. «Сюрприз» на войне - первое дело.
Но город, построенный когда-то людьми, обживался теперь тумаками. Это было заметно сразу, ещё на подходе. Пустые глазницы выбитых окон слепо смотрели на двух путников, идущих в город.
Машины, брошенные невесть сколько лет назад посреди улиц, были разбиты, но чаще - разобраны. Многие лобовые стёкла из этих машин теперь использовались по назначению и были вставленные в окна домов. Оставшееся от стекла пустое пространство было зашито досками, рейками или фанерой. Такой ремонт больше напоминал муравейник с его вкривь и вкось набросанными иголками, но где-то смотрелся вполне приемлемо. Захару даже показалось, что в одном таком окне висят шторы. Но снизу, с земли, было видно плохо, и Захар решил, что стоит не только убедиться в этом, но и расспросить хозяина о Куприяне, наверняка ведь тот, кто повесил на окна шторы, уже пришёл в себя, а это значит, что с ним можно спокойно поговорить.
- Пошли, - сказал Захар Лопушку, и они вошли в подъезд с выбитыми дверями.
Лестница чистотой не отличалась. Под ногами хрустели куски штукатурки, а на стенах были заметны подозрительные выщерблины. Захар присмотрелся и обомлел: в глубине каждой из них почти посередине торчало донце пули или осколок. «Так вот куда все окна подевались, - подумал Захар, а значит, и снаружи полно этих выбоин, только я не обращал на них внимания. Плохо. Очень плохо». Поняв, что он действует неосмотрительно, Захар расстроился. Тут, в тумане, нельзя быть таким беспечным, а он…
Поднявшись ещё на три этажа, Захар заметил дверь, за которой точно должны быть занавески. Во-первых, это была единственная дверь, которую они увидели во всём подъезде; во-вторых, она была тщательно заперта изнутри.
«Значит, хозяин находится дома, – подумал Захар. – Вот и хорошо». И тут же ему стало плохо, глаза закрылись, и он мешком повалился вперёд.
«Не зря Онуфрий говорил, ох не зря…», – бродила, бормоча себе под нос, единственная мысль по пустой и гудящей, как колокол, голове Захара. Вторая мысль о том, что же говорил ему старик, пока ещё отсутствовала напрочь.
- Дядя Захар, дядя Захар, очнись… - смешной какой-то голосок, детский что ли? Но отвлекаться Захару на него было некогда – ему срочно нужно было вспомнить, что же говорил Старик Онуфрий. Это было так важно!
Да это было важно, но важно было помнить об этом раньше. Теперь же, привязанному к стулу Захару, старая истина Онуфрия была уже ни к чему. Всё равно теперь тот, кто приложил Захара по голове, стоял сзади, и увидеть его Захар не мог. Зато удалось увидеть Лопушка, также накрепко примотанного электрическим проводом к другому стулу, ту самую занавеску, из-за которой они и вошли в этот злополучный подъезд. В комнате также находились стол и керосиновая лампа на нём, шкаф да кровать, заправленная чистым бельём. Захар дёрнулся, пытаясь увидеть хозяина квартиры.
- Сидеть! – точно, голос женский. Но откуда? Ведь среди тумаков не было женщин. Захар поинтересовался этим.
- В армии и женщины служили, так почему их среди тумаков быть не может?
- Кем они служили-то? Машинистки-связистки!
- А также операторы-наводчики, корректировщики огня, наблюдатели передовых пунктов… Я, например, была снайпером, – женщина вышла из-за спины Захара и оказалась приятной молодой девушкой. – Шестьдесят четыре гвардейца на моём счету. И тут пока трое… - она задумалась. – Теперь, похоже, будет пятеро. Что вам всем от меня надо? Чего вы ко мне все лезете, будто здесь мёдом намазано! – девушка сорвалась на крик. – Мне тех, которых на войне, по гроб жизни хватит, так вы и сюда ещё лезете!
- Отпусти нас и не надо никого убивать.
- Отпустить? Да меня через час тут порвут!
- Тогда сними штору…
- Что? – она опешила.
- Мы пришли на штору. Те трое, наверное, тоже…
Она аккуратно подошла к окну так, чтобы её не было видно снаружи, выглянула из-за занавески в окно, отошла в сторону и медленно убрала занавеску в угол от окна. Потом сползла по стене, закрыла лицо руками и снова заплакала. Захар сидел молча. Теперь он был уверен, что их не убьют, а потому и не пытался развязаться. Лопушок таращил на него глаза, ничего не понимая.
- Ты сказал слово «тумак». Так здесь не говорят, - она смотрела прямо в глаза Захару.
- Я не отсюда.
- То есть?
- Я - человек и тумаком никогда не был. Меня зовут Захар.
- Ольга. Но как ты попал сюда? И можно ли отсюда выйти, вернуться к людям?
- Да, конечно.
- Тогда как?
А вот ответа на этот вопрос Захар не знал. Он сам мог войти и выйти в трёх местах, тумакам не было прохода нигде, а те, кто вернул себе память и чувства, насколько это было известно Захару, делали это каждый по-своему. Ольге, возможно, и требовалось-то всего выйти из подъезда и оказаться там, среди людей, а может и как-то иначе. Но теперь на ней висели три убийства здесь. И они явно перевешивали всё, что случилось там, во время войны…
- Надо искать. Выходом может оказаться что угодно. У каждого – он свой. Ты можешь не пройти в мой выход, а я - в твой. Надо искать, - про свои сомнения на счёт убийств Захар решил промолчать, пока его ещё не развязали.
- Как искать? – вспыхнула Ольга. – Как искать, если я сижу здесь, пухну от голода, боясь показать лишний раз нос на улицу?
- Пойдём с нами.
- С кем, с нами?
- Со мной и Лопушком, – Захар кивнул в сторону парнишки.
- Они самые опасные здесь и есть! – Ольга метнула на подростка злобный взгляд.
- Но не этот. Он же - Лопушок. Мягкий, нежный, пугливый и беззащитный… как ты…
Захару пришла в голову одна интересная мысль: а что если тумак, чтобы выйти из тумана, должен не просто стать человеком, но и изменить в себе ещё что-то, стать чуть-чуть другим, лучше, чем был в прошлой человеческой жизни? Или побороть то чувство, которое могло появиться уже здесь. У Ольги это явно был страх. Молодая, красивая одинокая девушка среди огромного количества тумаков, находящихся на разной ступени возвращения, в месте, где нет и не может быть никаких законов, кроме совести, а до совести тут некоторым, скорее всего, ещё очень и очень далеко… Конечно, она не может не испытывать страх перед этим миром. Те, кто в общей охапке, не разбираясь, прихватили её с мужиками сюда, возможно, и не догадываются о её существовании, о её муках. А может, и догадываются. Но в любом случае ей нужно победить страх…
- Да и нет у тебя другого выхода, Оля. Не сидеть же здесь до смерти и ждать, когда в эту дверь ворвётся столько народа, что ты ничего не сможешь сделать.
- Смогу, – Ольга бросила нервный взгляд на окно.
- Тогда сделай это сейчас или пошли с нами. В этой комнате для тебя выхода к людям нет. И быть не может.
Потом они сидели за столом и ужинали. После того, как стемнело, на окно была повешена другая, чёрная плотная штора, и Ольга зажгла лампу.
- Знаешь, Захар, почему я согласилась на твоё предложение?
- У? – Захар жевал мясо.
- Потому что в лампе бензина осталось на две ночи. Все машины в городе уже давно пусты, да и сами лампы в своё время были предметами дикого торга, а теперь никому не нужны. Как и те машины, что стоят за окном…
Поутру, переночевав с Лопушком в одной комнате большой, но пустой квартиры, Захар постучал в двери комнаты, где провела ночь Ольга.
- Заходи, я почти готова.
Захар вошёл. В военном комбинезоне, не новом, но хорошо залатанном и чистом, подогнанном по девичьему телу Ольга была хороша. Она сидела на кровати и резала простыню на узкие белые полосы.
- Не пугайся. Я не сошла с ума, но бинты нам могут пригодиться. Или кому-то ещё. Мало ли… Так что вот… решила заранее заготовить, – улыбнулась девушка. – Сюда я уже точно не вернусь, а таскать с собой бельё – ни к чему... Помоги скрутить, пожалуйста.
Собравшись, уложив рюкзаки, они были готовы выйти, но Ольга привлекла его к себе и сказала на ухо, чтобы не слышал Лопушок:
- Возьми.
Захар ощутил в своей руке тяжёлую рукоять пистолета...
Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2017/07/13/1930