Второй раз Захар проснулся от чавканья, раздающегося сразу за стенкой шалаша. Пришлось приготовить нож, собраться и, резко вскочив, выскочить наружу. От резких движений хлипкое жилище, строившееся второпях, на одну ночь, рухнуло, дополнительно нагнав на обжору такого страху, что тот даже не пытался бежать. Небольшой тумачонок, мальчишка лет тринадцати, упав на спину, глупо улыбался, держа в руках кусок вяленого мяса. Впрочем, рукам он помогал зубами. Захару пришлось попотеть, прежде чем он смог отбить у хлипкого на вид тумачонка остатки снеди и спрятать для начала в валявшийся возле остатков шалаша рюкзак.
Когда пацана удалось успокоить, а бежать от еды он не собирался, Захар снова достал провизию.
- На, вот, - сказал Захар тумачонку, протянув кусок хлеба и пару яиц, - ешь. Мне мяса не жалко, но оно хранится долго, а яйца за день на такой жаре… да ты ешь, ешь.
Тумачонок ловко откусил хлеб, а вот с яйцом у него вышло некоторое затруднение. Захар засмеялся и взял яйцо, тумачонок надул губы, но бесполезную для него вещь отдал почти не сопротивляясь. Стукнув яйцом по колену, Захар очистил и снова протянул яйцо парнишке. Почувствовав под пальцами мякоть белка, тумачонок смело набил полный рот и, ещё не дожевав первое, схватил второе, стукнул им, как Захар, по своей тощей коленке и принялся чистить.
Когда со вторым яйцом и хлебом было покончено, на парня было забавно смотреть – половина лица до самых глаз была перемазана желтком, к которому прилипли крошки хлеба. Захар засмеялся. Счастливый тумачонок - тоже. Пришлось лезть в карман за зеркалом. Увидев своё отражение, тот бросился наутёк, но споткнулся в руинах шалаша и был пойман Захаром. Мигом родившиеся недоверие пришлось разрушать последним яйцом, оставшимся в провизии Захара.
Потом, чтобы не терять времени они пошли к городу, и по дороге Захар начал выяснять, откуда тумачонок здесь взялся и как сюда попал.
Оказалось, что Лопушок всего лишь один из стаи местных подростков, и Захару здорово повезло, что Лопушок наткнулся на него один. Оказавшись здесь вместе со всеми, эти дети войны, чтобы выжить среди более сильных, более опытных тумаков, сбивались в стаи, и, добывая пропитание своим вечно голодным растущим организмам, вынуждены были действовать сообща, беря пример с самых добычливых, а потому более агрессивных. Но и в стае, чтобы не остаться голодным, приходилось уметь постоять за себя, так что Лопушок - а имён здесь зря не давали - быстро оголодал, и его бросили вершить свою судьбу самостоятельно.
«Вот так вот, – Захар был расстроен. – И здесь всё начинается сначала. И тоже - с молодёжи».
На войне, где у крепких диверсантов вроде Евсея или Ерёмы головы сносило, эти дети первыми попали под раздачу сумасшествия и ненависти, и здесь история повторяется. И заняться ими некому. Взрослые-то тумаки в себя прийти не могут, где им о других подумать… А ведь придёт то время, когда сильные станут слабыми, а слабые - сильными… Всё повторяется…». Из невесёлых дум Захара вырвал Лопушок, по-детски ещё схвативший его за штанину.
- Дядь Захар, давай туда не пойдём. Боязно. И… там наших полно, – свободной рукой Лопушок показал в сторону чернеющих угловатых коробок разного размера, неуклюже разбросанных по огромному полю. Только по их прямоугольным формам издалека можно было догадаться, что это не валуны огромных размеров. Вот и город…
- А тебе, что, Лопушок, страшно?
- Да, – он даже не стал прикрывать страх бравадой, как это обычно делают дети.
- Не бойся, ты же со мной! Мы сейчас придём к одному хорошему человеку, и он нам поможет, – уверенность в голосе Захара передалась тумачонку, и тот отпустил штанину.
Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2017/07/12/1444