Когда мы смотрим из нашей галактики вниз, в сторону солнечной системы, что мы видим? Солнце, пылающее протуберанцами, потом планеты, одну за одной, и, наконец, ту, что светит голубоватым светом. Здесь, на этой планете – моря, пустыни и горы; здесь города, испещрённые телескопическими антеннами, а в городах – маленькие пещеры-квартиры.
Вот в прицел нашего взора попала одна из них. В городе Мегаполисе, на семьдесят третьем этаже, у стола, перед монитором – юноша в очках с тонкой оправой. Он вперил взор в экран, где видит девушку, которая глядит на него.
Девушка сидит в своей комнатёнке в низеньком доме в двадцать пять этажей на окраине Мегаполиса, г;рода на другом конце света.
Луч внимания юноши пронзает собою экран компьютера и душу девушки, а луч её взора осторожно, подозрительно скользит по окраинам того монитора, у которого восседает юноша, по абрису его лица. И лишь иногда на мгновение пересекается с лучом, летящим из синих глаз молодого человека.
О чём же думает юноша? О чём мечтает девушка? Никто не может заглянуть в их мысли.
Но мы-то с вами можем.
Потому что фиксируем точки пересечения их направленных внутренних лучей.
Они беседуют.
– Рад тебя видеть! – сияет юноша.
– Я тоже рада. Хотя… Кто ты? И как тебя звать?
– Меня зовут… А впрочем, имя вряд ли что-то прибавит. Да, оно раскрывает сущность, но тогда исчезает таинственность, загадка… В неопределённости – вся соль и вся тонкость.
– Ты философ…
– Стараюсь им быть.
– А кто же дал тебе мой адрес?
– Так… Медиатор… Я выходил на связь ещё вчера, но тебя не застал. Была занята?..
Она отвечает не сразу: она вспоминает. Ах да, она была дома, в лёгкой депрессии. Но отвечает иначе:
– Я плавала.
– ?..
– В бассейне.
– Это тот, что у вашего Променада?
– Ну да, рядом с центральным стадием.
– А я весь вечер мечтал связаться с тобой, не смог и пошёл на прогулку. Был такой туман… Густой, сливочный…
– Йогуртовый? – смеётся она.
– Точно!
Он шёл в туман и – заблудился. Блуждал там долго, видел многое: странные размытые фигуры не то людей, не то волков. Но нет! Это, конечно, лесовики да ведьмочки.
– А я добиралась домой на такси. Долго, пробки…
Он улыбнулся:
– Не очень люблю это слово – «пробки». Предпочитаю heavy traffic.
Он смотрит на неё с ожиданием ответной улыбки.
Девушке тепло от его внимательных глаз, но она улыбается пока лишь внутри. Её как магнитом притягивает то, что видится за спиной её визави, и чего она не может отождествить. Высокая спинка компьютерного кресла? Или аудиоколонка? В общем, похоже на ворот чёрного плаща и на приподнятые крылья. Девушка улыбается своим мыслям и, сидя в тёплом уютном салоне такси, легко взлетает над heavy traffic’ом (ей не очень нравится это тяжеловатое слово) и летит, летит, поглядывая сверху вниз снисходительно…
– Я не люблю этих слов вовсе, – подтверждает юноша. – Они тормозят, они как какие-то монстры, «одороблы», как говорила моя прабабушка. Водроубы, как говорю я. Не люблю их…
– А что же любишь?
– Люблю… Мне нравится многое. В сущности, всё.
– Всё на свете?
– Ну да. Мне нравится монитор, и твоё лицо, и взор…Ты смотришь куда-то вдаль, сквозь меня, но так романтично, так бережно и чисто…
Она едва ли слышит его. Ей видится ясный лес. Пихты и кедры, сосны и ели, и даже берёзы и дубки живут здесь рядышком, друг подле друга. Они перемежаются тихими солнечными полянами, где под прелой листвой у подножья дерев затаились грибы. Она идёт, мягко ступая по опавшей листве, осторожно, точно боясь повредить ковёр из листьев, сосновых шишек, еловых игл и валежника. Вот и просвет, вот выход из леса. Вдали, среди поля, кто-то приветственно машет рукой. Он зовёт, призывает её.
– Ты откуда? – спрашивает она.
– О! Оттуда, откуда и ты. Мой исток – небоскрёбы, мои домашние – птицы, мой образ желаний – побег… А ты? Где ты была все годы, все времена?
– В тебе… – её шепоток еле слышен. Он брезжит, как лучик рассветного солнца по кронам высоких домов.
Он чувствует, как в него проливается свежесть. Новый свет изнутри вдохновляет его, и парень взлетает, как голубь. Он улыбчиво разглядывает лабиринты проспектов и улиц, орнаменты города, узоры дорог и мостов…
– В себе? – Он искажённо расслышал «в тебе». – Но здесь я с тобою, – уверяет он спутницу, что глядит на него с экрана компьютера. Та кивает, поняв, но вдруг улетает в мягкую, тёплую (точно пуховую) яму. Там уютно, и слышен голос того, кто зовёт её снова и снова. «Он – не родной мне, он – я».
И отвечает:
– Я тоже с тобою… Прости, что делаю паузы: мне хорошо, я ныряю во тьму океана, а вижу в его глубине только свет. И мерцающих рыб, смешных обитателей дна.
– Дно ли оно? – с лукавым видом возражает парень. – Дно всегда наверху…
– Да-да, – второпях соглашается девушка, – да, потому что падает с высоты. Дно – это когда ты стремительно падаешь. С высоты.
– Согласен с тобою, зрачок моих глаз. Когда прочно стоишь на дне и не ведаешь о высотах, то не чувствуешь дна, потому что не знаешь полёта и крыльев.
– А ты? У тебя есть крылья? – девушка словно утверждает это, доказывает тому, кто глядит на неё глазами ангела.
– Есть. Разумеется, есть. Только не у меня. У нас. Ты ведь тоже, словно лёгкая птица, или снежинка, или перо на ветру, летаешь, паришь, планируешь в небесах. Ты ангел.
Кажется, это признание явилось нежданным для него самого. Он взмывает в синее небо под действием мощной энергии, толкнувшей его изнутри наружу. Он падает, падает, падает ввысь. Он теряет пространство, не видит. Он слеп, он свет, он единый.
– Спасибо, – она смущена словом «ангел». Разве она такова? Разве достойна такого? С ней никогда не говорили так благородно. И повторяет внутри себя самой, пробуя фразу ещё и ещё раз: «Ты ангел».
Юноша уже спускается к ней на воздушных крылах.
И девушка, в сладостном головокруженье, уносится с ним по волнам. Белоснежная яхта скользит-пробегает вдоль берегов белоснежного города с роскошными виллами.
А юноша уносит свою подругу за пределы галактики, так что мы уже не видим ни галактики, ни юноши, ни девушки. Только шлейф белоснежный, только след звёздной пыли, что рассеивается в безграничном просторе вселенной.