Я полулежу на диване, из-за плеча на тетрадь светит лампа. Ваня поглощен своим компьютером, как и всегда. Мне надо коротать время, и я начинаю писать. Про тот самый поход к грязевому вулкану.
В тот день мы все же добрались до Артема, и геологической станции. Успели к ужину. В лагере было пусто - сами ученые разошлись куда-то по научным делам. Кроме нашего общего друга из “Хризолита” там была лишь девушка Алена. Я был знаком с ней шапочно. Она принадлежала к странной субкультуре ролевиков.
Основную массу своего времени ролевики читали фантастическую литературу, а в летний сезон выходили “в поля”, и устраивали что-то вроде интерактивного театра - собственно, ролевые игры. В которых можно было стать эльфом из саги “Властелин колец”, гномом-партизаном из “Ведьмака”, порой даже джедаем из “Звездных войн”, да кем угодно. Главное сшей костюм и выстругай деревянный меч, или какой там еще реквизит понадобится по ситуации..
Над ними было принято посмеиваться. По странному стечению обстоятельств, самыми важными с точки зрения сюжета, самыми красивыми по описанию женскими персонажами, становились самые страшные представительницы женского пола. Низкий рост, кривые зубы, очки с толстыми линзами. А в рыцари в сияющих доспехах, в короли и дворяне, отправлялись тощие патлачи, которым было тяжело размахивать и деревянным мечом. В общем, на ролевиках стоял штамп - жалкие эскаписты.
Но Алена была не такая. Туристов вообще сложно называть неудачниками. Нарубить дров, поставить палатку, сварить ведро макаронов по-флотски, растянуть между деревьями тент, сколотить из подручных средств скамейку, не говоря о способности тащить 25-ти килограммовый рюкзак на десятки километров неделю, а то и дольше… Да, Алена была довольно плотной, крепко скроенной и не очень высокой девушкой. Не очень красивой. Но совсем не неудачницей. До ее умений мне было тянуться и тянуться.
Лагерь был уютным, он вгрызся в заросли подлеска на приличную площадь, и был разбит на три зоны. В жилой стояли палатки, в строгом геометрическом порядке. Между ними были проложены тропы, застеленные тонкими стволами и суками - своеобразной мостовой, чтобы не месить среди жилищ грязь. Тропка из жилой зоны вела в рабочую - из невесть как очутившихся здесь деревянных катушек от кабеля был составлен большой стол, на котором можно было удобно разложить карты-схемы, вести какие-то журналы, и заниматься еще невесть чем. Над катушками был натянут огромный синий тент из плотной синтетической мешковины.
Пищу же принимали за отдельным небольшим столиком, неподалеку от которого располагалась и кухня - внушительный пятак, освобожденный от дерна, в центре которого было выкопано кострище. Над ним была установлена плита, просто верхняя часть от старой буржуйки с двумя конфорками - для удобства, и более рационального использования тепла и дров.
Пока Алена заканчивала приготовление пищи, мы с ребятами взялись распинать сокс. Вязаный мячик, набитый рисом. Я уже был пьян, дело давалось с трудом. Я отбивал его куда-нибудь в кусты. Маялся доставать.
- А может ну его нафиг. Давайте играть в войну. Как на старой восьмибитной приставке, помните. Где у главного героя только кулаки, максимум ножом разжиться удастся. Разрисуемся глиной в боевую раскраску. Будем друг друга выслеживать, и драться. Раш энд Аттак! - предложил я.
- Флак, да какая нафиг войнушка. Какие нафиг потасовки на кулаках. У кого-то Тайлер Дерден головного мозга намечается, - возразил, конечно, Ваня.
- А я бы размялся, - Артем занимался какими-то восточными единоборствами. Перетекай, как вода, бей, как обрушивающаяся сверху морская волна. Что-то такое.
Иначе, чем водным сгустком я бы Артема и не назвал. Он двигался по какой-то своей, строго определенной траектории, был очень плавным, но очень тяжелым. Бил ногами, и мне казалось, кто-то размахивает в воздухе привязанным к канату мешком с сахаром. Бум, и в меня будто мягко шлепнулись 20 килограммов. Отбросив на пару метров.
Я, конечно, быстро потерял всякое терпение. Он мотылял меня по всей поляне, бил куда-то в корпус, бедра. Моя бравада не давала закончить, более того - в один момент в голову пришла идея, накаляющая градус. Я вспомнил какую-то фразу из боевиков 90-х годов: “Любое холодное оружие уравнивает оппонентов, какой бы массы они ни были, какой бы силой и умениями не обладали”, - что-то такое.
- А давай будто бы драться на ножах. Как танец, знаешь. Понарошку. Без колющих Зато нервы пощекочем, - озвучил я.
Тут, внезапно, поддержал уже Ваня:
- Да, точно, давайте. А я пафосных фотографий наделаю. Зря что ли тащил с собой мыльницу? Не вулкан же фотать.
Мы взяли по кухонному ножу, и начали изображать схватку, с дурацкими боевыми выкриками, чтобы было и вправду - как в тех боевиках. И это было забавно. До тех пор, пока тупое лезвие не скользнуло мне по плечу.
- Мальчики, совсем с ума посходили? - без особой ругани Алена засуетилась вокруг аптечки, - меня же ТБшник распнет и выгонит отсюда ко всем чертям.
Речь видимо, шла о том человеке, чья фамилия неизменно, строка за строкой, дата за датой, постоянно значилась на импровизированной доске в рабочей зоне. “За безопасность отв. Пирог Д.И”.
Рана была, конечно, сосвем не большой. Просто крови было довольно много - может, алкоголь сыграл свою роль. Так что против хирургического швейного набора я возражал. Пока Алена накладывала повязку, Ваня не переставал шутить:
- А представляешь, Флак, ты делаешь удар ногой с разворота, сбиваешь Темычу руку, и нож - чик! - и прямо тебе по яйцам. Вот смеху было бы!
Артем ваниного веселья не поддерживал, и в целом - немного уныл. Занимался самобичеванием, в процессе которого часто повторял про безответственность, и все такое прочее. Потом он настоял, чтобы мы просто отправились обратно в Ключи, к нему на дачу. Позже, через несколько недель, я пойму почему ему нужен был хороший повод выслать нас из лагеря на ночь.
Алена протестовала. Начался медвежий сезон, а рыба к берегам острова подойти еще не успела. И они, голодные, сновали в лесах вблизи дач, в поисках хоть какой-то помоечной еды. Дорога до Ключей и в светлое время суток безопасной считалась едва ли.
Но джин-тонику во мне хотелось приключений, настоящих приключений. Я хотел чувствовать страх, я хотел чувствовать себя живым. Так что идея меня увлекла настолько, что было уже не удержать. Я в гордом одиночестве удалился во тьму, в ожидании Вани. Я знал, друг меня не бросит.
И сейчас, сидя на его уютном диване, я пытался как-то описать нашу прогулку в темноте. Чтобы вы понимали, таких эпизодов у городских подростков-алкоголиков в жизни случается мало, и тогда это казалось чем-то по настоящему важным.
Я решил для начала вести дневник. Если просто описывать события вокруг, то можно понемногу и писать научиться, думал я. И никак не мог закончить первое предложение, раз за разом перечеркивал слова, вот уже с полчаса к ряду. Потому что, конечно же, по дороге ничего не случилось. Мы спокойно добрались до дач, нашли нужный домик, и при свечах - другого освещения не было - допили по последней банке джин-тоника и легли спать. Вспоминались только диалоги, и раз уж все сказанные слова живы в моей голове, я решил записать хотя бы их, развив небольшое намеченное вступление. Эти мысли казались мне очень важными тогда.
“Вот уже много дней продолжается тоскливая серая рутина. День за днем, день за днем сгорает лето. Горит жизнь. И в этой серой ткани реальности так хочется нащупать особую точку, найти свой безумный вечер. Перед ним вечно возводят стену учеба, работа, обязанности и неотложные дела. Но только он и важен - безумный вечер бессмысленных слов и поступков. Когда ни за что не стыдно, ничего не важно и ничего не жаль.
Когда еще представлять параллельные миры и говорить о теории струн? Только в черном нигде, обрамленном кронами елей, которые едва угадываются на фоне неба.
- Ты понимаешь, что это может быть наш последний путь? - говорю я. Мне тревожно, сильный ветер, шелестя ветвями, съедает все другие звуки вокруг, паранойя зашкаливает. Впереди, кажется, стадами перебегают дорогу бурые медведи.
- Ага, обидно, если это последние десять пеших километров в жизни.
- Они уже последние. Где-то на соседней струне нашей мультивселенной. В этот самый момент я корчусь где-то в палатке геологов с отрезанными тупым кухонным ножом яйцами. Доедает мое нутро где-то в лесу медведь. Действительность и возможность - два равноценных свойства нашего мира, и все уже случилось.
- А представь, прямо сейчас два параллельных мира схлопнутся. И ты упадешь на землю, в последние секунды жизни держась за выгрызенный дочиста живот, не понимая, как это произошло и почему.
В этот самый момент я поскользнулся в луже, неожиданно оказавшейся под ногами, и плюхнулся в грязь. И нарочно начал компульсивно дергаться и стонать, а потом затих и замер. Никакого эффекта это не произвело. Ваня просто пошел дальше.
- Эй! - обижено крикнул я. Даже не остановишься?
Я кое как поднялся, догнал Ваню. И тот сказал:
- Если в тот момент и вправду сопряглись бы параллельные миры, я бы не поверил. Знаешь, это свойство разума. Человек, когда видит в ткани привычной ему реальности что-то необычное, из ряда вон выходящее, он убеждает себя, что этого нет. Что это лишь кажется.
- А если ты утром, проснувшись, поймешь, что у тебя вдруг исчезли ноги? Что их нет? Тоже будешь не замечать?
- Решу, что это всего лишь сон, что все не по настоящему. И постараюсь заснуть снова. Может быть, мы на самом деле сейчас спим, и видим сон. И настоящая жизнь - по ту сторону. Я усну, а там, на другой стороне, наоборот проснусь от этого безногого кошмара. Потом усну снова, и новый сон уже будет хорошим. Поэтому, Флак, с нами никогда не случится ничего плохого. Кошмары не могут идти один за одним целую вечность”, - так закончил я первую запись своего дневника.