2
– Тых, тых, тых, – мчит четырёхколёсное чудовище, подпрыгивает на булдыгах. Булдыги не забулдыги: по вторым не попрыгашь, а по первым можно: почему нет?
И тупые алкашата – гимназуны не валятся под колеса. А было уж так, и не раз. По вёснам. Спасибо деду Морозу! Не любит дед Мороз ни самоубийц, ни детишков, ни птиц воробушков, ни зверья: борется с ними, как может.
И хорошо! Хоть чёрных кошек по дороге нет.
***
Снова приочнулся Кожан.
– Насос, дружище, соратник! Чего лыбишь! Не поверишь, бля, а мне было страшно... Только думать некогда было...
– Ну-у-у? Страшно. Как же страшно? Отчего страшно?
– А вот и отчего, там сам Антихрист! Бля! в образе! Обезьяны! Гориллы, чёрт её дери! Видал горилл? Я-то видал, морда моя видала. А ты видишь мою морду? Вот она теперь кака красотищь! Глянь!
– Да видел я, успокойся, начальник. Ты не баба – красавиться чёб. Заживёт. До свадьбы бля.
– А ты, Насос, точно не видал горилл. Повезло тебе, Насос. Ох, как повезло сильно... А товарищи-то наши будто полегли...
– Ну, мать моя жэнчина! От баб чёль полегли?
И Насос чуть в кювет не свалил автомобиль. Удивление его расширилось по самое «хочу всё знать» – передачка такая: в тюрягу, а не детская: положили напильник, мол, или снова «завтра»? Погибли его товарищи, вот так раз, и отчего? В пустом месте!
– Что там? Быть не может такого! – задаёт и отвечает сам себе Насос, перетруся немеренно, – што там в заяве пишешь? Горилла и бабы? Вместе или врозь? Ручная горилла? Хохлянская или чё? Перепили? С добавками была? Или так чоли бабы озверели?
– Я тебе щас пулю влеплю, Насос! Не сори слова! Не поэт ты. А еслив поэт, то херовый. Ёпть, маузер где мой... дрянь! – и Кожан пошарил вокруг, – ****а в лоб: там остался, в комнате тойной…
– Шеф, успокойся, а!? Приедем, я тебе чаю дам. И горил своих забудешь... Крэку дам. Шеф, ну? Спок, ну!
– Чаю... чаю... пожалуй, чаю бы хорошо. С крэкой. Щас без крэки...
– Ну, и где, гришь, пацанва? – продолжил ласково допрашивать Насос. – Подробности пиши... Ёп! Ах, надо бы влево... Почему полегли? Кто стрелял? Тааак, теперь вправо. Уууу. Вывернули! Славтебе господи...
– Я, Насос, я это пальнул, Насос. Один разок всего, Насос. Успел, а потом ***к… и…
– Чё заладил: Насос да насос. SOS ты сам! ****ь, как? Как? Как? ты стрелял-то раз всего, *****! А все полегли! В кого хоть стрелял? В Любку-двустволку паршивую? В Клавку, шпионку голянскую? В своих? Ты что, наркоты принял, Кожан? Ты чё, Кожан, рехнулся? Бабки хоть взял? Все или как? Кожан, коли взял, то делить теперча давай.
Молчит Кожан, вспоминает. Не помнит никаких денег. Помнит клавкину жопу в панталонах и дорожку на её спине.
– Я тя спасаю, - не отпускает Насос, – а ты взамен со мной делись. По честняку делись. Теперь нам больше будет... Правильно ты их завалил... А ты завалил их, Кожан? Точно завалил? Совсем насмерть? Есть чё делить? И где оно?
– Полегли-то все, а я с-т-т-тре'лькнул-то, кажется, раз всего...
– Говорил уже!
– Да, револьвер только один был, а остальное винтовки и обрезы. А бабки...
– П-п-пасчитай в б-б-ба-рабане это… пули. И узнаешь, сколь раз палил!
– Оп, где, не знаю, нету б-б-ба-рабана. Йо-мойо, там осталось... Маузер, ёпть! Новый! Там!
– На поле боя, значит, пушку, орудье войны, ****ь, оставил?
– Какое на поле, не было никакого поля. Дьявол там. Лети! Лети, Насос, звони на SOS, не сбавляй, будь другом, я тебе процент добавлю. – и подсёк: «на мост теперь… верти» –... Ага... Зззавтра разберёмся. Паа-дддумаем… что и к...как...
– Стекло у тебя в башке, Кожан, торчит. Из стекла кровь. Бежит, ****ь. На бровях... Это… фуражкой хоть прикрой, *****. Нет фуражки? Где фуражка? Пачпорт наш! Не разумеешь ни хера. В перевязку надо... без фуражки.
– Стекло? Во как! Не чую стекла! Хер с ним, с стеклом. После вытащим! Газуй, газуй. На...уй перевязку. Нельзя мне в перевязку, разумеешь, ****ь: ва-а-просы пойдут.
– А всё равно пойдут вопросы. А помрёшь еслив, мне что, тебя хоронить? Или в воду? Мать нашу… Ну, попали… Как тебе лучше? А, это… на работу завтра идёшь, шеф? А чё, скажи мне вот… по секрету… где золотишко?
– Ты что! Дура! Скостись! На работу! Ха! Придумаю что-нибудь. Гриппом заболею. Температуру натру. Я знаю как… В детстве вот мамку...
– Мамку, мамку! И не думал, что у начальников мамки есть. Дурак ты, а не начальник «чекадела» с мамкой вместе своей. Куда мать смотрела. Сидел бы щас в стойке, микстурки бы выдавал. В перевязку! Чхи!
– Давай, Насос, мчхи, мчхи кобылу, только не в больницу давай! Мы на чём ща?
– Успокойся, не сразу: сначала переодеться чу-у-уток (снова поворачивали). На тебе ж следы! А там сиди тихо, дураком прикинься, фуражку... Где фуражка? А, понял, извини, брат... А по фуражке-то тебя смогут найти.
– Сам таков. На фуражке я хлоркой подтёр. Не разобрать. А по маузеру ещё лучше найдут... на нём номер, а-а-а, он в карте, бля!
– В перевязку надо... – настаивает Насос. – Помрёшь... дураком прикинься там и молчи в тряпку... Прикид сменишь. У меня в деревне такой прикид... Хер разберёшь... Держись, сворач...!
Визжат диски.
За поворотом: «А золото всётки где, шеф? А?»
– Какое, нахер! Нет там золота. Стёпка наёб, падла. Одни кирпичи и блестяшки, пусто, бля. Так что говоришь, что это я Стёпку положил? А он мне что-то пытался сказать этот Стёпка... Типа, что не он это, и не при делах, и типа, что засада не от него... Какого хера бы тогда ему погибать от засады... От меня он, Насос, лёг. А потому что дурак был и всех подставил... дураком и помер...
– Ты сам это сказал уже тыщу раз, что Стёпку просквозил... типа нечаянно, подтолкнули тебя, да? Горилл твой подтолкнул... Верю, верю, только помалкивай, силы береги, у тебя кровь хлещет, зажмись, но мы быстро, Кожан, уже быстро, Кожан, слышь! А мозги разуй, только не напрягайся. Про остальных я ни хера не понял... Чё их? Кто? Горилл ****ул?
– Точно не я их, Насос. Сто процентов. Раз стрельнул...
– Ну, ты достал уже со своим «одним разом», шеф. Пластинку смени.
– Наших пацанов Антихрист разложил, Насос... Как блины на сковородку. Быстро так, я и заметить не успел. Только отвернулся на секунду, а там: дынц, дынц и адью! Горилла! Чичи! Дымило всё! Пылью. Кирпич. Апчхи! Вишь, морда в пылищи!
– Разложил, так, говоришь... блинами? И чё, живы они, блины эти?
– Хер его знает. Сами если выживем, так может завтра втихушку заглянем. Или сам съездь, Насос. Тебя никто толком не видел. Только не на газоне своём. А пешочком и переоденься... Говорю, завтра всё!
– Сёдня точно выживем, раз ты по дороге не помер. Крепкий котяра! – уверенно сказал Насос и подмигнул, – мы уже к Холмам подъезжаем. Кресты вижу, могилы... Там батя. Он не сдаст. Сам таков... только на пензию вышел. Староват и ручки стали дрожать... карманник из него никакой, не говоря уж про... щипач он был славный... Чё, не слышал, чёль? Ну, ты, шеф, даёшь! Перевяжет он тебя, приоденет, а завтра посмотрим... Ты легенду готовь, если сможешь… А нет, так батя мой тебе слепит... У него башка – у-у-у! А я-то точняк с утра тудысь двину. Глядишь, чего нарою. Золотишка, говоришь нет, ну? А я вот возьму, да втихушку и проверю. Если там, кнешна-а-а (свернули круто вбок) мусоров нет...
– Въезжаем, Кожан! Ну чё? Живой ещё?
Молчание. Стон есть. Слабый – слабый.
– Тут нас никакой антихрист не найдёт. Ни твой Чека, Может, бросишь нахер Чека. Чего тебе там? – начал базар Насос, вытягивая из кабины совсем одурелое и дрожащее, как перед ожидаемой смертью, тело шефа. – Батя! Вспомогни! Гости к тебе!
Вылез из хибары волосатее чёрта дед. На босу ногу обрезки валенок, с ружьём. На кладбищах щас тоже опасно.
Сильно покачнулось мнение Насоса об Кожане. Уж он, будь там, не растерялся бы ни на грамм. А с другой стороны, и хорошо, что стоял на стрёме! Жив Насос. И даже не изрешечён Насос дырочками от пуль. Ни одной дырочки, ни одной царапинки! Повезло, как в сказке.
***
В окнах ратьковского дома, что на Комиссарьей улице и во дворах его нахально загорался свет. Не было б зимы и стрельбы, много бы народу выперло с квартир. А так всё-таки страшновато. Чека, блин! Не придумали ещё такого Антихриста, чтобы страшнее родного рабоче-крестьянского молота революции был.