На дворе 2003 год. Это было странное лето. Это было лето, когда я прочел все свои самые любимые книги, услышал любимую музыку, и увидел любимое кино. Я почти что жил у своего друга в квартире, из которой уехали родители. Он был моим проводником в мир прекрасного. А дома моего отсутствия не замечали. Родителям было не до того. У них был развод.
В то утро я лежал, скрючившись, на полу подъезда, кутаясь в куртку в тщетных попытках согреться. Лето началось дождями, и иногда бывало очень холодным. Наш островной Сахалинский климат подбрасывал вместе с тайфунами откуда-то из Азии самые неожиданные перепады температуры.
Я ушел из дома. По карманам у меня было распихано самое важное – зубная щетка, книга какого-то бездарного автора, паспорт и какие-то деньги. Всякого барахла с собой тоже навалом было, скажем, нитки и пара булавок. Хорошие были нитки, прочные. Еще диски с музыкой. Пара штук.
Я понял, что так продолжаться больше не может. Я много пил алкоголя, засыпал на уличных лавках. И вот уже на третий день был похож на городского нищего. Мне нужно было найти пристанище. С друзьями я не общался уже много дней. Мы вообще созванивались довольно редко, я любил пропадать из поля зрения. Но сейчас у меня не было даже мобильного телефона. Отдал дворовым гопникам, чтобы не трогали.
И вот, я решил искать пристанища. Под дождем дошел до дома, в котором жил мой лучший друг. Ваня. Я долго стучался без ответа в дверь - его пока не было. И вот, в итоге, обессиленный, я улегся на пол, и мерз, грея под мышками ладони…
...Меня кто-то тормошил за плечо. Я, видно, выключился. Я услышал беспокойное: “Эй, Флак, ты чего, что стряслось?”. Я лишь попросил впустить меня помыться и переночевать.
В конце концов, после недолгой беседы - Ваня рассказал, что родители уехали в отпуск в Москву, выбирать новое жилье - я таки попал в квартиру. Прихожая встретила меня собакой породы такса и синими обоями. Обои кое-где отклеились. Собака виляла хвостом. Я скинул ботинки, снял мокрую куртку, и бросил ее на скамейку в прихожей. Под Ванины причитания ушел в горячий душ, а после - плюхнулся спать на диван в его комнате, пообещав, что расскажу все после.
Когда я проснулся, Ваня сидел на краю дивана - он по совместительству служил и компьютерным стулом. Он сосредоточенно смотрел в монитор - на весь экран было растянуто черное окно с серыми строчками кода. Он - перспективный программист, а заодно и спец в прокладке проводных локальных сетей. Провода “Хризолита” опутали несколько домов в районе улицы Горького. Это тесное сообщество, в котором играют в компьютерные игры, общаются в чате “Трактир”, выезжают вместе на природу, и просто пьют алкоголь. Я был горд тем фактом, что ребята приняли меня к себе, хотя я и был не в сети.
-Ну что, как дела? – спросил, не отрываясь от монитора, Ваня. Я не ответил. А он не стал настаивать на продолжении диалога. У него странные социальные привычки. Порой кажется - ему все безразлично, и на мир он смотрит из под тонкой корки льда, которая покрывает его с ног до головы. Это впечатление, конечно, обманчиво. Просто он так защищается от недружелюбного мира. На самом деле он по-настоящему добрый человек и преданный друг.
Монитор на стене был не единственным. Ваня - один из первых, кто в Южно-Сахалинске обустроил себе настоящую, как мы тогда говорили, “хакерскую” станцию вокруг своего компьютера. С разных экранов ему проще было следить за какой-то активностью удаленных серверов. Я в этом ничего не понимал.
Все мониторы были дешевыми, с маленькими диагоналями. А вот на развлечениях он, похоже, не экономил. У противоположной стены, окруженный колонками объемного звука, стоял с иголочки, еще в защитной пленке, телевизор.
-Новый?
-Ага.
Я решил не отвлекать Ваню, и ушел из комнаты. На кухне поставил кипятиться чайник. Пол был усыпан крошками. У мойки - собачья миска. Я глянул на плиту – на одной из конфорок стояла сковорода с бесстыже выставленным наружу содержимым. Содержимому, на вид, было пару дней. Я без спросу съел макароны с котлетами, даже не удосужившись их разогреть. Это была последняя нормальная еда – дальше меня ждали только замороженные пельмени. Целые килограммы замороженных пельменей. Просто больше в холодильнике ничего не оказалось.
У Вани было еще одно странное увлечение. И теперь он переключился на него. Когда я вернулся с чаем, он составлял какие-то футбольные прогнозы, скачивал из Интернета составы каких-то клубов… Это хобби - отчасти математическая статистика. Ваня был сторонником теории игры, и максимизации выигрыша на основе больших матриц данных. Говоря проще - любит тотализаторы.
В нашей компании тогда был странный язык общения. Впрочем, у кого его не было? Мы называли это метасленгом. Мне стало немного скучно, и я разыграл довольно стандартный этюд на тепрение, надеясь в нем победить, фору давало то, что Ваня был занят.
- Шлясно! - громко сказал я.
- Шлашлясно! - повинуясь правилам игры ответил Ваня. В свою очередь, я ввел новую переменную.
- ***шлашлясно!
Мы продолжили обмен словами, и мой язык начал вскоре начал ломаться, в попытке выговорить свой вариант. Ванина победа была подтверждена уверенным шлахуешлахуешлашлясно. Он довольно улыбался. А я ответил ему другой нашей внутряковой фразой: “Да ты похоже совсем в боях набывался”.
Этой фразой, сказанной по поводу и без, я надоел уже всем своим знакомым. Ваня продолжил свое занятие, отослав меня смотреть пока телевизор. По немногочисленным эфирным каналам везде шли последние вечерние новости. Я усмехнулся про себя, взял с тумбы ключ от квартиры, вышел в подъезд и запер дверь. Ноги несли меня вниз, а в открытом подъезде, единственном без домофона, уже нашел приют мирно спящий бомж.
В киоске у дома я купил пива. Бутыль “Жигулевского”, сваренного и разлитого в Иркутске. Самый худший из возможных вариантов. Я был уверен - это пиво варят на бывшем заводе по производству огнетушителей. При разливе оно неизбежно генерировало толстый слой мерзкой пены.
Забирая двухлитровую бутылку, я мысленно корил себя за скудоумие – решил не надевать мокрую куртку, а холодный, пускай и редкий, дождь даже не думал заканчиваться. Я все равно задержался на улице, выкуривая чуть промокшую - а от того вдвойне противную сигарету.
Дело не спорилось, и через пару минут я понял - достойных поводов торчать на улице больше нет. Я покорился голосу разума и вернулся в квартиру.
-Пиво будешь? - спросил я Ваню.
-Давай.
-Я стаканы возьму?
-На кухне в шкафчике, найдешь?
Мы уселись на диван, поставили табуретку в роли импровизированного столика, разлили по стаканам теплую пену для огнетушителей. Ваня был немногословен, и не торопил мой рассказ. Он знал, когда я созрею - выдам все сам, как на духу. Подняв стакан, Ваня в своей манере коротко сказал: “Ну, Флак, будем”.
Мы выпили. По договоренности – залпом. Почему-то гадкая жидкость вызвала у меня острый приступ отвращения, а по совместительству – тошноты.
-Дрянь какая… - еле проговорил я. Видать, просроченное пиво-то…
-Дрянь, - согласился мой друг.
Вечер понемногу переходил в ночь. Ваня не пил больше, и снова отвлекся на монитор. Выливать эту дрянь я не стал - жалко было потраченных денег. И я несколько часов к ряду давился гадким пивом. Полутора литров на этот раз хватило чтобы вырубить ослабший юношеский организм…
Проснулся я слишком поздно. По крайней мере, так говорили с полки книжного шкафа древние часы. Ваня спал в соседней комнате, на кровати родителей. Я не стал его будить. На кухне сварил себе кофе и поставил воду на пельмени. Сегодня у меня еще были, или могли быть дела. В моем колледже летом, несколько дней в неделю, стояли своеобразные пары дополнительного образования для олимпиадников. Конечно, в школьной олимпиаде я никогда не показывал хороших результатов. Как и все, кто приходил на эти углубленные занятия. Просто они приносили деньги преподавателям, и чтобы было за что им платить, дополнительные пары стали негласной обязаловкой.
К третьей паре я еще успевал. Погода на улице все никак не могла выровняться. Нещадно мерзли уши и ладони. Благо, путь был недолгим. Южно-Сахалинск - город маленький. И его условный центр от края до края можно пройти за полчаса.
В колледже было тепло. Как оказалось, пришел я очень даже вовремя. У моего друга, Олега, был день рождения, и в честь этого знаменательного события на задних партах тайком распивали коньяк. Вскоре в кабинете встал жуткий перегар, половина группы была изрядно пьяна, другая половина с нетерпением ждала конца пары, чтобы присоединиться к празднованию. Препод не была полной дурой. Но что было сделать? Самой страшной карой мог бы быть визит к директору. Но у него уже несколько недель как летние каникулы.
Расходясь из колледжа кто куда - кто в магазин, кто выгулять собаку, кто еще по каким делам, мы договорились встретиться за зданием краеведческого музея. Мне хотелось пройтись в одиночестве, и в автобус я не сел.
Еще через полчаса я вновь встретился с Олегом, Никитой, Васей, и еще несколькими незнакомыми мне ребятами. Винная карта вечера получилась разнообразной. Странная настойка “Капитанский ром”, дешевое вино в пластиковых пакетах, пиво, коньяк, водка. Я с упоением бросился смешивать эти слабо совместимые ингредиенты в коктейль в своем желудке…
Абсолютно пьяным я вновь вернулся в сознание на пороге квартиры Вани. Смутные воспоминания, а еще мерзкий кисловатый запах, говорили мне - недавно меня безудержно тошнило.
Безумные намечаются дни. Никак иначе и не назовешь. Дома война и горят танки, а в затянувшемся разводе я оказался лишь зрителем, спорной вещью между графами поделенного имущества. Самое обидное, что не самой важной вещью. Родители ведь даже не искали меня. Никакого до меня дела...
Так что я решил пустить жизнь под откос под максимально крутым углом. Может быть, они наконец заметят меня, если рассказать им о каком-нибудь моем пьяном дебоше придет участковый милиционер. Может быть, удастся обратить на маленького меня их внимание. А, может, и нет…
Мне стало вдруг очень тоскливо. Единственным импульсом было продолжать алкогольные возлияния. Обшарив карманы вечно мокрой и грязной куртки, я нашел еще несколько сотен рублей, невесть как выживших в течение сегодняшнего дня. В круглосуточном киоске купил пива, нашего родного, сахалинского «Жигулевского».
Ваня услужливо оставил мне ключи от квартиры, и когда я зашел внутрь, он спал.
-Вставай, дружище, - попробовал я растолкать друга, - Выпьешь со мной, а?
-Пошел в пень, - не слишком вежливо ответил разбуженный.
Правда, через несколько минут он понял, что пиво – это неизбежность и поднялся со своего дивана. Мы пили и по-большей части молчали. Иногда кто-то решал вдруг произнести тост, не блистающий оригинальностью. Тут на меня нашло что-то, я зачитал вслух стих Блока, единственный, который знал кроме «Ночь, улица, фонарь, аптека», и завершил его вопросом:
-Слушай, дружище, а ты влюблен?
-П-шел вон из моей квартиры, педик хренов…
-Сам вали… Я же про всю эту фигню, девушка мечты там, единственная любовь и прочее…
-Что за чушь ты несешь?..
Мы вновь выпили.
-И все же?
-Что «все же»?
Разговор обещал быть чертовски содержательным. Я вспомнил этих придурков, из популярного тогда американского мультфильма, персонажей Бивиса и Батт-Хеда. Они могли несколько минут к ряду переговариваться многозначительными хмыками и похихикиваниями.
И порой я бывал таким же, порой я так же общался с любым из моих друзей и знакомых. Образовывал эту тупую парочку. Поколение, мать его. Будущее страны… Я сразу вспомнил одногруппника из колледжа, Никиту, этот продукт химической промышленности. Сигареты, газ, клей, травка, замытая на ацетоне, алкоголь… Вот они мы, будущее, идем нестройным шагом к концу, распевая пьяным голосом матерные песни. Вот они мы!
-Ну, так что у тебя с любовью, дружище?
Ваню потянуло вдруг на откровения. Он сказал мне то, чего никому не сказал бы даже под угрозой расстрела:
-Да не дала мне ни одна еще…
-Хм, - сказал я, - Понимаю.
-Тебе что, тоже?
-Пошел ты!
Я, в отличие от Вани, и вправду об этом болезненном для юношеского самолюбия факте никому этого не сказал бы тогда вслух. Даже под угрозой расстрела. Но вот в чем фокус. Никому из парней вокруг и не надо было этого говорить - все и так было понятно как белый день. Почти все мои сверстники вокруг тогда были девственниками.
В ту ночь мы много говорили. Я рассказал ему про развод родителей. Рассказал, что никак не пойму, куда и к каким чертям катится моя жизнь. О том, что не вижу вокруг ничего светлого, не чувствую внутри никакой радости. Что просто заливаю свой мир алкоголем. И так отчаянно хочу, чтобы кто-то меня по-настоящему любил.
Тогда у Вани и возник план моего спасения. Найти мне девушку. С живыми девушками общаться мы пока не умели совсем. Так что все свои попытки с кем-то познакомиться мы увели в сеть.