У тебя голубые глаза. Голубые и чистые, словно небо апрельское поутру. Луна высвечивает тонкую линию губ, что бледны и неподвижны. Но я знаю, ты улыбаешься. Одними глазами.
И ими одними ты заставляешь моё сердце отплясывать безумную чечётку, биться о клеть из рёбер и плоти словно живое, маленькое и такое яростное отдельное существо. Моё сердце сейчас живёт от меня отдельно. Мои руки в крови и саже, на твоих – мои трепыхающиеся мечты. Я принёс тебе их сам, огнём и мечом прорубая себе дорогу. Я пришёл к твоим рукам, я сложил бы голову у твоих ног, сорвись с этих бледных губ хотя бы одно слово. Я боюсь дышать рядом с твоими губами. В лёгких что-то колется, сердцу тесно в груди и горестно. Его место – в твоих ладонях.
Воздух, которым ты дышишь, сцеживаю глотками. Прячу твою улыбку в ящички памяти, зарываю меж бессмысленных томов и шершавых страниц “Жили долго и счастливо”. Я обречён. Я осознаю это также отчётливо, как чувствую сейчас биение сердца где-то у самого горла. Не моего более, но твоего отныне. Моё тело – грамота ратных подвигов, иссеченная шрамами береста – распадается будто. И сила сдаёт позиции. Мир теряется меж твоих ресниц. И меня самого словно и нет уже. Ничего нет. Кроме твоих ясных и голубых… кроме твоих…
Что же это, королевна? Ещё любовь?.. Уже смерть?
Я не слышу тревожного оклика стали, алчной до крови и вдовьих слёз. Она просто выскальзывает из рук; бесполезной железкой, мальчишеской игрушкой ложится у ног твоих.
Звон колокольцев в русой косе – грудь пронзает серебряным смехом.
Я бы тоже украл тебя, королевна. И поэтому не виню неподвижные ныне тела.
Боевой скакун нервно всхрапывает, упрямится; мощные ноги, танцуя, взрывают чёрную землю. Пальцы в привычном жесте смыкаются на узде, и я шепчу в бархатное, чуткое всякий ласковый вздор. Я и сам не осознаю, о чём слова мои. Что слова мои. Знаю только, о ком. Мыслью, что конь боится остекленевших глаз врагов, запаха резкого крови и карканья воронья, успокаиваю себя. И твёрдой рукой веду под уздцы коня.
Ты идёшь следом, отчего-то руки фарфоровой не подав. Идёшь – несёшь моё сердце в своих ладонях.
Конь спотыкается; на троих идущих – двое живых.
Я не знал тогда, что твоё сердце уже не бьётся. И я забрал тебя с собой, моя королевна, моя вечно Прекрасная
Елена.