– Зачем ты так со мной?
Он лежал на полу, не реагировал и старался просверлить дыру в потолке своим взглядом.
– Зачем, Гарри?
Всхлипывающее существо кружилось рядом и орало рядом. У него были чёрные волосы, которые, растрепавшись, закрывали пол-лица. В руках появлялись то сигарета, то шприц. Существо имело ярко-зелёные глаза и худые конечности.
«И где оно откопало эту белую футболку?» – подумал Гарри, – «Кажется, это моя…».
Он глядел то на девушку, то на люстру. Его бил озноб, поэтому тело пронзала дрожь время от времени, казалось, он вот-вот откинет концы. В голове мелькнуло имя существа в его футболке.
– Сара, – хотел позвать он, но попытка не увенчалась успехом: голосовые связки выдали лишь слабый стон.
С сигаретой во рту, лохматая и перекошенная, она сделала инъекцию ему в правую руку.
Мир вокруг сначала потерял резкость, потом стремительно начал темнеть…
– Поспи, дорогой.
Она вошла в аудиторию и начала с французским акцентом и неуверенностью в голосе:
– Здравствуйте. Я – новая студентка. Меня зовут Сара и я из Парижа.
– Милости прошу, – сказал преподаватель, – занимайте любое свободное место.
И она села. Нет, не к Гарри, как вы, наверное, могли подумать, а к Дэвиду, который сидел на две позиции ближе к выходу; Гарри же обосновался на последней парте, скучал.
Сара, девушка с большими и выразительными светло-зелёными глазами, носившая длинные волосы, черноте которых позавидовала бы сама ночь, заняла место рядом с Дэвидом, хотя это не имело значения – она просто заняла место. Без лишней поэзии: просто заняла место…
Лекция продолжалась…
Преподаватель рассказывал о скучных вещах типа первого замечательного предела и интегрирования. А Гарри занимался всем, чем угодно, кроме конспектирования. Другие записывали чуть ли не каждое слово за старым математиком, он же рисовал в тетради с отрывными листами и слушал музыку на минимальной громкости через вставленный в левое ухо наушник.
Гарри водил карандашом между клеточек.
Игги Поп?
Графит оставлял след на бумаге.
«Lust for life»? Отсылки к Берроузу?
Линия за линией…
Эта песня звучала в фильме Дэнни Бойла?
Штрих за штрихом…
Самая лучшая отрывающая сцена всех времён? (На игле).
Так получался рисунок.
Портрет Сары. По памяти, потому что она сидела спиной к нему. Довольно неплохо, надо сказать. Наверное…
Гарри проснулся в собственной постели. Солнце было уже высоко, и лучи освещали комнату ровным белом светом.
Вошли омлет и апельсиновый сок на подносе, который несла Сара.
А? Что? Головная боль мешала выражать мысли правильно. Поднос голубого цвета с пейзажем заснеженного села по центру. Повеяло холодным дыханием зимы из открытого окна, хотя на дворе стояло лето.
Из башки вот-вот вылупится птеродактиль. Скоро вылупится. Ожидайте. Это будет зрелище, достойное ваших денег, дамы и господа!
Гарри с болью во взгляде посмотрел на Сару, их глаза встретились, и он сказал:
– Мне плохо. Голова болит, знобит и нос не дышит.
Девушка, поставив еду на кровать, предложила:
– Поешь. Станет легче.
– Да, ты права. И музыку включи. Который час?
Ответила, перебирая диски:
– Двенадцать дня.
– Хм…
– Ты проспал двадцать часов.
– Это не предел. Далеко не предел.
– Первый замечательный, – кивнула Сара, в ответ на что Гарри коротко усмехнулся, – После вчерашнего, думаю, нет, не предел. Свой лимит ты уже исчерпал.
Он отпил сока и спросил:
– Что было вчера?
– Ты принял слишком большую дозу, – ответила она и заплакала.
– Что с тобой? Не плачь.
Всхлипывая чуть ли не каждое слово, она торопливо заговорила:
– Очень переживала за тебя, мой милый. Боялась, что ты не доживёшь до утра. Не делай так больше, хорошо.
Он сказал, отложив блюдце и обняв за плечи свою зазнобу, что никогда так не сделает. И, конечно, соврал. Безбожно. Нет, без религиозной чепухи. Всё прозаично. Просто. Соврал. Ложь – защитная реакция. Та штука, на которой держится мироздание. Скажи Гарри правду, – и последняя ниточка, что всё ещё держала его на плаву, оборвалась бы. Никто не хочет иметь дел с наркоманами.
И они поцеловались. Страстно. Будто в последний раз.
Еда была съедена.
Сара задала вопрос о самочувствии Гарри бодрым голосом. Он ответил положительно и сказал, вытирая рот салфеткой, чтобы она собирала вещи.
– Мы мотаем в другой город…
…Более большой, где они учились.
Закончил рисунок, на перерыве отдаст в подарок. Преподаватель убаюкивающим голосом задвигал высшую математику; глаза Гарри с трудом держал открытыми. Сара внимательно слушала, делая пометки в своей тетради. Видимо, ей это нужнее, как и другим. С Дэвидом она не контактировала, да и он не стремился, по-видимому. Хорошо, наверное.
Гарри подписал дату под рисунком – третье ноября. Осень в этом году выдалась холодная. Из окна было видно, как деревья гнулись от ветра под серым небом. То, что он не делал конспект, в будущем сыграет с ним злую шутку, но ему всё равно…
Вот он – Его Величество долгожданный Большой Перерыв! Сара, укутавшись в серый шерстяной свитер, уселась на скамейку, читала книгу и смотрелась изумительно. Подсевший рядом Гарри увидел название.
«Улисс».
Джеймс Джойс.
– О, модернизм! – воскликнул Гарри.
Она подняла голову, посмотрела на него, их глаза встретились: её ярко-зелёные и голубые его. Словно листва деревьев минувшего лета под ясным чистым небом. Гарри и не думал отводить взгляд, тем самым смутив девушку, и та отвела глаза. Он молча протянул сложенный напополам листок. Сара развернула, и её губы расцвели в улыбке.
– Красиво.
На следующий день они уже сидели вместе. На одном из перерывов Дэвид предложил игру.
– Она называется «изящный труп».
– И придумал её Дали, – сказала Сара.
Дэвид удивлённо поднял бровь:
– Ты играла?
– Нет. Просто знаю биографию Сальвадора.
– Хорошо, – Дэвид вырвал из блокнота лист, – для всех остальных объясняю: на этом листке бумаги каждый должен будет написать по одному слову определённой части речи. Главное, чтобы соседний игрок не знал, что за слово, в этом весь смысл. Пишите первое, что в голову придёт. Эту игру придумали художники-сюрреалисты во главе с Дали. У них получилось «изящный труп будет пить молодое вино» – отсюда название. Поняли? Я напишу прилагательное, Сара – существительное, Гарри – глагол (можно в любом времени), Уильям – прилагательное, Барбара – существительное.
Многие играть отказались, ссылаясь на недостаток воображения, так что они шли точно по тому кругу, который наметил Дэвид для примера. И получилось что-то вроде «холодная белка прыгнула на сногсшибательное добро». Все от души посмеялись.
Эти двое уселись в автобусе на места, которые располагались ближе к концу.
Гарри вспомнил их знакомство и спросил:
– Правда, что в «Улиссе» описана подробная сцена мастурбации?
– Ага.
– А то, что эта книга сплошь состоит из метафор и загадок?
– Да, – отозвалась Сара оживлённо, – Поэтому её интересно читать: каждый видит что-то свое.
Гарри хотел спросить у своей спутницы что-то ещё о книге, кажется, про поток сознания, но не успел, потому что почувствовал её ладонь на своём паху, и вместо вопроса он шумно выдохнул. Немая сцена: два человека смотрят друг другу в глаза исполненными нежностью взглядами. Сара, наклонившись к уху её молодого человека, шепнула:
– Пора. – и ласково надкусила мочку.
Гарри сам не заметил, как автобус сделал большую остановку. Он привстал, осматриваясь. Основная масса пассажиров покинула салон. Водитель в их числе. Некоторые продолжали насиживать геморрой на одно место, не будем уточнять, на какое, все они были мужского пола и располагались в самом начале. Тем лучше.
Пока Гарри обчищал сумки, оставленные без присмотра, и то, что плохо лежит, – и того и другого наблюдалось не очень много, – Сара отвлекала.
– Мальчики! Хотите потрогать мою грудь?! Настоящая!
Она сказала это громко, забирая на себя внимание всего салона. Когда покрытая коростой тянущая рука преодолела большую часть пути, девушка, весело смеясь, достала из заднего кармана брюк маленькие тюбики с красками и давай поливать их лица.
Она сказала, что в России сейчас день тигра, и им больше не нужно заморачиваться и тратить время на маскарад.
Выходя на следующих остановках, люди с разукрашенными лицами жаловались на Сару водителю, но тот лишь посмеялся:
– Хоть какое-то веселье в скучной поездке.
И тигровые лица, искоса поглядывая на художницу, спешили выйти из автобуса. Лишь бы не оставаться в одном салоне с чудачкой. А девушка целовала своего парня и смеялась.
Зато теперь стало меньше свидетелей последующих афер…
Ближе к концу поездки люди стали жаловаться, что у них пропали вещи. Водитель советовал на конечной обратиться в полицию. Но связать разукрашенные лица с пропажами ни у кого ума не хватило. Водитель был годен лишь на, то чтобы держать транспорт в трафике, с чем он справлялся на отлично.
– Знаешь, мне кажется, что за нами кто-то наблюдает прямо сейчас, – сказала девушка, – и диктует, что нам говорить. А ещё он упомянул произведение, которого не читал. Он не читал Джойса Как ты. Вот дурак, да?
Не дожидаясь ответа, Сара заснула, положив голову на плечо спутнику. Гарри слушал музыку через наушники и, время от времени поправляя ей волосы, глядел в окно. В долгих поездках он включал случайное воспроизведение песен. Сейчас играл R.E.M. – британцы, регулярно теряющие то ли разум, то ли религию. Их ласково звучащий гитарный тембр идеально дополнял сельский пейзаж за окном. Так он и заснул под мелодичные пассажи музыкантов, а когда проснулся, картина сменилась, стала промышленной. В такт агрессивному ритму и искажённому гитарному звуку дымили заводы. Звучала «Эволюционируй» от группы Pearl Jam, признанных классиков гранжа. «Первые млекопитающие, надевшие джинсы» загрязняли атмосферу выхлопами. Сволочи. В тему песенка…
По прибытии в город Гарри и Сара поспешили на автобус, который довёз их до центра.
Чёрный ремень на предплечье.
Вены стали видны лучше.
Он приподнял поршень шприца, дав смешаться капле собственной крови с лекарством. Потом загрузил раствор в сосуд.
Убедившись, что девушка сделала то же самое (ремень у неё был светлым), он откинул голову назад и закрыл глаза.
Она проговорила:
– Это последний раз…
Он закивал.
– Звони Дэвиду, – сказала Сара.
– Зачем?
– Мы отправимся в музей!
Гарри, Дэвид и Сара попали на выставку современного искусства, где были представлены только работы в направлении абстракции. Не пройдя и половину зала, Дэвид плюнул и, заявив, что ничего не понимает в авангарде и что ему ближе реализм или же нечто более конкретное, покинул музей. А Сара и Гарри занялись сексом прямо там. Немногочисленные посетители, приняв это за перфоманс, зааплодировали…
Бокалы встретились со звоном. В ресторане скрипка на пару с роялем создавали приятную атмосферу, пуская мелодию между столов.
– За людей, оставляющих свои вещи в автобусах, – провозгласил Гарри, и они опустошили содержимое бокалов.
Всю ночь пара терялась в этом городе, а ближе к утру остановились в отеле.
Перед сном Гарри принял много лекарства в вену. И упал во сне на пол. Ударился виском.
И всё, что написано выше – ничто иное, как галлюцинации умирающего наркомана.
Проснувшись, Сара всё поняла, вызвала скорую.
– Зачем ты так со мной?
Нет ответа.
– Зачем, Гарри?
Весь этот секс.
Все эти наркотики.
Все эти осложнения.