Здравствуйте, дети. Сегодня я расскажу вам историю о человеке, который задался любопытным вопросом – что будет, если снять со своего лица все маски? Каждому из вас, дети, известно, что маски в нашем обществе – неприемлемый атрибут церемониала, без которого невозможна цивилизация, и без которого львы и гиены проглядывают хищно сквозь зрачки, искажая рот в оскал, вызывая жажду металла на языке. И это хорошо, дети, если сквозь ваши кожные покровы проступают черты хищников, а не травоядных. Потому что последних, стоит им прорваться слишком далеко, находят на обочинах дороги в полиэтиленовых пакетах, а зеленой краской, что течет в их жилах – рисуют граффити в глухих подворотнях. Они исчезают, запросто и бесследно. Песни о них пишут криминальные сводки, которые ваши отцы читают, кивая на удачное сравнение ногой в тапочке, запивая количество ножевых ранений громким глотком кофеина.
В этом ящике, что я принес на занятие – маски со всего мира. Я собирал их всю жизнь. Эти маски – наследие наших предков. На них изображены все демоны, что лютуют в наших душах, на них все монстры, что перегрызают хребты любой морали. Эта, черная – маска Ночи, ее я выменял на свою душу у племени каренов из Бирмы, а рядом с ней, красная с изящными клыками из ребер ягуара – маска Гнева, купленная мною у индейцев короадо. Желтая с белыми зигзагами на выпуклом лбу – маска Безумия, я нашел ее в болотистых низинах у истоков реки Мамберамо, зеленая с коричневыми вставками из древесины палисандра – маска Неистовства, привезенная из далекой Малайзии. Раздайте прикладной материал по партам, но не примиряйте. Пощупайте их, понюхайте, оцените оригинальность исполнения – но не цепляйте их на свои молодые лица.
То, что вы сейчас держите в руках, дети, всего лишь примитивные маски, которые созданы из плоти деревьев и разрисованы красками, что подарены самой Природой. Эти маски не помогут вам в современном обществе. Выйти с такой на улицу – и вам обеспечен смех, непонимание, кручение пальца у виска. Верните реквизит назад. И не надо фотографировать! Время этих затейливых предметов прошло. Новое время - новые аксессуары. Улыбнитесь, дети, улыбнитесь так, будто от этой улыбки зависит то, сколько вас ждет дома мороженого и сладких батончиков, улыбнитесь мне так, будто эта растянутая скобка из губ – пропуск в мир вечных мультиков и компьютерных игр допоздна. Вот так, хорошо. Улыбайтесь, пока ваши мышцы не заболят. Улыбайтесь, хоть вам и не весело, улыбайтесь, пока щеки не онемеют, а рот самовольно не округлиться. Улыбайтесь! Теперь вы понимаете, какая маска заменила те, что я вам показывал? Хорошо, покажите ее дома своим папам и мамам.
Теперь о человеке, который был таким смелым, что решил избавиться от всех масок. Он не боялся воющих в густой темноте черепа волков и клацающих в болоте чувств аллигаторов. Он презирал страхи, сковавшие его соплеменников. Он посчитал, что за всеми масками – главная Маска, которая выше человека, и выше зверя. Как он осуществил задуманное? Хороший вопрос. Пришел с работы, сел за стол, и начал снимать с себя их, как ваши мамы снимают кожицу с лука, как они очищают яблоко – медленно, тонким лезвием своего сознания он снимал и снимал, пока рядом с ним не образовался целый ворох ненужного в свободе барахла. Фальшивые ухмылки, заискивающие кивки, гордость поднятого подбородка, стыд опущенного взгляда, расширенные зрачки влюбленности, бледность равнодушия – все было содрано до последнего. Мягкие, скользкие, липкие – маски сцепились в громадный комок и потеряли всякий смысл. Так он понял, что пути назад нет.
Затем он взял зеркало и начал смотреть пристально в его глубь. Несчастный предмет истины искажал его черты, в них проступало то тупое равнодушие рептилии, то неистовый голод шакала, то холодный интерес змеи. Кожа его расширялась и сжималась, то уплотняясь, как у бегемота, то истончаясь, как перепонка на лапке у древесной лягушки. Он ничего не чувствовал, только смотрел и зрачки его, как угли – прижигали существ внутри, а те визжали и скреблись, мычали и шипели, боясь огня в глубине этих углей. В итоге все живущие внутри него животные были препарированы и залиты формалином, самые крупные стали добычей таксидермиста памяти и перестали сопротивляться – скрепленные стальными прутьями и набитые ватой. После чего он разбил зеркало и стал Никем.
Но не спешите поднимать руки, это еще не конец. Став Никем – он единовременно стал Всем. А так как он забыл, что маски нашего мира – это не только лицо, но и речь, то какое же было его удивление, что лишившись всех даров цивилизации, в надежде, что истина уже найдена, с ощущение, что вот она – свобода, при первом произнесенном слове – он снова стал собой. И что потом, спрашиваете вы? Хороший вопрос. Передайте по партам, пожалуйста, эту колбу с прекрасным экземпляром непарного выроста ротовой полости, а в простонародье – языка.