На рассказ А.М. в рамках "литературной игры"
Она ступала чуть неуверенно, улыбалась с ищущим взглядом: кто даст инструкции? Какой бы страстной ни была её прежняя школа, а фигуры, связки, образцы довлели над ней. Она искала опоры. Артём улыбнулся. И сказал самое банальное, что только мог:
- В танго импровизация ещё важнее, чем в сальсе, здесь самое важное – это чувствовать партнёра. Чувствовать. – Уголок её рта пополз вверх, а на щеках выступил недоверчивый румянец. – Да, есть основные узоры, но главное – отзывчивость.
Он и ещё что-то говорил, за год преподавания наловчился, хотя и так язык был хорошо подвешен – а в то занятие, да и последующие четыре месяца, любовался ею: породистой, нервной, горячей.
Общение началось как-то незаметно. Она вначале дичилась, но задорно смеялась и шутила дерзко. Потом они встречались на индивидуальных занятиях – целомудренно, в парке, на постеленном линолеуме. Прохожие пялились на них, а они гордились. Артём – педагогическому таланту, Инна – удачно исполненным движениям. И вообще: эти-то и в ладоши хлопнуть не смеют средь бела дня, а они – танцуют!
Когда впервые поцеловались, когда впервые отдались друг другу – тоже непонятно, летопись такого не фиксировала. Помнили, что это было в клубе, который сейчас закрыли. В туалете, после нескольких коктейлей. Их будоражило то, что это считалось вульгарным, а они считали себя свободными, страстными, жадными персонажами книжек: литературность восприятия – вот что их спасало. Да, книжки они тоже читали сходные. Это выяснилось чуть позже. Через две недели он предложил ей жить вместе. Инна рассмеялась (наконец-то она научилась улыбаться, обнажая зубы) – и согласилась.
Они съехались.
Основные профессии отнюдь не определяли бытие. Ведь кроме танцев Артём подрабатывал ремонтом компьютеров, а Инна работала в таможенном отделе на госпредприятии. Но разве это было важно?! Вечером они кидались друг другу на шею и даже во время готовки ужина умудрялись станцевать танго. Это была идиллия. Мешки под глазами, проклятия будильнику – но они успевали наговориться вдоволь и насладиться страстью.
Любовная лодка должна была обходить рифы. К этому они не готовились, да и зачем. Они - танцевали на палубе. Каждый вечер, с выкипевшими пельменями, с двумя рублями в кошельке, с увядшими растениями, с залитой ванной и отклеенными обоями. Просто танцевали.
Никто не заметил перемены. Танцев становилось чуть меньше, а упрёков чуть больше. Хотя одним из вечеров – в самом начале – Артём чуть ли не гордился: он сумел рассеять Инкино дурное настроение романтическим рассказом о легендарном композиторе Гарделе, о его танго “Por una cabeza”, где скачки сравнивались с любовными делами. Она усмехалась, отойдя от нервов, и отмечала, что – да, в точку. Ведь она – поставила на Артёма.
Хотя начинала ощущать себя проигравшей. Тухли интонации, взрывался раздражением голос, она жаловалась, что «мало денег» и «когда уже ты сделаешь ремонт». Артём стискивал зубы и молчал. Не хотел он видеть, что его принцесса танго, прилежная ученица, превращается в типичную вздорную бабу. Он молчал. И брал себе больше и больше нагрузки. Даже в других клубах.
Они продолжали практиковаться перед зеркалом – но теперь украдкой и порознь. Артём раздражался на Инну. Вместо хорошенькой девушки ему виделась голодная пасть. Он захлопывал дверь от её писклявого голоса.
А раздавался он всё реже. Она тоже замолчала. Пошла учиться на программиста, выпросив денег у родителей. Параллельно переводила с испанского. Артём облегчённо вздохнул. С ней даже не противно было находиться теперь на кухне, моя посуду. Вежливость общежития – уже радостно. В таком режиме они и прожили год, и у каждого была своя жизнь, хотя оба почти всегда были рады, когда другой стучался в спальню.
Но ещё больше Артём обрадовался, когда она свинтила в Барселону – хотя и считал Инну законно, уютно и признанно своей (его она, да, кто ж виноват, что такая дурочка – а он на красивые ножки купился да на латиносные книжки).
Вот когда она сказала, что забирает свои вещи и остаётся с Мануэлем...
Наполовину аргентинец. Замдиректора молодой развивающейся компании. Обожатель. Почитатель. Он называл её очень естественно – Инес. И – да, он ведь с нею танцевал.
Артём полночи курил на кухне и глотками обжигающего чая с ромом пытался заглушить внутренний сумбур. Но на это не хватило и двух, и трёх дней. Тупые дёрганые сообщения, сплошное рваньё и нервы – они оба себя ненавидели, когда набирали текст. Она решила оторвать и выбросить. Он понимал, что ей нафиг не нужен его новый прибыльный проект.
И очень саднило – невысказанное нечто.
Вещи она так и не забрала, ведь и осталось их – мизер. Он вынес всё на помойку с тошнотворной надеждой на освобождение. Да-да, Мануэль ей купит новое, всё, что она пожелает в магазинах на Рамблас и Авенида Диагональ!..
Пускай. Одного им обоим было жаль: присвоенного чужим человеком Танца.