Владимир Голдин
ПУСТЫНЯ
Передо мной встала проблема: куда податься? В древний город Петра, или в пустыню. Петра мне знакома по книгам и фотографиям из Интернета. Её исторические и культурные богатства я могу сопоставить и сравнить с уже попадавшимися на моем пути подобными памятниками, высеченными в скалах в Болгарии «Мадарский конник», Метеоры в Греции, монастырь «Острог» в Черногории…
Но пустыня для меня загадка, хотелось увидеть и сравнить её с уже познанными особенностями тайги, тундры, степными просторами, многими вершинам гор, океанскими горизонтами. Пустыня привлекала меня ещё и тем, что из всей тверди Земли, а это всего 29 процентов, а остальное вода, занимает пятую часть суши. Получается, что пустыня особый природный памятник. Я выбрал – пустыню.
Пустыня – какое ёмкое слово, и какое ёмкое, охватывающее громадное пространство слово – Сахара, или ближе нашему понятию – Кызылкум, Кара-кум.
Автобус свернул с асфальтового шоссе и припарковался в установленном месте. Дальше нашему транспорту проезд был закрыт. Нас группа восемь человек. Нам выделяют два японских джипа, по четыре человека в каждый кузов. И понеслось. Встречный ветер треплет волосы на голове и одежду. Внедорожник уверенно мчится по укатанной песчаной дороге. Кругом желтый мелкий песок, которого так не хватает на пляжах Красного и Мертвого морей. Нагромождения камней различных высот и форм. Желтое солнце проникает в песочные горные образования, кажется, оно поставило себе цель показать туристам всю глубину «работы» ветра.
Въезжаем в какое-то замкнутое пространство. Кругом скалы, песок, люди и джипы. Гид предлагает зайти в кафе бедуинов, попить чаю. Кафе, громко сказано. Просто столы и лавки под навесом, грязь. В замкнутом пространстве на сознание давит высокая скала, у подножия которой разместилась, кажется, невысокая песчаная дюна. Такое подавленное состояние я испытывал только однажды в городе Дивногорске Красноярского края. Город построен на правом высоком берегу могучего Енисея. Перед глазами лента реки, высоченный левый берег, и рукотворная скала Красноярской ГЭС, тогда создавалось впечатление, что выбраться из этой клетки можно только вплавь по реке…
Песчаная дюна, внешне, это такая забавная детская песочница. Естественно, все туристы захотели подняться на гребень дюны, приблизиться к скале. Но оказалось, что эта «песочница» не каждому по плечу. Шаг вперед и полшага назад. Песок уплывает из-под ног, ноги погружаются в сыпучую массу, и скользят обратно, как у нас движение в резиновых сапогах по глинистому склону. Но упрямые туристы лезут вверх: кто медленно, кто бегом, кто на четвереньках. Но вот она вершина дюны. Счастливчики, покорители садятся на песок и думают куда податься? Можно вниз по противоположному спуску дюны к подножию скалы, но там темно и не интересно…
Но какой вид с вершины дюны. Внизу малыми кубиками просматривается знакомое кафе. Люди, как точки, почти без движения. Автомашины, как тараканы, мечутся хаотически. Мы сидим на вершине дюны в теневой стороне, солнце закрыто могучей скалой. Перед глазами залитые солнцем противоположные песчаные скалы, и справа узкий проход, куда устремляются все джипы. Игра солнечного света и тени. Нагромождение песчаных камней напоминает детскую пирамидку, кажется, эти пыльные пласты можно разложить на песчаный ковер, а затем, смахнув с них пыль веков можно собрать обратно. Но это заповедная зона, здесь можно только любоваться, вздыхать и думать, а как бы передать через слово всю эту необычную картину. Нет слов, и все эти необычные пейзажи остаются в памяти человека, да в неизменном спутнике сотовом телефоне.
Внедорожники устремились в узкое горлышко между скал, которые мы видели с вершины, уплывающей от нас дюны. Игра света и тени осталась где-то там, наверху и какое было неожиданное впечатление, когда автомашины выскочили на открытое пространство. Громадное поле песка по линии горизонта, ограненное всё теми же песчаными причудливыми горными пирамидами, и какая-то необычная золотистая аура для человека с севера, привыкшего к зелени деревьев, кустов и просто травы, которых здесь нет. Движение по пустыне свободное без правил и указательных знаков. Песок полностью испещрен колёсами монстров, изобретённых японским автопромом. Автомашина мчится, но за ней нет облака пыли, как на наших дорогах. Джип влетает на вершину очередной дюны, и замирает. Женщины только успевают охнуть: «Лучше не надо», а машина уже под углом сорок пять летит вниз, и тут же взлетает вверх соседнего песчаного нагромождения. Болтанка на песчаных волнах воспринимается спокойно, без внешних восторгов, уже все охи спрятаны под одеждами, трепещущими на ветру.
Организаторы путешествия по пустыне Вади-Рам стремились показать всё разнообразие их заповедника. В пустыне есть глубокие зеленые каньоны. Эти расщелины пропадают где-то в глубине зелёных кустов, и только в узком жерле стиснутых горами, там далеко и низко светится кусок жизни песчаного очередного яруса, на котором, как через замочную скважину, видно передвижение японских внедорожников. Конечно, всё это сопровождается щелчкам фотографических средств.
Но главное, чем привлекают путешественников, организаторы этого турпохода – это закат солнца в пустыне.
В пустыне, как и в любой точке земного шара, солнце опускается к линии горизонта, тени на земле удлиняются, меняются световые оттенки всех окружающих предметов. Зелёные ели и сосны в наших краях приобретают солнечно розоватый колер, по ним как будто художник импрессионист коснулся последним мазком кисти, стремясь оставить людям сиюминутное собственное ощущение.
В пустыне закат солнца обставлен, как заключительная серия интереснейшего киносериала. Движение в пустыне замирает. Все, кто путешествовал по пустыне на «Мицубиси», «Муции» и «Хондах», прибыли к отрогам песчаных вершин, как арабские шейхи на «собственных» авто. Сюда же прибыли бедуины с одногорбыми верблюдами. Верные спутники жителей пустыни тут же легли отдыхать. Но среди многоголосой и многонациональной аудитории находятся любители фотографироваться непременно с отдыхающим животным. Верблюд по требованию погонщика поднимается на передние копыта, подставляя свой зад для неуклюжего поклонника, встаёт на все четыре ноги и терпеливо ждёт вспышки фотоаппарата. Сеанс окончен, животное опускается на песок отдыхать. Всё как в настоящем кинотеатре, перед началом сеанса, кто-то покупает «Попкорн», кто-то «Фанту», или «Коку», здесь своеобразные забавы.
Но вот приблизилось начало фильма «Заход солнца в пустыне». Каждый зритель стремится занять свое место, но не согласно купленного билета, а согласно своего желания и физических сил. Те, кто пожелал продлить время ожидания заката солнца, тот поднимался выше по склону горы, тот, кто не проявлял терпения садился на нижние камни.
Над морем или океаном солнце, как правило, красным диском прячется в перистые облака, и затем, уйдя за горизонт, продолжает игру с облаками, превращая их из белых в розовые, и, потеряв контакт с солнечными лучами, облака чернеют и уходят в ночь. В открытом поле в России солнце прячется на закатном горизонте не только в облаках, но и в вершинах лиственных и еловых деревьев. В городах закат солнца сокращает длину дня, из-за высотных домов, но и здесь закат бывает красным, малиновым или ярко розовым.
В пустыне нет облаков, есть только неизмеримо синее глубокое небо. По мере приближения светила к горизонту небо над пустыней светлеет. Бледнеет в это время и само солнце. Солнечный шар становится белым. Вот откуда название фильма «Белое солнце пустыни» режиссера Мотыля – «Восток дело тонкое…» Солнце белое, но ореол вокруг его желтый. Над уходящим солнцем образуется желтая полусфера, подобие одноцветной радуги. Ярко желтой становятся даже кромки песчаной пустыни, и чем дальше удаляется солнце от линии горизонта, тем больше возносится над пустыней желтая радуга.
Солнце ушло, уходит из пустыни золотистые оттенки песка, мрачнеют горы. Темнеет быстро и все, кто был при закате солнца, спешат на «своих» джипах укрыться в месте постоянного пребывания. Пустыня действительно становится пустынной до следующего дня.
В ожидании ужина все путешественники грудятся в ресторане под пологом. Арабы и бедуины мужчины и женщины курят кальян, пьют пиво, мирно беседуют. Наш гид жестами собирает группу и спешно ведет к месту, где готовят жареное мясо по-бедуински. Мы собрались около небольшой пирамиды из песка.
Ждем, что сейчас произойдет. Подходят два араба в длинных черных несвежих рубахах с обычной штыковой лопатой и давно немытыми руками, с таким же темным черенком начинают разгребать песочную высоту. В основании пирамиды появляется крышка большой кастрюли. Арабы за ручки поднимают её из углубления, поднимают крышку, и аромат жареного мяса заполняет всю округу. Гид ведет нашу группу к сколоченным длинным столам и лавкам. По пути движения тарелки заполняются гарниром приправами. В конце стола мужчина араб голыми руками, обжигаясь и морщась от боли, вытаскивает обернутые в пищевую фольгу большие куски хорошо прожаренного мяса…
Над пустыней и рестораном черное небо. Тусклые огни над территорией поселения слабо освещают окрестности. Очертания знакомых гор ломаной линией, как на акварели, смотрятся на фоне тёмного неба. На противоположной стороне по уступам гор наброшены гирлянды разноцветных лампочек, это создает дополнительный эффект восприятия ночного пейзажа.
Туристический автобус шелестит колёсами по асфальту. Справа в свете огней блестят воды Красного моря, а выше над водой горят огни израильского поселения Эйлат. Впереди нас огни иорданского города Акаба.
Я смотрю из окна автобуса на игру огней, а в душе звучит песня: «Степь, да степь кругом…»