Вот и уходит, не оглядываясь, старый год. Саше грустно до слез, до боли в груди.
Новый год в Городке, где жил он, был всегда немножко Старый. Привычка не позволяла Саше впадать в зимнюю хандру. Нужно было открытки девчонкам надписать, бенгальские огни заготовить. Посреди всей этой суеты было некогда думать о том, что будет завтра.
Ну, будет и будет!
Зато было 31 декабря, пахнущее мандаринами и живой елкой. И, конечно, мамин день рождения. От этого кружилась голова.
С годами к празднику примешалось чувство грусти: чтобы поздравить маму, приходилось ехать с цветами на кладбище.
Впрочем, в ночь перед поездкой мама сама приходила во сне к нему в гости. Не одна. С любопытными персонажами из книжного мира.
Саша не удивлялся. Мама была учителем литературы. Как у неё это получалось, ему было невдомёк. Просто казалось, что у них, там, на небе, все по-другому. Проще, что ли. Без всяких условностей и экивоков.
— Александр, чем угостим Ерофеева?
Саша достал с полки поэму «Москва — Петушки»:
— Веничку, мама, устроят два бутерброда. Для первой и девятой дозы спиртного.
— Сыночек, между бутербродами праздничный ужин. — Мама была категорична.
Взяв лист А4, Саша разрезал его на восемь прямоугольников, написав на них номера от 1 до 8.
На столе появились: салат оливье под № 1, селедка под шубой — № 2. Свои номера получили холодец, Советское шампанское, тарелка с бутербродами из шпрот.
Запеченная курица на бутылке получила № 8.
***
Две столовые ложки соли, по одной мяты и смеси перца с базиликом ждали своего часа, пока Саша смазывал тушку растительным маслом.
Бросил мяту в бутылку из-под портвейна, наполненную наполовину водой, и, натерев курицу смесью снаружи и внутри, насадил ее на бутылку.
Поместив в духовку, стал запекать при температуре 200 градусов, пока не появился смачный запах. Проколов зубочисткой запеченную тушку, увидел, как та взорвалась прозрачным соком.
— Сюрприз! — объявил Саша, вынося все это великолепие гостям на блюде в окружении картофельного пюре.
Ерофеев, сидевший до этого времени, затомленным, встрепенулся:
— Юноша, я в раю?
После того как Саша снял курицу с бутылки, он схватил ее и, осведомившись: «Три топора?» — поднес к носу.
Саша возразил:
— Агдам!
Веничка прослезился:
— О, тщета! О, эфемерность! Будем пить портвейн. А потом на Курский вокзал, в Петушки. К любительнице конфет «Васильки».
…Рано утром Саша обнаружил на столе свои листочки, заполненные аккуратным почерком.
1. Саша, перестаньте ванговать с мутной тяжестью в сердце.
2. Со старым годом уйдут не проблемы, а надежды!
3. Горько? Да нисколько! Ой, всё!
4. Пусть ваше сердце бьется от радости и замирает от счастья.
5. Вспоминайте родных живыми.
6. Плюйте на иронию слоупока, будь он хоть Бог или ангел.
7. Купите, Саша, маме цветы. Она Великий человек, как все наши Мамы.
8. P.S. Преодолевший мировую скорбь, искренне Ваш, Веничка Ерофеев.
Рядом с листочками лежал портрет Ярослава Мудрого, представляющий из себя обожаемую российскими фальшивомонетчиками тысячерублевую купюру.
«На цветы», — подумал Саша. И стал собираться на встречу с мамой.
Жизнь, пахнущая мандаринами, продолжалась!