Как приятно порою бывает поиграть в магов, приписать себе суперспособности, почудить! Однако при столкновении с реальностью первая мысль во спасение: «Я человек!» Человек не видит сквозь стены, не ходит по воздуху, не поворачивает время вспять. Человек конечен, ограничен своих возможностях и имеет право ошибаться. Он не может предвидеть все и на каждом шагу подстелить соломку. Все равно где-нибудь, да споткнешься и упадешь. Даже придуманные мною несколько лет назад косморазведчики-контактеры Игорь и Мэй из фантастической повести «Слияние двух лун в созвездии Орла» однажды столкнулись с бессилием спасателя. И хочется спасти, и не можется. А они-то обладали суперспособностью видеть линии вероятностей и выбирать наилучший вариант из существующих на данный момент. Но однажды во время трагедии на одной из открытых планет от главного корабля отделился самолет-госпиталь и ушел в самостоятельный полет в эпицентр взрыва. Как ни старались контактеры вернуть и спасти этот самолет, он не отзывался ни на одной линии вероятностей. И после взрыва у косморазведчиков оставалась одна надежда: у самолета-госпиталя и его обитателей Тор и Илиа своя собственная вероятность, ведомая только им. Возможно, в той вероятности даже нет взрыва. Или есть. Или… Как больно порою оставаться в этой точке-разветвлении возможных вариантов и принимать бессилие неведения. И теперь в этой точке у меня есть молитва: «Я человек. Я не всесильна. Я принимаю реальность так, как есть. Я признаю, что есть нечто сильнее меня. И продолжаю жить».
Последний месяц стал истинны испытанием для моего сердца спасателя. Я встретилась с десантниками. Не звездными, а самыми настоящими, живыми. С маленькими существами, отправившимися в полет. Первый десантник – птенец птички, названия которой я не знаю.
На соседнем дачном участке хозяева отпиливали нижние ветки большой сосны, закрывавшей участок от света, а на сосне, очевидно, было гнездо с подросшим птенцом. У желторотика уже наросли оперение и крылья. Не хватало только длинного хвоста, как у папы и мамы. Сосну потревожили и подросток вывалился из гнезда. Я обнаружила его утром. Вернее, он обнаружился сам, поскольку не увидеть и не услышать его было невозможно. В этом крохотном комочке перьев и пуха собрались невероятная сила и энергия жизни. Требуя еду, он умудрялся забраться на самое видное место, верещал что есть мочи, и мамка или папка прилетали к нему с очередной гусеницей в клюве. Все остальное время он шнырял с моего участка на соседний через дорогу и умудрялся не оказаться под колесами хоть нечасто, но проезжавших машин дачников.
Птенец мог только прыгать и взлетать на полметра, не больше. Хвоста не хватало. И я понимала, что конечно родители его не бросили и прокормят, но он доступен любой кошке и даже котенку. А сейчас в летний период много кошек - домашних дачниц и местных обитателей бродит по садоводству. И мне хотелось птенца спасти.
Раньше моему внутреннему спасателю с птицами везло. Я выпускала из теплицы залетевших и бившихся о стекло малиновок, вытащила из вентиляционной шахты летучего птенца трясогузки и отпустила на волю оказавшуюся на балконе и пойманную мой кошкой синицу. Все предыдущие достаточно взрослые птицы могли летать. И если бы этот птенец был помладше, я могла бы посадить его в коробку и оставить на открытой мансарде дачного домика, и пусть бы родители его кормили. Но этот подлёток-энерджайзер в коробке уже точно сидеть не будет. Он скакал как заведенный, карабкался на доски и штакетник и мог уже немного взлетать. Он бы просто звездонулся с мансарды, и такой полет мог бы точно стать для него последним. И мой внутренний спасатель плакал от бессилия. Я могла только наблюдать, как он ловко проскакал через дорогу и снова не попал под машину, как едва я к нему приближалась, его мамка припадала к земле и начинала елозить крыльями, словно подранок, отвлекая меня и пытаясь увлечь в сторону. Я могла слышать, как он настойчиво требует еду, и радоваться, что родители его кормят. А еще радоваться, что в течение дня на его активный клич не пришла ни одна кошка. И все. Больше я ничего не могла сделать для этого крохотного десантника. Коробка на мансарде и гнездо на сосне уже точно были не для него. И выживет ли он, зависело от множества непредсказуемых вероятностей. Когда я уехала с дачи, он был жив. Но еще три дня я думала, а вдруг коробка его спасла бы… И я не знаю, жив ли он сейчас, сумел ли отрастить свой хвост и полететь. Он остался в своей, известной только ему вероятности. А я человек, даже не контактер. Линий вероятности не вижу.
Сдерживая слезы из-за пернатого малыша, я не знала тогда, что через две недели буду горько плакать уже совсем по другому поводу. И снова десант. С балкона третьего этажа ушла в свою вероятность моя любимая кошка Дуська, она же Дульси, она же Дульсинея Челябинская. Эта кошка была моим серебристо-серым пушистым ангелом, отогревшим своей нежностью и благодарностью мою душу девять лет назад, когда я подобрала ее в Челябинске на улице у подвала в кошачьем детском саду.
Дикая кошка оставила в подвале соседнего дома двух котят, сердобольные старушки стали их подкармливать, а не очень сердобольные люди начали подбрасывать туда своих не пристроенных малышей-пушистиков. Я думала подобрать двух, а там оказалась уже стая. И тогда я решила взять одного, первого попавшегося. А котята уже одичали и разбежались при виде человека. Я растерялась, но вдруг из подвала вышла и подбежала ко мне моя Дульсёна. Она была старше всех, то ли породистая мраморная британка, не вписавшаяся в породу из-за сломанного кончика хвоста, то ли британка не чистокровная, и потому оказавшаяся в кошачьем детском доме. Она вся серебрилась на солнце и терлась о мои ноги. Я подобрала ее и дала ей дом. Я обещала ей, что никогда ее не предам и не оставлю. Девять лет я держала слово. Я приехала с ней в Иркутск, я жила с ней в мамином доме, и она стала первой обитательницей моей квартиры-новостройки в так любимом мною Луговом на улице Медовой. А где же еще жить кошонке по кличке Дульси (сладкая по-испански), как не на Медовой? Я заботилась о ней, как могла, подставляла стул, чтобы ей удобнее было запрыгивать на подоконник. Оставляла открытыми окна и створку балкона, чтобы ей было чем дышать, потому что в квартире очень душно. У нее всегда были корм, вода и лакомства-витаминки.
Почему я не беспокоилась из-за открытых окон? Подвальная жизнь в детстве, операция по стерилизации и путешествие в поезде из Челябинска в Иркутск сделали Дуську суперосторожной и трусливой. Она приходила в ужас от любой попытки пересечь границы дома. Даже за порог не шастала в подъезд. А на балкон рвалась всегда, как я его не закрывала. И за девять лет никаких попыток десантировать. Страх держал ее в безопасности. И я успокоилась. Я перестала за нее бояться и закрывать балкон. И вот поплатилась. Животный инстинкт в охоте за бабочкой или за птицей оказался однажды сильнее страха. Дуська отправилась в полет тогда, когда меня не было дома, и я точно не могла сразу заметить ее падение. И первой моей мыслью, когда я обнаружила исчезновение кошки, была мысль: «Только не съесть себя за открытый балкон! Только не замучить себя чувством вины и бесконечными бы!» И в этот момент появилась моя молитва: «Я человек. Я не всесильна. Я не могу видеть все линии вероятности. Реальность такова, какова есть». Девять лет реальность была безопасной для кошки. Теперь реальность изменилась.
Мой внутренний спасатель рыдал. И я сделала все, что может сделать человек, чтобы найти свою кошку. Я развесила объявления по району с ее фотографией. Вот уж не знала, что в Луговом сезон десантирования кошек! Наши заборы увешаны объявлениями с цветными и черно-белыми фотографиями. Словно «Их разыскивает полиция». Дворники срывают объявления, но они появляются снова, потому что «Их ищет человек». И я встретилась с другими поисковиками своих пушистых десантников, когда ходила по улицам и звала свою Дуську в окошко каждого подвала. Я заставила сантехника открыть подвал моего дома и слазила туда, чтобы лично убедиться, что кошки там нет, и она не замерла на несколько дней от ужаса, как было однажды года четыре назад при моей попытке вывезти ее на дачу. Она вырвалась тогда из рук на улице и забилась в щель-пролом в асфальте. И три дня как безумная сидела там, сжавшись в комок, пока голод и конкурент на получение еды в виде уличного кота, готового отзываться на кличку Дуся, лишь бы его покормили, не заставили ее покинуть убежище. Тогда я точно знала, в какой щели она сидит. Теперь все иначе. Дульсёна сломала все стереотипы. И я не знаю, где она и что с ней. Жива ли. Или своры собак со стройки, что идет рядом в моем молодом и растущем Луговом, разорвали ее, как кошку соседки с первого этажа.
В поисках Дуськи я познакомилась с соседками. Та, чья кошка погибла, подобрала сейчас котенка, которого тоже ищут (я встречала его хозяев у одного из подвалов). И рядом с объявлениями «Потерялась кошка (или кот)» появилось объявление «Найден котенок». Чудесные соседки-мамочки с колясками тут же поместили объявление о Дуське в мамочковых социальных сетях и превратились в спецагентов, которые теперь не просто гуляют, а ищут кошку. Я встретила много поддержки и тепла сейчас со своей пропажей. Даже малыши заглядывают со мною в подвал и сочувствуют: «Наверное, киса не сюда убежала» или желают мне удачных поисков. Я потеряла кошку и нашла людей. Кстати, сантехнику, которого уже достали хозяева пушистых потеряшек, я очень благодарна. Я теперь знаю, что подвалы моего района безопасны и проходимы для кошек, если что, они могут там спрятаться от собак, от холода, от дождя и могут свободно выбраться.
Удивительно, но благодаря моей любимой десантнице я выучила и применила на практике то, что когда-то она показала мне в день нашего знакомства: чтобы тебе помогли и тебя спасли, нужно вылезти из подвала и подойти к человеку. Нужно попросить помощи или хотя бы просто отозваться и помощь принять. Иначе не спасут. Я с трудом, с некоторым внутренним стыдом и страхом обесценивания (Подумаешь, кошка пропала!) подошла к людям и получила помощь и поддержку. Как человек я сделала все, что могла. Я неделю проходила по улицам Лугового во время тишины, когда уже нет людей и детей, и звала ее. И не дозвалась. Я не могу видеть сквозь стены, я не могу заставить сантехников открыть все подвалы района и облазить их, я не могу увидеть и услышать ее в темноте, если она не отзывается. Я не могу больше ничего сделать, чтобы спасти ее. И мой внутренний спасатель плачет. Я просто человек. Человек.
У меня были раньше другие коты и кошки. Десантники Муха и Пират возвращались бывало и после двух недель загула: любовь. Однажды Муха, болевшая после тяжелых родов, ушла на даче и не вернулась. А через два месяца пришли Пират и Машка – два черно-белых котенка. Машка прожила очень долгую жизнь у моей подруги, а Пират, погулявший и в городе, и на даче, умер дома через 15 лет. Дульсёна другая. Не такая отважная и бесшабашная. И я боюсь, что она уже не вернется. Хотя очень хочется верить в свою кошку, в ее способность найти дорогу домой. Но мне уже не хватает веры. И я плачу. В душе я прощаюсь со своим серебристо-серым ангелом. Она согрела меня и вернула к людям. Возможно, она показала мне дорогу домой и заставила вспомнить, что я человек. И смириться с бессилием спасателя.