Старая цыганка.
В этом году лето никак не хотело уходить. На дворе уже был сентябрь месяц, а, погода стояла просто превосходная. Не по-осеннему было тепло и солнечно. Но, жёлтые листья на деревьях напоминали, что наступила осень и пора готовиться к холодной зиме.
Матвей внезапно проснулся в 5 часов утра от странного ощущения и, стал прислушиваться. На улице стоял какой-то непереносимый гул. Внимательно прислушавшись, он понял происхождение этого звука. По всей деревне выли собаки.
- Это не к добру, - поднимаясь, подумал он. - Что-то здесь не так. Собаки так просто выть не будут. Неужели в деревне покойник или кто-то появился чужой.
- Ты куда в такую рань поднялся, - открыв глаза и сладко потягиваясь, поинтересовалась Акулина.
- Спи, - отмахнулся от жены Матвей. - Пойду, посмотрю, что-то там случилось. Слышишь, какой вой подняли собаки. Спи, я быстренько посмотрю и вернусь, не успеешь и соскучиться.
- А я уже скучаю, милый, - ласково прошептала она. И, как будто нечаянно откинув край одеяла, показала обнажённую грудь.
- Надо глянуть, - сглатывая слюну и косясь на жену, сказал Матвей.
- А тебе какое до них дело? Повоют и перестанут, на то они и собаки, - поднимаясь, всё равно теперь не уснуть, произнесла Акулина.
- Всё равно надо посмотреть. Вон, как Лорд с цепи рвется. Что-то в деревне происходит нехорошее, - сказал Матвей и посмотрел на обнаженную жену.
- А на меня посмотреть не хочешь, - крутанувшись на месте и разведя руки в сторону, произнесла она и улыбнулась. Пышные груди так и просились, чтобы их помяли. Но, Матвей пересилил соблазн и отвернулся от неё.
- Ложись, я сейчас вернусь, - произнёс Матвей и, надев старые калоши, вышел.
Лорд, так зовут немецкую овчарку Матвея, увидев появившегося на крыльце хозяина, ещё пуще залился лаем.
- Ну, что Лорд, ты мечешься, - подходя к кобелю, спросил Матвей, теребя его за загривок. Но, собака, поглядывая в сторону леса, не переставала выть, а ещё сильней натягивала цепь и рвалась.
- Матвей, что там происходит? - выглянув в окно, поинтересовалась Акулина.
- Не знаю! - перекрикивая кобеля, крикнул он. - Все собаки в деревне словно сошли с ума! Вон, какой шум подняли! Это не к добру!
- Ладно, иди домой, после разберёмся, что там случилось! - крикнула в ответ, растрёпанная после сна, но по-своему симпатичная, Акулина и закрыла окно, чтобы в дом не налетели комары.
Постояв, ещё с пять минут, Матвей вернулся в дом и завалился под бок к молодой жене.
***
Цыганский табор из десяти кибиток остановился на берегу реки и разбил свой походный лагерь. Деревенские собаки, учуяв волка, привязанного к кибитке барона, подняли такой лай, что разбудили пол деревни.
- Золотой! - крикнула старая цыганка младшему внуку, выходя из палатки. - Позови ко мне Будулая!
Молоденький мальчик, припустил к кибитке барона выполнять поручение бабушки.
- Зачем звала? - спросил высокий, не по годам седой мужик, подходя к старой цыганке.
- Присядь, Будулай, - произнесла старуха. - Я хочу тебе что-то сказать. Она всегда звала сына по имени. Барон тихонько присел возле цыганки и стал её слушать. А молодой мальчишка, что бегал за отцом, присел рядом на землю и, развесив уши, стал прислушиваться к их разговору.
- А ну, брысь отсюда, - увидев, подслеповатыми глазами, присевшего рядом внука, строго сказала старая цыганка. - Это не твоего ума дело. Иди лучше, успокой Серого, а то вон как воет. Цыганёнок подскочил, как ужаленный и умчался к своему любимцу. А старая цыганка, достав из складок цветастой юбки курительную трубку и крутя её в руках, стала разговаривать с сыном. Временами, замолкая, она поглядывала на копошившихся рядом цыган, переведя дух, продолжала, как ни в чём не бывало.
Год назад Будулай нашёл в лесу умирающую волчицу со щенком. Похоронив её там же в лесу, он забрал волчонка в табор, не пропадать же ему. Придя в лагерь, он подарил его сыну. Мальчишка привязался к нему, да и волчонок не отходил от него, бегал за ним, как привязанный и путался под ногами.
Так и росли вместе, молодой цыганёнок по имени Золотой и серый волчонок по клички Серый.
Полгода назад, когда табор останавливался в одной деревне, местные ребята хотели побить молодого цыганёнка, а, волчонок кинулся на защиту. Ребята отступили. Золотой вместе с волком спокойно прошли через деревню. Ребятня, струхнув, ещё долго стояла в оцепенении, провожая взглядом удаляющуюся парочку.
Прошёл год, и волчонок вырос, превратившись в матёрого волка, но по прежнему был предан парню и не отходил от него ни на шаг.
***
Ближе к обеду, весть о том, что возле деревни остановился цыганский табор, облетела всю Митрофановку. Взрослые стали шушукаться между собой, а ребятишки решили посмотреть на цыган. И, собравшись в небольшую группу из десяти, самых смелых, пошли к реке, где обосновались цыгане.
Не дойдя метров сто до табора, они остановились. Навстречу им шёл парень, сопровождаемый огромным серым псом. Присмотревшись, ребята поняли, что это не собака, а волк. Замерев от страха, они застыли с выпученными глазами и открытыми ртами. Они так и стояли, молча, пока к ним не подошёл парень и не поздоровался. Только тогда они расслабились, но, по-прежнему, боялись пошевелиться, всё поглядывали на цыганёнка, которого защищал огромный серый волк.
- Расслабьтесь, пацаны, он без моей команды вас не тронет, - произнёс цыганёнок, ровесник ребят.
- А откуда нам знать, кинется он или нет. Что у него там, в волчьей башке, мы ведь не знаем. Да и тебя тоже видим в первый раз, - подал голос самый высокий из ребят.
- Меня зовут Золотой. Я младший сын барона, - представился парень и протянул для приветствия руку.
- А у нас, давно баронов нет, - выглянув из-за спины высокого парня, сказал, самый мелкий и видно самый умный, светловолосый парень. - И, что это за имя такое – Золотой?
- Таких имён не бывает, - поддакнул тому высокий, но руку всё равно протянул.
- Вы, всё неправильно поняли, - ответил им цыганёнок. - Барон, это наш главный, как у вас председатель. У нас, цыган это норма, называть так. Мою старшую сестру зовут Рада, а её подругу Жемчужина.
- Вот это имена! - в один голос удивились ребята.
- А как зовут твоего пса, то есть волка, - спросил светловолосый парень и показал на того рукой.
- Это Серый. Отец нашёл его в лесу и подобрал. Он мой самый верный друг и защитник, - потрепав волка по загривку, сказал цыганёнок.
- А где ваш дом? - спросил Федя, это тот который выше всех.
- У нас нет дома, - внимательно посмотрев на него, ответил молодой цыган.
- Как это нет. У всех должен быть дом, - удивился Федя.
- Мы вольные цыгане. Наш дом там, где мы остановимся и заночуем. Вся страна наш родной дом, - гордо ответил цыганёнок и вновь почесал волка за ухом.
- Я всё равно не понимаю. У каждого должен быть свой дом. Хороший или плохой, но, всё равно, дом он и есть дом, - посмотрев на друзей, произнёс светловолосый парень.
- А можно нам посмотреть, как вы живёте в таборе? - спросил Иван, выглянув из-за спины Феди.
- Конечно, можно, - произнёс хозяин огромного серого волка. - Пойдёмте, я вас познакомлю со своей бабушкой и отцом.
- А кто твой отец? - вновь подал голос Иван.
- Он и есть барон в нашем таборе, - ответил Золотой и, развернувшись, пошёл к реке, где остановился их табор. Волк, поглядывая на идущих следом ребят, шёл рядом с ним.
- А наш Лорд здоровей его, - на ухо шепнул Иван светловолосому парню, который шёл рядом с ним.
- Он же у вас овчара, - ответил тот. А, они вон, какие злые. В кино у немцев они огромные и страшные.
- Это в кино. А наш Лорд не такой, - посмотрев на друга, ответил Иван.
- Ага, не такой. А, на прошлой неделе он Федьку за штанину тяпнул, - тихо сказал Сергей. Так звали светловолосого парня, друга и одноклассника Ивана. Он украдкой посмотрел на идущего впереди Федьку, услышал он или нет их разговор. Но, тот, не обращая внимания, топал за цыганёнком.
- Так ему и надо, жирдяю, - сказал Иван, смотря в спину высокому Федьке. - Пускай не лазает по чужим огородам и не ворует с грядок. Это Лорд его ещё знает, а чужака бы вовсе загрыз.
- Ага, - буркнул в ответ Сергей и прибавил шагу, чтобы не отстать.
Через несколько минут ребята подошли к цыганскому табору и остановились в недоумении, поглядывая на это невиданное никогда чудо.
На берегу реки стоял цыганский лагерь, огороженный по кругу крытыми кибитками. Только был оставлен небольшой проход для входа, да и тот перегорожен жердью.
***
А в деревне бабы подняли такой вой и крик, что переполошили всех мужиков. Кто-то им сказал, что дети пошли в сторону реки, где остановился цыганский табор и больше их никто не видел.
Сгоряча, путём не разобравшись в чём дело, мужики похватали ружья, а кто вилы и топоры и припустили к цыганскому табору. Ведь, всё-таки это их дети. Мало ли, что с ними там может случиться. Ведь цыгане – народ непредсказуемый.
А бабы, нагоняя на себя всякий страх и ужас, собрались у сельсовета, пересказывая наперебой сплетни и слухи, когда-то и у кого-то услышанные. Кто-то им сказал, что цыгане похищают детей и увозят их с собой. А что они там с ними делают неизвестно, но больше никто и никогда их живых не видел. Да и мёртвых никто не находил.
Поднялся такой шум и гам, что даже притихли собаки. Где уж им перекричать наших русских баб.
С ружьём бежал и Матвей, временами перебрасываясь незначительными фразами с соседом, который крутил над головой плотницкий топор. Ведь и его сын Иван был среди тех ребят, которые пошли на речку.
***
Зайдя в табор, Золотой первым делом представил ребят барону, как и положено по цыганскому закону. А потом повёл их к палатке старой цыганки. Но, та уже сидела на раскладном стульчике, возле входа и ждала их.
- Смотри, какая старая и сморщенная старуха. Ей, по ходу, уже лет сто, - тихо, чтобы никто не услышал, зашептал Иван Сергею почти в ухо.
- Нет, молодой человек, вы ошибаетесь, - хриплым прокуренным голосом произнесла цыганка и посмотрела на Ивана. - Мне всего шестьдесят лет. И не надо шептаться, я умею читать по губам.
- Извините, если я вас обидел, - покраснев, как рак, сказал Иван. И опустил глаза в землю, как будто разглядывал что-то под ногами.
- Подойди ближе, Иван сын Матвея, - вновь заговорила старая цыганка и пальцем поманила мальчугана.
Подойдя поближе к старухе, Иван поинтересовался у неё:
- А откуда вы знаете, как меня звать, а, тем более, моего отца?
- Бабушка всё и про всех знает. Она гадалка, - вклинился в разговор Золотой.
- А ты помалкивай, я ещё не разучилась говорить по-русски, - шикнула старуха на внука. - Лучше позови Раду.
Молодой цыганёнок сорвался с места и припустил вглубь лагеря. Волк тенью последовал за ним.
- Присаживайтесь, ребята. Сейчас придёт внучка и угостит вас сладостями, - прохрипела прокуренным голосом старая цыганка. И, достав из складок цветной юбки трубку, закурила. Ребята, внимательно поглядывая на неё, молчали.
Через пять минут вернулся Золотой вместе с сестрой Радой.
- Ты звала меня, бабушка? - поинтересовалась молодая девушка, косо поглядывая на притихших ребят.
- Да, моя девочка. Проводи наших гостей и угости их сладостями, - произнесла старая цыганка, наблюдая за реакцией ребят на появление красивой девушки. - А ты, Ваня, останься и присядь возле меня. Мне надо с тобой кое о чём поговорить.
Наблюдая, как ребята уходят за молодой цыганкой и её младшим братом, Иван присел возле старухи. Но, не успел он это сделать, как услышал какой-то шум. И уже через минуту увидел, как в цыганский лагерь входят деревенские мужики. А навстречу к ним спешит цыганский барон, чтобы сгладить назревающий конфликт.
- Мужики, мужики, всё нормально, - подняв руки, произнёс он. - Ваши ребята в порядке.
- Где они? - вышел вперёд кузнец и потребовал точного ответа.
- Моя дочь угощает их сладостями, - произнёс барон. - Вы проходите, и присаживайтесь у костра.
- Матвей, вон твой Ванька, - повернувшись к нему, сказал кузнец и показал рукой в сторону, где находился тот.
- А ну, быстро иди сюда, сорванец! - крикнул Матвей и поманил сына пальцем. Иван поднялся и медленно поплёлся к отцу.
«Дома опять от отца ремня влетит», - подумал он, но шагу так и не прибавил, а, плёлся, не поднимая головы.
Следом за парнем поднялась старая цыганка и поковыляла к столпившимся мужикам.
«А это ещё кто?» - подумал Матвей, но, ничего сказать не успел.
- Не ругай сына, Матвей, - заговорила старая цыганка. - Он ни в чём не виноват.
- А об этом я с ним дома поговорю, - произнёс Матвей и повернулся к барону.
***
В деревне за разговорами и сплетнями бабы уже забыли, зачем собрались у сельсовета. От одной темы они перешли к другой, потом и к третьей. И уже никто из них не упоминал цыган. А разговоры медленно перетекли совсем в другое, не менее интересное русло. Но, уже через пятнадцать минут, запал у них кончился, и они стали расходиться по домам.
- Акулина, подожди, - услышала она чей-то оклик в её сторону. Повернувшись, Акулина, увидела бабку Прасковею - местную, как за глаза её звали, ведьму.
- Что этой старой карге от меня понадобилось? - подумала она. Но, ничего говорить не стала, а, просто остановилась и стала её поджидать.
Та неторопливой старческой походкой подошла к молодухе и заговорила тихим голосом, чтобы никто из баб их не услышал:
- Акулина, мне надо с тобой поговорить.
- Говорите, я вас слушаю, - посмотрев на проходящую мимо соседку, так же тихо, ответила Акулина.
- Не здесь, дорогая, не здесь, - беря её под локоток, произнесла бабка Прасковея и потянула в сторону своей избушки.
- Извини, Прасковея Ивановна, но к тебе я не пойду, - вырываясь из цепких рук бабки, сказала Акулина и пыталась убежать.
- Не торопись, молодуха, это касаемо твоего сынка. Его, кажись, Ванькой кличут, - с усмешкой в голосе, прокряхтела старуха.
- Что вы сказали? - уставившись, на ту, произнесла Акулина.
- Ну, вот и хорошо, девка, тогда пошли, поговорим, - сказала она и, развернувшись, поковыляла к своему дому, если так можно было его назвать.
Небольшая избушка с покосившейся калиткой вынырнула из-за огромного дома кузнеца и удивила молодую женщину, которая в своей жизни видела и не такое, своей запущенностью и дряхлостью.
- Как она здесь живёт, - поглядывая, то на бабу, то на избушку, подумала она.
- Не обращай внимания, - словно прочитала её мысли, заговорила бабка Прасковея, заходя в дом. - Проходи, молодуха, не стесняйся, я не кусаюсь. А что болтают обо мне на деревне, всё это враки и злые сплетни. Больше слушай.
Мысленно перекрестившись, Акулина прошла в калитку и поспешила за хозяйкой в её «хоромы». Переступив высокий порог, чуть не запнувшись, она увидела развешанные по стенам пучки разноцветных трав и корней.
«Точно, ведьма», - пронеслось у неё в голове.
- Не обращай внимания, это травка лечебная. Я не ведьма. Приворотами и всякой ерундой не занимаюсь. Я травница, а, по-простому, знахарка. Этими травками, я уже многих на ноги поставила. Но, разговор у нас пойдёт совсем о другом, - сказала бабка Прасковея. - Проходи, девка и присаживайся, не стой столбом посреди хаты.
- А на дворе, нельзя было поговорить? - крутя головой и разглядывая пучки развешанной травы, спросила Акулина.
- Разговор у нас будет долгий, так что, присаживайся, - пододвигая лавку, чтобы та присела, прокряхтела старуха и первой уселась на неё. Акулине ничего не оставалось делать, как сесть рядом и внимательно слушать.
***
- Послушай, цыган, - начал Матвей.
- Меня зовут Будулаем, я барон в этом таборе, - перебил его цыган. - И не допущу чтоб в моём …
- А мне плевать, кто ты! - перебил цыгана Матвей. - Если с нашими детьми что-нибудь случиться, я за себя не отвечаю. Застрелю, как паршивую собаку. И никто вас здесь искать не будет. Вы пришлые, пойми это цыган. И разбираться, кто прав, а кто виноват, никто не будет. Пойми это Будулай и заруби себе на носу. Я всё сказал, а ты понял?
- Матвей, не надо горячиться и пороть горячку, - поглядывая на того, произнёс барон.
- А я и не горячусь, брат, - произнёс Матвей и, улыбнувшись, обнял старого друга. Мужики, видя такую картину, открыли от удивления рты и остолбенели.
- Матвей, объясни мужикам, что здесь происходит, - освободившись из крепких Матвеевых объятий, заговорил цыган. - А то, они всех ворон здесь переловят открытыми ртами или вывернут себе челюсти. Глядя на мужиков, Матвей заговорил:
- Познакомьтесь, это мой старый приятель. Нет, скорее кровный брат.
- Ладно, Матвей, не будем сейчас вспоминать прошлое, и ворошить старые раны, затянутые сантиметровыми рубцами, - заговорил Будулай. - Это не их ума дело, что и когда случилось. Прошлое ушло, надо жить настоящим, сегодняшним днём. Проходите, мужики к костру, там поговорим.
- Пошли, мужики. Они человечину не едят, - произнёс Матвей. И засмеялся, глядя на мужиков, которые так и стояли, молча, с открытыми ртами. Только после того, как два старых приятеля повернувшись, пошли к костру, те пришли в себя и поплелись следом, не желая пропустить самого интересного.
***
- Послушай меня внимательно, девка, - начала бабка Прасковея. - Я тебя пугать не буду, а скажу то, что вижу. А, вижу я многое.
- А я, бабушка, тебя не боюсь, - поглядывая на старуху, произнесла Акулина. А про себя подумала:
«Ну, говори быстрей, а то и правда становится страшно от твоих намёков, старая карга. А на душе скребутся чёрные кошки и просятся наружу».
- Вот, я и говорю. Я многое вижу, и многое знаю. Ведь, в «этой» жизни я много чего повидала, - вновь начала бабка своё нытьё, косо поглядывая на девку.
- Прасковея Ивановна, говорите по делу, а то, мне некогда здесь рассиживаться, - перебила Акулина старуху. - У меня дома дел по горло и попусту лясы точить с тобой, мне не резон. Говорите, а то я пойду.
- Не горячись, девка, не горячись. А лучше послушай, что тебе скажет старый человек, - сказала бабка Прасковея, встала и подошла к ведру, которое стояло на столе. Зачерпнув ковшом квасу, она промочила горло и предложила Акулине.
- Спасибо, я не хочу, - буркнула та.
- Не хочешь, не надо, уговаривать не буду, - произнесла бабка и, поставив ковш на стол, тут же присела на стул, что стоял у стола.
- В цыганском таборе, - переведя дух, начала старуха, - есть одна цыганка, она гадает на картах и по руке.
- У цыган - этого добра хватает, - заговорила Акулина, поглядывая на бабку.
- Не перебивай! - выкрикнула старуха и продолжила. - Когда она была ещё сопливой девчонкой, не видевшей «своей крови», мы с ней встретились. Я тогда уже была взрослой женщиной. Вот эта пигалица, мне нагадала, что я никогда не выйду замуж и останусь на всю жизнь одна. А в молодости, я была красивой девкой, мужики табунами ходили по пятам. Я тогда посмеялась над её словами, а оно вон как вышло. Я любила многих, и меня любили, а семьи нет. Вот, как бывает в нашей жизни.
- Прасковея Ивановна, а причём здесь я и мой Ванька? - выходя из себя, спросила Акулина. - И какая-то цыганка?
- Ты нет, а твой сын причём, - глянув на неё, сказала старуха. - Да и я это вижу и могу тебе сказать. Но тебе лучше поговорить с той цыганкой.
- Что ты меня всё пугаешь и говоришь загадками, - не вытерпела Акулина.
Вскочив на ноги, она закричала:
- Говори ясней, что ты хочешь мне сказать!
- Сядь и слушай, - не обращая внимания на крики женщины, тихо сказала старуха. И продолжила:
- Твоему сыну надо бояться воды.
- Что вы сказали? - спросила Акулина. - Я вас не поняла.
- Всё, больше я тебе ничего не скажу, - поднимаясь, сказала старуха. - Можешь идти и запомни, пусть он опасается воды. И сходи в табор. Найдёшь цыганку, скажи, что ты пришла от Прасковеюшки. Она должна меня помнить, хоть и прошло много годков.
Акулина, молча, встала и вышла.
- Причём здесь вода? - думала она, тихонько шагая по дороге, домой.
***
За разговорами у костра мужики засиделись и только ближе к вечеру вернулись в деревню. Довольные и с чистой совестью, что с детьми ничего не случилось, они разошлись по домам. Только Матвей ещё долго сидел на крыльце, смоля папиросу за папиросой, и вспоминал их первую встречу с Будулаем. Встречу, когда он спас ему жизнь. Вытащил цыгана из огня.
Но это совсем другая история, мы её расскажем в другой раз.
Акулина закрутилась за делами по хозяйству и в доме и совсем забыла о странном разговоре с бабкой Прасковеей. Да, ещё эти цыгане, разбившие лагерь возле деревни, того и гляди, что-нибудь сопрут. Вот и выскочил бабкин наказ из головы.
День за днём проходили дни. Неумолимо летело время. Ближе к зиме цыгане снялись с места и покинули деревню в неизвестном направлении. Страхи улеглись, и наступила зима. Акулина так и не сходила в цыганский табор и не поговорила со старой цыганкой. Жизнь покатилась своим чередом, пока не случилась беда. Вот тут-то и вспомнила Акулина про бабкин наказ.
Катаясь на санках по застывшей реке, Иван провалился в прорубь. Хорошо, что рядом были ребята, повзрослей и мужики, вытащили его. Но бултыхаясь в холодной воде, Иван получил двухстороннее воспаление лёгких. Целый год он провалялся в городской больнице, подключенный к кислородной подушке.
Акулина не один раз ходила к Прасковеи Ивановне и умоляла её, чтоб та помогла. Ворожила та или нет, мы не знаем. Но беда отступила и её Ванька поправился. Болезнь отступила, но горький осадок на душе так и остался. Плавать Иван так и не научился. С того злополучного дня, как он провалился под лёд, он стал бояться воды и обходил её стороной. А, тот разговор в таборе со старой цыганкой, он никогда больше не забывал. А, что она ему сказала, пусть останется пока в тайне.
Вот, такие вот, дела. А вы говорите – колдунья.