Автор – Финикиец
10 451 зн.
Как он орёт этот капитан, с ума сойти можно.
Отступая, под струями дождя - К стене! К стене!
Даже тёмной, облачной ночью наша шеренга выглядит жалко.
Нас откинули от карниза зубцов, смяли, прижали к крошечной двери, ведущей на внутреннюю лестницу. Вот-вот сомнут, погонят вниз, в беззащитное каменное нутро, где в страхе сжались домашние, а в воздухе витает невысказанное - "Ну!"
Далеко внизу, в кромешной тьме, накатывает ещё море факелов.
Как будто тех, кем уже кишат карниз стены и штурмовые лестницы не достаточно.
И только капитан кричит.
Он никогда не сдаётся. Враги выходят из тьмы еженощно. Мы сражаемся, мы умираем, мы никогда не видим их лиц. Они взбираются на стену и рвутся на карниз зубцов. Размахивают факелами в ночи, убивают нас. Фигуры, закутанные в капюшоны. Разного роста, разной силы. Бьются, ярятся по-разному - тени.
Мне кажется, людям не под силу двигаться так, чтобы всегда скрывать лицо.
Как и всегда, в какой-то момент мы перестаем их интересовать. Неспешно, отступив на пару метров, они начинают деловито вытирать мечи об одежду. Всё, сегодня никто больше не умрёт. Те, кто уже убрал оружие в ножны, ищет среди трупов своих. "Своих" много не бывает; двое, трое. Один раз случилось восемь.
Тени всегда забирают всех мертвецов. У нас сегодня четырнадцать. Под холодным, ночным октябрьскими дождём мы тяжело дышим, побросав оружие прямо под ноги. Кто бессильно уронив руки, кто опершись всем телом об каменную кладку обрамляющую дверь на внутреннюю лестницу. И только капитан продолжает сражаться. Он всегда сражается, пока они не уйдут совсем. До последнего врага, который перевалится через стену и будет спускаться по длинным жердям, наваленным при штурме. И даже тогда, он будет пытаться достать его мечом, используя свой рост. А рост у него под два метра. Здоровый, рослый мужик.
И выглядит жутко. Глаза светлые, пустые. Заглянешь в них, как в жиже мутной искупаешься. Всё его лицо пример безразличной уверенности.
Такой если решит, что за Плутоном жизни нет, так там её и не будет. И хоть кол ему на голове теши.
Он бросает рассечённый шлем прямо передо мной на мокрый каменный пол, и садится рядом, не давая себе труда дойти два шага до маленького козырька, прикрывающего дверь от гнева небес. Его лицо сплошная усталость, отрешённость и укоризна.
- Капитан,- говорю, пока он зачёрпывает грубой шершавой ладонью воду и поливает лезвие меча,- я сделал всё что смог.
Он не отвечает. Так же равнодушно проходит чистой водой по всей длине клинка.
Вся его поза символ отрицания - нет, не всё. Он угрюмо спокоен. Я даже не знаю, кого боюсь больше, его или теней.
Он встает, страшный, безучастный ко всему, обдавая меня дополнительными брызгами. Его цель сражаться и убивать. Всех, кто закутан в капюшон.
- Нет, - роняет он, - не всё. "Сделал всё, что смог" - всё равно что "обделался".
Сражайся лучше. Под грубым толчком дверь распахивается и капитан скрывается внутри.
Она спряталась между припаркованных машин. Сидит на бордюре под лёгким июльским ветерком и раскидистой липой. Её и не увидишь, если не поищешь специально. Неловко крутит в руках незажжённую сигарету, почти не прячет.
Я сажусь рядом, втискиваюсь, потеряв один вьетнамок и протерев белым халатом чей-то багажник от пыли. Пузо к пятидесяти разрастается неимоверно - беда. Надеюсь, владелец ситроена не обидится.
- Как дела Катя? - Она максимально ужалась, хотя и так занимает нисколько места. Джинсы цвета сливочно нежного неба, заканчивающиеся на талии тростинке, плотно облегающий топ, никакой косметики. Если бы не высокая соблазнительная грудь, выглядела бы совсем ребёнком. Шестнадцать – это всегда смесь песочницы и проявляющихся на горизонте фантазий. Хорошо, что я вылез из кабинета. Там душно, справочники и запах имбиря в коридоре.
Здесь, где солнце уже подумывает садиться, еле заметные порывы прохлады, липа и ароматы акации.
- Нормально, Виктор Андреевич, вот вышла проветриться.
- Как прошел ночной сеанс?
Она не отвечает. Отвернулась, крутит сигарету в пальцах, молчит.
Я и так знаю, что плохо он прошёл. Ох уж эта психотерапия в виртуальной реальности. Неразделённая любовь как острая бритва. Кровь, папа, клиника.
Каждую ночь истошный крик - "Мне нужно ему позвонить!".
Девочки обычно выбирают круизы. Океанский лайнер, острова, море, бутики.
Надел маску и ты на Мальдивах. Магазины, коктейли, красивый гид в гавайке.
Снял, выпил таблетки, пообедал манной кашей с клубникой, снова натянул и добро пожаловать на Гавайи. А хочешь, так на Аляске золото добывай. Или на мысе Горн заводи дружбу с пингвинами. Маске всё равно. В ней нарисуют любой заказ.
Персонал у нас заботливый, улыбчивый. Все, что нужно подыграют. Ещё бы, за такие деньги. Две недели, и неразделенная любовь фьють-фьють вместе с предрассветными ласками гида. Только выдержи, не сломайся. Не звони, не береди, не вспоминай. Никакого варева в голове - "Он с другой! Я не могу без него!" И никакой бритвы. Так и папам спокойней.
Но эта Катя, лёгких путей не ищет. Выбрала замок. Закутала желания в капюшоны и машет мечом каждую ночь. Там, обороняя восточные ворота, я забываю, кто она и кто спутники. Так всё устроено, иначе работать не будет. В замке она капитан.
Огромный и несгибаемый. Скорее Цукерберг позвонит кому-то, чем она. Она не позвонит. Уж не знаю, кто её бросил и зачем, но она скорее с крыши спрыгнет, чем покажет слабость. И папенька её так же думает, раз она здесь.
Интересно, почему она в моей группе? Замок, не то место, куда нейтральных отправляют даже в сопровождение. Я-то от кого защищаюсь каждую ночь? От меня-то, что в капюшон закуталось?
- Что слушаешь?
Она молча протягивает мне один наушник.
<Я хочу поскорее отсюда уйти,
мне не верится в то, что мы можем пропасть,
мне так трудно привыкнуть беречь козыри,
мне так трудно подкидывать каждому в масть>
Я возвращаю ей Сурганову и уважительно спрашиваю - Тематическое?
Она смеётся, ей понравилась шутка.
- Странно - говорю, - думал, в твоём возрасте слушают Бибера.
- Я учусь в Испании - она мне отвечает. - У нас там Эль-Мундо.
- Пойду я, капитан, - как не с ней говорю.
Неловкость в её тоне, ближе к концу фразы сменяется облегчением - Извините Виктор Андреевич, я хочу побыть одна.
Как он орёт этот капитан, с ума сойти можно.
- Солдаты! - размеренная пауза. - Выживем вместе!
Он обводит нас глазами и добавляет - Вы знаете, что делать.
Не говорит, лозунги штампует. В свете факелов капитан выглядит жутко.
Здоровый, рослый мужик под два метра ростом. Глаза светлые, пустые.
Заглянешь, а там жижа мутная. Меч он носит за спиной, полуторный, без ножен.
Мог бы и двуручный тягать, но он и так, как жнец в поле со своим бастардом.
Доспехи у него чёрные, ни одной блестящей детали. Он и не шутит никогда. И не улыбается, даже глазами.
Сегодня полная луна. Ночь безоблачная, все видно далеко и чётко.
Там внизу, за полями, верст пять не меньше, из-за сливовой рощи катит к нам стена огней. Нас совсем не много, неполная рота, места на стене до чёртиков. Мы разбредаемся и начинаем одеваться. Главное не забыть наплечники.
Вот прошлой ночью Гик не надел, так ему полруки горящим шаром обварило.
И никто не успел помочь, пока он по земле катался. Так тени его горящего со стены и скинули.
Капитан расставил нас по защитным зубцам, и я задумался, почему у меня нет друзей. Вот кто он, сосед справа? На поясе секач, а сам вроде деревенский.
Копна волос не чёсана, лук держит неуклюже и жилетка буйволовой кожи, на него явно маловата. Но почему у него во рту брекеты, на запястье часы, и я не знаю его имени? И вообще, кроме вчерашнего Гика, о котором говорили, как зовут моих товарищей? Деревенщина смотрит на меня с не меньшим подозрением, чем я на него.
Передовой отряд теней молча накатывает на стену.
Они как саранча. Ни одного возгласа, только треск, шум и скрежет. Лестницы, шесты, тараны. Мы стреляем, пока они поднимаются, но все без толку. Даже тяжелые арбалетные болты и те отскакивают. Только лицом к лицу. Но, у них нет лиц. Откуда я это знаю? Они прекратят нас убивать. Если дождаться - я останусь в живых. А это откуда?
Как он орёт этот капитан, с ума сойти можно.
Мы с деревенщиной спина к спине. Своим тесаком для рубки мяса, он владеет виртуозно. Намного лучше, чем я мечом. Кто бы мог подумать? Отлаженная машина для убийства. "Я. Не. Пью"- удар, удар, удар.
Он себя не слышит. Я тоже не знаю, что кричу. В голове бродят мысли: продержаться, выстоять одну ночь. Доказать, что можешь. Что независим.
И всё. Свобода на всю жизнь.
Слышу крик капитана - "Не поддаваться!" Чему?
Деревенщину укатали. Что для него эта ночь? Месяц, неделя, год?
"Здравствуйте, меня зовут Сид и я алкоголик". В каком-то баре, далеко-далеко, вместе со злорадным смехом внутреннего демона Сид кивает бармену.
Тени утаскивают его за стену, и я прижимаюсь к кромке зубца. Как их много этих капюшонов. Чему я сопротивляюсь? Ну не серийный же я убийца. И не маньяк.
Меня бы к детям не пускали. Даже в сопровождение. К каким детям, о чём всё это?
Я ассистент? Капитан?
Жалкая шеренга, обессилено свесила руки. Кто-то, всем телом опёрся о стену. Почему я вижу шеренгу со стороны? Фигуры в капюшонах меня схватили и перекидывают через стену?
Это совсем не больно. Их так много, что я даже не могу упасть. Проскальзываю к земле, через их плотный, чёрный рой. Теперь я вижу, что там под капюшонами.
Меню выбора: желания; поступки.
Я отвратителен? Дерзок? Не выстоял, не удержался?
Ну и что.
Мне никто не поможет. Это я, я клиент, а Катя и остальные моя свита. Я заплатил за помощь. Сдался. Я играю, не мной. Презираю себя. Люблю себя.
Вот она, двухметровый мужик, капитан, миниатюрная студентка первого курса Медакадемии. Бросается со стены ласточкой, выставив перед собой меч.
Отчаянная попытка меня спасти.
И ведь почти получилось!
Мы падаем на землю вместе, она раскидывает тени, тянет меня, призывает, пытается поставить на ноги, но нет. Я смирился. Я проиграл - "Запомните этот твит".
- Меня зовут Виктор Андреевич, - говорит обрюзгший полный брюнет лет пятидесяти, в свою очередь, поднявшись с обшарпанного канцелярского стула, - я писатель. Иногда, я ворую чужие твиты. Мне потом очень, очень стыдно, но я ничего не могу с собой поделать. Не могу продержаться даже один день.
- Здравствуй Виктор Андреевич - монотонно бубнит кружок, сразу после чего-то хулиганистого выкрика - "а ночь можешь"?
Ведущая, стареющая блондинка средних лет, выдерживая всё на одной прямой; руки закинутые друг на друга, полусогнутые трубки джинсов, желтый блокнот с отметками сегодняшней встречи, не нарушая линии, делает ладонью приглашающий жест - Виктор Андреевич, расскажите нам, пожалуйста, как прошла эта неделя.
© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2017
Свидетельство о публикации №217061601959
Комментарии http://www.proza.ru/comments.html?2017/06/16/1959