Я не верила своим глазам. Автобус всё-таки ехал. Он большой, жёлтого цвета, урчал, но ехал к перекрёстку, где я его дожидалась ранним утром во вторник.
Я стояла под порывами северного ветра. Под гигантским тополем густо были насыпаны зелёные неокрепшие листья.
Автобус, как чудо, пришедшее из прошлого в настоящее, по всем правильным инструкциям проехал мимо меня на конечную остановку.
И всё же радостное чувство неожиданно нахлынуло.
Года три, как уже не ходили автобусы в нашу сторону.
Время отправления от конечной остановки семь часов десять минут утра. Шофёр повёл автобус обратно. Он притормозил возле меня. Автоматически выдвинулась подножка, и я вошла в его салон.
Всего один пассажир, я второй и сопровождающий, который продавал билеты.
И всё потому, что рейс не в базарный день, а во вторник.
Два раза в месяц.
Широкие, покрытые плёночными чехлами кресла с ремнями безопасности.
- И чей же он? – поинтересовалась я у знакомого, бывшего работника АТП.
- Администрации, - ответил он.
Купили школьный автобус и приспособили для рейсов. Только пассажиров мало. Заявки принимаем заранее.
- Пассажиров потеряли, когда закрыли колхозы, школы, садики, дома культуры и медпункты.
Пришлось людям уезжать, чтобы найти работу и учить детей.
И спасибо, что про стариков вспомнили.
Вздрагивая, подбрасывая меня в сторону и вверх, шёл этот автобус по дорожным хлябям, разбитым проливными тоскливыми дождями и лесовозами с прицепами, и фурами гигантскими, которые увозили готовые сверкающие молочной белизной срубы бань и дачных домов в большие города.
Они увозили наш лес.
Им заваливали гати и болота, разрывали в клочья черничные поляны и губили морошкино счастье.
А, может, он уже чей-то купленный лес? А вовсе и не наш?
Ведь всё чаще и чаще звери лесные идут к деревням.
Ничто не могло омрачить моей радости.
Каждая тонкая берёзка кланялась в пояс до земли, своей зелёной косынкой трепетала на ветру.
Каждая ёлка и сосна стояли, как охрана, как войско сопровождения,
и покачивали хвоей и махали мохнатыми лапами, и качали макушками в высоте поднебесной.
Через двенадцать километров остановка. В автобус вошли две бабушки с сумками и тележками. Тоже едут за продуктами.
- Поедем по старой дороге, - сказал сопровождающий.
Все деревни проедем. Там надо двух бабушек подхватить.
И мелькали деревеньки с рябинами в кружевных накидках, со старыми домами огромными и дряхлыми избушками, которых тянули назад тяжёлые дворы, с храмом. На куполах рябинки там молодые кудрявились. И всё равно сердце радовалось, потому что бежала перед нами земля, родные волоки.
И эти две бабушки вошли в автобус с сияющими лицами. В чёрных молодых глазах одной из них сверкали жгучие весёлые огоньки. В руке была городская палочка с чёрной рукояткой, которую она поставила рядом с сиденьем.
- Ну, садись, подруга! - приветливо сказал ей сопровождающий.
Были они, видно, знакомы и беседовали, похохатывали.
И как мало надо для счастья простому человеку.
Ощущение было такое, что мы вернулись в советское время. А этот автобус тому подтверждение. Правда, он не был набит битком пассажирами, как раньше.
Никто не кричал. Не было подгулявших, ругавшихся и споривших.
А были только бабуси. ДедкИ, видно, перевелись за жизнь, ослабли.
А в районе беготня по магазинам. И такая растерянность от того, что после голых сельповских полок, где даже кончились рожки и печенье…
А уж водка, вино и пиво - ни-ни!
Надо какие-то дорогие автоматы приобрести, чтобы бутылки на качество проверять.
Отоварились в местных «магните» и «пятёрочке» по несколько сумок неподъёмных и на скамеечку вокзальную присели.
А до этого я увидела на углу прежнего магазина, которого поглотил более крупный, новую вывеску: «Бристоль».
- Не пойдём туда! - сказала подруге.
Видишь, бутылки нарисованы. Наверное, забегаловка.
-Нет, пойдём. Тоне надо там тележку у знакомой оставить.
Открыли двери. И точно: по всем стенам и углам батареи разных бутылок.
Девочки продавцы в белых блузочках.
- Нет ли у вас "шарданэ" кубанского? - спросила моя подруга.
- А испанского вина "Терра Санта"? - вставила я.
Посмотрим, каким вы товаром торгуете!
Откуда он?
- Сегодня ничего не продадим! – категорично ответила девушка в белой блузке.
- Почему?
- Приказ. День молодёжи.
- Так ведь мы не молодёжь и не пьющие.
Тут я решила девушку пристыдить.
- Эти бабушки приехали за шестьдесят километров, заплатили по пятьсот рублей. Неужели вам их не жаль? Дед заказал бутылку пива.
"Шардане" надо на всякий случай иметь для гостей.
- А ложечку конька в чай для сосудов, - добавила моя подруга.
Я знала, что девчонок не разжалобить. Держатся за работу.
Вышли мы из этого « бристоля», и подруга сказала, усмехнувшись:
- В Подмосковье зимой жила. Там был тоже «бритстоль». Внизу, в подвальчике, организовали кафе.
И местные умельцы быстро вместо первой буквы написали букву «Д». Слово приобрело другой смысл.
А на лавочке у вокзала уже сидели притомившиеся бабуси.
На высокой стене, чтобы не сорвали, висело такое объявление.
« Девушке двадцати пяти лет необходима для сопровождения в другой город женщина от двадцати восьми лет до тридцати пяти. Внешность значения не имеет. Оплата в день от трёх до восьми тысяч рублей.
Бабуси улыбались, обсудили это объявление и сделали вывод:
- Нет, мы не подходим. Сами с палочками.
- А у меня их даже две: летняя и зимняя, - похвалилась та, у которой были озорные чёрные глаза.
И вот пришёл наш автобус. Без давки, спокойно, медленно все вошли с большими сумками, в которых было всё, начиная от хлеба…
Приезжайте, гости, дети и внуки.
Мы и пирогов напечём.
фото автора