Через месяц уже не невеста князя, а просто знахарка-ведунья стояла на дворе дома, где долгие годы принимала своих посетителей старая Желислава.
Женщина приняла ее радушно, обрадовавшись наперснице и молодой помощнице.
Не часто выпускницы Ведагоры направлялись в лесные обители пользовать болящих, помогать советами в их нелегком житии-бытии, которые вереницами приходили в лесную обитель, зачастую ничего не оставив за труды ведуньи, ибо итак коротали жизнь в скудном пропитании, да тяжком труде.
Женщины едва оправившись от родов,снова тяжелели и в бесконечной череде беременностей и частых смертей чад рано теряли свою красоту, да здраву в скорбях и бесконечных трудах.
Многие рано овдовев, были без всякого спросу снова выданы замуж.
Ибо не пристало по воле богов женщине ходить пустой и не вспаханной.
Часто из последних сил добирались, сердешные, за добрым словом или зельем к старой Желиславе.
А уж она лялькала их как детей родных, которых у нее так никогда и не было, вытаскивая наружу порчи, застарелые обиды от побоев и несправедливых упреков мужей, да свекровок. Уж она сердцем своим теплым, да словом добрым помогала, горемычным, извести печаль-кручину, да пустить по ветру иль по воде, сжечь неладное в огне, или боль отдать земле. Шепоточки напускала, боль- кручина отступала, и тогда те уходили умиротворенные и спокойные, чтобы потом снова вернуться лишь выдастся редкая свободная минутка. Младенцев приносили, чтобы хворь заговорила, и настои бы сварила, силой божьей берегла, так всю жизнь и прожила, когда стала Желислава вдовой и не захотела жить среди людей, и всю любовь своего горячего любящего сердца изливала на болящих и скорбящих, став для них и подругой и лекаркой и душиспасительницей.
Тем сильнее была удивлена старая женщина, что вот такую незавидную жизнь захотела разделить с нею эта красивая девушка и лучшая ученица Ведагоры, коей были бы рады как желанной супруге на любом княжьем или боярском дворе, в богатом купеческом роду, да и просто в большом городе или селении, где много молодых да ярых женихов- ретивых молодцов.
Ничего не стала рассказывать ей Полонея, заняла топчан за печкой, навесив кружевную шторку искусно сплетенную из дорогих тонких ниток, взяла на себя всю тяжелую работу, кроме заготовки и колки дров, которые в избытке складывали в дровнике на зиму деревенские хлопцы, кто по своей воле, а кого присылали матери или бабки.
Все лето прожила девушка в ее доме. Убирала, чинила одежду, ходила в деревню за нитками, да отрезами полотна, приносила сладости и ходила в лес по грибы, да ягоды, рано по утру и на вечернюю зорьку сдаивала коровушку- кормилицу, да задавала корм скотине, что водилась на дворе у Желиславы в избытке.
Лето сменилось затяжными дождями, и один лишь раз вмешалась юная помощница в знахарские дела старшей товарки, когда в родах умирала дочь деревенского старосты и Желислава уже ничего не могла поделать.
Тогда Полонея достала из своей сумки, что всегда носила при себе тонкий нож, завернутый в выбеленное полотно и разрезав молодой роженице живот достала слишком крупного для хрупкой матери младенца.
Аккуратными стежками, девушка наложила швы и осталась выхаживать роженицу, готовя ей отвары. А когда та встала, вернулась в дом Желиславы.
Вначале холодок ревности пробежал по нутру старой знахарки, она даже хотела прогнать более умудренную товарку, но пока та ухаживала за дочкой старосты, старая женщина поняла, что привязалась к юной помощнице и последний холодок вдруг растаял, когда она услышала на пороге веселый голосок Полонеи
- Матушка, я дома!- Ласково сказала ей девушка, подбежала и обняла, поцеловав ее старые морщинистые руки.
- Ну, вот и слава богам!- облегченно вздохнула Желислава и довольно улыбнулась.
А через круг луны к ним на двор приехали богато разодетые люди. Вошли к ним, поклонились и спросили Полонею.
Желислава смутилась державному виду мужей, дорогим их одеждам да статным лошадкам с посерберенными сбруями.
- В лесу она, травы поздние собирать пошла.
- Дозволь, матушка, подождать у тебя в доме- вежливо попросились гости.
Дак …- засуетилась женщина- Входите, гости дорогие. Отведайте с дороги пирогов с зайчатинкой, да меду хмельного. Вот еще каша, да грибочки. Коль желаете, то и баньку затопим.
Гости устроились, отказавшись от жаркой бани и стали ждать девушку. Спустя пару часов и она появилась в дверях избы, разрумяненная от быстрого шага, по кочкам-ухабам.
- Здрав будь, дядя Вольга!- обрадовалась самому старшему из них, ее постоялица.
-С чем приехал? Как супружница твоя Евдокия Владиславовна? Пусть боги милостивы будут к ней.
- Да, что с ней приключиться то с родимой. Здрава, да только мается от почесух и все бока коростами пошли.
- А не печалься, дядько Вольга. Дам я тебе зелий травных. Станет пить их, да мазать и пройдут коросты как и не было.
- Благодарствую доченька. Вот привез я тебе с сыновьями деньги, что выручили с продажи дома батюшки твоего, как велела мне почтенная Ведагора по твоей просьбе, Полонеюшка. Жаль, что не кажешь лика ясного ты теперь во граде нашем. Весьма хотел я поднять вече по причине того, что князь взял себе другую невестку, а тебя даже второй женой сыну не позвал.
- Что ты, дядюшко, что ты, сердешный! Даже думать такое не смей. Пусть все останется как есть. И прошу тебя, не говори никому, что я здесь живу. Пусть не знает никто, ни единая душа живая. Да не помнит меня уж никто в Полоцке. Пусть и забудут на веки вечные. Пошто ворошить былое. Да и смута ни к чему.
Да, что ты говоришь то такое? Неужели собралась ты, дева красная век вековать здесь в знахарках? Неужели обиду стерпишь?
- А как бог пошлет, так и будет. А сейчас мне так славно, да и ладно. А там...
А обиды... Да бог с ними с обидами.
Девушка махнула рукой и взяв крынку с молоком налила в глиняный стакан пахучей белой жидкости и стала с удовольствием пить.
Старый друг отца передал ей монеты с продажи имущества и дома отца, гостинцы от супруги своей любезной.
Посидели, погутарили малость, взял он снадобья для Евдокии Владиславовны, да отправился в обратный путь, дабы до темноты оказаться дома, подальше от людей лихих, да разбойников.
-Что же это? И не бесприданница, ты дочка и красавица, и умница какой свет не видывал, знахарка, да чародейка, а в лесу засела, как дева старая. Чего не сказывала, что невестой княжичу была?
-А что, матушка, тебе от того проку то? Коль не прогонишь так и останусь с тобой.
Так и осталась, пока к следующей осени не слегла Желислава, отказавшись от помощи своей юной подруги.
Та настаивала, но умирающая просила:
- Оставь, Полонеюшка. Старая я стала, давно уж старая. Пора бы мне и покой принять, да с мужем моим любимым свидеться. Не дали мне боги чад своих, да вот вознаградили тобою перед смертью. По обычаю изба и двор мой со всем майном переходит к тебе. За бочками с капустой в подполе монеты схоронены, распоряжайся.
Будешь хозяйствовать, пока замуж не пойдешь или не дай бог просидеть тебе тут всю жизнь вековухой древней. По всему было видно, что каждое слово давалось ей с трудом и силы ее таяли, с каждой минутой приближая скорый конец ее жизни.
Она тихо отошла за предел ранним утром, когда Полонея суетилась за травами, вороша подвяленные горки.
По обычаю старую товарку девушка должна была предать огню сама, без посторонней помощи и чтобы люди не видели свою душиспасительницу да здравопомощницу померлой.
Омыв тело своей ушедшей подруги, провела Полонея над ним обряды и отнесла иссохшее тело Желиславы на берег узенькой речки , где ранним утром соорудила краду из тонких ольховых бревен, посыпав кладку сушеной полынью и пажитником.
Лес, река и все вокруг замерло, словно чувствуя торжественность момента и провожая в последний путь ту, что долгие годы бродила между деревьев в этих краях, ощупав каждую кочку, в поисках целительных трав и обдав своим дыханием все, что было вокруг.
Никто не плакал над крадой Желиславы- не положено.
Расправив сладки одежд и расставив горшочки посыпанной пеплом еды в заведенном испокон веку порядке, девушка вложила покойнице в руку торбу с ее зельями и вещицами дорогими Желиславе при жизни, прочла обращение к владыке Нави и светлым богам, дабы приняли ее подругу с миром и проводили на Сварожии дубравы. Облила живицей краду сверху до низу и зажгла огонь. А потом глядела как огонь, слизнув золотистые капельки с верхних поленьев, обнял тело Желиславы, очистив от земных скорбей и радостей, превращал в прах дорогое ей существо.
Когда огонь почти догорел, на пасмурном небе вспыхнуло яркое осеннее солнце. В зарослях бузины зашуршало. Полонея обернулась и увидела пару волков, что часто наведывались к Желиславе, на двор на никогда не входили в избу. Волки постояли некоторое время и издав протяжный вой медленно удались.
Боги приняли ее старую подругу! И тут же птичье трели стали раздаваться отовсюду, провожая дух упокоившейся ворожеи в Светлый Ирий.
Под птичьи трели, освещенная ярким солнцем, прямо на траве, Полонея отведала обрядовых кушаний, что приготовила для тризны, выпила хмельного меду и разложила остатки заупокойного пира на полянке для зверей и птиц, кои единственные были свидетелями погребального костра.
Кострище крады остыло, девушка собрала остатки пепла, сложила их в украшенный росписью глиняный горшок и придя домой зарыла по обычаю под порогом.
Теперь Желислава станет невидимым постороннему глазу хранителем- чуром- пращуром. И силы зла не смогут проникнуть ни в дом, ни навредить тем, кто в нем обитает.