I
Фея стояла у окна и грустила. На улице шел дождь, порывистый ветер не разрешал людям спокойно нести зонт, и им приходилось всё время отворачиваться или наклоняться вперёд. Было промозгло и сыро, люди спешили домой, чтобы принять ванну и напиться горячего чаю, а фея всё грустила и грустила.
Она помнила времена, когда люди верили в доброе, хорошее, светлое и искренне любили друг друга. Она тогда была ещё совсем маленькой феей, у неё всегда было отличное настроение, и погода на улице стояла чудесная! Ей даже специально приходилось вызывать дождь, чтобы он напоил землю, но тот дождь тоже был тёплый и тихий, без промозглого порывистого ветра, поэтому люди ему радовались точно так же, как радовались солнцу.
Но шло время и, к разочарованию феи, люди становились всё расчётливее и расчётливее, даже не замечая, что холодный расчёт медленно, но верно уничтожает их души. Даже дети, самые бесхитростные существа на земле, знали, как выгодней обменять ту или иную игрушку. У них всё реже слышалось слово «Подарок», его заменяло слово «Обмен». Сначала обменивали игрушки, затем предавали друзей ради карьеры и, в конце концов, создавали семьи и рожали детей не по любви, а всё по тому же холодному расчёту, который давно уже заменил их души на калькулятор. Эти люди давно уже не верили ни в каких фей, своим детям они не читали на ночь добрых и волшебных сказок, потому что и времени-то по большому счёту на детей у них не было; они всё своё время уделяли своему карьерному росту, даже не замечая, что жизнь проходит мимо них, несмотря на все те блага, которые они могли себе позволить. Они уже никогда не становились счастливыми, а их дети не умели быть добрыми и бесхитростными. Вообще такие слова как «НАДЕЖДА, ВЕРА, ЛЮБОВЬ» люди употребляли всё реже и реже, а если и произносили, то как-то скомкано и торопливо, как бы стыдясь, что их произнесли.
Фея вздохнула и отошла от окна. У неё никак не получалось отвлечься от своих дум хоть ненадолго.
– Старею, наверное, – со вздохом подумала она.
За окном грянул гром.
II
Катька проснулась и посмотрела на часы. Будильник показывал ровно половину девятого, и она в ужасе вскочила с кровати. На работе нужно было быть ровно в девять часов, а до работы добираться как минимум полчаса.
– И всё этот проклятый дождь, – злилась Катька, впопыхах напяливая на себя одежду, – Идёт уже третий день подряд, когда он только закончится?!
В дверях показалась мама.
– Мам, ну чего ты меня не разбудила, видишь же, что проспала.
– А это всё оттого, что пора выходить замуж или хоть как-то устраивать свою личную жизнь, – спокойно ответила мама и ретировалась на кухню.
– Начинается, – вздохнула Катька и ехидно пожелала сама себе, – С добрым утром!
Катьке было 25 лет. Они жили вдвоём с мамой, отец умер десять лет назад. Мама так и не вышла замуж, всю свою заботу переложив на дочь. У Кати был замечательный отец – добрый и внимательный. Он обожал свою жену с дочкой и баловал их как мог. Катя не знала слова «проблема», потому что все проблемы, если такие были, решал отец. Она помнила его умные веселые глаза, его спокойный голос. Этот голос не повышался никогда, даже когда Катька приносила двойку или доводила своим далеко не ангельским поведением мать до слёз. Отец, как никто другой, быстро мог восстановить перемирие в доме. Катя своего отца просто боготворила! Когда его не стало, для них с мамой это стало настолько неожиданным ударом – страшным сном, который никак не мог закончиться. Отец погиб в автокатастрофе по вине какого-то пьяного водителя. Его смерть казалась Кате какой-то нелепой случайностью, которой не могло быть в принципе, как будто отца с кем-то перепутали и забрали не того, кого хотели. Она ещё долго ждала его по вечерам после работы, чтобы рассказать, что подтянула учебу и совсем перестала расстраивать маму. И только ночью её вдруг накрывало какой-то удушливой волной, становилось нечем дышать и тело всё содрогалось от рыданий. В комнату входила мама, гладила Катю по голове и тихим голосом говорила что-то до тех пор, пока Катька не засыпала. С тех пор мама всегда стала говорить тихо и спокойно, как отец, только в отличие от него, мамин голос стал какой-то безжизненный.
Мама больше не вышла замуж и теперь ждала Катиного замужества. Она очень хотела внуков. Катя понимала её, знала, что внуки вдохнут в неё силы, голос оживится и Катька даже будет рада покрикиваниям со стороны бабушки на непосед, но ничего не могла сделать. Личная жизнь у неё, действительно, никак не хотела складываться. Катя никак не могла понять, почему так происходит: то ли она совсем несовременная, а всего лишь наивная простушка, которая до сих пор верит в чудеса и это в то время, когда уже пятилетние дети перестают верить в Деда Мороза; то ли оттого, что всех своих и так немногочисленных претендентов она волей – неволей начинала сравнивать с отцом, и этого сравнения не выдерживал никто! В общем, как бы она ни старалась, у неё никак не получалось найти свою вторую половинку и она искала поддержки у мамы. Но у мамы уже была навязчивая идея нянчиться с внуками, и ей было абсолютно всё равно, от кого эти внуки будут, хоть от первого встречного. Катька маминых взглядов не разделяла, и у них всё оставалось по-прежнему.
Краситься уже было некогда, Катька мазнула блеском по губам, провела расчёской по волосам, схватила зонтик и выскочила на лестничную клетку. Дверь напротив открылась и навстречу Кате вышла баба Вера, неся тяжёлую сумку. Баба Вера Катьке очень нравилась! Это была сухонькая, маленькая старушка с каким-то лучезарным взглядом, всегда напоминающая Катьке тех старушек, которые работают в церкви, продают свечки с иконками, и у которых всегда можно было узнать к какой иконе эту самую свечку и ставить. Катька даже специально ходила в церковь, чтобы найти там бабу Веру, но её там не оказалось.
Если бы у Кати спросили, сколько лет её соседке, Катька затруднилась бы ответить. Она знала её с детства и всегда для неё она была бабой Верой. Единственное, что отметила бы Катька, как это ни глупо звучит, что баба Вера совсем не менялась; сколько Катька её помнила, она всегда была такой же маленькой, сухонькой и с такими же добрыми и светлыми глазами, как будто время над ней было не властно. Катька помнила, как в детстве, когда баба Вера выходила во двор и смотрела своими смеющимися глазами на них, то все дети вдруг начинали ни с того ни с сего ей в ответ улыбаться, мальчишки переставали драться, выясняя кто из них будет капитан полка, а они с девчонками переставали ссориться из-за куклы. Баба Вера уходила, мальчишки забывали про войну и начинали играть в более мирные игры, а девчонки спокойно играли одной куклой. Катька этому не удивлялась, потому что отец тоже всегда умел всех успокаивать, просто глядя своими весёлыми глазами. Катька даже думала, что ничего здесь особенного нет, тоже выходила во двор, принимала умный вид и глядела на всех, ожидая перемен. Но на неё никто не обращал внимания, дворовая жизнь продолжала кипеть страстями и Катька после очередной неудачной попытки изменить мир одним лишь своим лучезарным взглядом, просто решала, что она ещё слишком маленькая и всё, что нужно, это состариться и стать, как баба Вера. Катька от воспоминаний улыбнулась. Вообще, когда она встречала бабу Веру, становилось как-то очень хорошо и она всегда улыбалась.
– Катя, ты же опаздываешь, чего ты стоишь? – услышала она голос соседки.
– Ой, задумалась. А Вы куда с утра пораньше? – спросила Катька.
– Знакомая в больницу попала, вот иду проведать.
– Давайте помогу, – сказала Катька и взяла сумку.
– Так ты же и так опаздываешь, – напомнила ей баба Вера.
Катька посмотрела на часы. Да, опаздывала она уже конкретно и под дождём не разбежишься. «Опаздывать так опаздывать!», решила Катя и пошла к выходу. На её удивление, дождь перестал, было пасмурно, сыро, но дождя не было. «Когда успел закончиться, только что же шёл, – подумала Катя, – или я так ушла в детские воспоминания, что и не заметила ничего».
– Как дела, Катя? – спросила баба Вера.
Катька посмотрела на неё и неожиданно для себя самой начала ей рассказывать обо всём, что наболело. И про маму, которая никак не хочет её понять; и про девчонок на работе, с которыми никак не складываются отношения; и про личную жизнь, которая тоже никак не клеится. Катька говорила и говорила и опомнилась только тогда, когда они дошли до остановки, и она поставила сумку на скамейку. Катя попрощалась и, не оглядываясь, побежала на работу, даже не заметив, как баба Вера долго и внимательно смотрит ей вслед.
Катька настолько разозлилась на себя, что даже не обходила лужи, а шлёпала прямо по ним. Ей было непонятно, как, ну как она, такая скрытная и молчаливая, умудрилась рассказать за пять минут о самом сокровенном?! Это как же надо было так тараторить, чтобы за такое короткое время столько наболтать. «Даже язык вовремя не прикусила», – с досадой подумала Катька и зло пнула камешек, попавшийся ей под ногу. «И что это на меня нашло?», – в очередной раз вздохнула она. Да, ей нравилась баба Вера, но только и всего. У них никогда не было каких-то доверительных отношений. Баба Вера даже на чай к ним никогда не приходила просто так по-соседски, так с чего это вдруг Катьку так прорвало? Она пнула очередной камешек. На всём белом свете был только один единственный человек, которому Катя могла рассказать обо всём. Это был отец. Даже с мамой она так не откровенничала, как с отцом. Отец всегда умел находить те слова, которые Катька хотела услышать, а если он говорил что-то другое, то как-то делал так, что Кате всё равно становилось хорошо и спокойно. Отец глядел на неё своими веселыми и умными глазами, и Кате становилось так хорошо, что не было сил смотреть дальше, она зажмуривалась и улыбалась. Отец всегда смеялся и называл её котёнком. После его гибели она больше так не улыбалась.
Катя опять вздохнула и ещё раз пнула камень. У камней выдался далеко не самый лучший день. Для Кати этот день тоже был хуже некуда: сначала проспала, потом мама со своим замужеством, потом баба Вера со своим вопросом. Катька даже приостановилась. А ведь действительно, баба Вера задала самый простой и обыденный вопрос, таких на дню задают раз десять и ничего, также ответишь таким же простым и обыденным ответом. Так что на Катьку напало-то? «Сейчас еще от Симы нагоняй за опоздание получать, – хмуро подумала Катя, – да уж, денёк выдался, лучше не бывает!»
Начальницу Кати звали Серафима Аркадьевна. Это была строгая и властная женщина, которую все, без исключения, сотрудники побаивались. За глаза они звали её Симой, но лишних разговоров себе не позволяли. Лишь единственный раз один парень, совсем недавно устроившийся к ним на работу, пошутил, что Сима у них – это Сталин в юбке, раз они все даже за глаза бояться про неё что-то говорить.
Сима никогда не опаздывала и терпеть не могла этого от других. Ровно в девять утра она молча входила в кабинет, окидывала всех строгим взглядом и также молча выходила. У Кати никак не получалось привыкнуть к этому взгляду, спина становилась мокрой и липкой и даже после ухода начальницы она ещё минут десять не могла прийти в себя и бестолково перебирала бумаги на столе. Катька была уверена, что это происходит только с ней, но потом убедилась, что от Симиного взгляда всем становится немного не по себе. «И бывают же люди с такими глазами, – недоумевала Катя,- Слава Богу, у меня таких нет».
Катька вошла в свой отдел, сбросила плащ, всем сухо кинула «Привет», прошла к своему столу и стала готовиться к разговору с Симой. Но случилось чудо! Сима зашла после Кати, молча всех осмотрела и вышла. Катька была поражена. Она посмотрела на часы, те показывали 9:20.
– Что это сегодня с Симой? – услышала Катя Лийкин голос, – что же такое должно было случиться, чтобы она опоздала?
– Катюх, а ты чего опоздала? – тут же переключилась Лийка на Катьку.
– Проспала, – честно ответила та.
– Ой, прям как в фильме «Служебный роман». Помните? – обратилась Лийка ко всем сразу. – Ну, тебе просто повезло, что тебя Сима не застукала.
– Да уж, повезло так повезло, – ответила Катя, хотя прекрасно знала, что Лийка была бы гораздо больше рада, если бы Сима Катьку застукала.
Вообще во всём отделе нельзя было сказать, что за Катьку, действительно, кто-то был искренне рад. Катя как-то сразу не вписалась в коллектив и последующие её попытки тоже ни к чему не привели. Она не понимала, как можно полдня потратить на покупку какой-то странной кофточки да ещё, к тому же, и жутко дорогой. Честно говоря, Катька прошла бы мимо этой кофточки, даже если бы её раздавали бесплатно. Выяснилось, что Катя ничего не понимает в одежде. Катька против этого не спорила. Она на самом деле предпочитала шику и блеску практичность и комфорт. Любимой её одеждой были джинсы, водолазки и футболки, а в её обуви никогда не нашли бы туфли на шпильке. Катя ходила в том, в чём ей было удобно. И когда через неделю девчонки обсуждали ту же кофточку, только уже то, что она разонравилась и надо покупать новую и Катька, чтобы поддержать разговор с удивлением спросила: «Зачем тогда ты вообще её покупала?», - на неё посмотрели, как на умалишённую. Также Катя не понимала, как можно со всеми подряд обсуждать своего мужа или любовника, причём речь шла не о каких-то бытовых проблемах, а о самом личном, что касается, как думала Катька, только их двоих. Но похоже, остальные так не думали. Девчонки весело хохотали и добавляли разные истории про своих «милых». А потом с этим же «милым» как ни в чём не бывало, чирикали по телефону или отправляли SMS-ки со ЧМОКами. «Зачем заводить таких мужей и любовников, которых ты не уважаешь», – Катька уже спрашивать не стала. Ей хватило взглядов после той злополучной кофточки.
Вообще у Кати была репутация «синего чулка», которая не устраивает себе шопинга, не ходит в солярий и косметический салон и у которой даже любовника ни одного нет, ну о чём с такой разговаривать? Девчонкам было неинтересно с Катькой.
То ли дело Лийка! Лийка была душой коллектива. Это была стройная блондинка с длинными ногами и шикарным бюстом третьего размера. У Кати же была нескладная фигура подростка и рядом с Лийкой она выглядела не то что «синим чулком», а просто целым «синим скафандром», к тому же ещё без макияжа, причёски и солярийного загара. В общем, на фоне коллектива Катька состояла из одних минусов, в то время как Лийка состояла из одних плюсов. К тому же, у Лийки был какой-то талант по общению с людьми. Если Катя уже из соседнего отдела мало знала как кого зовут, то Лия знала чуть ли не всю контору и абсолютно не заморачивалась насчёт тем для разговора, потому что этих тем у Лийки была целая куча. Она называла это очередной новостью, но для Кати все Лийкины новости были очередными сплетнями, которые были совсем неинтересны. Девчонки, наоборот, с нетерпением ждали Лийку, чтобы наконец узнать, чем закончился её или чей-то другой очередной роман, кто с кем и куда поехал в отпуск, а кто, наоборот, расстался и кто что кому подарил? Для Кати это всё было пустым трёпом, но в какой-то степени она даже завидовала Лийке.
Катьку никто не ждал с нетерпением, не секретничал в курилке и не пересмеивался, обмениваясь SMS-ками. Катя в такие моменты считала себя слишком уж правильной, пыталась подстроиться под остальных, но у неё ничего не получалось, ей не смешны были глупые анекдоты и неинтересны чьи-то похождения, нить разговора так и не находилась, Катька возвращалась за свой стол и погружалась в работу.
Сегодняшней очередной Лийкиной сенсацией было то, что у них новый сотрудник. По Лийке «у них» совсем не означает, что у них в отделе, а вообще в конторе. С ним вообще можно было и не встретиться никогда, но это только для Кати, а Лия носилась по всей конторе, как заведённая, перекладывая свою работу на девчонок, те помогали, считая это нормальным. За это Лийка приносила целый ворох новостей и до конца рабочего дня до Кати доносились их шушуканье и смех. Сейчас же Лийка рассказывала, что новый сотрудник просто красавчик, что она обязательно им займётся и скоро у неё станет еще одним ухажёром больше.
Катя слушала Лийку и вспоминала свой утренний разговор с бабой Верой. Немного унявшаяся злость опять начала подкатывать к горлу. "Мама права! – вздохнула Катька, – Мне действительно пора заводить семью или хотя бы ребёнка от первого встречного, чтобы времени на такие откровенные разговоры не хватало".
Катька схватила кружку и решила сходить в буфет за кофе. Она уже потянула на себя ручку двери, как та вдруг распахнулась, и в проёме оказался молодой человек лет 25 – 30 атлетического телосложения. Молодой человек был одет в джинсы и небрежно мятую рубашку. Кате, ничего не смыслящей в одежде, и то стало ясно, что рубашка безупречно дорогая и эта небрежная помятость не просто так, а так и должно быть. Рубашка к тому же начинала застегиваться чуть ли не с четвертой пуговицы и Катя, как строгая матрона в институте благородных девиц, чуть не брякнула, что у них так не ходят. Она даже не придала значения, что сама одета в джинсы и водолазку, потому что на фоне развязного и слишком уж холёного молодого человека Катька выглядела, как ей казалось, настолько неприметно, что на её джинсы никто не обращал внимания. Но она ошибалась! Новый сотрудник также внимательно разглядывал Катю, как и она его. Девчонки давно уже перестали шушукаться и начинали друг с другом переглядываться, не понимая затянувшейся паузы.
– Может быть вы всё-таки меня пропустите, – наконец очнулась Катька.
– И не подумаю, – нахально ответил парень.
Он на самом деле все также стоял в дверях, загораживая собой весь проём и даже не пытался отодвинуться. Положение становилось довольно-таки глупым. Нужно было срочно что-то предпринимать и Катька не нашла ничего лучшего, как сунуть парню в руки свою кружку и буркнуть:
– Тогда принесите мне кофе.
И не дожидаясь ответа, развернулась и на не сгибающихся ногах от своей смелости направилась к своему столу. За спиной раздалось хмыканье и удаляющиеся шаги.
– Катюх, ты что, его знаешь что ли? – Лийка была тут как тут.
– Впервые вижу, – ответила Катя.
– А чего вы тогда так пялились друг на друга? – не унималась Лийка.
– Ничего мы не пялились, просто как-то неожиданно столкнулись. Вот и всё, – ответила Катя, стараясь делать голос равнодушным. Но голос предательски дрогнул. «Что это со мной? – удивилась Катя, – с каких это пор мне стали нравиться наглецы? Или так думы о первом встречном повлияли?»
– Катюх, ты что, уснула что ли? – Лийка сегодня никак не хотела отставать.
«С чего вдруг такой интерес к моей скромной персоне?» – удивилась Катя и ответила:
– Да ничего я не уснула, просто работы много, а ты мешаешь.
– Ну да, так я тебе и поверила, работы у неё много. Да ты на свои бумаги даже не смотришь. Давай лучше колись, а чём задумалась, подруга?
«Подруга! Ого, какое громкое слово в устах Лийки в мой адрес», – подумала Катя. Но, колоться, как выразилась Лийка, ей не пришлось, потому что дверь распахнулась и вошёл нарушитель Катькиного спокойствия, неся в одной руке кофе, а в другой пирожное. «Ну вот ещё, – удивилась Катя, – прямо целый набор, только цветов не хватает, но это, наверное, оттого, что у них в буфете цветов точно не продавали».
Парень, как ни в чём не бывало, поставил перед Катей кофе с пирожным, придвинул к её столу стул и уселся, насмешливо глядя на Катю. Лийка прямо задохнулась от восторга.
– Пирожное я не заказывала, – стараясь быть строгой, сказала Катя.
– Как тебя зовут, серьёзная девушка? – спросил парень, абсолютно игнорируя Катину реплику.
Катька не успела открыть рот, как за неё уже ответила Лийка:
– Катюха ее зовут, – небрежно бросила она и тут же продолжила томным голосом, – А меня Лия.
– Очень приятно, – ответил парень, продолжая глядеть на Катю, – а меня Глеб.
«Дурацкое имя», – подумала Катя и тут же услышала Лийку, которая восторженно защебетала:
– Глеб – какое прекрасное имя! А вы ко всем девушкам так внимательны? В наше время очень мало осталось чутких и заботливых мужчин.
Лийка и дальше бы продолжала петь дифирамбы в адрес Глеба, но тут к ним в отдел вбежала симпатичная и запыхавшаяся девушка:
– Глеб, – позвала она, – ну наконец-то я тебя нашла! Тебя отец срочно к себе зовёт.
Глеб поднялся со стула, поставил его на место и сказал, обращаясь к Кате:
– После работы зайдём в кафе, посидим, поболтаем.
– С какой стати? – вздрогнула Катька, – и разве мы уже на ты?
– Ну не хочешь в кафе, тогда просто провожу до дома, – ответил Глеб и, не обращая на Лийку никакого внимания, вышел.
Катька была возмущена. «Он что, вообще что ли не слышит, что я ему говорю или со своей наглостью привык всех игнорировать». Она повернулась к Лийке, чтобы сказать всё, что думает о Глебе, но Лийка её опередила.
– Ты знаешь, кто это был? – трясла она Катьку за руку.
Катя освободила свою руку и внимательно посмотрела на Лийку.
– Вообще-то он представился, – сказала она, в душе соглашаясь с анекдотами про блондинок.
– Да я не про Глеба, – нетерпеливо перебила Лийка, – я про Настю.
– Про какую еще Настю, – не понимала уже Катька.
– Ой, Катюх, никого-то ты не знаешь. Настя – девушка, которая только что к нам заходила и искала Глеба, – начала терпеливо объяснять Лийка и Катя поймала себя на мысли о том, что её, истинную брюнетку, в порядке исключения, тоже можно зачислить в те анекдоты, – это секретарша нашего босса. А раз она сказала, что его ищет отец, значит Глеб – сын босса, то есть можно сказать тоже хозяин этой фирмы. Сечёшь?
– Ну и что? – тупо ответила Катька, не понимая, какая разница, чей Глеб сын.
– Да ну тебя, – досадливо отмахнулась Лийка и побежала всем сообщать сногсшибательную новость.
«Так вот откуда это пренебрежение и наглость, – думала Катя, – конечно, папенькин сынок. Небось, с детства привык, что все его капризы выполнялись и подносились на блюдечке с «голубой каёмочкой». Катька никогда не судила о людях по их социальному положению. Ей было абсолютно всё равно, сколько у человека денег, званий и какое положение занимает он в обществе. Ей человек либо нравился, либо нет. Глеб ей понравился, она это чувствовала! Он ей понравился своей манерой разговаривать, внимательно глядя на собеседника, и даже его развязность ей импонировала. Это Катьку и пугало, она вообще терпеть не могла наглых людей и всячески пыталась найти способ, чтобы разозлиться на Глеба. Но злость не приходила, наоборот, даже имя «Глеб» ей начинало нравиться всё больше и больше, и не казалось уже дурацким. Кончилось тем, что Катя разозлилась сама на себя и с нетерпением стала ждать конца рабочего дня, чтобы поскорей очутиться дома, залезть с головой под одеяло и окончательно разобраться, что с ней происходит.
Катька вышла из офиса и полезла за зонтиком, опять шёл дождь. Вдруг она услышала над собой звук раскрывающегося зонта и увидела его обладателя.
– Ну что, куда пойдём? – улыбаясь, спросил Глеб.
Катя ничего не ответила и развернулась, чтобы уйти, но Глеб взял её под локоток и в своей игнорирующей манере продолжил:
– Значит, идём домой.
Катьке хотелось сказать ему в ответ что-то такое резкое, обидное, чтобы он раз и навсегда понял, что ему никто не давал никакого права всё решать за других людей. Но от его руки шло такое тепло, что все слова остановились где-то на полдороге, Кате уже ничего не хотелось говорить, а только идти вот так и чувствовать тепло его руки. А Глеб, словно почувствовав её состояние, сначала шёл молча, словно собираясь с мыслями, а потом тихим голосом стал рассказывать о себе.
Оказывается, он совсем не был папенькиным сынком и капризы его не выполнялись, потому что и капризничать-то было некогда. Ему было 11 лет, когда тяжело заболела его мама. Отцу приходилось работать и днём и ночью, чтобы покупать все необходимые лекарства и откладывать деньги на дорогостоящую операцию. А Глеб, приходя после школы, вместо того, чтобы заняться уроками, бегал по аптекам и по магазинам. Готовил, как мог, родителям ужин и убирал квартиру. Операция не помогла, мама умерла через 3 года. Отец все оставшиеся деньги вложил в фирму и пропадал в ней с утра до ночи, чтобы хоть как-то отвлечься. Он каждый день просил у Глеба прощения за то, что мало уделяет ему внимания, пытался подобрать слова, чтобы объяснить, почему так происходит. Но Глеб и так всё понимал, знал, что отец любит его также сильно, как и маму, что такая боль не проходит сразу и лучше уж пусть отец пропадает на работе, чем медленно спивается. Глеб сам ушёл с головой в учёбу, подтянул все хвосты и закончил школу без троек. Единственное, что его раздражало, так это соседи и учителя, которые всё время лезли со своей жалостью в душу. Глеб в ответ начал общаться с хамоватой высокомерностью. Учителя и соседи, не привыкшие к такому обращению от воспитанного и скромного Глеба, свалили такое поведение на переходный возраст и оставили его в покое. А Глеб, в свою очередь, понял, что именно так гораздо легче общаться с людьми, никто из них не начинает лезть с лишними вопросами и, что самое удивительное, многим даже нравилась такая манера общения Глеба. На самом же деле Глеб был не такой, это была его маска, которую он «снимал» только при отце и вновь становился чутким и внимательным сыном. Весь бред про переходный возраст он пропускал мимо ушей, потому что точно знал, что у таких детей, как он, никакого переходного возраста не бывает. Они взрослеют сразу за тот единственный день, когда случается беда и вся забота о другом родителе полностью перекрывает все думы о дискотеках и барах. Глеб о них и не думал, он просто ждал, когда отец опять начнёт улыбаться своей тёплой, лучистой улыбкой, а не сухой усмешкой.
Катя была поражена! Оказывается, у них с Глебом было так много общего. Эта боль утраты одного из родителей, и страх и забота о другом словно сплотила их. Они понимали друг друга с полуслова. Катя даже не заметила, как они дошли до её дома и вошли в подъезд. Следом за ними вошла баба Вера.
– Ну что, баб Вер, как Ваша знакомая себя чувствует? – спросила Катя.
– Ничего, скоро пойдёт на поправку, – ответила баба Вера, посмотрела своими лучезарными глазами на Катю и Глеба, улыбнулась и вошла в квартиру.
– Твоя соседка? – спросил Глеб.
Катька молча кивнула.
– Удивительная старушка, – продолжил он, – на тех старушек похожа, что в церкви работают.
Катя посмотрела на Глеба. Уже давно куда-то делась его маска высокомерия и был только весёлый и умный взгляд, от которого Катьке стало так тепло и хорошо, что больше сил не было смотреть, она зажмурилась и улыбнулась. Глеб рассмеялся.
– Ты как котёнок! – услышала она его голос.
III.
Фея смотрела в окно и улыбалась. Дождь закончился и робкие лучи солнца пробивались сквозь тяжёлые тучи, словно торопясь успеть обогреть землю, пока есть хоть какой-то просвет и тучи не сгустились. Но тучи не сгущались, а наоборот, потихонечку рассеивались и уходили прочь. И вот уже солнце во всю свою мощь сияло на небе и, словно недоумевая, почему на улице так сыро и холодно, посылало на землю всё своё тепло, обогревая всех сразу и каждого в отдельности. А фея всё улыбалась и улыбалась.
Нет, она была не права, думая, что не нужна больше людям! Есть ещё очень много людей, которые верят в самые лучшие чувства на земле. Верят в добро! Верят в дружбу! Верят в любовь! И у каждого из этих людей в душе живет…ВЕРА!!!