ч.6
Признания " Тайного советника" И.Б. Тито и другие этапы современной истории Югославии
В 2002 г. в российском еженедельнике "Совершенно секретно" No.3/154 было опубликовано признательное интервью политического советника И.Б. Тито Владимир Велебит тоже данное имя в этом же году.
Этот документ ( а интервью это как бы добровольная "явке с повинной" если говорить терминологией уголовно-процессуального кодекса!) для нас очень интересен ибо позволяет посмотреть на события захвата власти в Югославии осуществленной И.Б. Тито глазами его современника и активного участника этих событий!
И вот собствено само интервью:
"Разрыв советско-югославских отношений в 1948 году, поставивший две страны «соцлагеря» чуть ли не на грань вооруженного конфликта, и последовавший за этим дрейф Югославии на Запад вершились двумя Иосифами – Сталиным и Тито. Но первые лица обычно задают общий вектор, а дальше действуют опытные политики и дипломаты вроде Владимира Велебита.
Сегодня ему девяносто пять лет. Он давно живет в Женеве, но не теряет связи со своей родиной. Последний из оставшихся в живых сотрудник и друг Тито, автора уникального эксперимента по созданию социалистического государства, жившего не по указке Кремля. И неплохо жившего.
Велебит был сотрудником разведцентра Коминтерна на Балканах в начале Второй мировой войны; выполнял деликатные и ответственные поручения Тито, в частности, на переговорах с Великобританией; после войны был помощником, затем заместителем министра иностранных дел, помощником министра внешней торговли, послом в Лондоне и Риме.
Что и говорить, типичное досье «серого кардинала», действующего за кулисами политической сцены.
Кто Велебит на самом деле и какова его роль в определении политического курса Югославии, лучше всего разобрались в Кремле.
В письме за подписью Сталина и Молотова на имя Тито в мае 1948 года, обозначившем начало конфликта между Москвой и Белградом, Велебит "фигурировал под номером один в списке агентов империализма и злейших врагов социализма"! И тем неменее еук удалось пережить и Сталина с Берией и Тито с его службой безопасности о короой сотрудники американского ЦРУ говорили что в сравнении с ними немецкое ГЕСТАПО времен А. Гитлера было добропорядочной организацией!
С Владимиром ВЕЛЕБИТОМ встретился наш корреспондент, известный югославский журналист Драган БИСЕНИЧ.
– Как вы познакомились с Тито?
– Перед началом Второй мировой войны через общих друзей я познакомился с Гертой Хас, женой Тито, и выполнил по ее просьбе несколько мелких партийных поручений. А в декабре 1939 года Герта попросила меня отвезти в Стамбул некоему видному партийному деятелю паспорт и доклад ЦК Компартии Хорватии. Я и не знал, что речь идет о Тито.
Тито задержал меня на пять дней. Мы ежедневно гуляли, разговаривали, вместе обедали и ужинали, казалось, я ему понравился. На прощание он сказал, что, когда вернется в Югославию, непременно меня найдет. В марте 1940 года он вернулся, нашел меня в Загребе и первым делом спросил, не хочу ли я вступить в партию: я еще не был членом КП. Я сказал, что очень хочу, и он лично принял меня в партию.
Тогда же в Загребе был Иосип Копинич, югославский коммунист, работавший на Коминтерн и НКВД вместе со своей женой, греческой коммунисткой Стелой. Они приехали, чтобы создать радиоцентр, который регулярно посылал бы информацию из Югославии и пяти соседних с ней стран – Венгрии, Австрии, Италии, Греции и Болгарии – в Москву, в Коминтерн. Мое первое партийное задание – организовать радиостанцию. Я покупал детали, а мой друг, инженер-электрик, монтировал их. Через три месяца передатчик, радиус действия которого достигал Москвы, был готов. Он начал работать в июне или июле 1940 года и работал без перерыва вплоть до конца войны. Немцы не смогли его обнаружить.
– Ведь Копинич был главным «человеком Коминтерна» на Балканах...
– Насколько я знаю, он был представителем Коминтерна в Югославии. А его жена выполняла функции радистки.
– Какое впечатление Тито произвел на вас в Стамбуле?
– Он был необычайно симпатичным, притягивающим к себе человеком. Мог очаровать любого. И, конечно, этого добивался. Балагур, прекрасный рассказчик. Меня, поклонника Советского Союза, интересовало все о советской жизни, а он мог часами рассказывать о Москве, о своих поездках по СССР.
Он родился в крестьянской семье, в молодости был рабочим и, в общем, стеснялся этого. Отсюда постоянное желание выглядеть человеком более высокого статуса.
Он огромное внимание уделял одежде, всегда был предельно элегантен, я никогда, даже в самые тяжелые дни войны, не видел его небритым. И к этому еще одна забавная подробность: все его фальшивые паспорта были выписаны на какого-нибудь инженера или ученого.
Это было даже рискованно: что, если бы кто-нибудь завел с ним «профессиональный» разговор? Сразу стало бы ясно, какой он инженер или доктор наук.
– Война еще шла вовсю, а вы в сорок третьем году направились с личным дипломатическим поручением Тито в Каир на переговоры с англичанами...
– Да, но хорошие отношения с англичанами установились благодаря Фицрою Маклину, бывшему британскому дипломату, кстати, работавшему до войны в Москве. Черчилль прикомандировал его к штабу нашей партизанской армии под командованием Тито. Маклин своими глазами увидел, что мы, партизаны-коммунисты, были единственной вооруженной силой, которая боролась с фашистами и коллаборационистами вроде хорватских формирований под командованием Павелича.
Наши части были разбросаны по всей территории Югославии, от австрийской до греческой границы. Маклин лично доложил обо всем Черчиллю, отметив, что ставку надо делать на Тито, а не на четников Дражи Михайловича, который представлял королевское югославское правительство в эмиграции.
Иосип Тито и Иосиф Сталин. Подписание Договора о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве. Москва, апрель 1945 г.
Британцы прислали своих представителей в Югославию, и Тито посчитал, что имеет право послать своего представителя в их лагерь. Он попросил Маклина передать командующему британской средиземноморской группировкой генералу Вильсону просьбу принять югославскую военную миссию. Генерал откликнулся на просьбу очень быстро, ответив, что было бы полезно, если бы представители Народно-освободительной армии рассказали им о своих нуждах.
Тито хотел превратить партизанское войско в регулярную армию.
А для этого требовались артиллерия, бронетанковые войска и авиация. В декабре 1943-го я прибыл в Каир и на переговорах с Вильсоном изложил просьбу Тито. А в 1944 году были сформированы первый бронетанковый отряд и две эскадрильи истребителей.
Тогда в Каире я познакомился с американцем Робертом Джойсом, которого госдепартамент откомандировал в распоряжение вновь созданного Управления стратегических служб. Это была разведывательная организация, сформированная для оказания помощи Сопротивлению в Европе. Позднее она стала известна как ЦРУ. С Джойсом мы дружили до самой его кончины.
– Чем закончилась ваша миссия?
– Созданием при помощи британцев военной базы в Далмации, куда на небольших кораблях доставлялись вооружение, оборудование и продукты. А с берега корабли забирали наших раненых. Англичане оказали нам огромную помощь: благодаря им мы создали на юге Италии несколько госпиталей и вывезли на лечение около восьми тысяч человек.
По приказу Тито в январе-феврале 1944 года я оставался в Италии.
Потом поступил новый приказ: встречать советскую военную миссию. Это был первый случай, когда СССР нашел возможность послать своих военных наблюдателей в Югославию через Иран и Египет. Я встретил миссию во главе с генералами Корнеевым и Горшковым и помог перебросить их в боснийский город Дрвар, где тогда находился штаб Тито.
В мае 1944 года Тито предложил Черчиллю послать в Лондон постоянного представителя нашей армии. Поехал в Лондон я. Англичане жестко потребовали, чтобы переговоры шли исключительно по военным вопросам, никакой политики. Но, конечно, избежать политических тем было невозможно.
– В то время Тито подумывал о возможности высадки британцев на Балканах, не так ли?
– Это был больной вопрос и для Тито, и для русских. На Балканах у немцев была сосредоточена группа армий «Е». В общей сложности десять дивизий. А у англичан не было сил на высадку десанта. Этого не знали ни мы, ни русские. И мне было поручено разузнать об английских намерениях. После беседы с Черчиллем я понял, что тот вынашивает идею десантирования двух или трех британских дивизий в Истрии. Не в Далмации, а на севере – с тем чтобы они пробились к Вене и пошли навстречу советским войскам. Но и этого не произошло.
– Во время начавшегося в сорок восьмом году конфликта Югославии с СССР ваши «слишком тесные» связи с англичанами стали для советской стороны основанием для обвинений...
– Это была своего рода месть. Во время поездки в Лондон я поработал на советскую разведку. Когда вернулся в Югославию в январе 1945 года и стал помощником министра иностранных дел, со мной опять установил контакт представитель советской разведки. Но я отказался на них работать.
Были еще основания для того, чтобы русские меня недолюбливали. Например, уже после войны я по поручению Тито вел с советской стороной переговоры о создании совместных предприятий. Советский представитель приехал на переговоры с уже готовыми текстами соглашений, которые содержали неприемлемые для нас условия. Я такие соглашения подписывать не мог. Два дня спустя советский посол потребовал аудиенции у Тито и сказал ему, что я антисоветский агент.
– Как повел себя Тито?
– Очень достойно. И в этом случае, и в последующих. Однажды, дело было в мае 1948 года, я пришел к нему c обычным докладом о текущих делах МИДа. Он вдруг говорит: «Сегодня доклада не будет. Прочти эти письма из Москвы, от Сталина».
Я прочитал, и мне стало страшно. В одном был специальный пункт: «О Велебите и других шпионах в аппарате министерства иностранных дел Югославии». «
Прежде чем ты ответишь, – сказал Тито, – я должен тебе сказать, что мы на Политбюро рассматривали твой вопрос и все выразили тебе доверие».
Я ответил: «Спасибо, но что сейчас делать? Единственный выход – убрать меня из министерства, поскольку русские грозят чуть ли не разорвать с нами отношения, если я останусь. Я уйду. Например, по болезни».
Тито говорит: «Хорошая мысль. Договорись с моим врачом». Через день я написал прошение об отставке: «Поскольку врачи нашли у меня болезнь, которая требует длительного лечения, прошу...» и так далее.
Мы тогда не знали, что ничего уже поправить нельзя, что в июне появится знаменитая резолюция Информбюро, в которой будет официально заявлено, что я – английский шпион.
– Какое значение придавали вашей персоне, хотя были вы «всего лишь» помощником министра иностранных дел!..
Маршал Тито с Уинстоном Черчиллем. Великобритания, март 1953 г.
– Да, но фактически я руководил всеми текущими делами – и организационными, и дипломатическими. У министра Шубашича были непростые отношения с Тито...
Он подал в отставку, когда ему не разрешили восстановить Хорватскую крестьянскую партию, запрещенную после войны за то, что часть ее членов поддержала коллаборационистский режим Павелича.
– После войны среди членов дипкорпуса в Белграде было много интересных людей. Например, в чешском посольстве работал отец будущего госсекретаря США Мадлен Олбрайт...
– Да, Корбел был первым чешским послом в Югославии. И я ближе всех сотрудничал именно с Корбелом. Это был человек широкой культуры и убежденный антикоммунист. Мы с ним часто беседовали. Сейчас я едва помню двух маленьких девочек, игравших в комнате, пока мы вели разговоры.
– В то время в Белграде работал человек, которому принадлежит авторство понятия «холодная война», Джордж Кеннан. Вы его знали лично?
– Мы поддерживали приятельские отношения. Я много раз обедал и ужинал с ним. Термин «холодная война» отражал его отношение к Советскому Союзу. Он никогда его не употреблял в переговорах с нами.
– Как западные дипломаты воспринимали новую власть? Как близкого союзника СССР?
– Конечно. Они считали нас одним из самых близких союзников СССР.
– Сорок восьмой год оказался для них, видимо, сюрпризом?
– Не знаю. Для меня, это я могу точно сказать, разрыв советско-югославских отношений стал сюрпризом. Я такого даже представить себе не мог. Ну а предвидели такое развитие событий американские секретные службы, сказать не берусь. Кое-кто утверждает, что Тито задолго до 1948 года начал ощущать дуновение холодного ветра с Востока.
Насколько мне известно, существовали проблемы с совместными предприятиями. Дело в том, что мы хотели иметь свою разведку и добычу нефти, развивать химическую и металлургическую промышленность.
А русские говорили, что нам это не нужно, поскольку они будут снабжать нас металлом и нефтью.
Они стремились занять командную позицию, с которой могли бы наблюдать за развитием нашей промышленности и держать ее под контролем. В конце концов, совместные предприятия были созданы в области гидромелиорации и судоходства.
Они оказались неэффективными и скоро прекратили свое существование.
– Вы играли активную роль в установлении и развитии отношений с США. Как шел этот процесс?
– США одними из первых признали новое югославское правительство, образованное в марте 1945 года. У нас были довольно интенсивные дипломатические связи, но не обходилось и без конфликтов. И вот в 1948 году произошел разрыв с Советским Союзом и странами «народной демократии». А ведь наши планы восстановления Югославии мы связывали с СССР, Польшей, Чехословакией. После резолюции Информбюро, когда югославская компартия была исключена из сообщества коммунистических партий Европы, страна оказалась в фактической изоляции.
Поэтому надо было очень медленно и осторожно развивать отношения с Западом. Мы послали своих эмиссаров в скандинавские страны, но особого успеха там не добились.
В Англии у власти стояло лейбористское правительство Эттли, однако министром иностранных дел был непоколебимый враг коммунизма Бевин.
Когда ему сообщили о разрыве между СССР и Югославией, он сказал: «У меня нет особой заинтересованности в том, чтобы помогать коммунистическому правительству Югославии».
Похожая ситуация была и в Америке, поскольку Трумэн, убежденный антикоммунист, вообще не разобрался в хитросплетениях советско-югославского разрыва.
Лишь в последние годы правления его администрации появились признаки того, что они готовы к более тесному экономическому сотрудничеству. Я тогда был помощником министра внешней торговли Милентия Поповича.
Первым делом он отправил меня в Париж на конференцию Международного банка реконструкции и развития, чтобы я познакомился с генеральным директором Юджином Блейком. Я пригласил его в Югославию на более обстоятельные переговоры. Он приехал летом 1950 года.
С той поры и начались наши интенсивные отношения с Западом. В сентябре 1951 года я поехал в США и оставался там до августа следующего года. Все это время мы вели переговоры об инвестициях, кредитах, экономической помощи.
– У истоков поставок американского оружия в Югославию тоже вы стояли?
– За год без малого жизни и работы в США я сблизился с группой американских политиков – бывшим послом в СССР Аверелом Гарриманом, уже упоминавшимся Робертом Джойсом, который был начальником отдела стратегического планирования в госдепе, и Чарльзом Боленом, известным специалистом по СССР, позднее послом в Москве.
Раз в неделю у Джойса происходили встречи, на которых, помимо Гарримана и Болена, присутствовали заместитель директора ЦРУ Франк Виснер и Джозеф Олсоп, известный американский журналист, с которым я тоже подружился.
Мы обсуждали политическую ситуацию в нашей стране. Эти люди с большой симпатией слушали все, что я говорил. Как-то я их спросил о возможности поставок американского оружия в Югославию.
В то время напряженность вокруг наших границ откровенно нагнеталась. Мы не могли не думать об опасности агрессии со стороны Советского Союза и его сателлитов. Они обещали обсудить этот вопрос в комитете начальников штабов и в Пентагоне. Через несколько недель ответили, что в принципе согласие достигнуто. После того как я сообщил об этом Тито, в Вашингтон вылетела военная делегация для конкретных переговоров.
Надо сказать, что на всем протяжении этих переговоров Тито обеспечивал своего рода операцию прикрытия.
Принимая в эти дни британского военного атташе полковника Джухертса, он так ответил на вопрос, достаточно ли у Югославии военного снаряжения: «Я не могу просить оружие у Запада, даже если бы и хотел.
Я должен придерживаться нейтралитета и не могу позволить, чтобы люди говорили, глядя на нашу армию: «Это – американский танк, это – британские орудия, а сама Югославия – англо-американская база»...»
– Американцев интересовало, с каким противником Югославия собирается воевать?
– Конечно, их интересовали наши стратегические концепции.
– Обсуждалась ли возможность нападения Советского Союза на Югославию?
– Об этом как раз и шла речь. Вопрос стоял так: нападет ли Советский Союз один или вместе с венгерскими и румынскими войсками. Позднее я слышал, что СССР хотел на острие атаки на Югославию выпустить венгерские и румынские войска – с тем чтобы потом «освободить» Белград. Я также слышал, что американцы в случае агрессии против Югославии планировали применить ядерное оружие против Венгрии и Румынии.
– Вы держали Белград в курсе ваших частых контактов с влиятельными американскими политиками?
– Я держал в курсе лично Тито, у нас часто были разговоры, выходившие за рамки обычных докладов. Когда бы я ни приехал в Белград, Тито всегда приглашал меня к себе. Контакты с американцами он считал очень полезными.
– Парадоксальная ситуация: антикоммунистическое государство, США, помогало коммунистической стране...
– Главную роль в определении этого курса играл американский госсекретарь Даллес, который понял, что разрыв Югославии с СССР, наша критика советской политики и советской модели – очень важный прецедент, пример, который послужит тому, что и другие соцстраны постепенно отрекутся от СССР.
Президент Эйзенхауэр был с Даллесом абсолютно согласен. Надо сказать, что он еще во время войны выражал нам свои симпатии. Например, он дважды принимал меня в Лондоне, будучи командующим войсками союзников. Я рассказывал ему о ситуации в нашей стране и просил поддержать нас в намерении преобразовать партизанскую армию в регулярную.
– В пятидесятые годы благодаря вашей деятельности Югославия наладила отношения с Западом, и прежде всего с США. Американский историк Лоренс Ли в книге «Поддерживая Тито на плаву» вообще высказывает мнение, что Югославия почти стала членом НАТО.
– Это преувеличение. Тито никогда бы не согласился на участие в военном блоке. Он считал, что НАТО и Варшавский Договор – фундамент будущих конфликтов.
А он хотел добиться мира, который был необходим, чтобы ликвидировать послевоенную разруху и обкатать нашу собственную систему социализма. Да, мы добились некоего промежуточного статуса благодаря договорам с США и Великобританией, а также Балканскому пакту 1953–1954 годов, заключенному между Югославией, Грецией и Турцией – членами НАТО. Но мы избежали непосредственной связи с НАТО.
– Как переправляли американское оружие в Югославию?
– Мой друг Фрэнк Виснер занимал высокий пост в ЦРУ. Разведуправление организовало переправку оружия по морю.
Почему спустя несколько лет после этого Фрэнк совершил самоубийство, я не знаю. Но и он, и его супруга активно выступали за предоставление помощи Югославии. В знак симпатии к нам жена Фрэнка подарила со своей фермы несколько племенных быков, чтобы помочь нашему животноводству.
– Как вы сейчас оцениваете все, что сделали в те годы?
– Думаю, что все делал правильно. После визита нашей делегации во главе с начальником генштаба генералом Кочей Поповичем в Вашингтон американское оружие начало поступать в страну.
Позднее мы бесплатно получили сложные оборонные системы. Это очень укрепило наши позиции. Ведь после войны у нашей армии было лишь устаревшее оружие, захваченное у немцев и поставленное Советским Союзом.
В результате осуществления военной программы была сформирована армия в пятьсот тысяч человек, и на складах имелось оружие для такого же количества резервистов.
Подобной армии не было в Европе. Три рода войск – сухопутные, флот и авиация, причем все на самом современном уровне.
Добавьте к этому ремонтную и инженерную базу, обслуживание, фабрики, порты, аэродромы, склады, бомбоубежища, полигоны – и вам станет ясен масштаб военной реформы.
– Вашими усилиями страна превратилась в европейского партнера США...
– Я в этом не сыграл никакой роли. Вся заслуга, я уже сказал, принадлежит госсекретарю Даллесу, который вовремя понял, какой шанс дает западному миру разрыв Югославии с СССР. Он понял, что Югославии надо помочь стать самой процветающей «страной народной демократии», для того чтобы у наших соседей появилось желание стать такими же, как мы.
Мы по многим позициям обошли наших соседей. У нас лучше функционировала экономика, у нас был более высокий уровень жизни, у нас были гражданские свободы. Например, практически каждый гражданин мог получить заграничный паспорт. Наши люди ездили за границу, к нам свободно приезжали иностранцы.
– Военное сотрудничество с США подразумевало и сотрудничество разведслужб?
– Нет. Сотрудничество в военной области означало только то, что американцы хотели видеть, насколько эффективно используется их оружие. Поэтому они настаивали на проведении военных инспекций, и на этой почве часто возникали разногласия. Они всегда хотели увидеть как можно больше, а наши стремились показать им как можно меньше.
– Как вы психологически объясняете превращение Тито из «агента Коминтерна» – именно так его трактовала западная пресса в предвоенные и военные годы – в фактического союзника Запада?
– Тито всегда был югославским патриотом и всегда работал во благо народов Югославии, а не СССР. Он был самостоятельным политиком и мыслителем, а не исполнителем воли Коминтерна. Внешняя политика Югославии и в период близости с Советским Союзом и после фактического разрыва с ним вырабатывалась Тито и его ближайшими соратниками, а не восточными или западными «большими братьями». Сегодня трудно определить роль Карделя, Ранковича или Джиласа в выработке курса, одно очевидно: это была группа единомышленников, сплоченная вокруг Тито.
– В последние годы жизни Тито вы с ним встречались?
– Очень редко. Тито приглашал меня к себе раз в год, когда я бывал в Лошинье. У меня там был небольшой дом, где мы с детьми летом отдыхали. Мы никогда не отдыхали на Бриони, где собиралась так называемая югославская политическая элита. Тито приглашал меня на два-три дня в гости к себе на Бриони, и эти дни мы проводили вместе от восхода до заката.
– Вы предвидели, что Югославия после смерти Тито окажется в глубоком кризисе?
– Должен признаться, что я был слеп и катастрофически плохо информирован. Я был уверен, что страна проживет еще долго. Я не представлял себе, что югославские народы держит вместе только личность и воля Тито. Я думал, что существует общий интерес, если не политический, то экономический, и это гарантирует сообщество народов Югославии от распада. Признаюсь, политически я был абсолютно слеп.
– Теперь вы видите, что коммунистическая идея дискредитирована, Югославии больше нет...
– Прежде всего, я бы не согласился с тем, что коммунистическая идея как таковая полностью дискредитирована. Дискредитированы сталинизм и сталинистская деформация этой идеи. Мне кажется, что существует некая модель, которая обеспечивает справедливое распределение государственной собственности и участие рабочих и служащих в формировании общества и государственных делах. Реализовать эту модель до сего дня никому не удалось, но я утопически верю, что когда-нибудь у кого-нибудь это получится. Я не числю себя в безоглядных сторонниках идей Маркса и Энгельса, но в политике я всегда был левым и стремился каким-то образом смягчить то ужасное угнетение, которому подвергаются люди, живущие своим трудом.
Сегодня я не обескуражен, но опечален. Я очень тяжело пережил распад Югославии.
Я с малых лет был влюблен в нашу страну, был ее патриотом, как мог, участвовал в создании нашего государства во время войны и после нее. Поэтому мне очень тяжело, что она распалась. Но я реалист......"
И как сам видит неупрежденый читатель это очень интересные признания позволяющие нам исправить те ошибки которые в своих трудах под влиянием цензуры допустили различные историки писавшие о современной истории Югославии и о И.Б. Тито лично.
Окончательный разрыв с СССР
Компартия Югославии была первой компартией у власти, которая открыто выступила против политики СССР, за что была исключена из Коминформа в 1948 г.
И. В. Сталин и В. М. Молотов обвинили Тито в национализме и правом уклоне.
В конце 1940 — начале 1950-х в партии прошли внутренние чистки, которые были мягкими по сравнению с СССР — смертная казнь применялась крайне редко, подавляющее большинство репрессированных отделались заключением в трудовых лагерях с мягким по сравнению с СССР режимом , а крупные партийные деятели, попав в опалу, обычно отправлялись в ссылку или эмигрировали, как Моша Пьяде или Милован Джилас.
По мнению современного члена КПЮ и его гл. идеолога Предрага Миличевича, тогда Тито осуществил разгром партии:
"Разгром компартии был загодя подготовлен втихаря и с большим успехом осуществлён в 1948—1956 годах.
Из 285 147 членов КПЮ, которые она имела в начале 1948 года, было исключено 218 379 человек, громадное большинство которых вынесло всю тяжесть борьбы за свободу и социализм.
Все они были репрессированы и вместе с несколькими сотнями тысяч беспартийных прошли жернова жутких концлагерей — «Голого Отока», «Святого Гргура», «Билеча», «Мермера», «Забела», «Углян», «Градишка», «Рамского Рита», «Главнячи» и других «святых» мест, входящих в систему ломки человеческой психики и воли…
Ползучая контрреволюция, организованная Тито, набирала темпы и в борьбе со своими основными врагами — членами КПЮ, перекрывала «достижения» гестапо с лихвой. Гестапо стремилось людей уничтожить, контрреволюция же Тито стремилась сломить их морально и использовать их как зверей для устрашения народа.
Любой ценой сломать волю, превратить их в озверевших предателей. Об этом периоде «тихой» контрреволюции и дикой расправы над людьми «гуманный» и «очень человеколюбивый» Запад молчал и о правах человека даже не заикался
. Но писатели и литераторы Москвы, России, да и того же «цивилизованного» Запада могли бы при желании узнать об этой жуткой, именно жуткой правде, прочитав её в книгах Мирослава Поповича «Бей банду», Миливоя Стевановича
«В титовских фабриках „предателей“», книгах академика Драгослава Михайловича, в рассказах женщин «Женский лагерь на Голом Отоке», собранных Драгославом Симичем и Бошком Тривуновичем и других материалах живых и уже мёртвых свидетелей, переживших этот кошмар.
Преобразование КПО в СКЮ
В 1952 г. Коммунистическая Партия Югославии была переименована в Союз Коммунистов Югославии (СКЮ),
Состав членов
Коммунистическая партия Сербии
Коммунистическая партия Черногории
Коммунистическая партия Боснии и Герцеговины
Коммунистическая партия Хорватии
Македонская коммунистическая партия
Коммунистическая партия Словении
Политическое Бюро Центрального Комитета Коммунистической Партии Югославии и должность Генерального Секретаря Центрального Комитета Коммунистической Партии Югославии были упразднены, был создан Исполнительный Комитет Центрального Комитета СКЮ, Секретариат Исполнительного Комитета Центрального Комитета СКЮ и введена должность Генерального Секретаря Союза Коммунистов Югославии, в октябре 1966 года эта должность была переименована в должность Председателя Союза Коммунистов Югославии.
Кроме того, в начале 1950-х годов были упразднены должности комиссаров в армии Югославии
В отличие от КПСС, где до приема в партию человек должен был сначала быть «кандидатом в члены партии», устав СКЮ предусматривал, что принимаемый в СКЮ человек сразу становится членом Союза коммунистов Югославии[7]. Устав СКЮ отменил существовавшие ранее первичные партийные организации в государственных органах[7]. Также согласно принятому в марте 1953 года новому уставу Народная молодежь Югославии формально больше не подчинялась непосредственно СКЮ[8].
Укрепление И. Б. Тито во власти
В 1958 году в Любляне прошел VII съезд СКЮ, который принял новую программу Союза коммунистов Югославии.
На съезде был подтвержден прежний состав Исполнительного комитета ЦК СКЮ (в его состав добавили только одного человека). Интересно, что Исполнительный комитет отнюдь не повторял национальную структуру населения Югославии: он состоял из четырех сербов, четырех хорватов, трех словенцев, трех черногорцев и одного македонца].
Албанцев в его составе не было, несмотря на то, что албанское население Югославии насчитывало около 2 млн человек, а черногорцев было втрое больше, чем македонцев, несмотря на то, что черногорцев в СФРЮ было в несколько раз меньше, чем македонцев.
В 1969 году Центральный Комитет Союза Коммунистов Югославии был упразднён, были созданы Президиум Союза Коммунистов Югославии и Исполнительное Бюро Союза Коммунистов Югославии.
В 1974 году Президиум Союза Коммунистов Югославии и Исполнительное Бюро Союза Коммунистов Югославии были упразднены, вместо них были созданы Центральный Комитет Союза Коммунистов Югославии, Президиум Центрального Комитета СКЮ, Исполнительный Комитет Президиума Центрального Комитета СКЮ, а также Комиссия по уставным вопросам СКЮ и Ревизионная Комиссия СКЮ.
С 1980 года партию возглавлял Президиум, состоявший из глав республиканских компартий, которые по очереди на год замещали должность председателя президиума.
С 1950-х гг. партия проводила политику «независимого коммунизма» и неприсоединения.
Они были основаны на следующем принципе: в каждом государстве средства достижения коммунизма должны определяться внутри самой страны, а не внешними силами (под ними подразумевался Советский Союз).
Другой важной чертой титоизма как политического курса СКЮ стала разработанная Эдвардом Карделем доктрина самоуправленческого социализма.
Она предусматривала самоуправление рабочих коллективов: теория коллективного труда предполагала, что решение о судьбе прибыли предприятия должно приниматься самим рабочим коллективом. Однако между предприятиями сохранялась конкуренция, что позволяло рассматривать экономику Югославии как «рыночный социализм».
Прекрасная жизнь взаймы
Идея " самоуправляемого социализма" была конечно хороша и нова но в Югославии она не прижилась и тем не менее обычный югослав скажем так начиная с 1960 г. был доволен как внешней так и внутренней политикой что проводил И. Б. Тито. Югославская экономика если и не процветала то и не была в стадии кризиса, а причиной этой стабильности были те валютные кредиты что получало правительство Югославии от иностранных государств! И для такой " щедрости" в США и других странах Западной Европы были свои важные причины.
Ведь принципиальное нежелание Белграда жить под диктовку Москвы и идти своим путем, пусть и под коммунистическими знаменами, не могло не вызывать симпатий на Западе.
Ведь тут по сути один коомунситческий режим отрыто противостоял второму! И в этой " идеологической борьбе" они оба ослабляли и друг друга и дискредитировали идеии социализма и коммунизма, что начиная с 1917 г. пожд видом учения " марксизма-леннинизма" стали рооскиими коомугнистами насильственно насаждатся в разных странах нашего мира.
А тогдап наничная с 60 -х годов прошлого века в столицах ведущих западных держав быстро разглядели в Югославии с ее «рыночным социализмом» альтернативу социализму советского образца. Понятно, что моральная и идеологическая поддержка сопровождалась и поддержкой материальной.
По некоторым данным, с конца Второй мировой войны по 1961-й Белград получил помощь в различных формах на сумму в 5,5 миллиарда долларов.
Денежные кредиты в начале 60-х годов измерялись сотнями миллионов долларов, достигая порой половины годового бюджета страны с населением в 24 миллиона человек.
В годы экономического процветания — по сути, это было жизнью взаймы — рядовой сотрудник учреждения мог получать ежемесячную зарплату, эквивалентную двум тысячам западногерманских марок.
Югославский паспорт назывался «вездеходом» — по нему свободно можно было попасть во все развитые страны, и автомобильная поездка на выходные дни, скажем, в Италию или Австрию, считалось делом привычным.
Разумеется, свое материальное благополучие югославы связывали исключительно с личностью Тито, и неудивительно, что он пользовался поистине всенародной признательностью и любовью.
Одним из мировых лидеров «первого эшелона» он стал после того, как по его инициативе, к которой в 1956-м подключились лидер Египта Гамаль Абдель Насер и лидер Индии Джавахарлал Неру, было образовано Движение неприсоединения.
На первой учредительной конференции Движения, состоявшейся в Белграде в 1961-м, 25 стран объединились на принципах неучастия в военных и политических блоках, сформировав, тем самым, мировую оппозицию и НАТО, и Варшавскому договору.
В отличие от многих других лидеров прошлого и настоящего, включая и Сталина, Иосип Броз Тито умел пожить, что называется, на широкую ногу, причем, никогда не скрывая этого.
Он всегда великолепно одевался, любил вкусно поесть и выпить, курил самые дорогие гаванские сигары.
В его распоряжении находилось как минимум тридцать роскошных вилл, несколько яхт класса «люкс», около десятка самых дорогих по тем временам автомобилей и даже целый остров Бриони в Адриатическом море, где Тито устроил зоопарк из подаренных ему редких животных и птиц и куда приглашал отдохнуть всемирно известных звезд кино.
И это — не считая драгоценных подарков, которые югославский президент получал от иностранных делегаций. Их было столько, что они заняли несколько залов в мемориальном музее вождя.
Его третья и ныне здравствующая жена Йованка Будисавлевич, бывшая сербская партизанка, которая была моложе своего мужа на 32 года (второй брак Тито с Гертой Хаас, наполовину словенкой, наполовину австрийкой, так и остался гражданским), получила по наследству лишь малую толику этого богатства, поделив его с сыновьями Тито от Пелагеи Белоусовой и Герты Хаас.
Понятно, что при разделе имущества речь не шла о виллах, яхтах и автомобилях — все это оказалось в собственности бывших югославских республик — а только о личных вещах Тито.
Собственно, это обстоятельство и позволило Йованке Броз считать самой большой принадлежащей ей ценностью рукопись собственных мемуаров, которые она оценила в два миллиона долларов и положила на хранение в швейцарский банк.
Тито похоронен в величественной усыпальнице, сооруженной в одном из элитных районов Белграда и названной «Домом цветов».
Десятки букетов и венков здесь и поныне появляются каждый год 4 и 25 мая.
Как считают сотрудники мемориального музея, сюда никогда «не зарастет народная тропа».
Во всех бывших югославских республиках остается немало людей, которые искренне считают, что при Тито с крупнейшим на Балканах государством никогда не случилось бы того, что случилось. Для них он по-прежнему остается кумиром, в том числе — и как военный герой. Пожилые граждане с гордостью упоминают тот факт, что маршал Тито был единственным в новейшей истории главнокомандующим армией, пусть и добровольческой, получившим боевые ранения.
Ну, а в бывших югославских республиках к памяти маршала отношение различное.
Практически без внимания хорватских властей остается дом-музей, где родился будущий югославский лидер.
Черногорское правительство в течение нескольких лет выставляет на продажу яхты, на которых Тито обошел морями и океанами чуть ли не весь земной шар — здесь посчитали, что переоборудовать их в музеи и содержать у пирса окажется слишком дорогим для казны делом.
Пожалуй, лишь в Сербии уважение к истории титовской Югославии и к нему лично сохраняется на должном уровне.
На этом я заканчиваю данную часть а в следующей последней мы рассмотрим обстоятельства смерти Т.Б. Тито и начало распада Югославии на 6 отдельных независимых стран.....
(конец ч.6)