В школе мне совсем не нравилось заполнять контурные карты. Они выглядели скучно, бледно, как будто заболели анемией или хандрой. Если в них посмотреть, становилось так же пусто на душе. А чтобы их оживить, надо иметь художественные способности, набор отличных карандашей и аккуратность. По всем этим пунктам у меня было пусто. Как в неудачном морском бою: — А1 — Мимо! — Б1 — Мимо! — В1 — Снова промазал!
Впрочем, задания к картам были не всегда оживляющего характера. Порой требовалось просто подписать топонимы или обозначить границы чего-нибудь, или стрелочками чьи-нибудь передвижения. У некоторых одноклассников очень аккуратно выходило, а у меня — как ни старайся — неопрятные пунктиры, кривобуквенные названия и толстострелочные атаки. И оценки под этим безобразием не выше четвёрки. Но даже если очень красиво получалось, всё равно ощущение неприятное, как от подделки. Фальшивой банкноты, рассчитанной на простака.
Другое дело — атласы! Они мне ещё до школы полюбились. Там такие синие реки и моря, такие хребтистые горы и зелёные долы, жёлтые пустыни и сахарные корочки на вершинах и полюсах, что залюбуешься! Можно мечтать о путешествиях, морских открытиях и великих битвах. Можно расставить крохотных оловянных солдатиков и действовать от их имени: форсировать реки, выстраивать оборону, покорять города… На картах всё было близко и просто. Земля раскрывала свои ладони, дарила себя всю: держи, планируй, мечтай, покоряй. Вот нефтяные и угольные месторождения, а вот редкие золотые залежи, вот моя огромная страна, самая сильная и богатая в мире. Где так вольно дышит человек. То есть я.
Казалось, так будет всегда.
Увы, к окончанию школы Карпаты, в которых мы покоряли пещеры, Кара-Кумы, где изучали петроглифы, Хива, куда ездили всем классом, даже Крым, с весенними ущельями подснежников и кизилом над холодными ручьями — утешением в августовский день — всё это оказалось уже не нашим. Не моим. Карты выпускались с другими границами, жизнь повернулась другими гранями.
Но у меня всё ещё оставались ровно-жёлтые пустыни, чисто-синие реки, глубоко-зелёные леса и дороги, проложенные по линейке, открытые почти по всем направлениям. Как это наивно, нам объяснили в институте. Поколебав чистоту цветов, уверенность дорог, идейную правильность побед и завоеваний. У нас отобрали оловянных солдатиков, сделав солдатами нас самих. Бросали в пропасть незнания, уча самостоятельно находить зацепки, вылезать на новый уровень. Оказалось, что всё, практически всё, что мы заучили в школе, — неточно, неоднозначно, не картографично, в конце концов…
Вышли мы из этой битвы с дипломами в руках и пачкой контурных карт, которые ещё предстояло заполнить каждому самостоятельно. Хочешь или не хочешь, умеешь или нет. Пролистываю карты прошлых лет и вижу места непрокрашенные, с неверными границами, с областями, где неумелый ластик протёр дыру и безнадежно всё испортил. Оценки проставлять теперь мне приходится. Только в конце самая главная оценка будет поставлена Учителем. Тогда уж ничего не исправить, не перерисовать, не пересдать. Утешает то, что ещё остались незаполненные страницы, я умею их заполнять чуть лучше, чем прежде. Не совсем зелёные леса, не идеально острые хребты гор, не прямые дороги. Неизменным ориентиром остаётся лишь одно — роза ветров. Научилась определять, где север, где юг. Внутренний компас не даёт ошибиться.
Вот эта карта перед нами — бледная и пустая — наша с тобой. Давай заполним её всем, что имеем, чтобы не стыдно было потом за халтуру. Чтобы можно было показать детям, которые всё ещё расставляют оловянных солдатиков на изумрудно-зелёных берегах сапфирово-синих рек.