Фото античной монеты из коллекции автора
В студенческие годы я ухаживал за одной девушкой, шатенкой, почти моего роста, но весила она наверное вдвое меньше. Почти ничего не помню. Очень хорошая и красивая девушка. Училась у нас на филологии, из потомственной чекистской семьи. Единственная дочь, жила с родителями в особняке, роскошном не только по советским меркам. На Западе в таких живут стоматологи или трудяги-программисты.
У меня странная судьба, не знаю, завидная или нет – матери всех моих (тогда еще потенциальных) любовниц, как и тещи, были симпатичными женщинами, с которыми я легко находил общий язык. В случае чего они были на моей стороне.
Мать моей почти что первой девушки начинала этот ряд. Немолодая, хорошая фигура, крашеные коротко подстриженные и туго завитые в перманент волосы, яркая губная помада. Все же было на ней что-то вроде невидимого знака СТОП или красного сигнала светофора. Лицо темноватое, оливкового цвета; под огненными губами длинные, лошадиные, желтоватые зубы. Светлый свитер сидит безукоризненно, и все же взгляд предчувствует дряблость плоти. Я ей нравился, а может, не я, а должность моей матери и особенно дяди Рафика, тогда министра здравоохранения нашей крошечной автономной республики. Признала во мне своего? Во всяком случае контакт и доверие установились быстро. Во второе посещение их дома, когда мы на минуту остались вдвоем, она без предисловий сказала, «Алик, я тебя очень прошу, не пей с Клавдием. Я его с такими трудами отучала, а теперь у него еще и давление, ему нельзя». Я пообещал и выполнил.
Клавдий (имя условное) был ее муж, отец моей почти что первой девушки. Он и в самом деле смахивал на древнеримского императора, жесткий профиль, сладострастный скошенный подбородок, орлиный нос. Только профиль. Все прочее было очень не римское. Плешь, толстая багровая шея. Низенький, с громадным животом под тяжелым жарким костюмом, таким мучительным в нашем южном климате. Он почти всегда сладко улыбался, около глаз вечные якобы добрые складочки. Разговор соответствующий, с шуточками, только о веселом, как сказали бы сейчас, сплошной позитив. Такой сладкий папочка. Положение в республиканской конторе, «управлении» он занимал высокое, службу начал в конце сороковых и, насколько мне известно, не только с анекдотами про Чапаева боролся. Сплошной искуственный мед, так и течет приторными струями.
С другим выражением я застал его лишь один раз. Какой-то сумасшедший, приезжий псих, угнал у него личную машину. Я видел его налитую темной кровью шею когда он звонил начальнику местной милиции. Положив трубку и повернувшись, он не сразу прилепил свою медовую масочку.
Его жена и дочь, моя девушка почти, купили породистого кота. Дело хорошее. Но они довели все до абсурда, кот стал главным в доме. Домработница была полностью загружена заботой о коте, обед отошел на второе место, жена тоже ни о чем другом не думала. Она служила в той же конторе, но в каком-то относительно вегетарианском отделе. Порядок в доме изменился или развалился. Сладкий Клавдий осторожно намекнул сперва, что не только кот здесь живет. Результат ноль. Еще пара корректных предупреждений, и кот исчез. Слезы, скандалы, семья чуть не разваливается, а Клавдий лишь одно, мол, не при чем я, знать не знаю, ведать не ведаю.
Время все лечит, говорят. Но рубцы остаются. Хоть я и не пил больше с Клавдием (а он, конечно, сразу понял, в чем дело) его все же хватил удар. Дело приняло серьезный оборот, и дядя Рафик, не вовсе забывший медицину, сказал - это привет с того света. Клавдий еще мог говорить, и его Мессалина (жена) спросила под самый конец, скажи же, что ты с котом сделал. Он уже на пороге того света повторил прежние показания.