"Странная штука - армия. Находясь там, клянёшь её на все лады; а уволившись, чувствуешь себя одиноким."
Джемс Хедли Чейз "Доминико"
Офицерам, прапорщикам,
бойцам-укладчикам
Парашютно-Десантной Службы
и их подругам посвящается.
***
Где-то, в отстающем автобусном чаду, зачахли канцелярско-штабные формальности и озонирующая портянками, и кислой половой мастикой казарма.
Мы несемся на северо-запад от ворот воинской части.
Накануне. Начальник парашютно-десантной службы, заслуженный народный майор Союза Советских, Предыбайло Николай Васильевич, прозвонил мне в парашютный класс и интригующе резюмировал: -Геннадий, «ПО-9»* укладывать умеешь?
Это было напористым утверждением, но не вопросом. Попробовал бы я - «не уметь»!
За два года, я почти закончил общую тетрадь на ТТХ* людских парашютов и купольных систем.
Но теория ничто в этом деле! Все системы ПДТ*, имеющиеся на вооружении в СССР, укладывал, с полузакрытыми глазами. Почти все…
-Везём на прыжки, в станицу Красногвардейскую, школьников из нашего клуба «Юный Десантник». Хочешь с нами?... Будешь следить за имуществом: контроль и учет. Беру тебя в качестве начальника склада ПДИ*. Подбери на группу по два "Дуба"(Д1-5у)*, по одному «З-5»*, каски и парашютные ботинки.
С командиром согласовано. Оформление документов на прапорщике Дегтяренко…
Трагично понизив голос, добавил:
-Я в больнице, но к пятнице буду. Возьми два своих Т-4*, тоже попрыгаешь!
-Есть!- тянусь я вдоль телефонной трубки.
Бунгало!!!
Странно, да? Что такое "бинго", поки ще, не видаю!
Лучший в Союзе гражданский парашютный клуб! Шеф, видимо, компенсирует то, что бросил меня в Краснодаре, в прошлом году, на «пОед» прокурорским экстрешистам.
И вот отъезд. В автобус набили полсотни парашютов и два десятка школьников.
Укладчик соседнего полка, таджик Ишанмурад, зачарованно медитирует на, копошащуюся в «бусе» детвору. Потом выдаёт:
-Мало прыгай! Дембель за гора не ходи!
Хлопаю его по плечу:
-Яхши, Мурат…
-Кыз много, ташах береги…- грустно качает головой таджик:
-Спортивка мой возьми! Твой «техничка» - сабсэм грязный!
-Канэшна, давай! Сенк ю, Ишан!
Мы едем, ЕДЕМ!
Как волшебно, логично и трепетно, ехать в сторону противоположную от твоей воинской части.
Не важно, в какую и зачем!
В мешке из-под стабилизирующего парашюта, вместе с осточертевшей сапожной ваксой, с каской, упакована форма (о которой надеюсь забыть на ближайшие три дня), рядом с парашютными ботинками на трехсантиметровой виброподошве, со шнуровкой спереди и сзади. Старшие укладчики утверждали, что форма и идея заимствована с ботов немецких десантников, времен Великой Отечественной Войны.
Не верю! Им же не только прыгать нужно было, но и бегать. А в этих, когда идешь, ощущение, словно плывёшь в туфлях на поролоновых каблуках. Наш конструктив, может сам «Дед» - Василий Филиппович и придумал!
А еще у меня 10 рублей. Мне выдал их старший укладчик - Дегтяренко Александр Иванович, на непредвиденные расходы. И я знаю, на что потрачу их!
Уже, через пять минут поездки не чувствую себя солдатом, скорее уж «солдер оф фортун». Но начальник настоял взять форму. Я так и не смог убедить его, что за эти дни она мне не понадобится! Но будет вязким балластом в моем вещмешке, то бишь, парашютной сумке.
Он игнорил этот вопрос странным предубеждением:
-Через три недели будешь дома…Захочешь форму надеть, а не сможешь?
Я отворачиваюсь и ржу в пустоту, как Пенелопа Круз. Кто это, я представляю плохо, может дочь Каррузо, но уверен, что она, именно так смеется, своей пиндосовской рото-полостью, на предложение: - напялить на «граждАни» сапоги и формЭц!
Я думаю нечаянно-отчаянно:
-Факин тэрпаулин бутс, факин юниформ!
Мой шеф – до костного мозга мозжечка - «военнай». Полторы тысячи прыжков убедили его в этом. Жесткий командир. Но к своим непосредственным подчиненным, относится, как к братьям нашим меньшим. То есть – опосредованно-снисходительно…
«Икарус» несется мимо пустынно-зеленящихся кубанских полей. В хвосте, опылилась сизым выхлопом, станица с завалившимися лачугами… Но вот, вполне симпатическое мисце! Уси хаты красыви, впритул до шляху.
Курю, с разрешения, около кабины водителя. "Насяльника" активно грузит «рулевого». Видимо одной из своих бесконечных историй: на суше, в воздухе и в море. Треньдеть он мастер, не смотря на то, что «мастер спорта».
Дети заиграли тонко и высОко, им качественно аккомпанировал на гитаре завсегдатай клуба, ученик десятого класса Николай:
-Тиша навкруги,
-Сплят в роси луги,
-Тильки ты да я
-И свитла заря
Я подпеваю грубее:
-Росскажи мени росскажи,
-Любишь ты, чи ни, ааа,
-И в очах сийя,
-Я на вик твоя!
Затем Розенбаумовскую:
-Виделось часто сон беспокойный
-Как за далекой рекой,
-Под облаками, над колокольней,
-В небе летит серый в яблоках конь...
Прыгаю в свий кут. Школьники, поначалу развеселые, сопят, сонно щурятся, не выказывая желания веселить воина. Пробую дремать и предаюсь блаженно-крохоборским мыслям: «три дня на гражданке, перед гражданкой и удачная потрата красного советского червонца».
Не к месту вспоминулось, что записи, которые упорно вел полтора года, зниклы бэзвисты. Стало гнусновато, что они гниют, мабуть, на дне мусорной ямы, или используются в солдатском сортире на прямые нужды.
-А, що робыты? Бо солдаты срочники - дужэ дика людына!
И в тактильных ситуациях не отдают предпочтение, более маститым писателям!
Первое время пытался по памяти восстановить записи, но усердия не хватило! Копии остались «слегка беременными», точнее слегка зачатыми.
Сдвоенный ряд пирамидальных тополей, стремительно набегает с обеих сторон. Если не смотреть на равнодушного «рулилу», а поверх его кожаного кепаря, кажется, вот сейчас, застрянем в тополиной промежности. Странным образом, удавалось избегать этого параноидального заклинивания!
Николай Васильевич отключил вещательный прибор и дремал, автоматически умащивая фурапет на коленке.
Пример шефа необорим.
ЗасыпАюсь в угон за ним…
Какой-то легкий сон, по-детски простой, нежит меня и укачивает…
Пробуждаюсь от рева «Шарпа», где-то в неопределенном месте, судя по скудной освещенности, в неопределимое время суток. Возможно…вечер.
Вроде бы, всё «штатно», но меня беспокоит присутствие втягивающих в непроглядные небесные сумерки, синих глаз, под русыми кучеряшками и объемная, не по возрасту, грудь под обтягивающим спортивным костюмом!
Вокруг неё (груди), суетятся четыре старшеклассника, готовые к любым услугам.
Срочно напускаю на себя апатию и безразличие.
Крайнюю неделю, когда на тренировочных укладках, не было Марго, меня флиртовала Натали.
Она стоит на четвереньках у кромки купола, расстеленного на укладочном полотнище, на аллее цветущего грецкого орешника. Орешник накрывает тенью наш парашютный класс.
Натали перебирает складки Д1-5у. Тонкая розовая майка. Грудь почти касается, налистанного на левую сторону купола! Я вытягиваю купол и фиксирую вершину её парашюта стальным костылем к земле. Зачем нужно надевать такие маечки, приходя в воинскую часть? В огромный вырез, я вижу почти всю её грудь, до сосков! У меня плывет голова. Застенчиво опускаю голову и усматриваю свои ассиметричные штаны, ниже ремня-там восклицательный знак восторга Наташкиной грудью. Я резко отворачиваюсь, шлепаюсь на колени. Зачем-то разглаживаю окантовку полюсного отверстия парашюта...
В полутьме влетаем в станицу Красногвардейскую, пронзительно дырявя заборы и мглисто-серые кустарники тутовника, дальним светом фар. Визжим тормозами у столовки.
Святая-Пресветлая Гражданская Столовая!
Хай живе радянска йидальня! По вику назавжди!
Только она спасет от синих, повсЮдошных, глаз! И бесконечного призывно - интуитивного, подсознательного девичьего «Трубного зова»:
-Иди ко мне, иди … Обхаживай меня, облизывайся, ублажай мне, говори: как я прекрасна и юна…
Вы заметили, что я не перебалакиваю её, ибо казачку, даже маленькую, не "перебалакать", и не перехожу на кубанский диалэкт.
Не может же нежная казачечка, девчушечка, ростом в три парашютных сумки, размовляты, в моей новеллке, на смешном суржике. Хотя там и тогда, он не казался странным, но был привычным и обиходным.
Старшие укладчики: Никонец и Дегтяренко, завжди одёргивали меня, когда я «шокал», или отвечал на «балачке».
-Не шокай, не балакай! Ты же кацап, а не казак!
А я-то, не по лихости, а по обвычке…
Тогда еще не ведал о своих казачьих корнях!
А хоть бы и знал, то какие мне с того ништяки?
Шо, балакав бы без зупынки?!
Русская казачья пословиця:
Скильки вовка не годуй, у слонячки бильше…! Тю… нагада, чи - не це ж!
З тим зранку проснэшся, з ким пизно ляжеш!!
От це!
Кубань провалилась в надменное благоухание безбрежных садов. Водоворот сладостного, изворотливого ветра. Он задувал, в параллель с Трубным Призывом, до моей, поки ще, не изгажэнной, интеллэктом, русявой голови. С коротэнькой стрыжэчкой…
Жара предстоящего лета назойливо парит в душной вечерней тени цветущих абрикосов.
Я, внутренне жадно, внешне степенно, засасываю «гражданску писчу».
Сверху доливаю кумысом 0,5 литра. Осовело - счастливый, попыхиваю цыгаркой, на лавке, перед входом в кафе.
Будущие десятиклассники, сейчас они закинчивают девятый, не в пример мне, галдёжно и не солидно, заполняют автобус.
Станица огромная. Час объезжаем её. Останавливаемся перед Клубом.
Николай Васильевич с нагона колёс, влетает в Клуб, хватает за талии двух бойцов и предъявляет их мне.
-Полетов - инструктор лётного звена. Прыткий – инструктор парашютного звена.
Меня предъставляет скромно:-Мой боевой товарищ!
Расселение произошло ущербно-роскошно. Ребята в холодный спортзал, девочки в отдельную, отапливаемую комнату.
Начальник, по инерции, всё еще суетится, радуется:
-Геннадий, нам бы такой клуб…, или хотя бы коридор под укладку! А бассейн!!
Я отчаянно соглашаюсь.
Перед уходом, шеф накачивает меня инструктажем:
-Подъем в семь, проведешь зарядку, завтрак, укладка куполов, медкомиссия, погрузка, разбивка старта. Ночью долго не гуляйте. Кого завтра не допустит медицина – пешком пойдет домой!
Да! Местные инструктора проведут свои зачеты по ЛП*. Твое присутствие необязательно, ты же гордость Десантный Войск, фельдмаршал Безопасных Полётов. Видимо, прозорно натекав, на недопустимую глупость и необоснованную самонадеянность в воздухе…
Он, почти ушел, исчез за дверью спортзала, но голос опять завибрировал за стеной, а в затемненном дверном проеме, проявился околыш его фуражки:
-Копытов! Мы люди военные, надо выставить дневальных!
Изучив мою недовольную физию, прибавил:
-Не долго, по полчаса…
-Ну,.. есть…
Наконец-то он ушел.
А я вернулся в спортзал.
Потом мы ужинали у девочек в комнате.
Мне вручили: хлиб, сало, гуртки ковбасы, часник тай цибулю в обыдви руки, и я дежурил первым.
Со мной были Николай и Сергей.
Мы потихоньку пели под гитару:
-Сыграйте мне нежные скрипки,
-Светает, написан постскриптум...
Через полчаса их сменил нудный и инертный Сашок.
Он битый час «донимал меня блатными аккордами». Несколько раз появлялась Н. и подсаживалась почти вплотную, в опасной (для меня) близости. Слушала С. и уходила. Меня подмывало уйти за ней, но я удержался...
Сашка достал меня расспросами о службе. Я пообещал ему, що "нэзабаром всэ дизнаешься", и ушел спать.
В спортзале, слишком экономные школьники, уже потушили свет.
В темноте я нащупал свои купола, но поленился их распускать. Улегся, кое-как, на двух пыльных укладочных полотнищах, скатанных трубкой. Под голову сунул твердую «запаску».
Жестковато…Но зато утром ничего не надо укладывать! Было холодно, я дрожал всю ночь, но купола не распускал.
Заснул, не помню как, но думал о ней…
О которой? То есть за которой? За Федорянич, которая здесь, под боком и флиртовала со мной, или за Одинцову Ритуську, с которой уже даже целовались в полковом клубе.
Но Ритульку мама, почему-то, не отпустила на эти прыжки?
Потом выяснилось, что её не допустил кардиолог!
Мой аскетизм, после дегенеративного общения с Еленой Бусовой, при помощи нежной Ритульки Одинцовой, слава Богу, рассосался. В глазах наших бойцов я стал, чуть ли не Казановой.
-Ой у поли тры крыниченьки,
-Любыв козак тры дэвчиноньки...
Но это, явное преувеличение! И не козак, а кацап. И не беляву та черняву, а белявую и белявую.
А с третьей препоганою, мабудь, пиду роспрощаюся! Точнишэ, пойиду...
После второй или третьей смены дневальные заснули. О зарядке не могло быть и речи!
Среди утренней серости нас поднял трубный глас моего начальника.
Я виновато улыбался, сознавая, что не оправдал…
Но шеф был на кураже:
-Метео даёт добро!
В закрытых стальной сеткой, огромных окнах спортзала, включилась нежная голубизна. Но заря мне показалась бледная и холодная...
Значит прыжки, все-таки, состоятся, а у меня их уже за сотню!
После восхищения погодой, Предыбайло повел школьников на завтрак, а я втиснулся в отцепные тренажеры. Понял принцип и пятнадцать минут ловко валялся на полу.
После завтрака опаздываю. И вижу: зал наполнен желтыми вспышками, листаемых куполов. Кипит укладка. И конечно же, Наташке помогают уже несколько человек. Я улегся досыпать, компенсировать суету ночи, но в дверях промелькнул Шеф с криком:
-Геннадий, контролируй стропы!
Я понял, что отосплюсь после дембеля.
Хожу серьёзный по залу, контролирую. Разделяю, вытянутые на полу стропы, на верхнюю и нижнюю группы. Воспользовался тем, что помогавший Наташе парень в модной спортивке, задумчиво рассеянно тряс стропами, как вожжами. Наставительно назидаю о мрачной перспективе неправильной укладки и зачековки строп. Советую не спешить и глубокомысленно изрекаю завет прапорщика Дегтяренко: «скоростная укладка ведет к скоростному спуску!»
Она восхищенно следит за моими руками. Я кичусь своими познаниями по специальности. Придираюсь к мелочам, наверняка, чтобы дискредитировать самоуверенного юнца в её глазах.
Потом были зачеты, и мы краснели с шефом за своих подопечный. Но Прыткий допустил всех.
А к двум часам все прошли и медкомиссию. Фельдшер узнал меня. Год назад он работал хирургом в госпитале, и я проходил у него медкомиссию перед допуском к прыжкам. Он, будто по секрету, пожалился:
-С гражданскими скучно!-
А я два года чэкаю, ось так поскучаты!
«Газ-66» забит куполами выше бортов, но погода портится. Поднимается ветер, исчезает солнце.
Самонадеянное руководство клуба дает команду:
-По машинам!
Школьники грузятся в удобный автобус, а меня шеф впихнул в пыльный Газон под тент.
Дорога пылит, и я прячу лицо в пластиковую каску. Не помогает. Пыль лезет в нос, уши, глаза.
Мне-то хотелось ехать с ней, но это подавлено приказом шефа и имитацией служебного рвения.
Замист флирту и нежного догляду, я давлюся пылюкой.
Настроение унылое.
Но «Шишига» выскакивает на бетонную, местами, ВПП и в конце неё, на литаковой стоянци побачив, косо вздернутый в небо, угрюмо-скромный АН-2, называемый в простонародии «Кукурузой».
Дэсять бийцив може в сэбэ втягнуты, цей гвынтокрылый дэрэжбан.
На борту его читаю трафарет «ДОСААФ» и номер «03».
Разгружаемся на самолетной стоянке.
Подошел начальник. Он отчаянно морщит запыленным носом и безнадежно поглядывает на, хаотично скачущие, верхушки деревьев. Трагически громко декламирует:
-Восемь-десять метров в секунду!Невезуха!...Всем отдыхать, пока…
И себе под нос тихо:-Сцуко!
Развеселые школьники затихли, расстроились. Сбились в плотный табунок на брезентовом квадрате.
Я подсел к ним. Поближе к ней, почти вплотную.
Она обернулась и впервые, открыто улыбнулась мне...
За годину витер буйный втых, и пыль осела.
Над литакамы, рысовымы полямы, и парашутыстамы выйшло сонцэ.
Вот оно!!!
Открытая дверь в хвосте самолета, в салон рванул тугой холодный ветер, и синеватая пропасть упала на страшную глубину! Тугой поток гулко затрещал костюмом выпускающего, и вдавливает кожу в кости черепа на его лице. Кожа щёк у него, трепещется хаотично. Это страшно! Мне, хотя и привычно, но не эстетично.
Ученики, испуганно рассматривают Василича в роли Кощея, на выпуске в Бездонную Неизвестность!
Предыбайло, как всегда, пунцовый «на выпуске», хлопает мне по плечу, перерёвывая крик винта, орет на ухо:
-Паашшёоол!!!
Куда не уточняет!
Улыбаюсь и киваю ему. Цепляюсь правой рукой за обрез проёма и резко вкидываю себя в ураганный поток за бортом, проталкивая левое плечо вперед, не распуская зажим правой руки на проёме, как вокруг шарнира, разворачиваясь корпусом вдоль борта. Чисто выхожу «на поток», слегка прогнувшись в пояснице и раскидав ноги – руки, как лягушка. И вот тут отпускаю руку.
Я описываю выход из ЛА* в десятки раз дольше, чем всё это происходит в реальности. Меньше секунды, и поток резво отбрасывает меня назад, вертикально спиной, почти не проседая по вертикали, стремительно относя от АН-2. Еще целых две секунды. В проеме двери Выпускающий в синем спортивном костюме и красной каске, под цвет мооорррдыыы! Мне странно и смешно видеть его в этой, избыточно гражданской мишуре, непривычно.
Изнутри о стёклышки иллюминаторов расплющились носики и выпучились глазики школьничков.
МашУ им рукой, в надежде, что один из пятачков, принадлежит Федорянич, и она цэ усэ бачыть. Любуется, а может даже гордится, моим лихим выходом из литака!
Отошел от самолета метров на сто пятьдесят и на пятьдесят просел по вертикали. Инерция и давление струи винта уже не гонят меня, выровняв тело в горизонте, перехожу в вертикальное падение.
От приветствия правой рукой, меня начинает закручивать влево. Прогиб в поясе сильнее. Ладони, как плоскости параллельно наклоняю вправо. Вращение останавливается. Нарастает скорость падения. Это ощущается увеличивающимся шумом в ушах и одновременным давлением в лицо и грудь. Падаю еще пять секунд.
Быстрый взгляд на полированное кольцо в кармане плечевого обхвата, одновременно обе руки, выкидываю от груди вперед, зажав большим пальцем правой руки, колечко. Резко обе руки вперед, симметрично, чтобы не закрутило самого, а потом и стропы.
Незабываемо помнится, как вывалился на первом прыжке. Весь мир бешено вращался вкруг меня: небо, аэроплан, земля. Такое падение называется: голова-жопа-голова-жопа. Стропы тогда закрутились, придавив мне пальцы, которыми я пытался растянуть свободные концы. Потом меня до тошноты раскручивало в обратную сторону. Это было всего-то полтора года назад!
Мой «Т-4-4М» весело хлопнул открывшимся куполом. Осмотр верней полусферы, правую клеванту вниз, до упора, разворот на 90 градусов. Рассчитываю заход на «старт». Там на земле, далеко внизу, выложен крест из брезентовых полотнищ, тех самых, на которых я вчера «не спал».
На высоте пятьсот метров ветер разворачивается на 180 градусов и отжимает меня от расчетной точки приземления. Все время стою на «большом сносе»*. Из-за шквальной встречной струи не дотягиваю 300 метров до «старта». За пятьдесят метров до земли, становлюсь на "малый снос"*.
Подо мною линованные, как в циклопической школьной тетради по математике, зеленые квадраты рисовых чек. Внутри них залита серая стоячая вода. Позади меня, на разный уровнях, будто на невидимых ступенях, подвешены в глубокой лазури неба, пять серых куполов, над зелеными полями. Кажется, что они не движутся, ни вниз, ни вперёд.
Какая незабываемо-знакомая, дежавюшная картинка!
Я уже видел её в первом классе, в группе продленного дня. Мы поем под дребезжащее фоно:
-Колокольчик золотистый
-Развернись надо мной,
-Мы летим парашютисты
-Над страной, над страной...
И в эту секунду я не был в классе, а видел эти купола под собой и синеватый качающийся бескрайний мир...
Приземление аккуратное на ноги. Но летят грязные брызги. Я в тухлой воде по колено. Несусь по тугой водяной ряби к куполу, пока он не погас и не промок. В воде стропы и часть купола, со стороны щелей управления.
Наматываю на руки, скользящей петлей, сырые стропы. Ткань купола сматываю в бухту на сухом перешейке между чеками. Бегу на «старт».
Запихиваю распущенный купол в парашютную сумку, накидываю на себя второй парашют, защелкиваю ножные и грудные обхваты, перецепляю запаску на новую подвесную систему.
Успеваю со второй группой запрыгнуть в салон самолета. Замечаю позади двери, на фюзеляже, разноцветные росчерки. Синие, зеленые, желтые, красные. Наши ученики и курсачи "ДОСААФ" расписываются касками ( не снимая с голов) на борту самолета, когда безвольно вываливаются, сдуваемые вдоль борта, под хвостовое оперение самолета.
Взлет. Меня выпускают вместо пристрелочного парашюта, чтобы уточнить район приземления и отодвинуться от чек в поле. Имя пристрелочнику- «Иван Иванович» и у него больше всех прыжков. Нашего И.И., поки ще, нэ знайшлы. Вин сховався в чеках, после первой пристрелки.
По моему приземлению летуны строят заход.
Все выполняют по два прыжка. Кроме Наташки. После первого "прыга" её занесло в дальние чеки. За ней послали мотоцикл. Приехала она грустная и замученная: купол, запаска - всё насквозь мокрое. Она еле двигала ногами от тяжести набухших водой вещей. Прыгать, после этого ей запретили - слишком лёгкая. Не смотря на массу парашютных ботинок, сорок первого размера, с тремя парами носков. Говорит, что нахлебалась воды и ей было стыдно: все прыгают как люди, одну её унесло...
Тут же на сухой поляне в стороне от рисового поля сверкание и шелест 20 куполов.
Я опять бегаю между куполами, тягаю стропы и полотнища – проверяю правильность налистывания куполов и место укладки клевант.
Налистываю и утрамбовываю два разноцветных "ПО-9" начальника.
Наташкины ручки в моих лапах. Мы вместе пробиваем стропы. Незаметно, как мне кажется, касаюсь губами волну кучеряшек на её затылке. Она дергает плечами и не поворачиваясь:
-Ген, щЁкотно!
-Шихфанэр!-загадочно отвечаю я.
После прыжков, школьников повезли на экскурсию на племенной конезавод.
Я же, сгружал и таскал ПДИ* в школьный спортзал. Как обычно: учитывал и стерег имущество...
В эту ночь, с учетом предыдущей ледяной ночевки, я распустил оба свои купола и закутался в сто квадратных метрах парашютного перкаля и авизента, пододел под комбез форму. Было тепло, но шумно-шершаво.
***
На следующий день. Вечером.
Разгружаем купола и запаски горой у КПП. Детишки запрыгивают в автобус, чтобы ехать домой. Вижу Н. в окне. Она машет мне и улыбается.
Мне приятно, но не спокойно.
Ритулька мне очень дорога! Мы встречаемся почти два месяца… В парашютном классе, в солдатском клубе и даже два раза в увольнении, на море.
Маргоша вдохнула в меня морской озон, вытолкнув психический канцероген и едкую углекислоту, накаченную в меня Бусовой.
Темнеет. Воскресенье и нет машины, чтобы увезти парашютное имущество к нам на склад. Я, то валяюсь на куполах, то сижу на телефоне в КПП. Там тусклая серая лампа в 25 ватт, и я мАжу по нужным цифрам на диске аппарата…
***
Перед моей демобилизацией за два дня.
Нерастраченный червонец вернул Александру Ивановичу. Он качает головой:
-Зачем жалел?
-Некуда было тратить...и некогда...
Тут в парашютном классе появляется Натали Федорянич, якобы на тренинг по укладке Д-1-5у.
Вдруг, порывисто подходит ко мне, что-то проталкивает в руку, целует в щеку и убегает. Я сказал ей вчера, что одиннадцатого мая еду домой и просил прийти проводить к автобусу. Хотя побаивался, что и Наташа, и Ритуля придут разом обе... Не хотел портить отношения ни с одной из них. Но и та и другая сомневались, что отпросятся с уроков и придут провожать.
Решил: ту, которая прийдёт провожать, после десятого класса заберу к себе...
В результате – не пришел никто, и я напрасно простоял час на автостанции!
Негромко, но настойчиво, напеваю заветное у открытой двери «ПАЗика».
-На перроне девчонка в слезах,
-Тихо шепчет:-останься солдат…
Рассматриваю в руке то, что осталось мне. Плоское, холодное мельхиоровое сердечко.
С одной стороны: «Люблю», с другой «от Натули» и вокруг завитки, похожие на её кудряшки.
Вот и всё. Это и есть компенсация… Банальнейшая вещица - вместо жгучих слёз и нежных поцелуев двух милейших девятикласниц!?
Где же вы девчоночки мои? Хоть одна? Лучше одна!! А какая лучше?... Любая(больше надеялся на Ритулю, к ней тянуло, понимал, что для Н.это только - настольная игра).
Но ни одной!!!
Водила машет мне:-Боец, пойихалы!-
Мой дембельский дипломат первым входит в раскрытые дверцы и нагло тащит меня за собой.
-Обэрэжно, двери закрываются!
Отчаянно высматриваю, хоть одну опоздавшую русенькую девичью головку...
-Нет, ответит солдат,
-Пусть на ваших плечах,
-Будут руки лежать салажат!
Неуверенно шепчу я опустевшей удаляющейся автостанции.
Я надеюсь, что лучшее впереди, но сомневаюсь. Мне кажется, что лучшее отстаёт, отслаивается и увязает на этом приморском автовокзале!
После догадываюсь:
-Я же домой Еду!
Бодрюсь:
"Тю, йим скажэт солдат,
Хай на ваших плэчах..."
Боже, как же я скучаю за ними, за всеми!...
Копытов Г.Л.
02.07.2017 г.
ПО-9* - спортивный парашют, планирующая оболочка. Разработка СССР. Похож на "Парофойл".
ТТХ* - тактико-технические характеристики
ПДТ*- парашютно-десантная техника.
ПДИ*-парашютно-десантное имущество.
Д1-5У -"дуб"* десантный учебный парашют 80 м.кв. СССР. Считается управляемым, но управляется замедленно, с большим запозданием, хотя лучше,чем Д-6. Надежнейшие парашюты!
З-5* - парашют запасный 50м.кв. СССР. Простейший по конструкции, но надежный на высотах выше 150 метров. Наш боец из Мурманска, при нераскрытии основного купола, аварийно использовал "запаску" на значительно меньшей высоте! Спуск был всего 2 секунды на открытом куполе.
Старшие укладчики прыгали с ним с 80 метров, но в рампу на скорости.
Т-4-4М. Полу-спортивный парашют. 50 м.кв. Хорошо управляем во все стороны. СССР.
ЛП*-летное проишествие. Нештатные ситуации при прыжках с ЛА и парашютировании.
ЛА*-летательный аппарат.
Большой снос* - парашютный термин, полет по ветру. Суммирование скоростей
парашюта от реактивных щелей и скорости ветра, на глиссанде дают максимальную скорость горизонтального полета
Малый снос* - парашютный термин, полет навстречу ветру, лицом к нему. Из скорости парашютной вычитается встречная скорость ветра. Минимальная скорость горизонтального полета
Клеванта*-ручка управления, связанная с группой строп управления.