БЕДНЫЙ АЛИ – ПРЕЗИДЕНТ
Комедия
Действующие лица:
Али – учитель по труду.
Гайбат – жена Али, филолог.
Рукият – дочь, 17 лет.
Ибрагим – старший сын, студент.
Расул – младший сын.
Мухтар – главный бухгалтер сбербанка.
Хадижат – жена Мухтара.
Байрам – сын, музыкант.
Марьям – дочь.
Нигар – негритянка, дочь Генсека ООН.
Зульфия, Асият, Хасбулат, Хамсият, милиционер и др.
(Все песни на стихи Омарла Батырая).
Сцена первая
Село. Дом Мухтара. У окна – Байрам и Марьям.
Байрам (радостно). Смотри, Марьям, родители Ибрагима к нам. Наверно, сватать тебя будут. Скажи: согласна или нет? Решай скорее – сваты у ворот! Не забывай, что от тебя зависит и судьба моя: откажешь ты – откажет Рукият. А без нее мне жизни нет! Какой я после музыкант? Как можно песню без любви сложить?
Марьям. Ах, мой брат, завидую тебе. Хоть Ибрагим и симпатичен, не скрою – нравится он мне, но сердце, брат, увы, молчит. Были бы они богаты, были бы желанны сваты, а так… Родители здесь все решат: как скажут – так тому и быть.
Байрам (в волнении). А если они тебя спросят? Что скажешь ты?
Марьям. Покорно голову склоню! Вышла бы я хоть за кого – лишь бы он богатым был. Жить хочу красиво, понимаешь.
Байрам. А счастье?! Счастье как?
Марьям. Ах, мой брат, как не поймешь ты: счастье девушки – богатство. Жить во дворце, красиво одеваться, в золоте и серебре ходить, чтоб на тебя смотрела вся округа, вздыхая и завидуя тебе… (Вздыхает.) О Аллах!
Байрам (смеется). Ах, молодость… Наивная девчонка! Да разве это счастье? Эх, сестра… Счастье – это… (от избытка чувств не знает, что сказать) когда ты с неба звезду готов достать и на вершины гор орлом взлетать… Когда от стука сердца замирает грудь, а губ коснешься – ты уже в Раю… (Вздыхает.)
Марьям. Ах, был бы он банкиром, бизнесменом или… не могу и вспомнить я никак одно заморское словечко… Ах, рэкетиром! (Вздыхает.) И тогда, мой брат, Ибрагиму не было бы равных.
Байрам (смеется). Сестра, ты хоть знаешь, что слово это означает? Да это то же, что бандит, грабитель, проще говоря, разбойник!
Марьям (поджав плечи, кривит губы). Девочки сказали мне, что в почете рэкетиры: иномарки и дворцы, не рубли, а доллары, денег – куры не клюют.
Байрам. Не завидуй им, сестра. Грязные все эти деньги. Столько слез и крови в них! Не мы – Аллах накажет: деньги там их не спасут, когда в аду гореть начнут! Ах!.. Марьям, они уже идут! Иди, родителям скажи… Позови! Скорей! Поторопи... (В сторону.) У меня уже дрожат колени… О Аллах Великий, помоги! (Марьям уходит. Заходят родители Рукият – Али и Гайбат.)
Али. Ассалам алейкум!
Байрам. Ваалейкум салам! Проходите, гости дорогие! (Вежливо приглашает их в дом.)
Появляются Мухтар и Хадижат. Али и Гайбат идут им навстречу.
Али. Ассалам алейкум! (Все приветствуют друг друга.)
Мухтар. Ваалейкум салам, дорогие Али и Гайбат. Не помню, когда в последний раз вы переступали наш порог! Я рад, я очень рад! Ну, Хадижат, жена моя, накрой на стол. Когда-то мы с Али дружили.
Хадижат (зовёт). Доченька… Марьямочка…
Марьям (голос). Что, мама?
Хадижат. Светик мой, накрой на стол!
Гайбат. Не только дружба между нами, троюродный брат Мухтар. Как живете, брат мой? Как дела? Здоровье? Дети? Хлеб и соль?
Мухтар. Спасибо, милая сестра. Слава Богу, все к добру. Нам хныкать было бы грешно: платят – тьфу, тьфу, машааллах…
Хадижат. А как вы, Гайбат, Али? Здоровье, дети, как работа?
Али (пожимает плечами). Живем – жуем хлеб и воду пьем.
Гайбат. Ах, Хадижат, работай хоть без сна – зарплата наша не видна. Еле на двоих хватает, а еще ведь четверо детей. Хорошо, хоть Рукият нам помощница уже, стипендию приносит Ибрагим, экзамены сдает все на отлично.
Хадижат. Да, Гайбат, не сладко жить учителям. Что же вы и Ибрагима в учителя определили? Экономисты, бухгалтера, юристы – получают деньги, как министры. Вот, мой Мухтар, столько денег получает, и все мало – не хватает.
Гайбат. Теперь мы детям не указ. Свою судьбу решают они сами. История волнует его чувства.
Мухтар (недовольно). Женщине всегда все мало, подари ей целый мир и то скажет: «Ма-а-ло» - попросит солнце с неба.
Гайбат. Что ты, брат Мухтар, не жду я с неба звезд. Сыновей бы всех женить и дочку замуж выдать: жизнь им всем устроить – в том и благодать.
Входит Марьям, здоровается и накрывает стол: коньяк, шампанское, конфеты, бананы, апельсины, мясо – полный стол.
Гайбат (смотрит на Марьям и слабо вздыхает). Хорошая у вас дочь: стройна как лань, красива и умна!
Али. Главное – скромна, а в женщине это бесценно.
Гайбат. Словом, наш Ибрагим в нее влюблен, и мы пришли замолвить слово… Хотя, итак мы не чужие, желаем еще ближе стать.
Али. Хотим мы с вами породниться: у вас – товар, у нас – купец. Ибрагим вам станет сыном, нам станет дочерью Марьям.
Мухтар (вздыхает). Да-а… Ну и задали нам урок! Какая трудная задача. Не-е… не готовы мы никак: Марьям еще совсем ребенок. Ей осенью всего 17 будет, а впереди еще и старший брат. Не могу ответ я дать, пусть вам ответит Хадижат.
Хадижат. Да как же так? Неожиданно все как-то!
Али. Мы не торопим, брат Мухтар, да Ибрагим пока студент…
Гайбат. Нам слово только дай, Мухтар, чтобы своей считать Марьям.
Али. Сыграем свадьбу через год, согласие если найдем. Хотим начать мы строить дом: стены старые ломаем, где раньше был отцовский дом, отдельно чтобы жили в нем.
Хадижат. Да, мы слышали уже о том. Пусть будет добрым этот час. Конечно, дом необходим, но… (вздыхает) одна у нас на свете дочь! Пока не можем вам помочь.
Гайбат (волнуется). А ты что скажешь, жан Мухтар?
Мухтар. Гм-м… так рано гнать из дому дочь? Нет, нет – все мысли прочь!
Али (встает и громко). Идем отсюда, эй, Гайбат! Не станем головы склонять! Не видишь, тут не рады нам: ни «да», ни «нет». Как понимать?
Гайбат. Садись, Али. Ай, не спеши, родной, прошу.
Хадижат. Без ужина я не пущу. Садитесь, Богом вас прошу.
Мухтар. Тише, тише – не кричи!
Али. Идем, Гайбат, идем, идем!
Гайбат. Что сыну скажем? Правдой сердце раним мы ему …
Хадижат. Так, мы ж ничего такого не сказали. Тарарам такой подняли…
Али (в сторону). А всему бедою – бедность!
Все уходят. Остается один Байрам, поет тоскливо и жалостно. Услышав песню, выходит Рукият. Байрам её не видит.
Байрам.
Что же, красотка, с того,
Что на чунгуре бренчу,
Коли не я, а другой
Мерит аршином парчу?
Что же с того, о любовь,
Что я пою много лет.
Коли не мне, а другим
Взвешивать груды монет?
Рукият. Я слышу песни Батырая – как будто соловей поет. (Смеется.) Ах, это ты, знакомый плут. О ком ты так тоскуешь тут?
Байрам. Ай, Рукият, а то не знаешь, о ком вздыхает моя грудь? Нет мне сна – печаль одна!
Рукият. А кто ж виновница твоя? (Смеется.) Я откуда знать должна?
Байрам. Любимая, не смейся надо мной. Я парень хоть куда и музыкант хороший. (Поет и танцует.) Меня зовут Байрам, и жизнь моя – байрам: и танцую, и пою – всех на свете веселю! (Вздыхает, опустив голову.) Только нет веселья мне – без любимой жизнь скучна, и сдавила грудь тоска.
Рукият (весело). Ах, какой тоскливый музыкант, глаза слепила пелена, солнца свет собой затмила.
Байрам. Прося милости твоей, я стою перед тобой: Рукият, моя краса, длинная твоя коса, выйди замуж за меня, счастьем одарю тебя! До небес рукой достану! А прогонишь ты меня, зарыдает вся земля: солнца луч не станет греть, перестанет сердце петь!
Рукият. Ах, ах… ну, какой же ты хвастун. Ой, как запел наш соловей. (Улыбается.) И влюбленный воробей соловьём чирикает, но кота увидит он – поменяет и мотив, и слова забудет. Ну, посмотрим, вечерком, как споешь перед отцом.
Байрам (вздыхает). Он меня не станет даже слушать! (Роняет голову на грудь.)
Рукият. Поздно, хватит слезы лить. Так тебе и надо: твои родители дали отказ моим – за брата моего не выдали Марьям. Скажи, ну чем не мил вам Ибрагим? Ах, нам счастья не видать! (Прикрывает лицо руками.)
Байрам. Не говори так, Рукият. Ну, разве я тут виноват? Меня они за что бранят? Ибрагим сам виноват: пусть вскружит голову Марьям! Мужчина где решать не может, хитрость женщины поможет! Когда любви они услышат зов, отца и матери не слышат голосов.
Рукият. А если сердце безучастно, тогда, скажи, как быть? Пустая вся затея! Как сестру заставишь полюбить?
Байрам. Сестра сама не знает, чего хочет: любить бы рада – да бедно жить не хочет.
Рукият. Нет. Против воли девушку не выдашь.
Байрам. Но если скажет она «да», то и цепи не помогут…
Рукият. Нет, нет, забудь и ты меня. Родному брату я врагом не стану.
Байрам (в сторону). Какой бы хитрой ни была ты, меня не сможешь обмануть: любви огонь в глазах горит, и от меня это не скрыть. (Рукият.) Ты мне надежду только дай, по местам расставлю все, сведу с Марьям я Ибрагима. Вместе мы вопросы все решим – и всяких слов родителей лишим.
Рукият (улыбается). Ну-у… Если так, готова я помочь. (Смеётся.) Не плачь, воробышек, не плачь… (Строит глазки.) Ну, милый друг, ты становишься мне люб…
Байрам. Ах, Рукият, что слышу я! Нежнее соловья спою я тут. (Танцует и поет.)
Как всегда, придешь – уйдешь,
Забери меня с собой,
Буду за тобой ходить,
Как ягненок за овцой.
Э-эй… дилалай-долалай… Я не Байрам, коль не устрою я байрам: за Ибрагима выдадим Марьям, а после – очередь и нам. Ну, выйдешь ли ты за Байрама? Ах, дай ответ мне, не томи.
Рукият (Байрам норовится обнять ее, она выскальзывает). Все впереди. Ой, не спеши! (Смеется.) Ты все уже решил в тиши? Надеждой, милый, ты не тешься, лаская баснями мне уши. (Отворачиваясь в сторону, улыбается, повернувшись к Байраму, изображает на лице печаль.) От слов твоих одна тоска и слёз полны мои глаза. (И тут же, не сдержавшись, смеётся.)
Байрам. Любимая, как ты жестока: страдает сердце, плачет грудь, тебе всё – шуточки да смех. Ой, Рукият, как хочется тебя обнять, прижать к груди, поцеловать, с тобой, голубка, ворковать! А ты… ты все время убегаешь и страданий моих не замечаешь!
Рукият. Кот задумал рыбку съесть, но – боится в воду лезть. (Смеется и убегает. Он за ней.)
Сцена вторая
Али разбирает фундамент старого дома. Он один.
Али (вытирая пот со лба). У-уф! Бедный Али, в жизни труд только и знал ты, хоть никто и не ценил. Никому нет дела до тебя. А Мухтара уважают… Ну, конечно – он банкир, он деловой! А ты кто? Кому ты нужен? Ему за месяц платят столько, сколько тебе за год труда. (От злости и обиды бьет киркой и попадает по железу.) Они и болеть не будут и… (Новый удар и звон.) Что там может быть, однако?! Неужели клад?! Вот это была бы удача! Построил бы такую дачу!.. (Бросает кирку в сторону и разгребает землю руками: достает куски железа, швыряет их и смеется). Ах, бедняк, клад захотел? Шиш тебе под нос, дурак! Эх, Али, Али! Родился бедняком – и бедняком помрешь. Деньги к деньгам прилипчивы, бедняк! У тебя шаром кати, даже гроша не найдёшь. (Выворачивает карманы и просовывает через них руки, показывая кукиш, и сам же смеется этому, почти плача.) Устал… устал я, отдохну хоть малость. Что-то припоздала и Гайбат, а желудок мой обедать просит, и ко сну усталость меня клонит. (Сладко зевает, прикрывая ладонью рот.) Не жизнь – кошмар, засну-ка крепким сном и хоть на время отвлекусь от дум! (Ложится и засыпает. Приходит Гайбат.)
Гайбат (зовет мужа). Э-гей, Али, родной мой. Я принесла обед! Ва Али, Али, вставай, вставай, мой дорогой! Ой, как крепко спит, родной! С утра один ворочать камни, наверное, очень устал. А может… может, заболел? Или умер, что ли?.. (Подходит к нему и, наклонившись, слушает дыхание. Али что-то бормочет и переворачивается на другой бок.) Не-ет, спит… (Улыбается.) Ну что, не стану я мешать. Проснется, сам поест. (Оставив у изголовья узелок с едой, уходит. Али спит и улыбается во сне.)
Затемнение
Али снится сон: он разбирает фундамент и находит клад – золото. Радуясь его блеску и звону, он набивает им карманы, но золото не держится в них, он сыплет его на голову, прячет за пазуху и, смеясь, выставляет его горкой. Танцует кругами и хохочет, как сумасшедший.
Али. Неужели нашел?! Вях! Сколько тут золота, сколько драгоценностей: потянет на миллионы… нет – миллиарды! Вот это да! О Аллах, благодарю! Благодарю!.. (Становится на колени и молится.)
Приходит с обедом жена и, удивленно ходит вокруг него.
Гайбат. Али, что с тобой?! Сейчас не время молитвы, родной! (Увидев золото и разные драгоценности, пятится назад, дрожа и повторяя: бисмиллах! Бисмиллах!..) Откуда это все?! О-о, кого ограбил?!.. Кого убил?! Н-нет!.. Нет! Как это?.. Это… (Хватается руками за голову.)
Али (радостно). Жена! Жена! Я клад нашел! Теперь Мухтара я заткну за пояс! Я всех сильнее, слышишь, всех сильнее и богаче буду! Мне золото Аллах послал, чтобы я жил – забот не знал. И заживу я, как король! Да что Мухтар – начнут меня все уважать, как королева будешь жить! Принцем станет Ибрагим!
Гайбат. Всего лишь только один лязг – и ты уже точитель ляс!.. Не к добру это, Али, не к добру – погубит золото твоё! Вдруг узнает государство: отберет, в тюрьму отправит! Там найдут, в чем обвинить!
Али (смеется). Э! Э! Дурная ты, Гайбат. В стране иная нынче власть: богатых больше не сажают, бедных лишь по тюрьмам шлют. А у кого большие деньги, тому теперь почет и власть: и я куплю за миллиарды детям всем престол и честь: Ибрагима – в президенты, и в министры остальных. Ух, Аллах мой Величавый, изменится наша жизнь! Бедняк Али нынче богат – кланяться перед нами станут.
Гайбат. О Аллах! Мой бедный муж сошел с ума и золото виной тому. Ты посмотри со стороны, какие на тебе штаны! Заплат на них не сосчитать, а ты – за всеми лезешь в эту власть!
Али (смеется). Ах ты, умница моя! Потому ты так бедна – голова твоя умна! Кому нужен сейчас ум? Вчерашний двоечник и бездарь, купив себе диплом и власть, сегодня правит и диктует, и для всех других кумир. Он знает, деньги – это сила, и что он станет воротила.
Гайбат. Да, Али, мой дорогой, и на поклон к нему пойдут учителя, профессора, и весь народ, надеясь спонсора найти! Все это так.
Али. Теперь я с них пример возьму, и детям растолкую, что к чему. Пусть движут к цели напролом, не зная жалости и боли! Народ – дурак, а потому под нос – кулак.
Гайбат. Ай, Али, ты еще никто, но так уже вознесся! Ах, бедняк, сам себе уже ты враг…
Али. Да замолчи ты! Язык – твой враг!
Гайбат. Ты прав, тебе отныне я не друг.
Уходят в разные стороны.
Сцена третья
Действие происходит все еще во сне.
Деньги изменили положение Али в обществе. Ибрагим стал королем. Али – советник короля. Рукият – жена министра финансов. Зульфия – любовница Али. В ее доме роскошь и богатство. Зульфия лежит на диване. Али одевается. Звонят по сотовому. Али берет трубку.
Али. Что?! Где?! Когда?! Я?.. Нет, нет!.. Не ощутил… Да, еду уже! Скоро буду… (Пока он говорит по телефону, Зульфия встает и подходит к нему сзади, обнимает и ласкается как кошка. Али кладет трубку на стол, ответно улыбаясь ласкам Зульфии.) Ах, Зульфия, краса моя! Душа моя, любовь моя! И полчаса не могут без меня! (Целует ее и гладит по щеке.) Ну, не скучай, скоро я к тебе вернусь… а зимой поедем на Канары – без отдыха всю жизнь тружусь. (Вздыхает и смеется.) С тобой и мне как будто восемнадцать. (Целуются.) А пока с женой своей там отдыхает Ибрагим. Да-а, без нас погибла бы страна! Должны мы выручать друг друга…
Зульфия. Что там случилось, милый, что за спешка?
Али. Говорят, землетрясение всколыхнуло весь наш край… Ах, любовь моя, пока… (Хочет идти.)
Зульфия (не отпускает его). Когда же все это случилось?
Али. Полчаса тому назад… (Смеется.) Сбились с ног, меня искали.
Зульфия. Ой! Спасу нет! Беда одна! А мы о том и не узнали…
Али. Ну-у, как же! Тут так трясло… (Подпрыгивает на кровати, смеются.) Ну, ладно, ладно… (Пробирает смех.) Я пошел: гуд бай, май лав, гуд бай!
Зульфия. Чао, мой любимый, ча-о! (Шлет ему вслед воздушный поцелуй.)
Затемнение
Али у себя в кабинете. Сидит на диване и, листая журналы, смеется. За столом – в углу – секретарша Асият, она что-то пишет, но иногда бросает взгляд на Али и улыбается.
Али. Ну и журналы ты купила, Асият… Вот это секс! Как круто! Ха-ха-ха! (В кабинет врывается несколько человек сразу. Али прячет журналы.) Что же вы толпою все? Нельзя ли вам по одному? Кого же слушать мне из вас? Устроили тут годекан…
Мужчина из толпы (выходит вперед). У нас у всех один вопрос, я буду говорить за всех. О, великий наш Али, мудрейший наш советник, кому равных у нас нет, да и не было вовек. Добрым словом… то есть, делом – деньгами помоги. Вот поклон нижайший вам, от всего народа. (Все кланяются.) Дети, жены, старики – все в беду попали.
Али (протирает лоб). Скажите, в чем проблема ваша? Какую помощь ждете вы?
Мужчина. У нас у всех беда одна – разрушены наши дома…
Али. Пусть каждый пишет заявление, проверим мы, что за беда. (Размышляя вслух.) Казна бедна! А помощь всем нужна. Пишите… Вручите все секретарю, а я же соберу бюро. Мы через день ответим вам: примем всех, поможем всем, не бросим никого в беде, хотя разруха, боль везде. Свободны, можете идти – велите всем домой уйти. (Они смотрят друг на друга, кивают головой и уходят. Али все еще кричит им вслед.) Пусть пишут все! Все! Пишите! Все!
Асият. Али!.. Али! А деньги где возьмем, Али? Свои, что ли, отдадим? Так ты всех нас разоришь!
Али (смеется). Ой, Асият! Дурная ты! Кто отдает другим свои? Не такой дурак Али. Беду чужую я и ту, себе на пользу оберну.
Асият. А деньги, деньги нам откуда?
Али. Задержим пенсию, зарплату…
Асият. Али! Почтенный господин! А сможем ли мы всем помочь? На помощь тут не хватит денег – две тысячи домов под снос.
Али. Ай, Асият, ты не спеши: есть у меня тут свои мысли. Послушай, вот ты, хозяин, например!
Асият. Хозяйка…
Али. Без разницы. Пусть будет так. Вот ты, хозяйка, а дома нет, остался лишь один кирпич, а может, что еще спаслось – не в том вопрос… (Хитро улыбаясь.) Ты просишь помощь, умоляешь, и я, росчерком пера, сто тысяч выдаю на помощь.
Асият. Так и денег-то не хватит… (Жмется.)
Али. Ах, Асият, что у тебя за хасият*… Казну умножим вместе мы. Тут и фокус-то весь в том, что денег отдаём им половину, а половина остается в кассе.
Асият. У нас?!
Али. Довольна? Нет?! А если нет – и денег нет, вот тебе и весь ответ. Казна моя и деньги все мои! Как хочу – так и верчу.
Асият. Ой, какой же умный ты, Али! Конечно, я отвечу – да!
Али. Тогда садись, пиши приказ. Нет, с приказом погоди… В Москву. Срочно. Телеграмму: разрушено пять тысячи домов, надо срочно принять меры. Ждем помощи. Поддержки, денег. И прочее, и прочее. И точка. Всем королям король Али Алич! Все! А теперь пиши приказ. Ай, Асият, станцуем вечером с тобой! (Трет ладони и поет.)
Зря твердишь ты мне одно:
Я, мол, замужем давно,
Мол, обуглилась любовь. 2 раза
А древесный уголь ведь
Может, милая, гореть
Жарче самых лучших дров! – 2 раза.
Играет музыка, и они выходят танцевать.
*Хасият – привычка.
Сцена четвертая
На сцене Байрам. Он одиноко сидит на скамейке и печально поет. Весело, смеясь и шутя, проходят Али, Рукият и ее муж Хасбулат. На Байрама смотрят с презрением и с пренебрежением кидают ему деньги. Байрам деньги не видит, он смотрит на Рукият, провожая ее взглядом, и поет.
Байрам.
Как влюбился я в тебя,
Тело все кипит, дрожит,
Словно жаркий самовар.
Как я страстью запылал,
Сердце тает на беду,
Словно в чае рафинад.
О чужая ты жена! – 2 раза.
(Плачет.) Ах, сердце бедное мое! Душа несчастная моя! «Лучше ждать и не дождаться, чем найти и потерять», – так в народе говорят. Много девушек на свете, но… одиноко моё сердце! Тоска! Тоска и боль! И жить уже не в радость, и сил нет умереть! Любимая меня забыла и вышла замуж за другого: звон денег соблазнил ее. Над любимою своей, посмеялся Ибрагим: на жене карьеру сделал. Магомед вдруг мэром стал, банком завладел Расул, а матери и не видать: жизнь им стала благодать. Никого не признают, страною правят, как хотят. Как рано позабыли всё. Они, ведь, раньше всех беднее жили, пока судьба не улыбнулась. А я остался гол, как сокол, и плачу по чужой жене. (Плачет.) Что делать мне: не жить – не умереть? Или одно – гулять и веселиться? Страдать, покорно все снося?.. Бороться - с кем, где силы взять? Как глупо все! А если честно – хочется пожить? О, мой Аллах! Что делать мне?.. Э-э! Пойду (машет рукой) напьюсь и обо всем забуду! (Подбирает брошенные деньги.) Видно и Аллах не против, раз Он денежки послал. С судьбою спорить бесполезно. (Уходит.)
На сцену возвращаются Али, Рукият и Хасбулат.
Али. Сегодня вечером вернется Ибрагим. Он мне звонил, что будет не один, что с важными сошелся там людьми: авторитеты на весь мир они. Словом, нам сюрприз он подготовил.
Рукият. Ах! Папа! Па! Что ж раньше мне ты не сказал?
Али (улыбается). А я уже все заказал: мы вечеринку выдадим на славу и соберем на ней элиту всю. Пора невесту подыскать Расулу, пока в округе всех не соблазнил.
Хасбулат. А может, Ибрагим ему подыскал там иностранку?
Али. Не нужна нам иностранка, лишь своя войдет к нам в дом!
Рукият. Да ладно, папа, ладно! Разве иностранка нам помеха, если она богатая дуреха? (Смеется.)
Али. Ну, хорошо. Подумать надо мне о том.
Уходят. На сцену снова возвращается Байрам – он в приподнятом настроении, устраивается на скамейке и поет. Рядом подсаживается лейтенант милиции, он снимает головной убор и платочком вытирает лоб.
Байрам (язык заплетается, он поет). Тара-ра… бумбия… сижу-у на тумбе я… та-ра-ра… бум-ба…
Милиционер (прислушивается). О чем это он?! (Байрам продолжает в том же духе). Ты что несешь?! Что за чушь? Какая бомба? Э-эй, не брешешь?
Байрам (не понимает его и злится). А что, теперь и петь нельзя, господин п… полковник? (Повышая тон.) А что, может, ты мне и дышать запретишь, а?! Ну, уж нет – дудки: я буду жить! Жить! Всем смертям назло, жить! (Продолжая напевать, он постепенно засыпает.)
Милиционер (толкает его). Э-э! Ты это серьезно? Ты что это?
Байрам. А-а? Что? Я? Я это – так… Чебу… Чебу… Чебутыкина вспомнил… (Зевает.)
Милиционер. Какой еще че-бил-тукен? (В сторону размышляет вслух.) Тара-ра! Да это же тарарах! Бум-ба би… бум-бия… Точно – это бомба! Кажется, он хочет что-то сказать, но не может! И этот че-бил-тукен! Да это же по-даргински – верхний магазин! О Аллах, он же, как и я – даргинец… (Байраму.) Слушай, ты даргинец?
Байрам. Да… А что?..
Милиционер (в сторону). Точно! Бомба в верхнем магазине. А я спокойно тут сижу, когда возможность появилась, повысить звание свое. (Байраму.) Слушай, откуда информация твоя? (Толкает Байрама, который почти спит.) Э-эй! Отвечай!
Байрам (вздрагивает). Что?
Милиционер (нервно). Ну-у… Эта бомба… От кого узнал о том?
Байрам. А-а… Это? Это, брат мой, Чехов… (Поднимает палец вверх.) Чехов! Чехонте!.. (Чихает.)
Милиционер. Да, я тоже чихал – чихай на здоровье… Только скажи, от кого ты узнал, кто сказал?
Байрам. Я и говорю – Чехов… (Пауза. Смотрят друг на друга, каждый в недоумении.)
Милиционер. Чихов? Что-то слышал я такое… (Делает умный вид, хитро прищуриваясь.) А он кто?
Байрам (встряхивает головой, пристально смотрит на милиционера). Чехов кто? Доктор! И к вашему сведению – это был великий писатель: Антон Павлович!
Милиционер (в сторону). Он сказал: был! Значит, его убили! Бандиты!.. (Байраму.) Его… что, убили?! Ты видел?
Байрам (удивлен). Ты что, того, что ли? (Показывает пальцем у виска.) Он умер.
Милиционер (в сторону, размышляет). А-а… Боится все сказать. Ну, ничего, достаточно и этого. Доктор, а к тому же еще писатель. Нет. Такой шутить не станет. Надо проверить и скорее доложить! (Вскакивает.) Караул! (Убегает.)
Байрам (встает и, шатаясь, смотрит ему вслед. Свистит, показывая удивление). Ну времена, ну нравы! А еще блюститель порядка! Больше меня пьет, собака! Вот где алкоголики! (Насвистывая, уходит.)
На сцену выходят Расул и дочь генсека ООН Нигар. За сценой музыка, шум вечеринки. Они только что покинули веселящуюся компанию и все еще возбуждены всеобщим весельем.
Нигар. О-о! Как хорошо! Какой у вас чудесный воздух! (Шумно вздыхает.) У-м! Мама мия! Молодец твой брат, однако, что в гости пригласил отца.
Расул (обнимает и прижимает ее к себе). О, Нигар! заокеанская краса! О, ночей принцесса! Глаза твои – яхонты, зубы – что жемчужины ! О, любовь моя, Нигар!
Нигар (радостно улыбается, широко открыв глаза). Ой, как ты красиво говоришь! Ой, Расул, ты меня любишь? Это правда?
Расул. О Нигар, что тут слова – безумно я люблю тебя. Как увидел – обомлел, что забыл о белом свете. О, мудрая моя Богиня! О, великая Нигар!
Нигар (зажмуривается). Во сне ли я иль наяву? Ах, не шути ты так, Расул, а то и я могу влюбиться: ты так красив, умен, а лицо – сам белый свет! А я, темна, как ночь в тумане! Не страшно полюбить такую?
Расул. О! Как ты можешь так, Нигар? Хоть белый рафинад и слаще, но шоколад ценнее и дороже! Только гляну на тебя, кровь во мне кипит, бурлит, как вулкан заокеанский!
Нигар (в сторону). Ой! Как сильно любит он меня! О небеса! О счастье! О Аллах! Да за него теперь я жизнь отдам, не то, что целиком себя! Что власть, что все богатства, когда любовь огнем горит, и страстью грудь моя кипит! (Расулу.) Жизнь – поэзия, Расул!
Расул. О, Нигар! В порыве чувств, перед тобой я на коленях. (Падает на колени и целует ей руку.) Не сочти любовь мою за грех, невестою тебя назвать, позволь!
Нигар (страстно, закрыв глаза). О! Что ты, что ты! О, Расул!
Расул. Ах! Ночка темная моя! Черноокая луна!
Нигар. О, мой свет! (Бросаются в объятия и, заворожено смотрят друг на друга.)
Расул. О Нигар! О радость! О любовь! Я так горю – я весь в огне! Поцелуями страсть сердца утоли, утешь волну в моей груди! (Вздыхает.) Позволь, губами мне своими к твоим губам прильнуть, богиня...
Нигар (страстно дыша). О, Расул, целуй… целуй скорей меня, джигит!
Расул. Да! Да… Иначе я умру! Уйдем, Нигар, идем в укрытие, а то увидят люди!
Нигар. Пусть видят, милый, я люблю тебя!
Расул. Нет, нет, Нигар! У нас нельзя открыто так. Идем, спрячемся вдвоём. (Уходят в обнимку, пристально глядя друг другу в глаза.)
Нигар (лицом в зал). Тайком от всех! Как это страстно… Хм… (Пожимает плечи и улыбается. Уходят.)
На сцену возвращается Байрам. Он тоскливо поет.
Байрам.
Ой, глупышка, посмотри,
Видишь, льдом покрыта дверь:
Это я вздыхаю здесь
С той поры, как полюбил.
Ой, бедняжка, погляди,
Бьет родник в моем дворе:
Это я здесь слезы лью
С той поры, как увлечен.
Рукият (увидев Байрама). Это ты, что ли, поешь? Ты для кого тут слезы льешь?
Байрам. Беда! Беда! Неужели ты забыла, по ком рыдала моя грудь? Из–за кого глаза тоскуют, и сердце кровью истекает? О, любимая! О, жизнь!
Рукият. Прекрасен голос твой, Байрам. Что тут впустую ты поешь? Пойдем к нам в дом – станцуешь и споешь.
Байрам. И не проси: меня там не поймут, не примут, и пинка под зад дадут, вдобавок и на смех поднимут.
Рукият. Ах, нет же! Твой голос так чудесен.
Байрам. Сердца плачь они не станут слушать – им дела нет до моих ран и бед.
Рукият. Ну не артачься ты, Байрам, идем скорей, артист, идем.
Байрам (протягивает к ней руки). Нет, лучше тут побудь со мной.
Рукият. Раз так – прощай.
Байрам (не знает, что делать). Нет, нет – постой! Подумать время дай! Раздавлен я любовью и тоской!
Рукият. Да что тут думать и скучать, когда ты песнями живешь! Другим поешь, а мне не хочешь.
Байрам. Да что ты, что ты, Рукият! Для тебя я пел бы до утра! Любовь и бедность огонь души моей испепелили. Нет счастья мне на этом свете!
Рукият. Как мне еще тебя просить? А хочешь даже поцелую? (Обнимает и чмокает в обе щеки попеременно.) Ты выпил? Ты пьян? Что с тобой, Байрам?
Байрам. Да, немного выпил, что скрывать, но пьян не от вина я – от любви! Идем! Идем! За поцелуй не только петь готов, но даже умереть! (Поет – все собираются на сцене.)
Твоя мать не устает
О деньгах мне говорить.
Чтоб сгореть ей от огня,
Чтоб сгореть ей от огня
Лютой жадности своей!
Иль не смогут заменить
Пальцы на моих руках
Десять пальцев на руках
Сотню золотых монет?
О богатстве твой отец
Беспрестанно говорит.
Чтоб погиб он на огне,
Чтоб погиб он на огне
Лютой жадности своей!
Али. Что позволяет он себе?
Ибрагим. Как смеет он?!
Хасбулат. Ах, бессовестный маймун!
Али. Выставить его отсюда! (Все бросаются на Байрама, он убегает.)
Хасбулат. Держи его!
Ибрагим. В три шеи гоните его!
Уходят. На сцену возвращаются Расул и Нигар.
Нигар (смеется). Ну и веселятся тут у вас! (С акцентом.) Как интере-есно! Как хорошо-о! Ах! Я в жизни не веселилась так! О, мой чудесный принц! (Обнимает и целует.) Твои губы слаще, чем банан!
Расул. О, Нигар моя! Нигар! Ты прекрасней всех невест! Ты жжешь уста огнём своим! О, лучезарная пери! (Целуя.) О, шербет! О, шоколад! (Ласкают друг друга.)
Нигар. А правда ли, мой дорогой Расул, что отец твой клад нашел, что без труда разбогатели? В наше время клад – что сказка: поверить в это даже трудно. У нас, чтоб разбогатеть, надо день и ночь работать, все время делу посвятить.
Расул. Ах, Нигар, день и ночь отец работал, не мог костюм себе купить… мясо ели в месяц раз.
Нигар. Я мясо вовсе не люблю! Я, ужас как, тебя люблю! (Показывая пальцем.) Вот этот носик, щечки, губы, уши... (Целует, слегка потянув за уши.) Все, все, все… О, мой любимый! Мой Генсек!
Расул (страстно). О пери, моя пери, снова ты меня сразила! Идем! Идем! О, моя небесная пери!
Нигар (смеется). Снова спрячемся? О! Как это интересно – любезничать тайком от всех. (Уходят в обнимку.)
На сцену выходят Али, Рукият, Хасбулат, Ибрагим и обслуживающий персонал. В углу сцены – за столом сидит Гайбат и проверяет тетради.
Рукият (целует отца). Ах, мой отец, ты молодец! Вечер выдался на славу, какие люди! А наряды, наряды-то какие?! Ах, чудеса! Как будто бал на небесах! Голливуд тут отдыхает!
Ибрагим (уплетая бананы). А что, наш папа, чем не Бог? Сам Генсек ООН весь вечер около него крутился. «Какой, – говорит, – у вас богатый край! А горы, горы-то какие!» Дома увидел, обомлел: «Какие тут у вас дворцы! Впервые вижу я дома такие! Хотя, сказать, не плохо сам живу. Да что там я, вы переплюнули нас всех: я восхищен! Я удивлен! Мой низкий вам поклон, Али!»
Хасбулат. Да-а, ничего не скажешь – свой мужик, жаль только, что он черный, словно сажа…
Ибрагим. Хотя, скажу я, и дочка ничего. (Тихо смеется.)
Хасбулат (с улыбкой). Ух! Какая девочка! А что: чем холодный белый снег, лучше темный шоколад!
Рукият (строго). И ты туда?! (Бьет мужа.)
Али (смеется). Не зря Расул возле нее кружился. А что темна – то не беда!
Рукият (взволнованно). Отец, нельзя их упускать из виду. Они ж еще такие молодые: не дай Бог, случится что, на целый мир закатят нам скандал.
Али (успокаивая, сквозь смех). Какой скандал? О чем ты, дочка? Мы свадьбу им сыграем! Если что, в ООН Генсеком станет наш Расул.
Рукият. Да что ты, папа! Ночей осенних темнее внуки будут и не отмыть нам черноту! Что скажут люди? Сегодня странный ты какой-то?
Хасбулат (ласкаясь к жене). Немало выпил он вчера, шампанское отходит долго.
Али (гордясь). Люди пятки целовать им будут! О, доченька моя родная, я думал, поумнела ты, но вижу, что не до конца. Кто в мире смотрит на твой цвет? Красивая ты или нет? Люди видят лишь богатство, почет и честь несут нам деньги. Не то беда, что черный внук, а то что нищим он помрет, работая, как черный вол на черных, рыжих, белых – всяких… И белый свет ему не будет мил! И будет жизнь он проклинать, как мул.
Рукият. Папа… папа…
Затемнение
Сцена пятая
Али еще спит. Ни роскоши, ни богатства – кругом развалины. Узелок с обедом так и лежит, как принесла его Гайбат. Приходит Рукият и будит отца.
Рукият. Папа! Папа! Проснись! (Толкает его.)
Али (резко садится). Что? Что случилось? А? (Трясет головой и протирает глаза.) Рукият? Доченька, а где остальные?
Рукият (пожимая плечи). Кто, папа?
Али (никак не может прийти в себя и ощутить реальность). Что с дворцом моим? Где я? Что это? Где богатство? Где золото? Где власть моя?
Рукият (с удивлением и беспокойством). Па-па, что с тобой? Ты что, заболел? (Смотрит на узелок с едой.) Ты даже не обедал?!
Али (качает головой). Э-эх, дочка, если б только знала ты, я с «золота едал»! Скажу людям – не поверят. Садись-ка рядом, дочка, я расскажу, как во сне был королем.
Рукият. Папа, я…
Али. Садись, садись, не спорь с отцом. (Усаживает ее возле себя.) Нашел я клад во сне, и мы разбогатели, что равных не осталось нам. И стал я миром управлять, и позабыл про свой народ… (Вздыхает.) Я от богатства сам стал дураком – я презирал таких же бедняков…
Рукият (в сторону). Счастье в дверь стучится! Пришла сказать, он не дает. (Отцу). Папа… папа, у нас гости! Послала мама за тобой.
Али. Гости? Кто? Так что же ты молчала?
Рукият. Ах, папа, я сказать хотела, но ты и рта раскрыть не дал: пришли Мухтар и Хадижат.
Али. Что? Кто? (Вскочив.) Что им надо?! Как смели вдруг явиться к нам, недавно выставив за дверь?
Рукият. Папа… Они к нам с миром и с любовью… Пришли… пришли просить… просить руки…
Али. Что-о? Еще такого я не слышал, чтобы за дочь ходили сватать сына! Они что, с ума сошли?!
Рукият. Да нет же, папа, все не так… Хоть стыдно мне (смущается), но все же я скажу: они пришли просить моей руки, и я согласна, папа! Прости, прости – друг друга любим мы! (Ладонями прикрыв лицо, склоняет голову.)
Али (ходит туда-сюда). Вот это да!.. (Вертит головой.) Вот это – новость…
Рукият. Жан, папа мой, не горячись! Всё в твоих руках, отец, и счастье дочери и сына.
Али. Ну, дочка, вы… все уже решили без меня?! И должен я в Байраме видеть сына – так?..
Рукият. Папа, я… я про Ибрагима: они согласны выдать нам Марьям.
Али (потирая лоб). А-ах!.. Вот оно как это обернулось!..
Рукият (радостно). А постарался мой Байрам! (Спохватившись, руками резко прикрывает рот.)
Али. Что-о?
Рукият. Папа, папа! Я попросить хотела, чтобы устроил нам байрам… (Улыбается.) Встретим радостно гостей: давно уже кипят кастрюли, в обед приехал Ибрагим, смеется, шутит – он доволен.
Али (хмурится, но постепенно улыбка осветляет его лицо). Ну, ладно, так и быть – идем: закатим пир мы на весь мир.
Уходят.
Сцена шестая
Дом Али. Накрытый стол в углу. Байрам играет, Рукият поет. Остальные танцуют: Али с Хадижат, Мухтар с Гайбат, Ибрагим с Марьям. Расул стоит и хлопает. Заходит молодая почтальонка – в руках телеграмма. Вручая ее Расулу, приглашает станцевать. Песня заканчивается, все хлопают, смеются и благодарят Байрама и Рукият.
Али (увидев почтальонку). Хамсият?! Откуда ты?! И не заметил, как пришла…
Хамсият. Да вот, телеграмму принесла.
Али. Так, где ж она? Откуда? (Магомед протягивает телеграмму отцу. Али берет и читает.) Вах! Из Америки самой!
Все. Как – из самой Америки?!
Али (читает). Даудовой Гайбат! Скорбно извещаем вас… (Пауза, тишина.) Ваш дядя Даудов Магомед Даудович скончался. Он завещал вам все свое наследство и… (пауза) миллион долларов…
Все. Что-о?! (Немая сцена.)