Встреча состоялась в середине семидесятых прошлого века. Фамилия у него была Темиргалиев. Татарин, естественно. Казанский. Фамилию свою он оправдывал полностью. Темир по-татарски железо. Держался как хан Золотой орды до взятия Казани Иваном Грозным. И разговор у нас получился точь-в-точь как в популярной тогда песне. Он говорит вообще, ты кто таков? Вот я говорит - наследник африканский, то бишь, начальник мехколонны. А я говорю, технолог Петухов, то бишь, начальник геологоразведочной экспедиции. Познакомились значит.
Дело было в ресторане южно-сахалинской гостиницы «Интурист», странном заведении, где за шесть лет я ни одного интуриста не видел. Да и откуда бы им взяться? Сахалин, от Охи до Корсакова, сплошь погранзона. Туда не то, что интуристу, простому советскому гражданину с материка было непросто попасть. Попавшим грех было не воспользоваться благами местной цивилизации, целиком сосредоточенным в этом самом "Интуристе". И номера неплохие, и ресторан с отменной кухней. Случайно или нет, оказались мы с Темиргалиевым за одним столиком. Сразу после знакомства, как положено, «ударили по триста, тут он представьте мне и говорит»:
- Тебе машина нужна?
- Какая машина?
- Ну, такая, четыре колеса, кабина, кузов. Грузовик называется. Могу предложить и самосвал, и автобус. Все, кроме легковушки.
Понял я, что татарин этот в музыке абсолютный профан. Перепутал популярную бардовскую песню с арией Кончака. Дескать, много у меня красавиц, хочешь - любую себе выбирай. Бывает такое дело. Нет заказов, весь гарем, тьфу, машинный парк простаивает и хану в такой ситуации одни убытки. Вот он и предлагает - бери любую и дружба до гроба. Машина в тот момент мне нужна была, как гроб с музыкой, но никак не половецкие пляски из славной оперы композитора Бородина.
- Машина мне без надобности. Работаем в море, потому как морские геологи. Вот мореходный катер или сейнерок я бы у тебя арендовал с удовольствием. Тут их дефицит - все на путине.
Темиргалиев не дрогнул. Железный мужик.
- Не верю, что тебе ничего не надо возить. Небось, все на своем горбу таскаете?
В этом он был прав. Все таскали на горбу и такая жизнь всем надоела. Одни продукты чего стоили: ближайший магазин в трех километрах от базы. Другой, получше, и того дальше - в семи. Для моей команды, состоящей из двух десятков здоровых парней, провизии требовалось порядочно. Харчи исчезали со сказочной быстротой. На их пополнение приходилось отряжать целый отряд и, как минимум, на пол дня. Да и оборудование с места на место таскали, как волжские бурлаки. Опять же, деньги на счету есть. Не потратишь, государство в конце года все равно отберет в свою пользу. Еще и отругают за то, что не истратил. Такая вот была идиотская гримаса плановой экономики.
Думал я недолго. Тут же за столиком подписали договор об аренде, бланки которого железный мужик таскал за собой в портфеле. В общем, ударили по рукам. «Потом залили это все шампанским, а он, представьте, мне и говорит»:
- Машину кто будет гнать на вашу базу?
- Сам и отгоню. Я на таком бортовом газоне на права сдавал. Права в кармане. Платить зарплату водителю, командировочные, да еще и кормить его весьма накладно.
Темиргалиев посмотрел на меня с сомнением:
- А ты по сахалинским дорогам когда-нибудь ездил?
- Вот завтра и поеду. Всего-то двести километров.
Тут я погорячился. Шампанское во всем виновато, будь оно неладно. То, что на моей карте было обозначено как дорога, в действительности было ничем иным, как полосой препятствий. Даже самая паршивая грунтовка на материке по сравнению с этой «дорогой» выглядела автобаном международного класса. О сем факте под влиянием шампанского я не подумал.
Утром, лихо насвистывая песенку из кинофильма «Там, где кончается асфальт», я покинул гараж. Только врубил четвертую скорость, как асфальт действительно кончился. Собственно, кроме пары коротеньких дорог на чудном острове Сахалин, он нигде и не начинался. Пришлось перейти на третью передачу, потом на вторую.
Где-то на десятом километре переднее колесо влетело в глубокую колдобину. Руль выбило из рук и машина нырнула в кювет. Кювет представлял собой довольно широкую канаву, доверху наполненную грязной водой. Водичка штормовой волной захлестнула лобовое стекло и кабина враз превратилась в батискаф. Подводник я опытный, потому быстро смекнул, что погружение не сулит мне ничего хорошего. Болели ребра от удара о баранку, вместо текста популярной песенки, которую я так легкомысленно насвистывал, на ум пришли другие слова, более короткие и энергичные. Не менее энергично я выбрался из кабины, сначала в кузов, а потом спрыгнул на то, что на острове называлось дорогой.
Не успел опомниться, как подкатил самосвал. Из кабины выскочили два бойких аборигена, на ходу разматывая буксировочный трос. Аборигены свое дело знали: через пять минут грузовичок был вытащен из канавы. Как ни странно, повреждений практически не было, разве немного погнут бампер. Повезло. Бойкие аборигены угостили меня сигаретой и, не дожидаясь просьб, полезли смотреть залитое водой электрооборудование. Докурив сигарету, я наконец обрел дар речи:
- Благодетели! Не знаю, как вас и благодарить!
- Во, дает! Сказали благодетели. Сразу видать - с материка. С тебя тридцатник, да и то по блату. Номера-то знакомые. Мы из темиргалиевской колонны. За эти бабки мы и бампер тебе выправим.
Все встало на свои места. Сукин сын Темиргалиев! Знал, что я далеко не уеду, послал за мной своих орлов. Оказалось, что не я, а он технолог Петухов. Мне же с самого начала была отведена роль африканца. Учись, товарищ африканец, делать ракеты и перекрывать Енисей. А уж что касается балета...
Балет по полосе препятствий выполнил один из двух бойких аборигенов, пригнав машину на базу. Созерцание балета обошлось мне еще в энную сумму наличными. Будь я чуть-чуть менее самонадеян, ее вполне можно было включить в договор, подписанный в ресторане «Интуриста», а не платить из своего кармана. И учел бы, что раз слева поворот, надо быть осторожнее.
Еще, как делегат форума, я уяснил, что полезно обращать внимание на фамилии, рядом с которыми ставишь свою подпись. С тех пор я так и делаю.