Имя-бренд, имя-эпоха. У кого-то такое музыкальное, такое звучное имя ассоциируется с подписью под материалами в самых разных курских газетах,у кого-то – с нежным, обволакивающим, очень молодым, очень интеллигентным голосом по радио, у кого-то в памяти миниатюрная девичья фигура женщины без возраста с бархатными умными глазами. Музыковед, лучший теоретик, учитель учителей музыки, журналист, краевед, летописец музыкальной культуры области. Почетный работник культуры
и искусства Курской области, член Союза журналистов России. Завтра – 80 лет со дня ее рождения. Послезавтра – 7 лет со дня ухода.
Ее педагогический талант был несомненен. Не только передать свои знания – артистично, ярко, интересно, но и разбудить пытливость, внушить ученику веру в себя. Она никогда не
"обрубала крылья". Даже ставя двойку за музыкальный диктант: "Я ставлю вам, Надя,
два, но вижу ваш большой потенциал и верю в ваши возможности”. Или: "У вас, Дима, абсолютный слух, но вы не подготовились к моему уроку. Два”. Она умела беречь свое и чужое время, потому что сама была точна и аккуратна. Она была твердой, принципиальной, требовательной. К ней на урок все шли подготовленными.
Больше чем полвека – целая эпоха. Эпоха Татарской. Одна из ее достойных
учениц ЕленаСпасская (худрук филармонии) так и сказала в тот апрельский день, когда курская культура прощалась с Татарской: “Ушла эпоха”.
Ида Татарская – это бренд. Не так уж много в провинциальных городах брендовых имен.
"Энциклопедические знания, педагог с большой буквы", – когда так много разных людей, не сговариваясь, употребляют одни и те же слова, согласитесь, это говорит о многом. "Ида
Татарская – прежде всего просветитель! Просветительство
было делом всей ее жизни", – сказал о Татарской Леонид Марченко.
Подсчитано: она опубликовала порядка 1700-от материалов,
провела около 50-ти телевизионных и более 200-от радиопередач. Мощным завершающим аккордом ее подвижнической жизни стал выход в свет книги “Очерки музыкальной жизни Соловьиного края”. Все свои статьи и наработки она объединила в этой
книге и была так счастлива на ее презентации!
Видеофильм о Татарской создан в научно-исследовательской лаборатории музыкально-компьютерных технологий факультета искусств КГУ. В него вошли фотографии из семейного альбома Татарских, фрагменты телевизионных передач под общим названием "Музыка души", которые Ида Юрьевна вела на телеканале "Такт".
Трудно припомнить Татарскую не то что в депрессии, просто в плохом настроении. Даже в горе, даже борясь со страшным недугом, – ровный голос, доброжелательность, интерес к собеседнику. Толькооднажды…
Лишь самые близкие из ее окружения помнят такой момент
ее жизни (на людях она и тогда старалась держаться) – уход из
музыкального колледжа, которому она отдала ни много ни мало
– 40лет. В нашем славном городе такое,увы, случается. Для нее,
блестящего педагога, воспитавшего практически всех музыковедов и теоретиков области, и учителя многих лучших музыкантов страны и не только страны (сколько громких имен по всему миру средиее учеников – профессоров и музыкантов!) в один непрекрасный день просто не хватило педагогических часов. Удар был слишком сильный."На Иду Юрьевну больно было смотреть",
– вспоминают многие. Но это стало лишь началом новой страницы в ее жизни. Спасибо Курскому госуниверситету и институту усовершенствования учителей и их руководителям – они пригласили Татарскую на работу и до сих пор считают, что она оказала им честь, приняв эти предложения.
В университете Ида Юрьевна преподавала на факультете искусств,где завкафедрой методики преподавания музыки и изобразительного искусства была ее ученица (теперь уже профессор) Марина Космовская. А учителя области, которые повышали квалификацию, просто влюблялись в эту прелестную женщину с ее широчайшей эрудицией и огромной любовью к русской, и в особенности, курской, культуре. По итогам анкетирования выяснялось, что больше всех сельские учителя запоминали Татарскую. “Спасибо вам за минуты радости”, – писали они в своих от-
зывах. Она чувствовала эту отдачу и спешила, торопилась отда-
вать. Тогдашний директор института усовершенствования Юрий Васильевич Белянский неоднократно пытался в приказном порядке запретить Татарской поездки по районам (все же возраст солидный), но она сама стремилась к ним – ей всегда было инте-
ресны любые поездки, новые места, новые люди. Она просто
обожала путешествия – побывала в Германии, Израиле, даже Париже и не уставала мечтать о новых странах и городах, но и Обоянь, и Кшень тоже были для нее маленькими путешествиями,приключениями.
Ах, как она любила жизнь во всех ее проявлениях, со всеми ее подробностями, как жадно впитывала в себя все культурные события города, страны! И за это тоже благодарны Иде многие ее ученики – за то, что заразила их этой любовью, этим любопытством. В свое время сколько они с ней попутешествовали!
Каждый год обязательны бывали Московские культурные каникулы. Ида заранее ехала в столицу, бронировала билеты – в Большой, консерваторию, Кремлевский дворец…
"Девочки, вы
должны каждый день, каждый час чего-то хотеть! Утром проснулась, посмотрела в зеркало и сказала ему: "Сегодня я хочу…" Хотя бы новое платье. Но непременно желать чего-то и каждый час приближать это желание!” – это воспоминания Ирины Стародубцевой.
Она любила жизнь – несмотря ни на что, вопреки, наперекор всему. Однажды, 20 лет назад, победила страшную изнурительную болезнь. Никто из тех, кто лежал тогда с ней в палате онкологической московской клиники, не выжил, только она
(и в других палатах с тем же диагнозом тоже). А когда сломала бедро (многие и вовсе не становятся на ноги после такого перелома), не просто встала, а научилась сначала ходить, потом бегать, часами изнуряя себя тренировками. Каждое утро в 6
утра бегала в парке Бородино, поднималась туда-сюда по лестнице, делала специальные упражнения. Ее воля к жизни бы-
ла просто удивительной для столь хрупкой женщины! И никог-
да, ни при каких обстоятельствах, не прекращала работать.
Она – из породы самозабвенных трудоголиков. Ее ученица Ла-
риса Гофманвспоминает, как навещала ИдуЮрьевну в больни-
це: “Захожу и вижу – нога подвешена, вся в каких-то железках,
но вокруг – книги,
журналы, бумаги, и
она пишет, пишет, с
таким воодушевле-
нием, удовольстви-
ем! И радостно мне
навстречу: “Вот уж
теперь наконец от-
пишусь. Столько
времени появи-
лось!”
Трудно представить человека, которому так бы нравилось работать – на этом сходятся все, знавшие Татарскую. А те, кто знают о том ее страшном, 20-летней давности, диагнозе, уверены: если б она сама не хотела
так активно, так яростно, взахлеб жить, работать, действова – она давно бы умерла.
…Звучное имя – Ида Татарская.Внем звучат колокольчики.
Очень гармоничное сочетание звуков, интонаций. Будто спе-
циально подобранное Богом, предназначенное для музыкове-
да. Для нее конкретно. Ей очень шло это имя. И вообще, клас-
сическое – “в ней все гармония, все диво” – это про нее, Иду
Юрьевну. Фамилия, правда, далась не от роду, а благоприоб-
ретена в юности к любимому мужу впридачу, но это лишь лиш-
нее доказательство той самой предопределенности и Божьего
промысла. Потому что если есть (были) на свете гармоничные
пары, чьи браки свершились на небесах, когда боги в очень хо-
рошем расположении духа, то это чета Татарских.
Сколько раз мне приходилось видеть Михаила Львовича в
редакциях разных газет. Уважаемый доктор, большой автори-
тет в своей области медицины, здесь он выполнял роль скром-
ного курьера. Он приносил Идочкины статьи, отпечатанные им
же на старенькой машинке, тихонько стучал в дверь, скромно
сидел на уголке стула… Он всегда помогал ей в работе: делал
вырезки из периодики, составлял папки, собирал ее музыко-
ведческий архив (целая стена вот таких переплетенных им па-
пок, альбомов и книг), ходил по редакциям и по библиотекам –
за книгами по ее списку.
На вечерах памяти Иды Татарской, которые каждую весну
проходят в университете (автор идеи и главный организатор –
ее благодарная ученица и тоже блестящий теоретик Елена
Цветкова), собирается немало ее учеников, коллег и друзей.
Помню один из первых. Оркестр Проскурина играл в память об
Иде ее любимые произведения. Михаил Львович с сыном и се-
строй сидели в зале, и в его глазах светилась та же скромная
гордость за женщину “всей его жизни” (американизм, но в
данном случае лучше не скажешь!), и все с той же теплотой и
восхищением он смотрел на свою Идочку – портрет хрупкой
женщины с бархатными умными глазами.
Многие вспоминают этот его взгляд на нее, полный восхи-
щения итеплоты.Таксмотрит влюбленныйюноша налюбимую
девушку, так смотрит любящий отец на обожаемую дочку-кра-
савицу. “Если с Мишей что-то случится, я умру, я без него не
смогу”, – это она, когда он тяжело заболел.
Горе не ходит одно, в то же время случились большие про-
блемы со здоровьем и личной жизнью сына Левы. А она так ин-
тенсивно жила в тот свой последний год, так много работала!
…Она родилась и ушла из жизни в апреле – сияющем, лику-
ющем апреле (может, отсюда этот ее неиссякаемый до последней минуты оптимизм?) В день ее рождения (25 апреля)7 лет назад телефон, как всегда, разрывался от звонков, автоответчик не успевал записывать поздравления.
Журналист Тамара Антипенко, которая много лет дружила с
Идой Юрьевной, наговорила на автоответчик много теплых
слов, а вечером, наконец дозвонившись, услышала Михаила
Львовича и его жутко спокойный, мертвый голос: “Ида
умирает”. Уж ему-то, врачу-реаниматологу, специалисту
высочайшего уровня, было не знать: надежды нет. Сердце
любимой Идочки разорвалось, и только неиссякаемая жажда
жизни еще держит ее на земле.
Подлинная интеллигентность – одно из самых заповедных
современных качеств, а наш родной город – один из самых на
эту тему заповедных. Поэтому оно так удивляет и восхищает.
Супруги Татарские были подлинными интеллигентами, без всяких “но”. И дело не только в тонкости, деликатности и хороших манерах. Рядом с ними всегда было комфортно, они всегда общались с лучшим в человеке, всегда старались прийти на помощь любому, без просьб. Узнав, что заболела чья-то мама или чей-то муж, Ида Юрьевна тут же: "Миша зайдет, посмотрит". И Миша заходил, консультировал, советовал, а порой и в аптеку для какой-нибудь старушки ходил. Они всегда кому-то
помогали, кого-то навещали – одинокую интеллигентную знакомую, чьего-то заболевшего ребенка…
“Есть же счастье!
Все мы это видим!
И досталось это счастье Иде!” – эти шутливые и серьезные по сути строчки принадлежат коллеге Иды Юрьевны – Норе Олеговне Лучицкой.
Михаил Львович очень мужественно и достойно держался
тогда. И потом помогал Идочкиным ученикам в работе с ее архи-
вом, по-прежнему никому не отказывал в медицинском совете…
Над ним и Левой шефствовала его сестра – она живет в том же
подъезде.Только видеть его одинокую фигуру на улице после ее
уходане было сил.На вопросы– “Как вы, Михаил Львович?”– от-
вечал: “Учусь жить без нее”, “Ну, как чувствует один сиамский
близнец без другого?”
…Она всегда нравилась мужчинам – эти бархатные лукавые
глаза, эта мягкость, томность, умение слушать не могли не
нравиться. Миниатюрная, легкая – женщина без возраста. Те,
кто помнят ее в юности, вспоминают нежную округлость и ру-
мянец щек, в те годы ее даже можно было назвать пухленькой. Кто-то вспоминает ее в дверях театрального зала в день открытия гастролей столичного музыкального театра – изящную, в голубом платье, радостно возбужденную, кто-то – в нарядной дорогой шубке, с бриллиантами в ушах – на улицах города… Да, были в жизни Татарских и такие благополучные времена, когда полторы ставки врача плюс полто-
ры ставки преподавателя и заведующей теоретическим отделением музучилища позволяли жить вполне безбедно: путешествовать, покупать дорогие альбомы живописи и буквально “купать Левушку в молоке” (по чьему-то сочному воспоминанию). Сын потрафил обоим, одновременно окончив мединститут и музучилище. Был хорошим врачом.
В начале жизни, как и в последние четверть века, все
было отнюдь не так. В “салоне Иды Татарской” подавали
свекольные и морковные пироги, что было не только данью
здоровью, но и образу жизни. В юности у нее были пухлые
щечки, поскольку родительская семья Иды жила более чем
скромно, и студентка Трейстер наедала эти щечки
исключительно за счет большого потребления картошки. И
потому я очень рада, что был в семье Татарских такой
заслуженный ими, самоотверженными тружениками, период
не только духовного, но и материального благополучия.
…На черном граните – Ида Юрьевна с микрофоном.
Рядом – еще один памятник, поменьше, – Михаила Львовича
и свежий могильный холмик – Левы.
…Все еще не верится, что, набрав знакомый легкий
номер, уже не услышать этот нежный женственный голос:
“Квартира Татарских”. Что этого мелодичного, такого
доброжелательного, интеллигентного (кто ж усомнится, что
ему тут рады и звонка его ждут!) голоса больше нет на этой
планете! Очень хочется верить, что где-то он все-таки есть –
существует, звучит!
("Курян моих прекрасные черты", книга 1-я)