Всюду, куда он приезжал, с собой он привозил дожди. Весенние, осенние, летние... Да даже зимние, что уж там. Сходил с перрона, а вслед ему завывал протяжный холодный ветер. В холодные времена свежие следы на треснувшей тротуарной плитке тут же укрывала белым одеялом метель, осенью - жухлые листья, дерзко сорванные с деревьев, весной - вереница из нежных лепестков, которые тут же теряли свой прекрасный цвет и смешивались с хлюпающей грязью.
Летом он не приезжал. Бывало, изредка, когда все дела шли совсем плохо, когда в доме никак не закипал чайник или непрестанно топали над головой соседи, но в остальные дни - ни за что. Выходить на жару, знаете ли, не каждому в охоту.
Но если вдруг приходилось вылезти и явить себя галдящей улице, а уж тем более взобраться на поезд, все свои дожди и мысли он прихватывал с собой и вёз, вёз, вёз... Вёз до тех пор, пока скрипучий голос из решетки над полкой не объявлял о прибытии на очередную станцию.
А люди в городке недоумевали, почему же спряталось только что светившее солнце и надолго ли?
Он сам не знал, как так получается. И лишь вечно хмурое Небо над ним ведало эту тайну, покрытую серыми облаками.
И дожди, и грозы, и запах сырости он привозил девушке, ждущей его на шестом этаже.
Как только за окном начинал завывать протяжный ветер и сгущались тучи, она хватала черное пальто, большой синий зонт, и выбегала на улицу. На полдороги к станции её всегда заставала первая морось, которая переходила в ливень как раз к тому моменту, как эта чёрная фигурка забегала под полупрозрачную зеленую крышу. Выбоины дороги наполнялись водой, капли звонко стучали по мокрому асфальту, настилам и кровлям, то падая идеально вертикально, то сносимые порывами ветра.
Он всегда стоял там, будто нетронутый непогодой. Высокий, улыбчивый, одной рукой придерживающий полу куртки, а другую запустив в карман потрепанных джинсов. Тучи разбрелись над городком и застилали небо сплошной темной завесой, и лишь над ним пробивались сквозь темное небо белые лучики солнца, настолько слабые, что едва дотягивались до растрепанной макушки.
И каждый её шаг сопровождался раскатами грома. Будто совсем близко кто-то ломал шифер, грохотал взрывами и отчаянно стонал раскатистым небесным басом. Она шла, цокая каблуками или больно ступая босыми ногами по струящимся лентам бегущих ручьев, но ей хотелось бежать, нестись, взлететь и домчаться на бреющем до него, до своего Солнца. Стоило лишь откинуть назад завивающиеся от влаги волосы, привстать на носочки и крепко-крепко обнять его, чтобы снова стало тепло, а время остановилось, развесив вокруг крупные капли холодного весеннего дождя.