Красная машина.
Сквозь мутное от дождя лобовое стекло была видна их трогательная любовь. Они смотрели друг на друга, держась за руки.
«Свидания в авто? Утренние свидания? Это пошла такая мода?» - подобными вопросами я начал задаваться не сразу, а только когда в третий или четвертый раз увидел эту парочку в красной машине, стоявшей по утрам в одном и том же месте у обочины дороги на пустынной улице.
Может быть, это какие-нибудь современные Анна Сергеевна и Дмитрий Дмитриевич? Доигрывают свой курортный роман!
Видел их то чуть ли ни каждый день, проходя мимо по дороге на службу, а то в их свиданиях были длительные перерывы. Но к моему удивлению встречи в красной машине опять возобновлялись.
Почему их свидания происходят здесь? Может быть, он работает вон на той стройке новой станции метро?
Пройдет год или меньше, и здесь будет не протолкнуться, а пока безлюдно и тихо.
В красной машине Она сидит на месте водителя. Это ее «Тойота Королла». Хозяйку внутри еще не можешь как следует рассмотреть, но автомобиль уже многое может о ней сказать. И думаешь, что машина для автосвиданий должна соответствовать этим, необычным и несколько оторванным от повседневности отношениям.
Видишь их только считанные секунды, пока, повернув из-за угла дома на эту улицу, идешь несколько десятков метров по направлению к машине и проходя мимо нее.
Каждый день – как отдельный эпизод этой растянутой на месяцы мелодрамы. Поневоле начинаешь встраивать их в какое-то лирическое повествование. Правда, беззвучное, как из времен немого кино.
Видно, что это не рутина, не баловство, а именно свежие, живые романтические отношения. То страстные, то внешне спокойные, будто это не любовное свидание, а деловое.
Всегда удивляешься, когда становишься свидетелем подобных, обычно скрытых от посторонних глаз вещей, когда невольно заглядываешь в чужую, с будто напоказ выставленными эмоциями, жизнь. А тут не случайно подсмотренная, одноразовая сцена, вроде поцелуя молодых людей на эскалаторе, а повторяющееся, демонстрирующее себя изо дня в день, динамичное зрелище. Так что можно вести что-то вроде дневника наблюдений. Буквально по строчке-двум в день - в соответствии с тем, что можно углядеть в те секунды, имеющиеся в распоряжении всякий раз. Больше не схватить. Но зато никаких выдумок!
Каждый день отмечаешь что-то новое.
«Он держит ее руку у своих губ. Слова мешаются с поцелуями».
«Сегодня они просто целовались».
«Машина их стоит на противоположной стороне дороги. И сквозь лобовое стекло только угадываются сближенные головы».
«Что ж они только на поцелуи способны! А если им большего захочется? В их красной машине».
«Можно вообразить, что это единственный случай высокочувственных, так сказать, отношений на все это темное сырое питерское утро».
Вглядывался в то, что происходило за стеклами красной машины, косил глазами и всегда, боясь спугнуть влюбленных своим вниманием, все же слегка замедлял шаги.
И чувствовал всякий раз разочарование, если машины не было на обычном месте.
Однажды ее не было очень долгое время. А когда она опять появилась, то была грязной и какой-то будто побитой. Не физически побитой, а как-то по ощущениям. Хотя, кажется, одна фара у нее действительно не горела.
Пытался с самого начала придумать фабульную схему их отношений. Воображал то одно, то другое. Но в общем-то все примерно было понятно.
Она забирает его рано утром где-нибудь у его дома. Он живет в коммуналке один с мамой, к нему нельзя, но бояться разоблачения ему не нужно. А ей есть чего опасаться: конечно, у нее есть муж. Иначе весь этот утренний романтизм был бы ни к чему. Но здесь – на отшибе, можно сказать в глухом пока городском углу, она чувствует себя почти свободно.
В какие-то периоды видел их каждый день и с интересом ждал продолжения. И совсем не хотел, чтобы у них что-то поменялось. Ну, допустим, чтобы их свидания как-то легализовались или перенеслись на другое время, в другое место. Тогда наверняка из их отношений пропадет этот оттенок чего-то интригующе тайно-романтического, запретного. Это не считая того, что я не увижу продолжения кина.
Всякий раз: «Будет, не будет?»
Сам шел как на свидание.
«Красной машины нет. Выходной в любви? В лирических отношениях?» - пугался я, когда их не было, и сразу чувствовал облегчение, когда видел машину, стоявшую на обочине под фонарем. Будто пробуждались какие-то забытые, неясные надежды, уж непонятно на что, в этом неласковом мире. Будто заглядывал в другую, конечно, чудесную – какую же еще! - жизнь.
Осень постепенно переходила в зиму, то оттепельную, слякотную, то легкоморозную. А у них все продолжалось с прежней нежной страстью!
Думал иногда: «А ведь она обманывает своего благоверного! Чем он ее не устраивает? Может быть, у нее с мужем что-то не так? Он, может быть, какой-нибудь злобный монстр. Или скучный старик. Или директор автобазы! Всякое бывает.
«Может быть, у нее и дети есть?» Нет, детей не представить. Вернее не приставить их к этой романтической истории. Мамочки по утрам - дома, а не на свиданиях. Завтрак готовят, обнимают и целуют в лобик, провожая в школу, своих деточек, а не отправляются в такую рань в красном автомобиле, чтобы целоваться и обниматься с чужим дядей. Нет, обманывать детей нельзя! Пусть только мужа обманывает!
Но ведь обманывает! Изменяет! Рога наставляет! А тут будто восхищаешься, сопереживаешь этим тайным встречам!
Сочувствие супружеским изменам повелось издавна в русской и не русской классике. Толстой, Чехов, Лесков... Тот же Флобер с его мадам. Сколько угодно! На каждом шагу! Если обратить внимание и «проработать вопрос». Даже удивительно!
«Главное найти и художественно выразить какие-то оправдания, объяснения измене!»
Настраиваешься на их волну. Подпитываешься их заведенностью. Прикидываешь на себя этот чувственный расклад.
Надо только усвоить простые вещи в понимании этой жизни! Нет ни логики, ни правильности. Все только импульсами, неудержимостью человеческих хотений... И никто не оценит, никто не похвалит, не пожалеет...
И будто никто не виноват. Одна только природа биологического человека.
В Интернете попалось на глаза в какой-то статье место об изменниках.
«Помните, как в "Тарасе Бульбе" Янкель удивлялся, что Бульба сердится на Андрея, перешедшего на сторону поляков:
" - И ты не убил тут же на месте его, чертова сына? - вскрикнул Бульба.
- За что же убить? Он перешёл по доброй воле. Чем человек виноват? Там ему лучше, туда и перешёл".
И вроде все просто, логично! Толерантно! Цивилизованно!
Может быть, и для нашей влюбленной дамы это годится в качестве оправдания: «Так ей кажется лучше. Что такого!»
В самом деле! Из-за чего столько переживаний! В «малоцивилизованных» странах, например, такое вообще не осталось бы без серьезных последствий. Так же, как и во времена Тараса Бульбы.
А вот в «цивилизованной» Европе уже забыли о многих вещах, считавшихся до определенного времени важнейшими основами человеческой жизни. Все эти писанные и неписанные законы, необходимые для выживания рода-племени.
Экак далеко занесло! Что-то сверхсерьезное – в случае с Тарасом Бульбой и предательством его сына, и просто лирическое происшествие в случае с этой возлюбленной парой в красной машине.
По нынешним не «пещерным» временам, конечно, как бы и смешно приравнивать одно и другое.
Как там у Чехова? «Если жена тебе изменила, то радуйся, что она изменила тебе, а не отечеству». Уж Чехов разбирался в таких вещах!
Бесконечные шутки на эту тему. Люди смеются. Снимают лирические комедии, сериалы... На тему адюльтера. Равно как и на другие не очень веселые в реальности темы: например, на тему больничной жизни, или о авиакатастрофах. Человек привык подсмеиваться над собой, над своими несчастьями. Какая-то болезненная, не поддающаяся контролю страсть!
Может быть, ничего другого не остается бедному человечеству!
Но мужу этой дамы в красном автомобиле было бы всяк не до смеха, если бы он прознался о романтических приключениях своей подруги жизни.
И все же сочувствуешь этим держащим друг друга в объятиях людям в красной «Тойоте». Поневоле сопереживаешь. Ведь главные герои! Тем более других персонажей и нет. Такое вот кино, такой театр двух актеров.
Как бы она оправдывалась?
Оправдаться наверное можно только возвышенными чувствами.
- Ты что же это... как там?.. любишь его? – осторожно поинтересовался бы ее деликатный супруг. Если, конечно, он у нас не директор автобазы!
- Да, - не сразу ответила бы изменщица, стыдливо потупившись.
«Ну, слава Богу, хоть не лядь, а по высоким соображениям! - с облегчением бы подумал любящий муж. – Гора с плеч!»
Но, скорее всего, такого редкого... интеллигента надо еще поискать! С трудом представляешь того, кто стал бы входить во все эти лирико-психологические тонкости. В случае чего. И Чехов с Флобером тут не указ.
До этого, конечно, может и не дойти. Все зависит от жанра, который, в конце концов, выберет жизнь для этого сериала. Пока что это была немного грустная, сентиментальная мелодрама.
«Сегодня только целовались. Что еще можно делать на переднем сидении автомобиля!»
«У нее белая куртка, и они обнимались. Рукой, протянутой за ее спиной, он прижимал ее к себе. Она положила ему на плечо голову, и они так неподвижно сидели, глядя перед собой».
«Он кажется моложе ее».
«А и правда, сколько ей лет? Вдруг она окажется не очень молодой и не очень красивой!»
«Красивой» – для чего? Для лирического французского кино? С музыкой Владимира Косма или Франсиса Лэя?
«Ей, наверное, лет тридцать с небольшим. Тридцать пять!»
Остановился на этом. С некоторых пор именно такой возраст стал представляться по-особому важным в жизни женщины. Заканчивается беспечная первая, можно сказать, молодость. Может быть, тут только они впервые оглядываются по сторонам, набираются отчаянной смелости и все такое.
Когда по утрам стало уже достаточно светло, впервые за полгода разгляделось ее лицо.
«Она красивая. Какой-то цыганистой красотой. Темные, длинные, чуть вьющиеся волосы, узкое бледное лицо, полные губы».
А он, в самом деле, моложе ее. Почти юноша!
«Сегодня они держались за руки. А она печально глядела в сторону».
Любовь в красной машине. С сожалением понимаешь, что она не может длиться вечно. Типа «пока смерть не разлучит их». Любви не за что зацепиться в том реальном мире, в котором они оказались. Всюду одни препятствия, сложности, опасности. Может быть, смертельные! У этой воровской, уворованной любви. Не одно так другое, но они вынуждены будут пережить разрушение этого внутреннего лирического состояния. И наказание за то, что они сейчас урывают от жизни, надо думать, последует. В той или иной форме. А пока это продолжается, длится...
«На их месте стоял красный «Жигуль». 1381 лдд. Пустой. Какая проза!»
«Полулежит у него на коленях, он обнимает ее за спину. Глаза ее широко раскрыты, лицо бледно, полные губы ярки».
«Смотрели друг на друга, глаза в глаза, сблизив головы. Потом поцеловались».
Такие длинные, такие «подвешенные» почти в пустоте отношения! Каждый день надо бояться того, что они вот-вот закончатся.
«Целуются. Не страстно – нежно. Спугнешь их и не узнаешь, как долго это может длиться, так сказать, в естественных условиях».
«Почти постельная сцена. Они полулежат в креслах. Смотрят друг на друга глаза в глаза. Она гладит его по лицу».
Она проявляет больше активности и заинтересованности. Начиная с того, что свидания происходят в ее машине. Это как-то смущало с самого начала.
«Она лежала на нем. Он поддерживал ее, упираясь руками чуть ниже ее груди».
«Он гладил ее. Целовал. Будто успокаивал».
«Просто говорили. Она улыбалась. Он дирижировал себе размахиванием руки».
Так проходила их счастливая, что ни говори, жизнь. Ну, как не посочувствовать таким нежным отношениям! И как не удивляться им – такими долгим, такими замороженным на почти невинной стадии!
«Целуются. Потом, чуть отстранившись, пережидают прохожего – меня, то есть».
«Полулежит, уткнувшись головой в ее колени».
«Говорят. О чем можно говорить столько времени? Не наговорятся!»
Однажды только, в первый и последний раз, я увидел, как она вышла из машины, чтобы что-то достать из багажника. У нее слегка вьющиеся каштановые волосы. У прядей на висках - более светлый оттенок. На ней было летнее, совершенно открытое платье с тоненькими бретельками.
А потом они пропали. Их не было две недели, и я почему-то понял, что на этом и всё, продолжения не будет.
Как пленка оборвалась. Еще стрекотал аппарат, белым светом горел экран, но если не само кино, то отснятый материал, закончился.
Когда-то же это должно было произойти! Должна была прерваться дурная лирическая бесконечность. Как ни оттягивай, какие платья с бретельками ни надевай.
Еще какое-то время воображал, что они решились на что-то последующее и теперь встречаются в другом месте. Этакий второй сезон мелодраматического сериала.
Но нет, убедился я через некоторое время, эта история красной машины закончилась, никакого продолжения уже не будет.
Своеобразный грустный эпилог. Увидел на их обычном месте серый «Опель». Она была в нем одна. Сидела, сложив руки на коленях и глядя куда-то вбок, в окно.
«У нее новое авто! А где он? Может быть, ему надоела ее неуспокоенность, ее страсть… Или муж выследил и прибил!»
«А может быть, стройка подошла к концу, и его перевели на другой объект, куда невозможно добраться так запросто. Все равно, зачем тогда приезжать сюда?»
Теперь это уже не узнать. Будто у книги вырваны последние страницы.
И совсем напоследок. «Автомобильная» история закончилась в каком-то смысле символично. Сначала вместо красной «Тойоты» появился серый «Опель», а еще через какое-то время я увидел ее сидящей в черном «Форде». С шофером!
«Может быть, муж отобрал машину? Или она ее разбила?»
«Подойти поинтересоваться?»
«Форд» стоял на том самом месте. Это было всего два раза.
Водитель наверное недоумевал: «Чего стоим!» Но не объяснять же ему!
Она сидела на заднем сидении и смотрела в окно с опущенным стеклом. Сквозь меня. Я только на мгновение отразился в ее карих глазах.
Прошел еще год с небольшим, и достроили станцию метро, открыли рядом «разгрузочную» парковку.
Теперь эту улицу не узнать. Снуют машины, автобусы и троллейбусы сгружают толпы народа, направляющегося в метро.
Совсем ничего лирического не осталось!
2017