Маринка называлась главной маминой помощницей, несмотря на то, что ей было всего десять лет. Они жили впятером: Маринка, мама и три маринкиных братика. Это были близнецы: Ванька, Валька и Васька; ещё маленькие, двухлетние.
Когда они родились, про маму даже писали в районной газете, приезжали фотографировать. На снимке мама получилась очень красивой, счастливой. Она держала на руках Вальку и улыбалась папе, у которого заняты были обе руки: он держал Ваську и Ваньку. Папа тогда был ещё жив…
Он был невероятно горд, что у него теперь исполнилась «мечта в кубе», как он говорил (папа всегда хотел сына, хотя и в Маринке души не чаял).
А спустя полгода папа погиб. Он ездил в город на велосипеде – недалеко, пять километров – на работу, и однажды, проклятым хмурым утром, его сбила машина… Удар был так силён, что папа умер на месте, и «скорая» лишь констатировала смерть. Никто за это не ответил, потому что маме сообщили:
- Ваш муж сам был виноват. Он не уступил дорогу машине, а должен был!
Получалось, по их словам, что папа на большой скорости неожиданно выскочил с боковой дороги на главную трассу, и водитель «Ауди» ничего не мог сделать, ничего.
- Лена, не верь! – кричала на маму соседка, тётя Наташа.- Пусть негодяй ответит, не сиди сложа руки!
Муж тёти Наташи работал в ГАИ, и дома, по секрету, рассказал жене, о чём сплетничали по поводу этой аварии: «Ауди» шла на скорости километров сто – сто десять, хотя должна была – шестьдесят (населённый пункт), а водитель – двадцатилетний наглец, сынок крупного городского чиновника. Его уже не раз штрафовали, да всё без толку.
Мама всё – таки пыталась чего-то добиться, хотя бы правды; ведь мужа уже не вернёшь. Но в одном большом красивом кабинете на неё накричали, пригрозили каким-то непонятным штрафом, и робкая мама смирилась.
Вот так и остались они одни, без папы. Никаких компенсаций семья не получила, а, наоборот, им сказали: «Забудьте!»
Забыть было непросто: вопрос добычи денег стоял так остро, как никогда. И Маринкина мама стала шить на дому (она когда-то работала на швейной фабрике). С маленькими тройняшками забот было выше крыши, и мама, наработавшись до ломоты днём, шила ночами. Было необыкновенно тяжело, иногда женщине казалось, что умереть – это счастье. Но тут же приходида другая мысль, больная и тревожная: а дети?! Что тогда будет с ними?!
И она шептала испуганно:
- Господи, прости меня!!! Дай мне сил и здоровья детишек поднять!
Вот уже прошло два года, и мальчишки подросли. Хоть и малыши совсем ещё, но ведь не сравнишь с грудничками! Ещё немножко – и в садик пойдут, как раз будет их очередь. Лена очень умно поступила, - спасибо подружке Наташке!- записала детей в очередь, как только они родились. Теперь садик гарантирован.
Мама не представляла, что бы она делала без Маринки, без «старшенькой». Потеряв отца, девочка вмиг повзрослела и начала что было сил помогать матери. Она работала как настоящая женщина: огород, стирка, посуда… Да и с братишками столько возилась, сколько никакой воспитательнице не снилось!
Даже соседка Наташа то ли в шутку, то ли всерьёз как-то сказала:
- Вот такую невестушку – да мне бы в дом! Учти, Ленка: как вырастет – сватать придём, ни за кого не отдавай!
Сын тёти Наташи, Петька, учился с Маринкой в одном классе, и после таких разговоров их дружно стали дразнить «женихом и невестой». Петька ужасно от этого злился, лез драться, а Маринка не обращала внимания: она не дитя малолетнее, чтоб на всякую глупость обижаться. Пусть болтают.
Село, где все они жили, было довольно большое, тысячи три жителей. Близость к городу давала массу преимуществ, да ещё и школа была здесь такая, что многие городские завидовали: огромная, трехэтажная; учились всегда только в одну смену.
Несколько лет назад в школе (пока в единственной на область, вот как повезло!) стартовал эксперимент, и все ученики с первого по седьмой класс получили в расписании один «творческий» урок, раз в неделю. Выбор был большой: хоровое пение, хореография, художественная вышивка, резьба по дереву. И всё это – бесплатно, без оценок, а через пару лет собирались открыть еще «Основы актерского мастерства» и «Изостудию».
Родители были очень довольны и все, как один, соглашались с такой программой. Маринка с первого класса потянулась к хореографии, и своему увлечению не изменяла. Не как некоторые другие, что метались между вышивкой, танцами и пением.
В хореографическом классе были одни девчонки; мальчики почему-то дружно предпочитали «резьбу по дереву» или (единицы!) «хоровое пение». Но в мальчиках здесь и не нуждались: нет так нет. Девочки учились красиво ходить, держать ровно спинку, следить за своими движениями. Занятия напоминали балетные разминки, хотя танцы тоже ставились: оригинальные, хорошо продуманные, зрелищные. И ансамбль «Школьный балет» уже хорошо знали в районе.
Руководила занятиями самая настоящая балерина (!), красивая женщина лет тридцати с именем под стать профессии: Изольда Станиславовна. Она работала в этой школе уже пятый год, с самого начала экспериментальной программы. Её «с поклоном» пригласили, дали прекрасную нагрузку и массу льгот; предоставили в полное распоряжение настоящий балетный класс: специальный пол с настилом, «станки» – поручни, зеркала до потолка.
Маринка, как и все девочки, была без памяти влюблена в свою учительницу: в её фигуру, причёску, одежду, голос! И даже спросила однажды маму:
- А почему ты меня не назвала как-нибудь покрасивей. А то получается – Марина Степановна, ничего особенного…
Маринкина мама удивилась:
- Хорошее имя, чего ты? Ведь тебя назвали в честь бабушки!
Маринка тяжело вздохнула и ничего не сказала. Она очень хотела, когда вырастет, непременно стать похожей на Изольду Станиславовну, и своё простенькое имя считала серьёзной помехой…
Изольда Станиславовна была так безукоризненно хороша, что её имя стало нарицательным не только в школе, но и во всём селе, и когда чью-то внешность хотели похвалить, чаще всего говорили:
- Фигура – как у Изольды!
Изольда Станиславовна ездила на работу из города, но расписание было так удобно составлено, что у неё (при полной ставке) рабочих дней получалось всего только три в неделю. Она настояла на этом с самого начала, и с тех пор ничего не менялось. Хореографичка считалась ценным кадром, которому необходимо было идти навстречу. Муж Изольды тоже был доволен: у неё оставалось достаточно времени навести порядок и создать уют дома. У пары не было детей, но это их вполне устраивало, так как Изольду больше всего страшила мысль об утрате фигуры. А разговоры о «стакане воды в старосте» она считала мещанскимии и необыкновенно глупыми. И потом, дети – это сплошные расходы!
Изольда постоянно обновляла свой гардероб, и у Маринки просто глаза разбегались. Однажды девочка, робея, осмелилась спросить, не хочет ли учительница сшить что-нибудь у её мамы? (Маринка с замиранием сердца представляла себе, как Изольда Станиславовна будет ходить к ним на примерки!..)
Но учительница неестественно рассмеялась и сказала презрительно:
- Деточка, у меня – своя портниха.
И Маринке стало так стыдно, стыдно! Хорошо, что никто не слышал! Ну конечно, разве можно представить такую женщину рядом с сельской швеёй, пусть даже и такой хорошей, как мама Лена…
Теперь Маринка была в пятом классе, и подобной ерунды уже ни за что бы хореографичке не предложила.
…Новый учебный год только недавно начался, стояла роскошная сентябрьская погода; и Маринка, за лето ужасно соскучившаяся по любимому занятию, всю себя отдавала урокам хореографии.
- Ты смотри, двоек не нахватай! – всерьёз тревожилась мама. - Танцы танцами, а учиться надо хорошо.
Маринка обещала, что все уроки будет учить на отлично. Да, пожалуй, опасения мамы были напрасны. Чтоб стать такой, как Изольда, Маринке просто необходимо было прекрасно учиться, вот и всё!
Между тем приближался любимый школьный праздник: День Учителя. Готовились во всех классах. Маринка очень-очень сильно хотела поздравить Изольду Станиславовну, но не знала, как это сделать получше? Она видела, как 1 Сентября Ира Иваненко из седьмого класса на линейке преподнесла хореографичке букет, и с тех пор потеряла покой. Это были такие цветы!!! Огромные, просто неестественно большие гибридные розы; наверное, очень дорогие. Ну конечно, отец Иваненко был частным предпринимателем, для них такой букет – пустяки…
Маринка заметила, как засияли глаза Изольды Станиславовны, как она всплеснула руками, как ахнула! И потом, когда закончился рабочий день, как она выходила с этими цветами из школы! Наверное, там, в городе, все на неё оглядывались!
И Маринка начала мечтать, как она подарит Изольде букет лучше этого. Оставалось всего три недели, а девочка пока ничего не придумала. Она пробовала поговорить с мамой, но Елена Ивановна, вздохнув, горестно покачала головой:
- Ты представляешь, дочка, сколько это стоит? Мы на такие деньги недели две жить можем, если не больше.
Маринка ходила расстроенная. Мама, конечно, права; она и сама это понимала. Но… Ей так хотелось, так хотелось выразить любимой учительнице свой восторг, своё восхищение, удивить её, такую неземную и недоступную!.. Мама, видя Маринкино настроение, тоже ломала голову: ну как ей помочь? Елена Ивановна знала, кем была Изольда для дочери.
«И так я дочке во всём отказываю! – корила себя женщина. – Она, бедная, никогда ничего не просит». Мама вспомнила, как в прошлом году дала девочке деньги вместо подарка на День рождения («Купи себе что хочешь!»), так ведь Маринка купила колбасы, сыра и яиц, принесла и сложила в холодильник.
- Мне ничего не надо, мамочка. Всё у меня есть, всё! Давай лучше покушаем.
Елена Ивановна тогда чуть сквозь землю не провалилась! Колбаса и сыр – дорогие, она это и не покупала почти никогда…
- Знаешь что, Мариночка? – осенило Елену Ивановну однажды поздним вечером, когда они с дочкой искупали мальчишек и уложили их спать. – А не подарить ли ей хризантемы наши, с огорода? Они, если свежесрезанные, дней двадцать могут в вазе простоять, а то и больше.
- С огорода?.. – растерялась Маринка. – Нет, мам, ты не понимаешь…
- Да погоди, всё я понимаю! Ты послушай сначала.
…Да, план мамы Лены определенно неплох. Во-первых, как раз ко Дню учителя расцветут первые ранние хризантемы, которые Маринка называла «папины». Отец, когда был жив, очень любил заниматься садоводством, а цветами - в особенности. Казалось бы, не мужское дело, а вот поди ж ты! Цветов он садил немного, не на продажу, а для красоты, как он говорил. Ухаживал за ними, как за детьми малыми. Теперь уж, конечно, когда его не стало – не то; но один сорт, ранний, удалось сберечь.
Так вот, если их срезать в последний момент и украсить – это будет здорово и оригинально. Это во-вторых.
- Как украсить? – заинтересовалась Маринка.
- Сделаем из них балерин! – торжествовала мама. – Клянусь, твоей Изольде никто ничего подобного не подарит.
Мама предложила так: она сошьёт пять маленьких балетных пачек и наденет их цветам. Как закрепить – вместе надо подумать, но идея-то хорошая, да? Это будет очень нарядно и с намёком. Изольда – человек творческий, должна оценить.
- Конечно, она оценит! – не сомневалась Марина. Ведь учительница сама не раз говорила, что лучший подарок – это тот, который сделан своими руками. Он – от всей души!
Маринка воспарила. Она на другой день выбрала в сельских «Промтоварах» лучшие капроновые ленточки, такие белые, как снег, и такие же мягкие. Мама, «поколдовав» две ночи, сшила великолепные пачки, настоящие балетные, только крохотные. Примерку произвели на длинном куске толстой проволоки – получилось даже лучше, чем предполагали. Ну всё, Изольда будет потрясена!
Последние два дня до праздника Маринка была возбуждена невероятно, ночью не могла спать. Елена Ивановна даже прикрикнула на неё:
- Успокойся, а то скоро молиться на вашу Изольду начнёшь!
…И вот, наконец, наступил тот день. Маринка с мамой встали рано-ранёхонько, срезали цветы, и до половины восьмого прикрепляли юбочки к ним, а потом, когда всё было готово, мама, долго глядя на букет, довольно улыбалась.
Маринка ревниво прикрыла цветы оберточной бумагой, чтоб по дороге не отвечать ни на чьи вопросы, и помчалась в школу. Там уже почти все собрались, и школьный двор перед началом торжественной линейки цвел букетами. Но такого, как у Маринки, не было ни у кого. Девочка уже сняла бумагу, и одноклассницы – все, как одна, - завистливо восхищались её талантливой выдумкой.
Началась линейка, но Маринка почти не слышала, что говорят. Она видела только Изольду Станиславовну, которая сегодня была особенно нарядна, и ждала, когда разрешат поздравить учителей.
И, когда этот миг наступил, Маринка почувствовала: вот оно, счастье! Она подошла к учительнице, улыбнулась ей, прошептала «Поздравляю!» и протянула свой букет.
Изольда Станиславовна благосклонно приняла Маринкин дар и ещё букетов семь, которые поднесли ей другие. Маринке было досадно, что её цветы затерялись в массе других, но она знала, что Изольда заметила её хризантемы и выделила их: девочка видела, как учительница отделила «балеринок» от остальных цветов и переложила их в другую руку.
В честь праздника всех детей отпустили пораньше, но Маринка осталась в школе и из окна коридора на втором этаже просматривала выход: ей хотелось увидеть, как Изольда Станиславовна понесёт домой её букет. Она ждала долго, ну вот наконец учителя потянулись по домам, и Маринка увидела Изольду. У неё в руках были… другие цветы, пышные, в очень красивой упаковке. Один букет. А остальные?..
Маринка видела, как ко входу за Изольдой подкатила машина (приехал муж), но девочка, конечно не могла слышать, как Изольда Станиславовна сказала ему:
- Представляешь, один только приличный букет подарили. Всё остальное – с грядок. Ох уж эти мне сельские школы!
Маринка спустилась вниз и в большой урне на первом этаже обнаружила свой букет: цветы были переломаны пополам, грязные юбочки сбились на сторону…
На другой неделе девочка перешла на «художественную вышивку», но Изольда Станиславовна этого не заметила: в зарплате она ничего не теряла.
К О Н Е Ц