Берлин, Антверпен, Париж

Дан Берг
                Глава 9  Берлин, Антверпен, Париж

                1

Закончилось пребывание Ицхака и сестры его Ревекки в украинском городе Божине. Пора возвращаться домой в Берлин, дабы не злоупотреблять гостеприимством божинского делового партнера, хасида Авигдора. Гости, завзятые немецкие просвещенцы, сверх коммерческой цели имели намерение получше понять восточных соплеменников на предмет осмеяния экзотического содержимого их хасидских голов и перевоспитания носителей оных.

Просвещенцы возвращались с добычей – их сопровождали Дов и Маргалит, старшие сын и дочь Авигдора. Ицхак зазвал Дова, прельстивши его видами на открытие общего дела, а заодно надеясь свести умного парня с хасидской тропы. Ревекка же, желая вырастить миссионерку для продвижения на восток идей женской свободы, задумала залучить в гости Пнину, младшую жемчужину Авигдора, да дела сердечные внесли корректив. Маргалит, как и сестрица ее, увлечена была Ицхаком, и проделала некий трюк, и осталась Пнина в Божине, а Маргалит отправилась в Берлин, успокаивая совесть надеждой, будто осчастливила обеих. Утешение – самообмана свойство и цель.

                2

 - Дорогой Дов, я хочу начать дело, и мне нужен компаньон с капиталом и головой.
 - Две эти вещи вместе не встретишь часто, Ицхак. Требуется помощь?
 - Нет. Я нашел сокровище, которое искал.
 - Неужто?
 - Побережем слова и время. Сокровище – это ты, Дов!
 - Да ведь я хасид, дорогой Ицхак, я при родителе, он начертает мое будущее.
 - Я разглядел в тебе влечение к свободе, деньгам и действию.
 - Допустим. Но я взращен по-хасидски, льну к книге и синагоге.
 - В вольном краю натура раскрывается и рвет цепи воспитания.
 - Вера и семья – не цепи!
 - Сожалею, был резок.
 - Побережем слова и время. Излагай свой план, Ицхак.
 - Займемся алмазами. Драгоценные камни гранить – еврейская стихия. Откроем фабрику.
 - Капитал?
 - Обопремся на отцов.
 - Рабочие руки?
 - Наши потянут воз. Мы не чураемся полезного труда – докажем христианам.
 - Докажем христианам? Слышу просвещенца речь. Их любви нам не стяжать!
 - Их любви нам не стяжать? Слышу хасида речь. Мы не любви, мы равенства хотим!
 - Вернемся к делу. Начинать с чего?
 - Набираться знаний. Лишь выучкой блестящей алмазы заблестеть заставишь. 
 - В Берлине всей затее быть?
 - Поначалу. Потом – Антверпен. Там наше детище и разместим.
 - Мне нравится проект твой, Ицхак. Надеюсь, отец поддержит и денег даст.
 - Не сомневаюсь, Дов.

Ицхак и Ревекка вернулись домой. Дов и Маргалит очутились в гостях. Как разнятся Берлин и Божин! Где нет сходства, там различие бьет в газа. Ревекка с Маргалит разъезжают по чистым зеленым улицам. Гостья восторгается, и вздыхает, и ласкает тщеславие хозяйки.

Натан, отец Ицхака, был попечителем и благотворителем школы для еврейских отпрысков неимущих семей. Заведение наставляло питомцев на рабочий путь. В работе каждому свое – радость бытия или забвение его. Лучшие выпускники готовились гранить алмазы в Антверпене.

Меж компаньонами было решено: Дов управляет выделкой товара, Ицхак продает его по всей Европе. Основали фабрику. Привезли рабочих из Берлина. Дело пошло споро. Заблестели алмазы, заблестели и золотые монеты с выручки. Хасид, однако, в некотором роде разочаровал просвещенца. Дов повелел пролетариям своим неукоснительно блюсти все богом заповеданное и трижды в день творить молитву. “То ли натура пока не раскрылась, то ли цепи воспитания слишком крепки...” – размышлял Ицхак.

                3

Жак – юный парижанин, сирота. Чтоб Гаврошем не стал, призрел отрока дальний родственник, лавочник. Торгаш не слыл ретивым боголюбцем: в талмуд не заглядывал, библию в руки не брал, в синагоге – редкий гость. Ухватками приказчика Жак овладел отменно, безбожие пристало к нему прочно, и он ни в чем хозяину не уступал.

Торгуя в Париже, Ицхак свел знакомство с наставником Жака. Да разве лавочнику по карману сверкающие камушки? Воистину, неисповедимы пути просвещенца! Не иначе, на почве неверия сошлись два мужа. Так узнал Ицхак о чересчур толковом приказчике, коего хозяин рад был сбыть. И берлинский коммерсант открыл Жаку новые горизонты, и увез в Антверпен, и определил на фабрику.

Дов объявил новичку, что отныне он зовется не Жак, а Яков, и перво-наперво надлежит ему вспомнить забытые молитвы. Сирота хоть и склонил главу пред властью силы, но сердцем остался верен духу прежнего житья-бытья. Не лебезил и просьбами покорными не докучал, лишивши владыку наслажденья сладостью благодеяний. Дов невзлюбил его: “Ненашенский, чуждый, инородный!” – думал.

Парижанин приохотился к новому делу и уверил себя, что вернейшая тропа к хозяйскому расположению вьется сквозь дебри затейливого ремесла. Протеже Ицхака быстро набирал уменье, и вот уж он один из лучших, и алмазы, им ограненные, продаются задорого, и славным барышом полнятся кошельки компаньонов. Самая тонкая работа поручается молодому мастеру, а жалование положил ему Дов половинное. Чем важнее раб, тем крепче господина нелюбовь, и не удостоится чужак справедливости.

Хоть руководили парнем страсть к ремеслу и честолюбие мастера, а все ж похвал хотелось. В признании заслуг их истинность. Раз представился случай исключительный. Поздним вечером, последним покидая храм труда, Жак привычно огляделся – нет ли где беспорядка, и увидел, что хозяин позабыл запереть алмазы, на продажу приготовленные. Бдительный труженик собрал драгоценности в шкатулку и замкнул ее в неприступном железном шкафу.

Ранним утром, вспомнив, что не закрыл на ключ добро свое, Дов в страхе примчался на фабрику, а там все перевернуто вверх дном. Как мел, стал бледен хозяин – ночные грабители побывали здесь. Первой ласточкой явился Жак и тотчас кинулся к железному шкафу, и достал шкатулку, и ликуя в сердце своем, подал хозяину сбереженное богатство. Дов обнял, расцеловал спасителя. “Я на коне!” – подумал Жак и возрадовался. “Я на коне!” – подумал Дов, и горечь затопила душу. “Яков, чужой и немилый, уберег мои сокровища. Исправил мой просчет, возвысился надо мною. По праву ждет награды и похвал. Как вынести такое?”

Все меньше работы хозяин поручал Жаку, все больше изъянов находил в ней. “Доколе терпеть твою нерадивость, разоритель?” – восклицал он, кипя праведным гневом. Наконец, Дов указал на дверь изумленному парижанину, а вскоре три новых мастера, богобоязненных и на полном жаловании, с успехом заменили отверженного. 

 - Так не поступают со своим! – сказал Ревекке Ицхак, узнавши дело Жака.
 - Так не поступают и с чужим! – поддержала сестра.
 - Дов – удача наша или ошибка?
 - Он – урок нам. Позаботься-ка о Жаке, братец!
 - Уж нашел ему место получше.   




               Глава из повести "Свой своему".
    
     Полностью повесть опубликована здесь:
      
    http://berkovich-zametki.com/2015/Zametki/Nomer5_6/Berg1.php
   
      и здесь:
     http://www.port-folio.us/July_2015/.(4).html