Бездна

               
               
      Марья Дмитриевна очень хотела внука. По сути, это стало главной мечтой ее жизни. В таком-то возрасте, а ей исполнилось всего тридцать восемь, немногие женщины добровольно собирались становиться бабушками, тем паче — афишировать данный факт. А вот она, Марья Дмитриевна, мечтала о внуке. Не о внучке. Чтоб непременно был мальчишечка. Такой же красивый и умненький, как ее единственная дочка, как она сама в ее годы.
      И мечта Марьи Дмитриевны осуществилась. Дочка, едва окончив школу и одновременно компьютерные курсы, попала на хорошее место в солидную фирму. Девушка она, как нынче принято говорить по-заграничному, сексапильная, но ежели кто в силу своей испорченности вдруг подумает, что именно «этим» она прокладывала себе дорогу, то данный кто-то будет глубоко не прав. Светочка брала головой, а не ногами и прочими эротическими частями тела. Впоследствии сват признался Марье Дмитриевне, что, принимая Светочку в свою фирму, рассчитывал на нее всего лишь как на искусно выполненную визитную карточку,  но ничуть как на ценного специалиста.
      Светочка же с первых дней удивила и расположила к себе не только его, будущего свекра. Многочисленные сотрудники, каждый, как водится, со своим характером, взглядами, пристрастиями и понятиями, приглядевшись к Светочке, сошлись в едином мнении: не блатная, не подстилка, не фифа с кандибобером, что характерно для смазливых и недалеких выпускниц средних общеобразовательных школ, а настоящая труженица и добрая коллега. И даже когда без году неделю проработавшая в фирме Светочка начала получать премии, благодарности, когда ей в два раза повысили оклад, это не вызывало зависти, а воспринималось как само собой разумеющееся.
      Сотрудники внимательно и благожелательно следили за развитием событий с того момента, как в один прекрасный день на Светочку положил глаз сын президента и владельца фирмы, штатный переводчик-референт Егор. Парень тоже, надо отметить, положительный, без фанаберии и хозяйского выпендрежа. Взаимоотношения у означенной молодежи складывались, будто в любовных романах классиков девятнадцатого века, то бишь красиво, интеллигентно и не совсем правдоподобно. За одним исключением. Ежели в платонических романах от знакомства до первого поцелуя в щечку или лобик проходили годы и годы, то наш продвинутый век с его бешеными скоростями  внес свои коррективы. Короче, свадьбу сыграли на втором году Светочкиного удачного трудоустройства.
      Ой, и свадебка получилась — я те дам! Марья Дмитриевна и сама-то не бедная была, не кусочничала по родственникам и подругам. Скорее наоборот. Надомная работа на две фирмы ей, высокопрофессиональному бухгалтеру, владеющему компьютером лучше, чем кастрюльками и сковородками, давала весьма и весьма немалый доход, от которого она, по натуре и воспитанию человек не жадный, отстегивала толику и своему родному брату, обремененному большой семьей, и племянникам, до сих пор ищущим смысл жизни на дискотеках и у игровых автоматов. Без особого напряга Марья Дмитриевна могла спонсировать свадьбу дочери, но сват пресек ее поползновения еще в самом зародыше. Сказал: «Машка, не возникай! Какие, спрашивается, мы будем мужики, если на бабью шею сядем? Хреновые мы будем мужики! Поняла?». Пришлось понять и согласиться. Да такой-то шик и блеск она не потянула бы ни в жизнь даже при своих немалых финансовых возможностях.
      Начать с того, что сват пригнал из Москвы два огромных белых «Линкольна» и трейлер, в котором приехала открытая лакированная карета и шестерка холеных лошадей! Такого город не видал со времен последнего императора. К подготовке свадебного стола Марью Дмитриевну со сватьей близко не подпустили. Тут все заботы и хлопоты взял на себя знаменитый столичный повар с целым взводом помощников. Поговаривали, что этот повар кормил когда-то чуть ли не самого президента страны...
      Сват организовал молодоженам кругосветное путешествие по странам и континентам, морям и океанам, а когда счастливая парочка возвратилась, наконец, домой, подарил им шикарную четырехкомнатную квартиру в элитном доме. И сказал как отрезал: «Все! Теперь пускай сами выплывают!». Крутой мужик...
      Хотя и грех особо жаловаться, но такого бы папеньку Светочке изначально. Конечно, ее родной тоже не дурак, только вот от дома напрочь отбился. Служил себе актером в местном драмтеатре, подавал большие надежды, тянул на заслуженного, а тут — бац, скончалась советская власть, и пошел мужик вразнос. Промаялся год без зарплаты, натерпелся стыда от того, что жена его содержит, и махнул в Москву на шабашку, как и большая мужская половина региона. Нынче знаменитость, в шоу-бизнесе промышляет, по Европам скачет галопом. Даже на свадьбу любимой дочери не смог вырваться, текучка затянула. Раза четыре-пять за все годы наведывался домой. Поживет недельку, поласкается с женой, погуляет с дочкой по городу, оставит кучу денег и — поминай как звали! Только по телевизору иной раз и увидишь, да похвастаешься сквозь слезы подругам: «Мой!». А какой там «мой», когда ни вдова, ни мужняя жена?..
      Светочка, между прочим, своего шоу-папеньку безумно любила (как, в общем-то, и Марья Дмитриевна своего шоу-муженька), а потому, когда родился желанный для Марьи Дмитриевны внучек, с одобрения молодого папы назвали сына Игорьком в честь знаменитого деда.
      Новоиспеченная тридцативосьмилетняя бабушка была на седьмом небе от счастья. Недолго, надо сказать, была. Игорька из роддома встречала вся родня. На этот раз даже дед Игорь удрал с каких-то солидных гастролей и объявился с необхватным букетом немыслимо ярких, изумительно прекрасных роз. Такой букет и сват перещеголять не смог.
    А внучек удался на славу! Четыре килограмма, пятьдесят семь сантиметров, лохматенький, если можно так выразиться о нежном пушке на головке. Последний факт, по народному поверью, говорил о том, что младенцу уготована долгая, веселая и богатая жизнь.
    А через месяц с небольшим разверзлась бездна! Первой беду обнаружила бабушка Маша, ежедневно навещавшая внука. В который раз, выкладывая Игорька на животик, она вдруг с ужасом осознала, что мальчишечка не может держать головку, а правая ручонка, упорно сгибаемая им в локте и прижимаемая к груди, при попытке распрямления причиняет малышу нестерпимую боль.
      Марья Дмитриевна и уведомленный ею сват кинулись по врачам, забыв на время о работе, делах, бизнесе. В конечном итоге все доктора сошлись в едином мнении: детский церебральный паралич. Диагноз страшный, можно сказать, пожизненный. И началось! Особо продвинутые медики, из тех, кто быстренько подсуетился выкачивать у пациентов денежки, предлагали массаж, вытягивание, мышечные инъекции какими-то там рассасывающими контрактуры препаратами и прочие либо временно облегчающие состояние больного, либо вовсе бесполезные процедуры.
      Как известно, утопающий за соломинку хватается, а потому и Марья Дмитриевна, и сватья со сватом, и Светочка с Егором принялись по очереди возить Игорька по знаменитым  и баснословно дорогим врачам, костоправам, раскрученным рекламой знахаркам и колдунам. Игорек мучился, еще не понимая, почему так больно, почему всемогущие взрослые в белых халатах и без не могут его избавить от боли. Он был маленьким и еще ничего не понимал...
      К годику у Игорька проявились все классические симптомы ДЦП. Он не мог самостоятельно держать ложку, передвигаться, произносить членораздельные, элементарные для его возраста слова типа «папа, мама, баба, дай». Есть в ортопедической медицине термин «кривошея». У Игорька зажатая мышечными контрактурами правая сторона тела не позволяла шее нормально развиваться, и он инстинктивно нашел для своей головы наиболее удобное и безболезненное положение, прижимая ее к левому плечу. В общем, картина — без слез не взглянешь!
      Однажды Светочка собрала Игорька в дорогу, Егор завел свой пятисотый «Мерседес», и, никому ничего не объясняя, они уехали в неизвестном направлении. Единственное, что было сказано свату: едем, мол, в Сибирь, к шаману, который творит чудеса. Месяц с лишним от молодых не было ни слуху ни духу, ежели не считать пары звонков по мобильному, которые сделала сама Светочка. Один раз позвонила матери, второй свекру, прося их не волноваться, поскольку все идет как нельзя лучше, Игорьку значительно полегчало и т.д. На деле это означало: не вмешивайтесь в наши проблемы, не дергайтесь понапрасну, отныне мы сами будем преодолевать собственные трудности.
      Наконец, молодые вернулись из своего затяжного вояжа. Истосковавшаяся по внуку Марья Дмитриевна пулей полетела на их шикарную квартиру. И... впервые в жизни упала в обморок!
      Дочь и зять отказались от ребенка. Они, оказывается, давно замыслили такое богопротивное дело. Заранее подготовили нужные документы, вступили в контакт со всеми социальными службами в одной из областей на краю Сибири и в конечном итоге определили Игорька в дом ребенка, официально сложив с себя родительские права и, естественно, обязанности.
      Марья Дмитриевна порвала с дочерью. Чего ей это стоило, одному Богу известно. Но от внука она отказываться не собиралась. Даже и в уме не держала смириться с неизбежностью. Полгода потребовалось ей, чтобы собрать необходимые справки, характеристики, подтверждения о собственной вменяемости и материальной обеспеченности, о близком родстве и дать делу обратный ход.
      Наконец Марья Дмитриевна оформила опекунство над внуком и поехала за ним в ту самую Тмутаракань, куда его сплавили бывшие родители. Почти неделю моталась по вокзалам, тряслась в раздолбанном транссибирском экспрессе и все-таки добралась до заштатного городка, окруженного тайгой.
      У самого порога дома ребенка Марье Дмитриевне вдруг стало настолько страшно, что подломились ноги и душа обмерла. Женщина без сил опустилась на ступеньку, чувствуя себя древней старухой. Вот так, на ступеньке, промерзшую насквозь и заплаканную, ее и обнаружила пожилая приютская нянечка.
      Повела в дом, усадила у голландской печки, топившейся настоящими духмяными дровами, напоила чаем. В доме был тихий час, и Марья Дмитриевна, отогретая, успокоенная потрескиванием смолистых поленьев, жадно облизываемых огнем, пришла в себя и, как показалось ей самой, адекватно подготовилась к встрече с Игорьком.
      Внук ее узнал. Когда его вкатили на инвалидной колясочке в кабинет главного врача, Игорек вытянул действующую левую ручку вперед, сморщился от напряжения лицевых мышц и радостно произнес: «-Б-б-б-а-а...»
      Хлопнуться в очередной обморок Марье Дмитриевне не позволили. Предусмотрительная заведующая на этот случай держала возле себя медсестру, которая мгновенно подскочила к молодой бабушке и сунула ей под нос открытый пузырек с нашатырем. Потом, к слову, и сама нюхнула... Игорька отвезли готовить в долгую дорогу, женщины, оставшиеся в кабинете, наплакались вволю (не секрет же, что у женщин слезы к глазам ближе, чем у мужиков) и порешили, что Марья Дмитриевна — святая. Ерунда! Никакая она не святая. Просто Игорек ее родной и любимый внук, а она его родная бабушка.
      Дочь между тем копила обиду, злобствовала. Город хоть и не маленький, но шила в мешке не утаишь. Как ни скрывали родственники беду, как ни гасили слухи разными вымыслами о якобы стационарном и долговременном лечении Игорька за границей, многие люди и, в частности, все сотрудники Светочкиной фирмы узнали правду. Узнали и отвернулись от родителей-отказников.
      Очумевшую Светочку повязали после того, как она бросила в открытое окно материной квартиры гранату. К счастью, бракованную. Где она взяла «лимонку», пусть выясняет следствие. При хороших деньгах и танк с вертикальным взлетом купить — не проблема...
      А Марья Дмитриевна нашла-таки клинику, в которой умеют побеждать ДЦП. Поблизости нашла! И ехать никуда не надо. Сейчас уже Игорек научился сам кушать и левой, и правой рукой. Он теперь самостоятельно передвигается по квартире, внятно разговаривает. И это только начало...