Валерий Гаврилин – талантливый имитатор свиридовской музыки.
Благодаря Георгию Свиридову и Валерию Гаврилину, к нам возвращается дореволюционная музыкальная Россия!
Валерий Гаврилин и Евгений Дога известны, как авторы ярких мелодий, получающих широкое распространение в обществе.
В произведениях Фридриха Ницше, Камиля Сен-Санса и Эрика Сати, берёт начало музыкальный примитивизм, который в XX веке перерождается в минимализм.
Светлый, радостный и тёмный, «масонский» Вольфганг Амадей Моцарт в своей будущей жизни перевоплощается в Камиля Сен-Санса: переселение душ в сфере искусства вполне реально!
Закономерно, что музыка двух вундеркиндов, двух Божьих избранников, Вольфганга Амадея Моцарта и Камиля Сен-Санса, - светоносна!
Симптоматично, что Джоаккино Россини оказывает поддержку 20-летнему Камилю Сен-Сансу. Поэтому есть основания связывать светлые, безоблачные произведения французского композитора с солнечной музыкой итальянского гения.
Светлыми, возвышенными мелодиями Камиль Сен-Санс сравним с Феликсом Мендельсоном-Бартольди. Но между ними есть разница: Сен-Санс – земной и небесный, Мендельсон Бартольди – Небесный.
Камиль Сен-Санс – антипод Рихарда Вагнера. Мрачным средневековым легендам немецкого гения он противопоставляет французскую лёгкость, изящество и красоту.
Камиль Сен-Санс наделён талантом драматического оперного композитора. Он мог бы стать французским Верди, если бы написал 26 опер.
Равель нередко доводит симфоническое звучание оркестра до чувственного экстаза. В этом он сравним с Густавом Малером и Александром Скрябиным.
Жизнерадостное творчество Антонио Сальери благотворно влияет на музыку Моцарта и Бетховена.
Сколько душевной глубины в Реквиеме Моцарта, столько же благородной сдержанности в Реквиеме Сальери. Моцарт и Сальери – гении, достойные друг друга.
В 1787 году появляются две противоположные по смыслу оперы: «Тартар» Сальери и «Дон Жуан» Моцарта. В первой из них торжествует дух свободы, во второй – власть рока. Герой Сальери поднимает народ на борьбу с тираном, моцартовский герой – сластолюбивый пройдоха, которого настигает неотвратимая кара.
Сальери в опере – талантлив, Моцарт – гениален. История справедливо отдаёт предпочтение Моцарту!
Три величайших музыкальных педагога воспитывают трёх величайших композиторов: Дуранте – Перголези, падре Мартини – Моцарта, Сальери – Бетховена.
Музыка Сальери, Моцарта, Бетховена, Россини в своей основе – демократична. Но демократичность этих композиторов разная: у Моцарта и Россини – с элементами аристократизма, у Сальери и Бетховена – носит народный характер. Отсюда становится понятно, почему изысканный Моцарт недолюбливает общедоступного Сальери, тогда как Бетховен – всегда уважительно отзывается об учителе Сальери.
Понимаем ли мы, что без Сальери не было бы Людвига ван Бетховена? Музыка Бетховена своими лучшими качествами обязана Сальери.
Франц Шуберт вырастает из мелодической колыбели Сальери.
Дело не в том, что Антонио Сальери – учитель Шуберта. Важнее другое: мелодически богатая музыка Сальери оказывается благодатной почвой для расцвета таланта автора «Форели» и «Вечерней серенады».
Любопытно, что, являясь учеником Сальери, Шуберт считает самым великим композитором своего времени именно Сальери, а не Моцарта! Объяснение этого парадокса простое: Шуберт в первую очередь ценит яркую мелодию.
Лаконичные мелодии Доменико Скарлатти оказывают влияние на музыку Бетховена, Мендельсона-Бартольди, Верди, Бизе.
Густав Малер перевоплощает оптимистическую музыку Бетховена в человеческую трагедию.
Творчество Густава Малера – это симфонический вариант оперной тетралогии «Кольцо нибелунга» Вагнера.
Эйтор Вилла-Лобос ощущает дыхание океанского прибоя, Алемдар Караманов – приливы и отливы вселенной.
Благодаря занятиям композицией с Николаем Андреевичем Римским-Корсаковым, у Стравинского вырабатывается тонкое ощущение оркестра.
Русский языческий экспрессионизм Стравинского возникает на почве музыкальной сказочности Николая Римского-Корсакова и Анатолия Лядова – композиторов, обладающих колористически богатым оркестром.
Игорь Стравинский – многослоен: энергию и силу берёт от Модеста Мусоргского, волю и экспрессию – от Александра Скрябина, – рассудок и логику от Петра Чайковского, русский колорит и красочность – от Николая Римского-Корсакова.
В музыке существуют родственные отношения: Игорь Стравинский – духовный сын Римского-Корсакова, Георгий Свиридов – Мусоргского.
Игорь Стравинский, Дмитрий Шостакович, Альфред Шнитке – блестящие музыкальные пародисты.
Как пишут музыку Гайдн и Моцарт? Гайдн складывает из кубиков дом, Моцарт вышивает цветочки. Музыка каждого из них по-своему гениальна.
Гайдн пишет бесконфликтную, простодушную музыку, его ученик Бетховен – драматическую. Какая огромная разница между композиторами старшего и младшего поколения!
Гайдновскую мысль о разумной жизни Бетховен расширяет до всего человечества, до братства между народами!
Дмитрий Шостакович – советский Малер, но только без душевного благородства австрийского композитора.
Кантатно-ораториальное творчество Свиридова не является неким исключением. В таком же стиле создаёт музыку немецкий композитор Карл Орф. Можно даже сказать, что Свиридов – Карл Орф бескрайней России.
Секрет эмоциональной глубины свиридовских мелодий заключается в том, что они представляют собой органичный сплав музыкальных интонаций эпического Бородина, драматического Мусоргского, лирического Рахманинова. Композитор вбирает в себя несколько пластов русской классической музыки.
Возвращая к жизни русскую интонацию, Свиридов опирается на крестьянскую Россию Мусоргского и дворянскую Россию Рахманинова: в первом случае заявляет о себе энергия духа, во втором – скорбь души.
Мусоргский и Свиридов с болью в сердце взирают на слёзы России.
Оперы Гаэтано Доницетти находятся между временем весеннего цветения Джоаккино Россини и периодом зрелых плодов Джузеппе Верди.
Классицизм Иоганнеса Брамса – это талантливая перелицовка музыки Бетховена.
Брамс обладает сильным бетховенским духом и страстной шумановской душой.
В ранних произведениях Брамс по-шумановски взволнован и порывист. На пороге зрелости он – более сдержан, более вдумчив и рационалистичен, в нём появляется баховская мудрость. Дух позднего Брамса постигает первоосновы жизни.
Шуман в романтической музыке – интеллектуал, Брамс – мудрец.
Брамс обладает редкой способностью переделывать чужую музыку в свою. Иоганн Себастьян Бах и Никколо Паганини у него – совершенно брамсовские.
Милий Балакирев и Бедржих Сметана – оруженосцы национальной музыки. Они знают радость побед и горечь поражений. Оба композитора испытывают душевные недуги, связанные с перенапряжением физических и нравственных сил. Не всякому по плечу новое дело!
В ораториях Мендельсон-Бартольди соединяет воедино героического Бетховена и лирического Шуберта. Через несколько десятилетий этот синтез возродится в симфониях Малера.
Мендельсон-Бартольди воспринимает светлую лирику от учителя Карла Фридриха Цельтера, написавшего свыше 200 песен.
Мендельсон-Бартольди – всеохватывающий лирик: и лирический Бах, и лирический Бетховен!
Первоисточник органной музыки Мендельсона-Бартольди надо искать не только в произведениях Иоганна Себастьяна Баха, но и в творчестве Карла Баха, т.е. так называемого «берлинского» Баха. Именно Берлин объединяет обоих композиторов в одну музыкальную школу.
Перголези – музыкальное чудо, сравнимое разве что с Моцартом!
Рабинович-Бараковский словно завершает незаконченную мистерию Скрябина, в которой человек в любовном восторге обнимает мир! Это музыка счастья, музыка просветлённого индийского духа!