Начало: http://proza.ru/2017/06/27/1659
Жара стояла такая, что невозможно было смотреть на ослепительно белые мраморные плиты, которыми был вымощен греческий дворик. Время сбора урожая – самое жаркое в этих краях.
На террасе загородного дома, в тени, в большом плетёном кресле возлежал средних лет мужчина, слегка полноватый, но красивый и ухоженный, одетый в подобие римской тоги из тончайшего льняного полотна. Рядом с ним стоял столик с прохладительными напитками и фруктами.
Это был хозяин роскошной виллы, сеньор Пьетро делла Торро, граф де Конте, без пяти минут маркграф Савойи. Жара тяготила графа – он поглядывал на небольшой круглый бассейн, посреди залитого солнцем двора, в котором бил струйкой фонтан и плавали красивые красные рыбки.
Через двор величаво прошествовала его супруга, придерживая свой огромный живот. Каждые два года она исправно беременела и теперь должна была разродиться уже в четвёртый раз. Проводив взглядом жену, граф задремал и начал просматривать сон, навеянный жарой. Сон был приятен, в нём было изобилие, царившее в доме делла Торро, пышные формы графини и лёгкий звон золотых монет.
Вдруг Пьетро что-то разбудило, что-то или кто-то, явившееся во сне. Воспоминание. Словно укол холодного стального лезвия. Граф недовольно проснулся – вокруг всё по-прежнему пребывало в знойной безмятежности. Он попытался осознать причину своего пробуждения, и память его выдала имя – Патрисио делла Варрано. Словно зловещее карканье ворона.
Десять лет прошло с того дня, как он, Пьетро, заколол кинжалом Антонио делла Торро на виа По. Десять лет не даёт покоя ему это проклятое имя. Но не совесть мучила Пьетро все эти годы. Ему было нисколько не было жаль этих двух повес, Патрисио и Антонио - прожигателей жизни, которые не ценили того, что имели. Они получили по заслугам. А он, рождённый в нищете, презренный слуга, терпением и трудом по праву получил всё, то, что у него теперь есть – титул, богатство и власть.
Он, не считаясь, помогал бедным, жертвовал на храмы, он уже сто раз искупил этот свой единственный грех - братоубийство. Одно тяготило его – страх возвращения делла Варрано. Известие о гибели бывшего приятеля в Тунисе успокоило было Пьетро, но так и не смог отыскать он ни одного свидетеля, видевшего его мёртвым. А несколько лет назад ему сообщили, что делла Варрано видели в Турине – и опять неизвестность. Был ли это на самом деле он, или произошла ошибка – Пьетро так и не смог выяснить.
Пьетро был уверен, что если Патрисио остался в живых, то он непременно узнает всю правду и вернётся, чтобы поквитаться с ним. Он раскаивался в том, что не решился в тот день расправиться и с Патрисио, столкнуть его в пропасть, например или просто прирезать и спрятать тело.
С тех пор этот страх преследовал его каждый день, не давая покоя, но годы шли, и всё меньше оставалось у графа уверенности в том, что час расплаты всё же наступит, всё больше убеждал он себя, что недруг его давно уже покинул этот свет и больше ничто ему не угрожает. Поэтому граф отёр со лба пот, отгоняя нехорошие мысли и налил в бокал немного красного вина, чтобы отвлечься.
Во дворе неслышно появился темнокожий слуга и сообщил, что сеньора Пьетро делла Торро желает видеть неизвестный монах, присланный из Рима по очень важному делу.
Пьетро нехотя сделал жест рукой, державшей бокал с вином, означавший «пускай войдёт».
Вошедший оказался совсем ещё молодым человеком, в простом монашеском одеянии, подпоясанном верёвкой и в сандалиях на босу ногу.
- «Фрацисканец» - поморщился Пьетро и, не спросив гостя о причине визита, бросил раздражённо – По поводу строительства церкви Гран Мадре, я жертвую сто дукатов, я же говорил с настоятелем.
- Я по другому вопросу, - тихо отвечал монах.
Пьетро приподнялся в кресле, его насторожила интонация, с которой были сказаны эти слова. Характерный акцент выдавал в нём уроженца с севера. Граф внимательно рассмотрел незнакомца – светлые волосы слегка прикрывают свежий шрам на виске, взгляд голубых глаз безмятежен и холоден.
Францисканец присел на край бассейна, невзирая на жару, и некоторое время молча рассматривал графа.
- Кто ты? – спросил Пьетро, и ему стало не по себе.
Светловолосый юноша вёл себя чересчур уверенно для простого монаха. Граф вдруг поёжился от его холодного взгляда.
- Я – посланец, - францисканец поднял глаза небу. – Я пришёл передать тебе привет от Патрисио делла Варрано, помнишь его? Он тебя помнит.
Пьетро побледнел как полотно, - Патрисио делла Варрано мёртв, - с трудом произнёс он.
Францисканец усмехнулся одними губами. – Это не важно. Важно то, что произошло десять лет назад на виа По не является более тайной.
Граф побагровел от злости, стиснув бокал в руке. Хрупкое стекло треснуло и вино, мешаясь с кровью из порезанных пальцев, пролилось на белые плиты.
- Ты отдаёшь себе отчёт, щенок, к кому ты пришёл с угрозами? Тебе никто не поверит, ты ничего не докажешь. Ни ты, ни этот бродяга делла Варрано. Я сейчас позову слуг…
- Зачем доказывать очевидное? – прервал его юноша, - Остались свидетели и их показания, - и он в точности передал детали той злополучной ночи.
Пьетро, несмотря на жару, затрясло в ознобе.
– Что ты хочешь? - хрипло спросил он, - Сколько должен я заплатить, чтобы ты убрался вон из города?
- Мне не нужны деньги. Свидетельства твоего злодеяния уже переданы суду в Савойе. И не делай глупостей, - жёстко добавил францисканец, видя, как граф в бешенстве ищет что-нибудь, чтобы наброситься на него, - Моя гибель уже ничего для тебя не изменит.
С этими словами монах поднялся с бортика бассейна, зачерпнул воды из фонтана, плеснул себе в лицо и неторопливо направился к входу, оставив обескураженного графа. Придя в себя, Пьетро крикнул слугам, чтобы задержали дерзкого монаха, но того уже и след простыл.
Патрик де Варано вернулся в фаунтезийскую обитель весной следующего года, как раз накануне Пасхи. С ним прибыл какой-то мальчик лет тринадцати – четырнадцати на вид.
- Я сдержал обещание. Познакомься со своим внуком. – сообщил он брату Авелю, который поспешил ему навстречу.
Старик сперва остолбенел и не знал даже, что и сказать. Светлые кудри мальчика и синие глаза точь-в-точь напомнили ему о погибшем сыне. Он вопросительно смотрел на Патрика своим единственным глазом, в недоумении разводя руками.
- Помнишь парня по имени Брин? – спросил Патрик брата Авеля, когда тот обрёл, наконец, дар речи.
- Свинопас?
- Да, он сватался к твоей младшей дочери, а ты весьма нелюбезно ему отказал.
- Я его взашей выгнал, наглеца, – подтвердил Авель.
- А зря. Парень оказался не промах. Отбил девчонку у англичан и сбежал вместе с ней в Ирландию. Теперь он там, в большом чине. И дочь твоя счастлива. Мальчика зовут Идрис, кроме него у тебя ещё четыре внука и три внучки. Но этот – самый смышлёный. – Патрик улыбнулся и взъерошил мальчишке светлые волосы.
Когда, наконец, брат Авель освоился с ролью счастливого дедушки, да была между ними выпита не одна порция «uisge beata», он спросил Патрика,
- И как тебе это всё удалось? Разыскать, да разузнать, да ещё ребёнка сюда привести? Что ты за человек такой?
- Я сперва облазил весь Уэльс, потом наконец узнал, что они в Ирландии. Диан Кехт мне очень помог. – Патрик поперхнулся от смеха, - Ну а в Ирландии нет ничего проще, для человека с моим именем все двери открыты, - пояснил он, - Ирландцы, знаешь, славный такой народ, мы с ними поладили.
- Что ж ветер странствий, я смотрю, по-прежнему гонит тебя по свету.
- Нет, - Патрик мотнул головой, - на этот раз ты ошибся, я лишь исполняю обещанное, возвращаю тебе долг. Да и не пришлось с тобой тогда по-человечески попрощаться. Завтра же двинусь в обратный путь. У нас там намечается заварушка, – надо англичан на место поставить, а то совсем страх потеряли. Оборону наладить, укрепления всякие, то да сё. Без меня не обойдутся.
- Ты ведь клялся, что больше никогда не будешь воевать, - ехидно заметил старик.
Патрик развёл руками - Никак по-другому не получается. Мир, наверное, ещё не скоро изменится, значит и мне рановато меняться.
В очаге потрескивали дрова, кот лениво жмурился, развалившись у огня. Старик долго и пристально вглядывался в лицо Патрика своим единственным глазом, потом хитро усмехнулся, пряча усмешку в седой бороде.
– Ты очень изменился за это время. – сказал он, - И я не ошибусь, если скажу, что ты уже не последний в роду? Ведь так?
- Верно, старик, к осени появится новый де Варано и начнётся новый виток жизни. Теперь я могу сказать в полной уверенности, что я – живу, и мне очень нравится эта жизнь. – Патрик, прищурившись, посмотрел в вою очередь на старого монаха.
- Иногда мне кажется, что у Тебя много имён, но Ты один и тот же. На моём жизненном пути, я встречал Тебя много раз и во многих обличьях, - рабби Натан – еврей, мельник Джекоб – англичанин и ты – валлиец, но каждый раз Ты появлялся, когда я был на распутье, когда мне было трудно, и указывал мне правильное направление. В каждом из вас я словно прозревал своего отца, которого так и не успел ни узнать, ни запомнить.
- Может быть, может быть, - пробормотал старик, - Отец наш небесный, он для всех Отец и пребывает в каждом из нас. Настает время и тебе указывать людям правильное направление. Ты тоже становишься проводником Его воли, недаром ты не англичанин.
Старик замолчал, и какое-то время они сидели молча, слушая как гудит в очаге огонь и уютно похрапывает кот, потом монах добавил - Да, насчёт своего еврея спроси у аббата – что-то там произошло, я слышал краем уха.
От аббата Брантона Патрик и узнал страшную новость. Согласно королевскому указу в Лондоне было казнено триста евреев за ростовщичество и в их числе старый Натан. Некому было на тот момент за него заступиться. Патрик грохнул кулаками по столу в бессильной ярости
- Де Ласи постарался? – глухо спросил он.
- Постарался. – ответил аббат, - но указ подписан королём, не забывай. Слишком много корона задолжала ростовщикам, чтобы честью отдавать долги. Это уже ответственность государства, а не отдельно взятого человека. Это законы, это судебный механизм. Прошу тебя, не делай глупостей, ибо бороться с государством – бесполезно, тебя перемелют эти жернова. Возвращайся лучше к жене на Изумрудный остров и постарайся быть счастливым.
Патрик в бессильной ярости сжал кулаки, - Бедный равви Натан. Это моя вина, что я так и не рассчитался с де Ласи.
- Не трудись, де Ласи уже нет на свете. – успокоил его аббат, - В Йорке на турнире он сошёлся-таки с Эрихом де Рокайлем. Копьё Эриха разлетелось от удара с такой силой, что обломок снёс забрало у шлема герцога и вошёл ему в глаз. Герцог вскоре умер в страшных мучениях. Сам же Эрих от удара свалился на землю и сломал ногу. Впрочем, это избавило его от обязанности воевать в Гаскони, так что нет худа, без добра. Живёт теперь себе припеваючи с молодой женой, да закатывает пирушки. Вот что значит вовремя признать свои ошибки.
- А от Дэвиса нет вестей? – спросил Патрик.
Аббат отрицательно покачал головой.
От Дэвиса вестей больше так и не было, только как-то один раз, спустя несколько лет появился в аббатстве странствующий францисканский монах и поведал необычную историю про какого-то туринского графа по фамилии делла Торро, который внезапно покончил с жизнью, приняв яд. Граф оставил предсмертную записку, в которой признавался в страшном преступлении. Рассказывали, что незадолго до смерти приходил к нему некий молодой францисканец со шрамом на виске.
ПОСТСКРИПТУМ. (от автора).
Всякий раз, когда я принималась писать этот роман, я задавала себе вопрос, а зачем мне всё это нужно? Согласитесь – нелепо, что старая тётка, вместо того, чтобы готовить борщ, пишет рыцарские романы. Да ещё про Англию. Причём тут Англия? Как вообще совмещаются Англия и борщ? И существует ли в Англии старая тётка, ну или хотя бы дядька, которая или который пишет роман о допетровской Руси, к примеру?
Наверное, причины этого светлого помешательства кроются в детстве. Я в своё время столько прочитала английской литературы, что для меня эта страна стала чем-то вроде параллельной реальности. Нет, я никогда там не была и, если честно, боюсь туда попасть просто потому, что боюсь разочароваться, если не увижу ту самую Англию моего детства.
Мне всегда нравилась эпоха средневековья, манила меня, притягивала, наверное, потому, что в средневековье ещё была жива сказка. Драконы, замки, принцессы, рыцари, волшебники. Конечно, я зачитывалась легендами о короле Артуре и романами Вальтера Скотта и Стивенсона.
Позже меня зачаровывали Толкиен и Льюис. Отголоски их произведений вы найдёте и у меня в романе. Впрочем, романы, к примеру, Вальтера Скотта казались мне чересчур скучными, полными ненужных подробностей и описаний, поэтому в своём романе я сознательно сделала акцент на сюжете, на поступках и чувствах героев. Всё остальное – лишь декорация, на фоне которой разворачивается действо.
События эти могли происходить в любой другой стране, в любую другую эпоху. Я не ставила целью создать подделку, иллюзию источника того времени, воспроизводя с точностью мельчайшие подробности быта или стилистики речи. Хотя, конечно старалась придерживаться исторических подробностей и моя книга яркий пример того, что можно сделать, имея под рукой интернет.
Но всё же это не исторический роман, а художественный. Говоря словами А.Дюма – «эпоха всего лишь гвоздь, на который вешается картина повествования». Абсолютно без претензии на что-то выдающееся в литературе.
В романе нет ничего необычайного, потрясающего, выходящего за рамки – это книга о любви, дружбе, ненависти, о свободе выбора и ответственности за свои поступки. В ней изложена моя жизненная позиция и совокупность моих установок и ценностей. Фактически, я реализовала мечту своего детства, создав книгу, которую всегда хотела прочитать.
Возвращаясь к вопросу, зачем же всё это было написано – во-первых, для того, чтобы прочесть самой. Прочесть то, что сам написал гораздо приятнее того, что написали другие. Во-вторых – это хобби, самореализация, отдых. Наконец, в-третьих, самое главное – я создала ещё одну иную реальность, которая, как мне кажется, имеет право на существование. Кто знает, может быть после смерти, мы попадаем в тот мир, или те миры, которые создали сами ещё при жизни. Во всяком случае, мои герои вполне себе живые и возможно где-нибудь да существуют. Кто знает, может быть именно в этом, в способности творить миры и заключается тот самый наш образ и подобие Божие?
Мне никогда не нравились романы со счастливым концом. Во-первых – это неправдоподобно и не соответствует жизненным реалиям, во-вторых – слащаво и отдаёт Голливудом. И, что греха таить, в процессе написания этой книги, я честно пыталась расправиться с кем-нибудь из главных героев или хотя бы из второстепенных.
Но, удивительное дело, чем больше я писала, тем сильнее ощущала ответственность за их судьбы. И под конец настолько с ними сроднилась, что рука моя не поднималась их убить, словно с их смертью я умертвила бы часть себя самой. Словно не я ими, а они начали управлять мной. «Убить проще всего,» - говорили они мне, с упрёком, и мне становилось совестно.
Вот и сейчас, вроде всё уже написано, завершено, но очень не хочется их бросать, нужно хотя бы немножко проследить за их жизнью, за их дальнейшим жизненным путём.
Патрик покинул Фаунтези и, следуя совету Брантона, вернулся в Ирландию, где и поселился вместе с Инге уже навсегда. Наверное, они недолго прожили вместе, всего лет шесть или семь, но разве годы, прожитые счастливо не стоят целой вечности? Затем Инге овдовела. К сожалению, такие люди, как Патрик не имеют шансов скончаться от старости. Но его жизнь, несомненно, была яркой, а смерть – воспетой в легендах.
Инге родила ему двоих детей – мальчика и девочку, которых назвали Дэвис и Патрисия. Она больше не вышла замуж и дожила до глубокой старости, вырастила детей, потом внуков. У неё была необычная особенность – встречая странствующих братьев - францисканцев, она неизменно спрашивала их, не слыхали ли они о монахе со шрамом на виске?
Эрих тоже прожил до старости в своём новом поместье, оставив после себя семерых детей от двух разных жён. После смерти леди Клотильды замок Ховнингхэм достался кому-то из его бестолковых отпрысков и был продан или проигран.
Стряпчий Рой Мактавиш, не без участия сэра Эриха, стал королевским судьёй в Линкольне.
Мельник Джекоб всё-таки продал свою мельницу и отправился жить к дочери. До конца жизни он нянчил внуков и философствовал.
Стивен стал рыцарем и дослужился до капитана.
Йохан, брат его купил себе титул, и получил назначение на должность шерифа в Ховнингхэме.
Монах Авель отправил своего внука в Оксфорд изучать медицину. Средств от продажи «uisge beata» с лихвой хватило, чтобы оплатить обучение.
Мастеру Шенку больше не поручали работу палача, и он снова открыл в Линкольне мясную лавку.
Гуго Райнона отправили на виселицу за разбой.
Дэвис, возможно, добрался до Средней Азии, или даже до Китая. Мы не знаем, где закончил он свой путь – в горах Тибета, степях Монголии или в русских снегах. Из двенадцати человек, отправившихся на Восток в составе папской миссии, ни один не вернулся в Европу. Их поглотило огромное людское море.
Май 2016.
Продолжение: http://www.proza.ru/2017/03/25/2387