К Антипу выехали чуть свет.
Своя лошадь прихворнула - запрягли колхозную. Правил Осип. Сидел, сгорбившись на передке, лениво перебирал вожжи. Петро лежал, откинувшись на спину, бездумно смотрел на проплывающие вверху макушки сосен. Мария, свесив с телеги ноги, сучила на подоле пряжу.
Утренний лес звенел птичьими голосами. Розовый туман дымился между деревьев, от стволов тянулись неясные, длинные тени; резным ковром расстилались над зеленой растительностью листья папоротника. В серых пролысинах травы краснели ягоды земляники. Сбочь дороги, присыпанные хвоей, тянулись стебельки подорожника.
- Тут вот рысь меня и пристигла,- указывая кнутовищем в низину,- проговорил Осип,- ладно рядом сук оказался.
Поднявшись на освещенный солнцем пригорок, высоко на сосне, увидели белку. Она сновала по гладкому, охристому стволу. Оторванная коготками тонкая, сосновая ленточка, легкой бабочкой еще долго порхала среди разлапистых сосновых веток. Часа через два лес стал редеть. Спряталась в низины густая поросль. За огромными, вековыми, уходящими в небо деревьями, сияла залитая солнцем степь. Крохотной точкой темнел затерявшийся на ней путник. С полей густо потянуло жаром, запахом разогретых трав...
Неохотно расставался Петро с уплывающим назад тенистым, прохладным миром.
Но только они выехали в поле, и солнце пригрело Петру спину - уже новый, яркий, стрекочущий мир стал для него родным, а оставленный позади лес - сумрачным...
Лошадь не спешно бежала.
Уплывало назад густое разноцветье трав и тонкая кисея дорожной пыли. Но синеющая полоска на горизонте не приближалась, а оставшаяся позади кромка леса не удалялась. И ,казалось, катилась телега, оставаясь на одном месте.
- А мы вас еще на прошлой неделе ждали,- широко раскрывая ворота встречал гостей Антип,- Фрося блинов напекла, пирогов настряпала.. На, заведи,- Антип передал вожжи сыну.
В чисто вымытой горнице радостная суета. Опираясь дрожащей рукой на костыль, из спальни вышел Ефим.
- Угадываешь, батя, кто приехал?
-Как не угадать,- слепо щурился отец,- Осип с семейством.
- Сдавать стал наш батя. Раньше до царя ходил, а теперь только из комнаты в комнату.
Хоромы больно большие выстроил, вот и не обойдешь сразу,- усмехался
Ефим.
У печи делалось свое дело. Фрося простоволосая, босая, наскоро расставляла на столе обед: грибной суп, жареную, пойманную утром рыбу, залитую молоком землянику... Уселись. Антип поднял стакан, помолчал:
- Так выходит, дорогие мои родственники, что, может быть, в последний раз мы с вами видимся,- проговорил он.
- Довели,- выдохнул Осип.
- Может и не довели. Да только жить с ним под одной крышей не хочу. Когда скомандует - паши, когда скомандует -сей. А чего командовать? Земля сама укажет чего и когда делать...Уедем, а том видно будет далеко али близко. Должно быть по дальше от сюда. Весточку как-нибудь сможем дать.
- Антипушка!- Фрося уронила лицо в фартук.
Антип не довольно повел бровью.
- Сам тоскую. Да в казенных вагонах ехать еще страшнее. Встречал на днях председателя. Поздоровались -"живи"- говорит. А что мне его благословение. Сегодня - так, завтра - эдак. и разве ж дано ему такое право: казнить или миловать? Это ж одному Богу дадено.
Ефим задергал судорожно головой, застучал костылем об пол:
_ А ты расскажи, расскажи Антипушка, как они пшеничку у нас последнюю забирали!
- А чего рассказывать, не у нас одних. Учинили над людьми погром...
Легли с первыми петухами.
Петро спал и не спал. Мысли путались со сном, пытались найти проторенную дорожку между услышанным за ужином и делами на заводе; но дорожка путалась, вязалась в узлы.
Сквозь открытое окно дымный след луны не слышно крался по половикам.
Недалеко свиристел сверчок. Антип, чуть слышно, шептал:
- Эх, братка. Как славно мы жили. Хоть она и жизнь может была не дюже сладкая. А все ж не было промеж нас ничего худого. А если чего невзначай и случалось, не поминай лихом...
-Что ты,братка,- дрогнул голосом Осип,- разве ж было про нас чего?
- Не по собственной воле едем,- шептал Антип,- судьба нас разлучает, как там сложится не знаю. И никто не знает. Помни только одно - я тебя никогда не забуду, братка. И внукам своим накажу...
Встали, едва посерело на востоке небо. Фрося совала в мешочки теплые пироги. Антип выводил со двора лошадь. Рядом шел, припадая на палку, дед Ефим. За воротами задернутая туманом дорога. Последним на телегу, простившись с братом, заскочил Осип. Перед поворотом Петро оглянулся: вдалеке, пропадая в тумане, стояли три неподвижные фигуры в белом.
Дорога, что размотанный клубок, сматывалась обратно. Те же деревья, те же нескончаемые луга. То же горячее солнце.
Остановились на лесной поляне. В воздухе густо пахло цветущими травами. Летали пестрые бабочки.
- Пусти, нехай попасется,- отдавая вожжи Петру, проговорил Осип.
Возле ветвистого куста обтоптали траву, расстелили парусину. Обедали не спеша. Осип задумчиво оглядывал край поляны, посматривал на небо. Петро равнодушно следил за пробегающем с листом на спине ежиком. После обеда прилегли отдохнуть.
Собрав остатки еды, Мария сходила к ручью, помыла посуду; потом,взяв снятую Осипом рубаху, долго штопала разошедшиеся подмышки. Синее небо пестрело белыми облаками; солнце насквозь пронизывало их края; а тамошний ветерок направлял их движение куда-то на далекий юг. Наконец сон сморил и ее. Подвернув под себя парусину, Мария прилегла на бок и заснула.
В хутор приехали поздно. Косясь, на толпившихся в ограде сельских ребят, Осип ввел коня в конюшню. Вышедшая навстречу Асташина жена, ответила на немой взгляд Осипа:
- Комсомольская комиссия за содержание двора оценки ставит.
Бросив повод, Осип, не помня себя, направился к комсомольцам:
- А ну, ребята, уходите со двора!- задыхаясь, проговорил он,- хозяевам отдыхать надо, ступайте с Богом!..
Поднимаясь по ступенькам крыльца, услышал за спиной ломающийся детский голос:- Корыто посреди двора стоит...снижать бал надо.