Отец, без тени сомнения, был специалистом самого высокого уровня. Когда началась война и фашисты подошли вплотную к Одессе, отец продолжал работать на электростанции, имея отсрочку от призыва в армию, так называемую, «бронь». Такой, как считалось, счастливой привилегии, удостаивались очень немногие. И, чего греха таить, закрадывались иногда в мою детскую душу стыдливые мысли. У моего друга Вальки отец не вернулся с фронта, погиб, как принято, было, тогда писать, смертью храбрых. У Шурки отец вернулся, но искалеченным до жути инвалидом. А мой, здоровый и сильный, во время войны занимался тем, что кидал в топки котлов уголь. Откуда мне было знать в мои школьные годы, что отец имел задание перед сдачей города взорвать электростанцию? О том, что он успешно провел эту операцию и был оставлен в оккупированном городе по приказу командования?
После войны долгое время применялась анкета, где фигурировала графа с требованием указать «были ли вы и ваши родственники в оккупации». Считалось, и, наверное, справедливо, что такое «пятно» могло лишить человека определенных возможностей в смысле карьеры, продвижения по службе и так далее. Лично я не помню случая, чтобы эта графа, вплоть до ее исключения, хоть в какой-то мере повлияла на ход моей жизни. Забегая несколько вперед, могу подтвердить это тем, что приходилось служить на объектах самых высоких степеней секретности. Выходит, доверяли, несмотря на то, что не только я, но и вся наша семья пребывала в оккупации с самого начала и до ее конца. Правда, однажды, отец мне довольно прозрачно намекнул о том, что у меня из-за него никогда не будет неприятностей. Теперь знаю, что отец просто не имел права раскрывать, кому бы то ни было то, о чем давал подписку, о неразглашении. Известно, что в те времена за нарушение режима секретности карали очень строго. Все сомнения были разрешены уже после смерти отца. Случайно я обнаружил в семейных архивах документ, который гласил о том, что отец был оставлен в оккупированном городе для выполнения спецзадания. Там же оказалось и удостоверение за № 118 об отсрочке от призыва по мобилизации до конца войны.
После сдачи города румынам в октябре 1941 года отчий дом на Лиманчике пришлось оставить, поскольку он оказался, чуть ли не по крышу в воде. Причина была не в стихийном бедствии. При отступлении наши саперы, чтобы задержать прорыв врага к городу на момент эвакуации, взорвали дамбу Хаджибеевского лимана. Наверное, этот тактический прием все же сыграл положительную роль, поскольку вся Пересыпь оказалась под водой, а Пересыпь, как, известно, была ключом к городу. Тем не менее, сегодня находится немало тех, кто крайне критически относится к этой акции. Что ж, наверное, это их право, хотелось бы лишь напомнить о том, что в 1812 году Кутузов намеренно сдал Наполеону всю Москву и никто его за это не осуждает.
Негативные последствия искусственного затопления еще долгое время давали о себе знать. Дело в том, что камень-ракушечник, из которого в Одессе строились дома, по своей структуре очень пористый и впитывает воду подобно резиновой губке. Отсюда нетрудно представить, насколько опасным для здоровья было проживание в таком насквозь сыром доме. Тем не менее, вся наша семья, как только спала вода, вынуждена была вернуться в свои родные пенаты. Как, впрочем, и все население Лиманчика. А куда было людям деваться в условиях оккупированного города? Наше захолустье в этом смысле имело и свои положительные стороны - румынские солдаты редко появлялись в наших краях, справедливо полагая, что грабить в этих местах некого и нечего.
О том, как жило большинство людей под игом захватчиков, отец рассказывал мало. Но один из случаев, который произошел непосредственно с ним, я все же, помню до сих пор. Однажды, где-то в центральной части города он попал в большую облаву. Очевидно, ловили кого-то из партизан или засекли работу подпольного передатчика, облавы просто так, вхолостую не проводили. Однако последствия таких акций бывали для задержанных, как правило, роковыми. Людей оттеснили в тупиковый переулок, перегороженный чуть ли не трехметровым забором. Положение казалось совершенно безнадежным. В этот момент к отцу подошел незнакомый пожилой мужчина и шепотом произнес:
- Нас всех расстреляют. Ты парень крепкий, еще можешь попробовать бежать. Давай, тебе все равно терять нечего!
Была ли это обычная стандартная провокация или бывалый человек дал добрый совет от души, трудно сказать. Но отец поступил именно так, как он посоветовал. Выждал удобный момент, разбежался, и… запоздалая автоматная очередь прошлась по пустой стене, выкрошив яркое облачко желтой пыли. Отец сам потом никак не мог объяснить, каким чудом ему удалось преодолеть этот забор.
После освобождения Одессы в апреле 1944 года отец снова стал работать на той же самой электростанции, которую недавно собственными руками вывел из строя. Жизнь, в первые годы после окончания войны, по известным причинам, была очень тяжелой во всех отношениях. Наш, насквозь сырой дом необходимо было регулярно оттапливать и отец каждый раз, приходя с работы, приносил в карманах пальто куски угля для домашней печки. Дефицитом был керосин, который использовался для приготовления еды на «керогазах». Такой агрегат являл собой непременный атрибут для каждого дома. Это я к тому, что рядом с Лиманчиком был проложен трубопровод, по которому качали керосин. Это обстоятельство тут же использовали «народные умельцы». Процесс в целом особой хитрости не требовал. В трубе высверливалось нужного диаметра дырочка, и когда наполнялась емкость, как правило, это была канистра, отверстие заглушалось свинцовой пробкой. Проблема заключалась в другом. Трубопровод охранялся вооруженной охраной, поэтому добытчики действовали исключительно по ночам. Охрана имела разрешение вести огонь на поражение, однако ночная стрельба была малоэффективной. Тем не менее, определенная степень риска все же была. Насколько мне известно, отец тоже иногда принимал участие в налетах на «дармовый» керосин.
Хотелось бы отметить еще парочку нехитрых, но полезных изобретений первых послевоенных лет. Они очень ярко характеризуют способность человека быстро преодолевать всякого рода трудности. Одна из них была связана с тем, что электростанция работала с большими перебоями и, естественно, часто выключался свет. Народная смекалка очень быстро нашла выход из положения, заменив электрическую лампочку ацетиленовым светильником. За основу бралась медная снарядная гильза, которая запаивалась таким образом, чтобы оставалось два отверстия – одно большое с пробкой для засыпки карбида, второе для выхода газа через тонкую трубочку. Дальше все было очень просто: через большое отверстие засыпались мелкие кусочки карбида, затем наливалась вода, отверстие закрывалось пробкой. Раздавалось характерное шипение. Оставалось поднести спичку к выходному отверстию и – да будет свет!
Провести подобный эксперимент в домашних условиях в наше время вряд ли удастся, поскольку сегодня карбид большая редкость и найти его можно только там, где ведутся сварочные работы с использованием ацетилена.
В то послевоенное время, не могу утверждать, откуда, но карбид буквально валялся под ногами. По крайней мере, у нас, у мальчишек, все карманы всегда были забиты этим самым карбидом. Мы использовали его для всяческих проказ и развлечений. Например, самое безобидное – просто бросить в воду, поджечь и смотреть, как горит вода. Можно было изготовить гранату, которая по внешнему эффекту очень походила на боевую. Правда, здесь уже требовались определенный опыт и сноровка. Изготовить газовую гранату было совсем не сложно. Обыкновенная бутылка и, хорошо подогнанная, пробка – вот и весь реквизит. Чтобы снарядить гранату большого умения тоже не требовалось: насыпать через горлышко горсть карбида, залить водой и плотно заткнуть пробку. Умение заключалось в том, чтобы правильно угадать момент броска. Если бросить слишком рано, кроме шипения из разбитой бутылки не выйдет ничего. Поздно – можно покалечить руку, выжечь глаза и заработать еще целую кучу неприятностей. Так что идти на такой, в принципе неоправданный риск, отваживались более взрослые и сильные ребята. Разумеется, каждый удачный взрыв гранаты вызывал бурю восторга у малолетних зрителей. Это и было своего рода наградой тому, кто хотел погреться в лучах столь сомнительной славы.
Часто карбид использовался для срыва уроков в школе. Тут уж и вовсе не требовалось ни ума, ни сноровки. Дело в том, что раньше в школах, примерно, до начала 60-х годов, для письма пользовались чернилами. На каждой парте в отдельном гнездышке стояла чернильница. Стоило в каждую чернильницу набросать карбида, чернила тут же вспучивались и превращались в грязно-белое месиво. Какое уж тут писание? Однако воистину, на всякое действие, есть противодействие. Учителя тут же нашли способ борьбы с подобного рода хулиганством. Впредь было велено приходить в школу со своими чернильницами. Получили, как говорится, на свою голову то, что искали. Не очень приятно было таскать с собой в матерчатых мешочках эти чернильницы, которые так и норовили выплеснуть свое содержимое тогда, когда этого совсем не хотелось. Например, при обмене ударами портфелями во время дружеской потасовки. Разумеется, родители имели полное право выразить свое отношение к последствиям этих игр традиционными методами и способами.
Продовольственная проблема сразу после войны стояла очень остро. Основные продукты питания распределялись по специальным карточкам, что давало возможность людям более-менее поддерживать необходимый жизненный тонус. Могу со всей ответственностью засвидетельствовать, что голода, как такового, тогда не было. Тот, кто утверждает обратное, либо - лицемер, либо продался за тридцать сребреников. Да, деликатесов в то время никто не мог себе позволить, что касается обычных овощей и фруктов, их хватало на всех. Туговато было с хлебом, приходилось, главным образом женщинам и старикам, выстаивать огромные очереди. В конечном счете, на первой раздаче могло всем и не хватить.
Выход был найден самым неожиданным образом. Оказалось, что практически в каждом хозяйстве и в розничной торговле имелось изрядное количество кукурузы в початках. Почему ее оказалось так много, не знаю. Возможно, потому, что для одесского региона кукуруза далеко не редкость, а, скорее, даже наоборот. Приобрести несколько сотен килограммов такой кукурузы мог позволить себе кто угодно. А что с ней делать? Умельцы тут же, по принципу – голь на выдумки хитра, изобрели ручную мельницу для получения кукурузной муки и вот вам, пожалуйста, вкусный и калорийный хлеб, который называется… мамалыга. Тут же выяснилось, что поверженные оккупанты и наши близкие соседи – румыны, издавна вместо хлеба потребляют мамалыгу.
Тотчас, в каждой семье стали появляться весьма оригинальные ручные мельницы. Для их изготовления требовались известные навыки в слесарном деле, но, в целом, технология была довольно проста. Основу составлял ограненный с шести сторон стальной стержень. К нему подбиралась обычная металлическая труба с диаметром, который позволял надеть эту трубу на стержень, но не плотно, а с определенным запасом. Если это условие соблюдалось, внутрь трубы по всей окружности накладывалась проволока, концы которой закреплялись с обратной стороны трубы. Далее, труба надевалась на стержень и мельница готова. Оставалось только приварить к трубе в удобном месте ручку, засыпай кукурузу и крути. Снизу ручейком вытекала ароматная благодатная кукурузная мука. Лично я начал осваивать профессию «мельника» где-то лет с четырех-пяти. В нашей семье мамалыга пользовалась заслуженным успехом. Ели ее с молоком, с сыром и с хорошо прожаренными свиными шкварками. Искренне сожалею, что эти замечательные рецепты блюд из кукурузы начисто забыты и преданы забвению сегодня.