Глава 3: Таблетки и печеньки.
Субботнее утро Хаус встречал лежа на диване и изучая потолок. Последний раз Хаус видел этот конкретный участок потолка сквозь морфиновый туман, в котором пытался растворить боль, одиночество и неудобные, колючие мысли о собственной ответственности за неудержимо разваливающуюся жизнь. До нападения. До кетамина и связанных с ним надежд. До краха этих надежд.
Хаус вернулся к трости и к викодину, как к старым знакомым, и постарался забыть о глупых надеждах. К счастью, ему даже удалось обойтись без морфия – настолько удалось, что он не позаботился о пополнении запасов.
Хаус повернул голову, чтобы взглянуть на книжную полку, где корешки научных трудов невинно таили свидетельство его искушения, искушения, которое, он знал, снова должно было его настичь. Если бы не Уилсон.
Уилсон... Приходилось признать, что упрямство Уилсона не уступает его собственному. Кадди пришла, Кадди всё увидела собственными глазами, и, отбросив сомнения в реальности происходящего, безуспешно попыталась уговорить Уилсона возвратить Хаусу то, что было для него «нормальной версией реальности». Теперь Хаус лежал на диване, обдумывая неудачные попытки вернуть своё, глядя в потолок и ожидая наступления субботы.
Уилсон, в свою очередь, лёжа на кровати Хауса, изучал новую территорию – потолок спальни Хауса, постепенно проявляющийся в свете наступающего утра. Он так и не смог заснуть после того, как Хаус притащил в спальню Кадди, чтобы продемонстрировать его, как некий забавный экземпляр из цирка уродцев. Отлично! Он уже начал думать, как калека.
Как долго он ещё может протянуть без таблетки? Медленно Уилсон повернул голову так, чтобы видеть часы. Действие морфия недавно закончилось, но пока он не двигался, боль была вполне терпимой. Проблема состояла в том, что двинуться было необходимо. Очень хотелось в туалет. Но тело, особенно определенная его часть, отказывалось от сотрудничества. Он не мог двинуться, не приняв викодин, и он не мог принять викодин без движения. И без воды, которую он забыл принести, спеша добраться в спальню до возвращения Хауса с его вещами.
Хаус, даже не взглянув на него, бросил сумку в спальню и исчез. Благодаря морфию Уилсону удалось с комфортом устроится на кровати Хауса и хорошо поспать. Ровно до тех пор, пока Хаус не ворвался в спальню, таща за собой Кадди. Но и тогда Хаус не промолвил ни слова и смотрел в сторону, пока та осматривала Уилсона и пыталась его вразумить.
После её отъезда Уилсон слышал возню Хауса в соседней комнате примерно с час. Потом наступила тишина, сохраняющаяся до сих пор.
Это было его первое утро в качестве калеки, и не могло быть и речи о том, чтобы обратиться к Хаусу за помощью.
Хаус взглянул на каминные часы, услышав тихий сдавленный стон. Уилсону следовало бы принять викодин ещё несколько часов назад. Но, разумеется, Уилсон не был бы собой, если бы не попытался продемонстрировать, насколько лучше Хауса он справляется с болью.
Хаус медленно выбрался из объятий дивана. С недоверием глядя на ноги, он побрёл в сторону кухни. Остановившись в дверном проёме, привалился к косяку и принялся тереться об него, как медведь об кору дерева. Почесавшись, он согнул колени и, вжимаясь в стену, медленно сполз в полуприсед, упражнение, которое когда-то ненавидел. Он довольно улыбнулся, наслаждаясь тем, как его ЗДОРОВЫЕ ноги надежно и крепко упираются в пол. В таком положении он оставался, пока мышцы не задрожали от напряжения.
Из спальни донесся ещё один сдавленный стон. Как и следовало ожидать, Уилсон протянул с приёмом таблеток до тех пор, пока боль не стала нестерпимой.
Посмотрим, что останется от его разумности и умеренности после шести лет таких пробуждений…
Ноги Хауса, наконец, резко сдали, и он едва удержался от болезненного приземления на задницу. Сидя в дверном проёме, он пережидал дрожь, прежде чем снова встать.
Уилсон приложил все усилия, чтобы сдержать глухой стон, зародившийся в груди, когда он попытался осторожно повернуться на левую сторону. Возможно, смена положения пошла бы ему на пользу. Он замер сосредоточившись на пульсирующей боли в ноге, вызванной движением.
На что он подписался? Что он сделал? - вопросы отдавались в голове в унисон с болезненной пульсацией нервов бедра.
Это было то, с чем Хаус просыпался изо дня в день все шесть лет?
Это было то, что по капле подтачивало жизнь его друга тысячами болевых разрядов от разрушенных нервных окончаний? А ведь Уилсон даже ещё не попытался сесть. Неудивительно, что Хаус с трудом просыпался по утрам.
На прикроватной тумбочке, только руку протяни, как верный страж, несла караул баночка для пилюль. Зелёная. В Плейнсборо было несколько аптек, предлагающих зелёные упаковки. Уилсон протянул руку и повернул баночку этикеткой к себе. Викодин. Для Грегори Хауса. Предписанный доктором Джеймсом Уилсоном, очевидно, меньше месяца назад. Принимать по назначению.
Уилсон припомнил тот пост-кетаминовый разговор. Когда Хаус пытался сказать ему, что кетамин перестаёт действовать, а Уилсон отстранился, не захотел верить, считая, что Хаус просто потакает своей зависимости. И Хаус сделал то, что делал всегда - нашёл способ получить желаемое. Хаус всегда оставался Хаусом, приводящим в бешенство сукиным…
«Но он же просил. Он, действительно, просил тогда, а ты отказал ему».
Уилсон зажмурился от внезапной боли в сердце, вполне способной конкурировать с болью в остальном теле.
За невеселыми раздумьями Уилсон почти забыл о потребностях тела. А они диктовали свое все настойчивей – встать было необходимо. Уилсон сел на кровати, и должен был снова задушить стон, вызванный слишком быстрым, в его теперешнем положении, движением. Пришлось ждать, пока утихнет дрожь, чтобы, наконец, дотянуться до баночки с таблетками.
Белая таблетка, которая всегда выглядела настолько маленькой в руках Хауса, в его собственных показалась ему неприятно большой — определенно, слишком большой, чтобы проглотить целиком и всухую.
Уилсон примеривался к таблетке так и эдак, рассматривая её с разных сторон. Возможно, если её разжевать, она подействует быстрее? Так или иначе, следовало как-то принять проклятую таблетку, если он хочет добраться до ванной, пока не описался.
Уже решивший, что лучше всего попробовать проглотить таблетку целиком, Уилсон увидел краем глаза пару босых ног, а рядом с рукой державшей таблетку, внезапно материализовался стакан воды.
Уилсон вскинул голову, чтобы взглянуть в лицо хозяину босых ног. Глядя в строну, Хаус буркнул:
- И не мечтай, я осваивал этот трюк не меньше недели.
Уилсон замер, с сомнением глядя на воду в руках Хауса. Тогда Хаус первым сделал большой глоток и протянул стакан снова, почти впихнув его Уилсону в руку.
Уилсон хотел сказать «Спасибо», но боялся заговорить, потому что вполне мог заплакать. Или поцеловать своего колючего друга – и то и другое было плохим выбором. Поэтому он ограничился кивком, взял стакан, забросил таблетку в рот и проглотил, запив большим глотком воды.
- Подожди пару минут - подействует, - пробормотал Хаус, забирая стакан и унося на кухню.
- Да, доктор, - проворчал Уилсон его удаляющейся спине.
Уилсону потребовался почти час, чтобы встать с кровати, отлить, одеться и привести себя в порядок. Викодин отогнал боль. Не совсем, но ровно на столько, чтобы перестать заботиться о её существовании. Пока он принимал душ, Хаус куда-то ушёл. И прекрасно, потому что неуклюжее путешествие на кухню Уилсон предпочёл проделать без зрителей. Странно. Наблюдая за Хаусом все эти годы, он рассчитывал быстро влезть в его «хромую шкуру», но, увы, наблюдать и выполнять оказалось совсем не одно и то же.
Тяжело опираясь на дверку холодильника, Уилсон думал, что совсем не хочет на завтрак доедать остатки от вчерашнего цыплёнка по-маррокански, когда Хаус вернулся и шумно ввалился в кухню, с битком набитыми продуктовыми пакетами в обеих руках.
Ему пришлось сделать ещё три рейса к машине для того, чтобы перенести все закупленные продукты, и он заставил сумками весь стол, в то время, как Уилсон наблюдал за процессом, опираясь на кухонный прилавок. Когда свободного места на столе уже не осталось, он рискнул спросить:
- Готовишься к вечеринке?
- Запасаюсь, - откликнулся Хаус. - Если ты отдашь ЭТО сегодня, у меня будет запас продуктов. Если нет, сам останешься здесь, пока ОНО тебе не надоест. В любом случае продукты не помешают, - и он начал раскладывать содержимое сумок по шкафам.
- С чего ты решил, что я останусь здесь? Моя квартира…
- Находится на третьем этаже, и не в той стороне, где лифт. Почему, ты думаешь, я не бывал у тебя?
-Потому что, по твоим словам, это - скучная дыра для посредственностей и ночлежка на пути к следующему обречённому браку, - опираясь о прилавок, Уилсон обошёл кухню, чтобы достать кукурузные хлопья, которые Хаус только что поставил на полку.
Хаус перестал разбирать сумки, чтобы посмотреть, как Уилсону удастся вернуться с полной миской хлопьев назад, к холодильнику. Он вынужден был «прикусить себе язык», чтобы удержаться от критических замечаний по этому поводу.
Налив молока, Уилсон снова прислонился к прилавку - так он мог наблюдать за Хаусом, пока ест. То, что Хаус наблюдает за ним, вызвало с трудом подавленную вспышку раздражения.
Хаус, заглядывая ему в тарелку, спросил:
- Ты это пить собираешься?
Уилсон взглянул - ложки в тарелке не было. А между тем он дважды прошел мимо ящика со столовыми приборами.
Улыбнувшись Хаусу, Уилсон поднял тарелку и отпил большой глоток.
- Именно, - ответил он с набитым хлопьями ртом. Проглотил и твёрдо заявил:
- Я здесь не останусь.
Хаус закатил глаза:
- Мы же уже выяснили, что твоя квартира не подходит для инвалида. В отличие от этой.
- Тогда обменяемся квартирами. Или я найду другую, более подходящую. Я не собираюсь жить с тобой.
Хаус и, впервые с прошлого вечера, посмотрел Уилсону прямо в глаза.
- - То есть, ты решил оставить ЭТО себе навсегда? Сегодняшнего утра тебе было мало?
Уилсон покачал головой:
- Утро напомнило мне, зачем я это сделал
- И зачем? - в голосе Хауса послышались угрожающие нотки.
Уилсон решил не оставаться в долгу. Поставив миску на прилавок, он начал по одному загибать пальцы:
- Ты - наркоман. Ты используешь боль в качестве оправдания, чтобы потакать своей тяге к наркотикам. Ты колол морфий. Когда тебя ранили, и была возможность… Я надеялся, без боли ты будешь… - он потёр пальцами переносицу и разочарованно хмыкнул. - Когда кетамин не сработал, ты украл у меня рецепт на викодин. Ты и к морфию успел вернуться?
Хаус отвёл взгляд и покачал головой.
- Боль и таблетки сделали тебя несчастным сукиным сыном, - вздохнул Уилсон.
- Так ты надеешься добиться большего успеха? - повысил голос Хаус.
- Да, - сквозь зубы процедил Уилсон. - Ты не приспосабливался, ты не пытался с этим справиться, ты все эти шесть лет пытался уйти от боли.
- А ты найдёшь с ней общий язык? Покажешь мне, как надо справляться?
- Точно. Я лучше и быстрее приспосабливаюсь, - Уилсон взял трость, прислонённую рядом с ним к шкафу, и двинулся к гостиной.
- Что, перегонишь меня? - Хаус легко обошёл стол и настиг Уилсона у дверного проёма.
- Ты, конечно, можешь задирать нос и нести свою «благородную» чушь, но не жди, что я скажу тебе спасибо! Хочешь моей благодарности за исцеление? Хочешь, чтобы я сидел у твоих хромых ног в благодарность за принесённую жертву?
Уилсон резко повернулся, чтобы оказаться к нему лицом.
- Нет, я хочу… - но, не договорив, оступился, потерял равновесие и, шипя от боли, рухнул на пол.
Хаус бесстрастно проследил его падение.
- Хороший повод научиться самостоятельно вставать, - он развернулся и пошел на кухню к недоразобраным сумкам с продуктами.
С ними было покончено, как раз к тому времени, когда Уилсон сумел отскрести себя от пола и добраться до дивана, где и остался сидеть, запрокинув голову на спинку и закрыв глаза. Прошло всего-то около полутора часов с тех пор, как он встал с постели - и когда это, едва начавшееся субботнее утро, успело стать настолько хреновым днем? Нога болела всё настырнее, теперь сопровождаемая хором ноющих ушибов, сегодняшних и вчерашних.
Он почувствовал толчок в левое колено, и, открыв глаза, увидел протянутую к нему чашку ароматного кофе. Держа в другой руке ещё одну чашку, Хаус смотрел в пол с сокрушённым видом.
Подняв брови, Уилсон взял чашку.
Облегчённо вздохнув, Хаус устроился с ним рядом на диване, отпил пару глотков кофе, ещё раз вздохнул и спросил:
- Какие планы на субботу?
Потягивая кофе, Уилсон окинул его взглядом:
- Ну, что ты обычно делаешь в свои выходные?
- Читаю, хожу, сижу здесь и упиваюсь своими страданиями, - отозвался Хаус. - Или действую тебе на нервы.
Уилсон слабо и горьковато улыбнулся:
- Мне нравится. Подходит.
- Я бы предпочёл, чтобы ты делал это не на моём диване.
- Здесь, - Уилсон ткнул пальцем в подушку дивана между ними, - я могу действовать тебе на нервы. Это - часть плана.
Хаус хихикнул:
- Все-таки надо заставить тебя доесть те хлопья, которые ты оставил на кухне.
- Ты что, не купил печенье?
- Купил, успокойся. Какие мультики в субботу утром без печенья? - Хаус потянулся за пультом.
После обеда, Хаус, сосредоточенно наблюдал, как Уилсон медленно перемещается вдоль коридора, стараясь понять, что такого неправильного в его походке - естественно, кроме трости.
Уилсон напряжённо смотрел под ноги, стараясь контролировать каждое движение. Он был на полпути в гостиную, когда Хауса наконец осенило:
- Эй, ты не той рукой пользуешься!
- Нет, я пользуюсь правильной рукой, потому что именно левую тебе шесть лет назад советовали использовать физиотерапевты.
- Смешно выглядишь.
Уилсон остановился, пользуясь моментом, чтобы отдохнуть.
- Ты выглядел куда смешнее, раскачиваясь и кренясь, как… ну, в общем, знаешь… как тонущий корабль, - он пощёлкал пальцами, подыскивая более точное сравнение. – Или нет, как пьяный моряк на тонущем корабле - так куда правильнее.
Хаус нахмурился:
- Ты похож на Кристофера Уокена в «Мёртвой зоне»
-Отлично, я похож на самого жуткого калеку в мире… - Уилсон смерил взглядом Хауса, беспечно прислонившегося к столу. – Тебе что за печаль, какой рукой я пользуюсь?
- Во-первых, это автоматически делает тебя праворуким. С одной стороны, слиться в этом вопросе с большинством мира, может, и неплохо, но тебе придётся переучиваться, а это – ещё тот геморрой, - Хаус сделал многозначительную паузу. - Во-вторых, я не хочу, чтобы у меня потом мозоль оказалась на неправильной руке, - он протянул свои руки, демонстрируя гладкую кожу ладоней.
- Поскольку ты не получишь ЭТО назад, твоё во-вторых не важно.
Решив, на всякий случай, проверить Хаусовское «во-первых» Уилсон осмотрел руки. Его левая ладонь порозовела от соприкосновения с рукояткой трости - в том месте, где на правой уже имелась благоприобретённая грубая мозоль. В этом вопросе, пожалуй, Хаус был прав. Уилсон переложил трость в правую руку и сделал несколько шагов на пробу.
Он попал в ритм почти сразу же, как будто всегда так и ходил, слегка покачиваясь.
Некоторое время Хаус наблюдал за ним, после чего протиснулся мимо него в коридор и принялся рыться в шкафу, пока не разыскал там другую трость с ручкой дерби, которую и протянул Уилсону:
- Купил не так давно, но для меня коротковата. Попробуй её.
Поймав равновесие, Уилсон протянул свою трость с круглой рукояткой Хаусу и, взяв новую трость, попробовал пройти с ней по прихожей в сторону ванной комнаты. Эти несколько шагов дались ему ещё легче. Ему стало удобно - почти идеальная имитация походки, к которой он привык за много лет.
Осторожно развернувшись, он захромал назад, к Хаусу:
- Как я выгляжу?
- Как калека, - честно ответил тот.
Уилсон улыбнулся, и продолжил своё путешествие в гостиную. Нога даже, казалось, меньше болела, хотя плечо побаливало при особенно энергичном ударе тростью в пол. Получалось, что Хаус, упрямо игнорирующий совет физиотерапевта был прав. Не самая приятная мысль.
- Похоже, неплохо получается, - пробормотал он, обходя Хауса. - Думаю, уже к вечеру ты от меня избавишься.
Хаус кивнул, затем прихватил со стола ключи и направился к двери.
- Я вернусь, - бросил он через плечо, выходя.
Уилсон дремал, когда в сумерках Хаус вернулся. Так как до приёма обезболивающих оставалось ещё не меньше получаса, он даже не попытался встать, а только лениво махнул рукой.
Заметив этот взмах над спинкой дивана, Хаус громко воззвал:
- Проснись и пой! Ужин за тобой!
- Я не сплю, - отозвался Уилсон. - И не собираюсь ничего готовить. И не ори над ухом!
- Как нога? - Хаус плюхнулся на диван с какой-то коробкой.
- Сколько раз я тебя об этом спрашивал и сколько раз ты мне честно отвечал?
- Ну, сейчас-то я тебя спрашиваю - в этом разница. Викодин принял?
Уилсон закатил глаза:
- Через полчаса, мамочка.
- Если ты сейчас дашь фору этой суке, - проворчал Хаус, – она обеспечит тебе бессонную ночь.
- Суке? - переспросил Уилсон.
Хаус встал на колени рядом с телевизором и, прежде, чем разорвать коробку, оглянулся на Уилсона:
- Я жил с ЭТИМ шесть лет, должен же был как-то называть. Чаще просто материл, но ЭТО - определённо женщина.
- Боль, - выдохнул Уилсон.
Хаус на мгновение замер.
-Я мог бы написать диссертацию о том, во что ты себя втянул. У ЭТОГО есть капризы, настроения, есть цвета, и она точно надерёт тебе задницу, если ты хоть дюйм ей уступишь.
- Ты все ещё способен поразить меня в самое сердце, - сказал Уилсон, положив руку на грудь. - Грэг Хаус - поэт
- Но ты можешь избежать этого знания, если отдашь мне, что взял - Хаус вытащил из коробки автомобильный руль, примерно вполовину меньше настоящего.
- Раньше ты никогда бы не сказал мне такого, даже под пыткой.
Хаус посмотрел Уилсону в глаза и потребовал ещё раз:
- Отдай мне её.
Уилсон покачал головой:
- Теперь ЭТО - моё.
- Догадывался, что ты так ответишь, - Хаус с вздохом вытащил из кармана куртки и вручил Уилсону янтарный пузырек с таблетками. На этикетке значилось: «Викодин. Для Джеймса Уилсона. Предписанный доктором Грегори Хаусом» Дата стояла сегодняшняя.
- Полагаю, ты бы предпочёл законные наркотики. Теперь они твои. Бери. И ты без них не сможешь обходиться, - Хаус убрал в сторону журнальный столик.
- Что это такое? - спросил Уилсон, внезапно ощутив на коленях пластиковую конструкцию, а под ногами основу с педалями.
Хаус распутывал провода, соединяя клеммы.
- Я отпущу тебя только тогда, когда ты убедишь меня в том, что можешь управлять автомобилем.
Уилсон вздрогнул. Он вспомнил, сколько времени и сил отняло у Хауса обучение вождению после инфаркта.
- Ах, да, истинный символ американской независимости.
- Всегда хотел такую игрушку, - пробормотал Хаус, подсоединяя игровую установку к телевизору. - По крайней мере, сможешь учиться, не сшибая по дороге маленьких детей и пожарные гидранты.
- Это навевает воспоминания о маленьких собачках и енотах, подвергшихся в свое время смертельной опасности.
Хаус усмехнулся и вытащил пару дисков с играми.
- Лучше «Need for Speed» или «Gran Turismo»-четыре?"
- Я хотел бы попробовать…
- Я думаю, «Gran Turismo» лучше имитирует опыт вождения - объявил Хаус, и сунул диск в дисковод.
- Ты зачем меня спрашивал?
- А ты знаешь, что эта штука позволяет использовать радиус поворота в девятьсот градусов, как в настоящем автомобиле?
- Теперь знаю, - откликнулся Уилсон, - Но я думаю…
- Ты застрял со мной до тех пор, пока не получишь права, - Хаус вытащил ключи из кармана Уилсона.
- Держишь меня в плену?
-Просто присматриваю за тобой, Джимми, - беззаботно отозвался Хаус. - А теперь заткнись - и поехали.