Кто не знает прекрасную девушку Майю из Турайдского замка? И коварного польского дезертира Якубовского, загубившего юную красавицу. И ведь какой дурак оказался – поверил, что платок на шее Майи заколдованный и ни один меч с ним не справится. Но все же решил, гопота ляховская, испробовать. И ведь нет, чтобы обмотать платком дерево и по нему рубать мечом. Так он, гангрена ползучая, прямо по нежной девичьей шее. Загубил юную жизнь.
Каждый раз, слыша эту легенду, я недоумеваю. Здоровый мужик, сексуально озабоченный и вооруженный длинным и острым куском металла, вместо стремительного и брутального броска на объект своего вожделения, вдруг верит ее лепету про заколдованный кусок красной ткани. Якобы он предохраняет от удара любого меча.
И даже соглашается получить его взамен нетронутого девичьего тела. И, что самое главное, решает проверить это немедленно. Загадка мужской психики.
Но я не про это. Этого я не видела, свидетелем не была. Может и врут..
Случилось это давно, в 1601 году. Долгое время эта жуткая история считалась выдумкой и только в 1848 году после находки материалов судебного дела в подвалах Рижского замка стало ясно, что история о девушке Майе, которая предпочла смерть гнусному бесчестию, истинная правда.
Но лучше про то, что видела сама.
Сигулда. Пятый день января. Оттепель слизала снег с тропинок, дорог и мостиков. Мокрый песок, коричневые листья на берегу прудика, прозрачная вода в ручье, вытекающем из пещеры Гутмана. Мокро блестят песчаные дорожки, жадно принимая следы редких туристов, которых не испугал дождь в новогоднюю ночь.
Но коварство балтийской погоды заключается в мгновенной смене настроения. Прошло полчаса с тех пор, как умерло затишье и родился сильный ветер. Наш броневичок сосредоточенно и деликатно сопел на подъеме от пещеры Гутмана к стоянке перед Турайдским замком. То, что внизу, у реки вполне можно было назвать дождем или моросью, здесь превратилось в обычный снежок. И зима вновь приоткрыла свое привычное лицо.
Только обостренное чувство долга могло бы заставить меня обозревать окрестности с башни Турайдского замка в такую погоду. Поэтому я спокойно показала дорогу своим гостям москвичам, а сама отправилась в теплое местечко.
Сигулда. Стандартный магазинчик-кафе с названием «Бистро». Как сельпо, если кто помнит это слово. Есть все – алкоголь, колбаса, копчености, молочные продукты, сладости, чипсы местные и импортные в разных местах. Мороженое, булки, чай и кофе. Булки и маленькие пиццы ожидают очереди на реинкарнацию в микроволновке. Вдоль больших окон четыре столика в ряд, у каждого по три стула. Но самое главное – печка, чугунная, с настоящим огнем, который кормят деревянными брусками.
Один столик занят документами – работает бухгалтер или сама хозяйка. За другим мужик в ярко лимонной куртке со блескучими полосами. Его зовут Иварс, он пьет водку и закусывает горячими булочками с сосисками. Видно, что сидит уже давно. Слегка навеселе, но крепок и активен. Очень дружелюбен, шутит с продавщицей, предлагает не скупиться на улыбки и каждые десять минут громко кричит ей – Tu esi t;da smuka! Ak, tu mana Turaidas Roze! – Ты такая красивая! Ах, ты моя Турайдская Роза!
Продавщица увлеченно переставляет бутылки на полке, аккуратно поворачивая каждую так, чтобы полностью была видна этикетка. Время от времени она слегка потряхивает головой, посматривая на внутреннее стекло витрины, — кажется, что там у нее пристроено зеркальце.
Каштановая шапочка волос, гладкая и сверкающая, всякий раз принимает ту самую форму, которую придирчиво и капризно она выбирала из трех затертых журналов в местной парикмахерской. И в этом назойливом блеске унылых стандартных витрин, металлических частей кофейного аппарата и алкогольных сосудов ее прическа выглядит как шлем средневекового рыцаря. Не хватает только длинного наносника.
Я заказала себе чай и горячую булочку с сыром, села так, чтобы в окно видеть дорогу к Турайдскому замку и стала просто глазеть.
Отворилась дверь из внутреннего помещения и в нее протиснулась толстая молодуха с большой коробкой чипсов. Она хмуро взглянула на заставленный ящиками выход в «зал». Сердито буркнула себе под нос что-то неодобрительное и пыхтя поставила коробку на узкий край прилавка, откуда ей предстояло свалиться немедленно.
Но не так все просто. Большой живот прочно зафиксировал положение легкой тары на узком прилавке, а мощное движение ноги освободило пространство для выхода. Пятилитровая банка с краской и ящик с пустыми бутылками с шумом отодвинулись к стене, и чипсы, наконец, обрели возможность разместиться на полках.
Несмотря на изумляющую обширность груди, мощь живота и демонстративную сердитость, молодухино лицо напоминало о старых открытках с толстыми рождественскими младенцами, которые парят над колыбелькой Иисуса вопреки всем законам физики.
Нижняя часть богатого толстухиного тела не без кокетства была затянута в джинсы. Хотя объем ее таза с трудом преодолел дверной проем, в свободном пространстве он не выглядел угрожающе. А дальше началось изумительное действо. Стеллаж для чипсов был пуст. Ей предстояло заполнить его.
Начала она с нижних полок – доставала по одной пачке из коробки и, любовно разладив морщинки глянцевых пакетов, нежно усаживала их на полку. Заполнив нижнюю полку, она еще минуты две нежно трогала острые уголки надутых ярких чипсовых хранилищ, а потом вздохнула и села на ближайший стул.
Она была довольна своей работой и казалось, что на полке сверкает не банальная фольга, а друзы горного хрусталя и цветного кварца, которые Смотрительница Горы выложила в витрине своего музея.
Иварс с интересом разглядывает полку с чипсами, два раза хлопает в ладоши, покачнувшись на стуле, и громко говорит: О, красиво, как в саду у Майи, да ты и сама – наша Турайдская Роза.
В этот момент и пришла девочка, точная копия толстухи. На первый взгляд. Лет двенадцати, плотная по всей длине невысокого тела. Куртка с дутыми простроченными квадратами карикатурно подчеркивала ее будущую монументальность. На этом сходство с матерью обрывалось. Вошла она как-то косолапо и боком. Невзрачная шапочка, угрюмый взгляд. Носик длинноват и между пухлых щек печально спускается к плотно сжатым губам. Лицо старушки, а не ребенка.
Она прошаркала к стеллажу с чипсами и плюхнулась на ближайший стул. Посмотрела на бутылку водки и как-то подозрительно понюхала воздух. Потом стянула с головы вязанную шапку и положила ее на колени. Я не успела додумать печальную мысль о скудости природы, пожалевшей для этой будущей женщины красок и привлекательности, как Иварс восторженно закричал:
- О! Розите, хочешь мороженое? Или эклер тебе купить? Проси все, что хочешь, моя Турайдская Роза! Я угощаю!
И Турайдская Роза номер три тяжело поднялась на ноги и косолапо двинулась к холодильнику с развратно-заманчивыми пачками, коробками, фунтиками и стаканчиками с мороженым.
Отодвинув крышку, она цепко захватила одной рукой сразу два стаканчика – один в зеленой, другой в красной фольге. Потом быстро задвинула крышку, чтобы не выпускать холод. Задумалась, разглядывая холодное богатство через стекло. Все такие красивые и вкусные. А вот это новое, еще не пробовала. И вот это тоже – колбаска в блестящей обертке. Ой, а вот тут целая коробка – апельсиновое с шоколадными крупинками. Она вопросительно оглянулась на мать, и та поощрительно покивала ей.
А Турайдская Роза номер один, продавщица в блестящем шлеме прически, ласково протянула своей тезке горячий пирожок с сыром. Пьяненький романтик Иварс с обожанием смотрел на женщин и для него не было разницы между ними – все они прекрасны и все – краса и гордость Турайдского замка.