Тайна Байрона

Вохилас Насаг
 
 ТРАГЕДИЯ ДУШИ
Предисловие

    БАЙРОН… я много думал о нём, над трагедией этой личности и давно мечтал написать роман или пьесу. Читал и перечитывал  Байрона  и о Байроне.  А толчком  –  для начала   работы!  –  послужило биографическое повествование Андре Моруа «Байрон». Я выписывал  из книг многие изречения  и высказывания, но, естественно,  как автор добавлял  и от себя. Так как эта работа      художественное  произведение,  я позволял  себе некую  импровизацию,  стараясь не сочинять ничего лишнего.   А когда  нашёл  у  С. Цвейга  подтверждение моей точки зрения,  радости не было предела. Это укрепило меня и в собственном  видении  мира  Байрона, его жизни и  окружения. Также в помощь мне были стихи и поэмы Байрона.
      Картины из жизни Байрона реально рисовались в моём воображении,  уводя мысли и чувства в XIXвек.  Я как бы жил рядом с ним:  страдал  и  радовался,  любил и ненавидел, а порою и грустил, и до боли  унывал  от тоски.  Но я старался не допускать серьёзных отклонений, насколько было необходимо  и возможно, чтобы не нарушалась связь событий  и  ход драмы.
    Байрон, как кальвинист, верит в предопределение свыше. Более того,  он считал,  что приносит несчастье тем,  кто близко сошёлся с ним:  родным,  друзьям,  близким.  Почти во  всех своих  произведениях Байрон говорит о своей любви  –  о Мэри Чаворт.
        Кузина Мэри – его первая любовь, и он никак не может забыть её.  Это не просто страсть,  а нечто высшее…  Любимый человек  кажется  идеалом,  в котором  можно обмануться   и  даже  разочароваться,  но от чувства  никуда не убежать,  оно преследует нас всю жизнь  –  как некая, сладкая  боль…
          В обществе, в котором  жил Байрон, ребёнок вне брака считался позором (см. письмо Шелли к жене  –  Мэри Годвин;  тайна мадемуазель  Аиссе и т.д.).  А тут ещё и  сумасшествие  любимой Мэри, в чём Байрон непременно винит себя. Он уже (!) навлёк беду на неё, не хватало ещё, чтобы её обвинили во внебрачной связи, да ещё – чтоб ребёнка родила! А если это убьёт её?!  Кто знает, может, такие мысли и терзали Байрона?  Мэри  –  это его любовь!  смысл его жизни,  его мечтаний,  та,  без  которой  мир  станет для  него  пуст…  Сестра  –  Августа  Мэри –  сделалась  близким другом  Байрона,  и она  не  могла этого не  знать (!). Вот поэтому она и разделила этот удар с ним.  Байрону тяжело,  ему очень больно,  что  Мэри Чаворт  страдает  по его вине.  Но помочь  ей  он может только избавив её от греха –  взяв девочку к себе. (Также Байрон поступит  и  позже,  когда  возьмёт  к  себе Аллегру   –  дочку  от  Клэр.)  Августе очень дорог Байрон  –  он  её единственный  брат,   поэтому  ради него она  согласна на всё: берёт дочь Байрона и Мэри Чаворт к себе,  выдавая за свою.  Она  видит его страдания  и  советует  ему  жениться.  Кто знает,  может семейная  жизнь и станет лекарством  для него…
        Нельзя забывать, что Августу тоже звали Мэри (!), и многих это сбивало,  ведь письма  любимой  Мэри Чаворт Байрон  пересылал через сестру Августу Мэри.  Иногда Августа  –  видимо,  имея    на это свои причины: обида, зло и т.п.,  –  показывала эти  письма  Анне,  как будто они были написаны ей  (кстати,  это подтверждает и Моруа).
Байрон был честен в своих стихах и поэмах. И его произведения говорят нам о многом. В них – вся его жизнь, все его страсти и волнения,   любовь и  переживания,  боль и  страдания.  «Я    взор мой устремлял в больной  и  мутный взор твой…»  -  это он пишет в 1824г.  –  в год смерти.  А вот его  стихотворение  «Поединок»  -  Венеция, конец 1818года.
                Как я любил тебя! Но эти
                Терзанья должно позабыть.
                Теперь ты видишь, что на свете
                Нежней немыслимо любить.
                Но мы чужим обеты дали,
                С чужими были под венцом
                И, утеряв друг друга, стали
                Ты – матерью, а я – отцом…
И стала дочкой им Медора – не так ли?  И, думаю,  Августа дала  разрешение  сжечь бумаги Байрона  только потому,  что не могла простить Анне (невестке) за брата – т.е. отомстила ей, оставив    в неведении. А значит  –  страдать! За что – за то, что бросила её брата Байрона и ушла, заставив страдать ещё более, и скитаться.  В общем, я подчинялся своему чувству,  своей интуиции…  Прав ли я?  Бог тому судья и Байрон… И всё же, это был человек огромной души и полный благородства, с какой бы силой зло не терзало его, заставляя страдать…


P. S.  Наверное, многие зададутся вопросом: «Почему «Байрон»? Неужели сегодня у нас мало проблем, чтобы…» Но мне хочется верить, что эти вопросы отпадут,  когда  читатель ознакомится  с моим произведением.  Когда  писал «Байрона»,  я не только переносился в его эпоху,  но жил и думал настоящим. Вместе со своим героем я выступал в парламенте, осуждал продажность и тиранию,  защищал бедных и униженных,  обличая  и  обвиняя   элиту (так и хочется взять это слово в кавычки) в присвоении народных средств и труда рабочих, в том, что, живя в роскоши, они даже не задумываются о нужде других…

Прошло время и, книга уже вышла в свет, когда у меня появился интернет – это была такая радость, что я мог узнать всё о Байроне, но, увы…
Я был очень разочарован художественными фильмами о Байроне и считаю их недостоверными. Да, Байрон был противоположной, неординарной личностью, но не настолько… А всё потому, что душа Байрона так и осталась тайной и для них, которую они так и не смогли понять, или не захотели. К сожалению, для меня в этом списке остался и сам Андре Моруа.





















              БАЙРОН. ТРАГЕДИЯ  ДУШИ
 
                Роман-драма в трёх частях:

     1.ЛЮБОВЬ.    2.ТАЙНА БАЙРОНА.   3. БУНТАРЬ.

                « Едва ли грустный мой рассказ
                Проймет кого-нибудь из вас,               
                Едва ли стоит теребить
                Любви оборванную нить…
                Моя невеста не со мной
                Стояла в церкви под фатой… »
                Д. Байрон «ПОСЛАНИЕ ДРУГУ»

                ЧАСТЬ   ПЕРВАЯ
                ЛЮБОВЬ
               
                ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

БАЙРОН  - ДЖОРДЖ ГОРДОН БАЙРОН, поэт, лорд.
МЭРИ       - МЭРИ ЭНН ЧАВОРТ, кузина Байрона и его первая любовь.
АВГУСТА  - АВГУСТА МЭРИ БАЙРОН, сестра Байрона.
АННА  -  Аннабелла – Анна Изабелла  Милбенк,  в последующем жена
                Байрона.
КАРОЛИНА – Каролина Лэм, возлюбленная Байрона.
ЛЕДИ МЕЛЬБУРН – Элизабет Милбенк, тетя Анны и свекровь Каролины.
ЛЕДИ ДЖЕРСЕЙ – одна из друзей Байрона. 
ЛЕДИ ОКСФОРД – подруга Каро и возлюбленная Байрона.
ТОМ – Томас Мур, поэт и друг Байрона.
МЭТЬЮС – школьный друг Байрона.
ХОБХАУЗ – Джон Кэм Хобхауз, близкий друг Байрона.
РОДЖЕРС – один из друзей.
ФЛЕТЧЕР  - слуга Байрона.
УЭБСТЕР  - Джемс Уэбстер, знакомый по Кэмбриджу.
ЛЕДИ ФРЭНСИС – его жена.
ХОДЖСОН.
ПОДРУГИ АННЫ и другие.



ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ
1803г. Ньюстед и Энсли. Байрон и Мэри Чаворт. Лунная, светлая ночь. Байрон  держит руку Мэри в своих ладонях и молча любуется ею. Она смотрит вдаль. Улыбаясь, оборачивается к нему.

МЭРИ (смеется). Мне кажется, ты бы мог вот так стоять до утра и смотреть на меня.
БАЙРОН. Не до утра, Мэри, я был бы рад смотреть на тебя вот так всю свою жизнь – ты так прекрасна! Я люблю тебя, Мэри, люблю!
МЭРИ (снова рассмеявшись). Ах, Байрон, как это смешно: твой дед на дуэли убил моего, а ты признаешься мне в любви! (Вздохнув.) Ах, Джордж … милый Байрон, ты еще так молод…
БАЙРОН.   
                « Их было двое, девушка смотрела
На вид, такой же, как она, прелестный,
А юноша смотрел лишь на неё.
                И оба были юны, но моложе
Был юноша; она была прекрасна…»
    Да,  любезная кузина,  когда-то Байроны и Чаворты пребывали в кровной вражде,  так что нам самой судьбой предначертано стать Ромео и Джульеттой этих мест.
МЭРИ. И что… (смеется) нам надо умереть?! Я не хочу-у…
БАЙРОН (с умилением).  Нет,  милая Мэри,  мы станем мужем и женой, соединим наши усадьбы Ньюстед и Энсли, да заживем  счастливее всех на свете. Ты родишь детей, много  детей, прекрасных – похожих на тебя.
МЭРИ.  Ты это серьёзно?!
БАЙРОН.  Да,  Мэри!  Ведь недаром эта длинная аллея,  что соединяет наши усадьбы, так и называется – «Брачная аллея».
МЭРИ (смеется). О, Байрон, что за фантазии – ты и не подумал, что я старше тебя?
БАЙРОН. Велика важность – два года!.. Да разве мало таких семей, где жена старше мужа?
МЭРИ. Н-нет, конечно… (Сдерживая смех.) И что же мы будем делать, соединив наши графства?
БАЙРОН. Жить, Мэри, жить и радоваться: у нас впереди  вся жизнь!..  Рядом с тобой я ощущаю в себе неисчерпаемые силы, так что смог бы изменить мир к лучшему.  Если не будет зла  –  не станет униженных  и оскорбленных, боли и страданий… И заживут люди в любви – счастливо и радостно.
МЭРИ (смеется). Сказки всё, Байрон, никому не изменить эту жизнь.
БАЙРОН. Ах, Мэри, любовь – это такая сила, которая способна творить чудеса!
МЭРИ (легко вздохнув.) Милый Байрон, хорошо мне с тобой, очень весело,  уж много ты знаешь! Так скажи ты мне, кто же сотворил этот мир таким – Бог?
БАЙРОН. Бог-то сотворил, но люди изменили ему и  склонились к дьяволу.
МЭРИ. Да-а?! (Смеется.) А почему Бог допустил это?
БАЙРОН (побледнев и растерявшись). Н-не знаю…
МЭРИ. Вот ты и попался, бедный мой кузен! (Показав язык, смеясь убегает.)
БАЙРОН (один). Да, почему?.. (Задумавшись, прихрамывая, плетется в ту же сторону.)


СЦЕНА ВТОРАЯ
Там же. Днём. Мэри и Байрон.

МЭРИ (смотрит на Байрона). Кузен, ты не заболел?..
БАЙРОН. Плохо спал – кошмары снились…
МЭРИ. С чего это? Ах, неужели?! Ты что, всерьёз воспринял нашу беседу?
БАЙРОН. Не только это… Ночью по дороге домой я встретил привидение. Оно преследовало меня всю ночь и мучило…
МЭРИ (с улыбкой). А я говорила тебе, чтобы у нас ночевал! Вот я и отправила призрак за тобой, чтобы слушался кузину свою.
БАЙРОН (побледнев). Ты… ты серьёзно?..
МЭРИ. Да нет же, нет, шучу я, шучу… (Смеется.) Ах, Байрон, ты все принимаешь за чистую монету.
БАЙРОН. Мэри, прошу тебя, не шути так…
МЭРИ. С условием, что ночевать будешь у нас!
БАЙРОН (радостно). Да, Мэри, я буду счастлив, просыпаться и видеть тебя.
МЭРИ. Договорились?
БАЙРОН. Договорились!

Пожимают друг другу руки и уходят, шутя и смеясь.


СЦЕНА ТРЕТЬЯ
На балу. Байрон сидит за столом, а Мэри танцует с молодым кавалером. После танца тот подводит её к столу. Все уходят. Байрон и Мэри одни.

БАЙРОН.  Кажется, ты  довольна  своим кавалером  –  вы хорошо смотрелись…
МЭРИ (с упреком). Байрон!.. Никто не виноват, что ты не танцуешь.
БАЙРОН (вздохнув). А я так не считаю…
МЭРИ. Ну и кто же виноват, в таком случае?
БАЙРОН. Он!
МЭРИ. Кто «он»?
БАЙРОН (подняв палец вверх).  Творец  –  тот, кто нас создал.  Зачем Он так несправедлив? Почему надо было допускать дьявола сеять столько зла? Чтобы очерствели сердца людей?
МЭРИ. Кузен, ты опять за старое?
БАЙРОН. А что, я не прав?
МЭРИ. Не знаю, может и прав…  Но не лучше ли радоваться жизни и веселиться, чем предаваться унынию?
БАЙРОН. Зависит от настроения...
МЭРИ.  Вот оно что! У тебя плохое настроение… А жаль, я тебе сюрприз приготовила – думала обрадую…
БАЙРОН (оживляясь).  Да?! Ну, покажи!.. Ну же, Мэри, мне не терпится!..   (В сторону.) Ах, как в сердце забурлила кровь!
МЭРИ. Вот, хотела подарить тебе… (Даёт ему кольцо и свой портрет.)
БАЙРОН (радостно, улыбаясь).  Твой портрет и кольцо! Ах, Мэри, как я счастлив! (Надевает кольцо на свой палец и целует портрет.)
МЭРИ. А меня не поцелуешь? (Смеется.)
БАЙРОН. Да, конечно… (Зардевшись, тянется к её губам.)
МЭРИ. Спокойной ночи, милый Байрон. (Смеясь, убегает к себе.)
БАЙРОН (один). Спокойной ночи, милая Мэри. Я очень, очень люблю тебя.

             За сценой слышны смех Мэри и голос горничной. Байрон, спрятавшись,   
                прислушивается.

ГОРНИЧНАЯ. Мэри, твой кузен влюблён в тебя – знаешь ли ты это?
МЭРИ  (весело).  Да он же мальчишка ещё!  Стоит ли относиться к этому серьёзно…
ГОРНИЧНАЯ.  И всё же,  шалунишка,  будь осторожна с этим.   Любовь – опасная штука…
МЭРИ. Ах, ребячество всё это, мы просто шутим и смеёмся – и всё!
ГОРНИЧНАЯ. Ну, Мэри…
МЭРИ.  Ах, этот толстый, низкий хромоножка!  Неужели вы думаете, что у меня с ним могут быть какие-то серьёзные отношения, кроме игры и шуток? Мы просто веселились и дурачились! (Смеется.) Я люблю другого.
ГОРНИЧНАЯ. Ах, Мэри Чаворт, вы доиграетесь…
МЭРИ. Да несерьёзно всё это: Байрон мне – как брат. Избранник моего сердца – Джек Мастерс…

Голоса исчезают.

БАЙРОН  (один,  бледнеет,  губы дрожат,  плачет).  Она любит другого… Она играет мной! Она… Как мне жить, Мэри?!  Я не переживу этой боли –  ты без ножа убила меня! Как быть мне без тебя, Мэри?! (Пауза.) Нет, я никому, никому тебя не отдам!  Если  прогонишь  –  я умру.  Вот увидишь – умру! Я покончу с собой! Утоплюсь, как только ты оставишь меня! Мэри!.. Мэри… (Схватившись за голову.) Все кончено…
              «Я ж убегаю и тоскую,
                Затем, что лишь одну люблю…» (Убегает.)


СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
Байрон один, ходит унылый и потерянный.

БАЙРОН.  Так вот она какая, эта любовь!..  Её участь  –  боль  и страдания.  Всё, возвращаюсь в Харроу, мне здесь больше нечего делать  –  сердце моё разбито.  Любовь… придется искать её в стихах Томаса! Страсть,  а не чувства… (Пауза.) Жизнь, почему ты так несправедлива? Почему ты так жестока, судьба? Почему сердца, близкие и  родственные душой, не могут всю жизнь быть рядом?  Почему два сердца не могут понять друг друга  и  любить?  За что  я так наказан, Всемогущий, что любовь мне стала болью?  Что  –  тогда   это был бы рай, а не жизнь на земле? Но… В чём наша вина? (Усмехнувшись.)  А за что же Вы  прокляли жизнь на земле?  За что нам эти муки  и  страдания?       За какие грехи?  Почему я должен страдать за отца моего,  а дети мои нести крест за меня?  (Вздохнув.)  Кто ответит мне?.. (Опустив голову, уходит.)


СЦЕНА ПЯТАЯ
Прошло два года. Мэри Чаворт засватана и скоро должна быть свадьба.

БАЙРОН (бледный, один, ждет и волнуется). Мэри… любовь моя Мэри – невеста Джека Мастерса!.. Почему?! За что я так наказан?! Чужие губы будут целовать её, чужие руки будут её ласкать… Как жить мне?! Боже, ведь всё могло быть иначе, если б она вышла за меня!.. (Пауза.) А если она ему откажет – о, как прекрасно бы всё обернулось!.. Она должна об этом узнать – я  поговорю… я напишу ей! (Достаёт бумагу, садится на скамейку и что-то записывает, грызя ногти и волнуясь.  Пауза.  Прячет бумагу в карман.) Нет,  это её обидит.  Я дождусь и поговорю с ней  –  я должен увидеть её, взглянуть ей в глаза… Или она обрадует меня, или я покину Англию. (Раздаются шаги.) Вот и она! Ах, как сердце рвётся из груди! Готов навстречу    я лететь, но… онемело тело и ноги как чужие.

Появляется Мэри, весёлая и счастливая.

МЭРИ (радостно). Кузен!.. (Улыбаясь.) Добрый день, Байрон!  Как я рада вам, вы повзрослели за эти два года.
БАЙРОН (в сторону).  О, как она счастлива и довольна! Кажется, я здесь лишний… И ни к чему ей страдания мои.  Нет, не поймет она меня… (Пересилив себя.) Здравствуй, Мэри… Вот, пришел попрощаться…
МЭРИ. Байрон, вы что, не придете на мою свадьбу? Я обижусь…
БАЙРОН. Прости… Простите, Мэри, я… я не смогу… я уезжаю… (Пожимает ей руку. Улыбается.) Будьте счастливы! (Убегает.)
МЭРИ (одна, улыбаясь). Бедный Байрон!.. Неужели из-за меня он готов броситься в безбрежное море? (Смеется.) Надеюсь, стихия излечит его от иллюзий. Прощай, мой милый кузен. (Уходит с улыбкой на лице.)


СЦЕНА ШЕСТАЯ
Байрон и Мэтьюс.

МЭТЬЮС.  Лорд,  дорогой мой Байрон, несомненно,  вы прекрасны,  но слишком много в вас божества,  религиозности.  А религия,  друг мой, это –  дурман… Ха-ха-ха! Этот старик-бог вечно дрыхнет и ничего не видит, и не знает, что на земле творится. А черти-бесенята тем и пользуются – шкодят налево и направо,  искушая и соблазняя,  пленяя и отравляя сердца.  А богу  хоть   бы что!..
БАЙРОН. Пожалуй, Мэтьюс, вы правы…

Появляется Хобхауз.

МЭТЬЮС. А вот и здравый смысл явился! Ну, дорогой Хобхауз, как вам Байрон? Как его «Часы досуга»?
ХОБХАУЗ. Между прочим, наш дорогой фантазёр Мэтьюс, Байрон – поэт что надо! Честно признаться, вначале я его недолюбливал,  но после этой его книги моё мнение изменилось. Да, лорд Байрон, я рад знакомству с вами, ибо увидел в вашей поэзии нарождающийся талант.
БАЙРОН (улыбнувшись). Мне кажется, это громко сказано и с преувеличением, но приятно слышать.
ХОБХАУЗ. Это моё мнение, лорд, и я верю в ваш талант.
БАЙРОН. А как ваше сочинение об утробах?
МЭТЬЮС (смеётся). У каждого – своя забава!
ХОБХАУЗ. Вам всё забава, Мэтьюс…
МЭТЬЮС (спохватившись).  Ах, мне же надо было… Я и забыл! Извините, друзья, мне пора… (Уходит.)
ХОБХАУЗ. А у вас какие планы, лорд Байрон?
БАЙРОН. Диплом магистра я получил – что мне ещё делать?..  Я свободен… (пауза, вздохнув) и мечтаю покинуть Англию.
ХОБХАУЗ. И куда же решили ехать?
БАЙРОН. На Восток, в Персию, к тропикам… А, не всё ли равно…
ХОБХАУЗ. А что – это идея! Я обещаю сопровождать! И когда же?!
БАЙРОН. Нужно опубликовать одну сатиру – она уже вполне закончена – и,   можно ехать.  Правда, на пути ещё один вопрос  –  деньги… У кого бы их занять?
ХОБХАУЗ (с улыбкой). Вам бы жениться на богатой наследнице,  лорд Байрон.
БАЙРОН. Это тоже идея, но…
ХОБХАУЗ. Тогда до встречи, лорд Байрон.
БАЙРОН. До скорой встречи, Хобхауз. Я вам непременно сообщу.

Уходят.





СЦЕНА СЕДЬМАЯ

Май 1809г. Ньюстед. В гостях у Байрона Хобхауз и Мэтьюс. Все  трое выходят из разных дверей в обнимку со служанками Байрона. Веселятся, пьют вино из кубка, сделанного из человеческого черепа, передавая его друг другу.

ХОБХАУЗ. Хорошенькие у вас служанки, лорд Байрон. Ах!.. Не знаю, как выразить свою благодарность.
МЕТЬЮС (обняв ту, которая развлекала его). Красотка доставила мне огромное удовольствие… (Целует её и смеётся.)
БАЙРОН. Ах, друзья мои, об этом не стоит и говорить. Что они хорошенькие  –  верно, я лично сам их нанимал из окрестных деревень. (Шлёпнув по попке одну из них.) Ладно, голубушки, поразвлеклись – пора за дело.

  Служанки уходят.

ХОБХАУЗ (с улыбкой провожая их). А я был бы не прочь, поразвлечься с ними ещё и ещё…
МЭТЬЮС (смеется). Честное слово, Хобхауз, вы правы.
БАЙРОН. Ну ничего, друзья мои, ещё не вечер. Давайте, выпьем за дружбу.
МЭТЬЮС. И за любовь!
ХОБХАУЗ. Да, за дружбу и за любовь!
БАЙРОН. За дружбу… (вздохнув) за дружбу, которая не покупается и не продаётся – за настоящую дружбу.

Пьют.

МЭТЬЮС.  Эх,  друзья, завидую я вам, через день другой вы отправляетесь    на Гибралтар, а там – Мальта, Восток. (Вздохнув.) Э-эх!..
БАЙРОН. Но мы пока ещё в Англии и Ньюстед ваш, друзья мои.
ХОБХАУЗ. Я слышал, что здесь якобы разгуливают привидения?..
БАЙРОН. Да, это так! И мы сейчас устроим на них охоту!
МЭТЬЮС (смеясь). Твой волкодав страшнее привидений.
БАЙРОН. Мой волкодав – страж и верный друг. Не верите? Спросите о том у моего медведя. Ну, за мной!.. (Уводит их.)


СЦЕНА ВОСЬМАЯ
Том Мур и Ходжсон.

ТОМ (в гневе). Да кто такой этот Байрон?!  Ах, что за негодяй!  Не-ет, я это дело так не оставлю! Ну что за выскочка – задета не только моя честь… Он    за всё ответит – я обещаю!
ХОДЖСОН. В чём дело, Том?  Что так задело вас? Вы и впрямь всколыхнулись как вулкан. За что вы так возненавидели его, что сыплете на него столько проклятий?
ТОМ.  Я его не только прокляну  –  я проучу его самым жестоким образом! Пусть узнает, кто такой Томас Мур – будет знать, в чей огород камни кидать. Надеюсь, вам знакома его сатира «Английские барды…» - нет?.. Вот послушайте:  «Пусть стонет Мур, а  Мура сонный лепет…»  -   какая наглость!  А кичится как: «Пускай сидят с нахмуренными лбами соперники-поэты. Я бы мог теперь свалить из них любого с ног!»  (Смеется. С сарказмом.)  Но это   ещё мы посмотрим, кто кого! (Пишет.)
ХОДЖСОН. А, вот оно что…
ТОМ (написав и вложив листок в конверт, даёт его Ходжсону). Вот, раз вы его знаете, то при встрече передадите это ему.
ХОДЖСОН (взяв конверт и пряча его в карман). Что это?
ТОМ. Письмо с вызовом – я вызываю его на дуэль! Посмотрим, какой он герой на деле.
ХОДЖСОН. Но,  дорогой Том,  обязан вас предупредить,  этот лорд Байрон    неплохо дерется.
ТОМ. И я, дорогой Ходжсон, не подарок. (Обняв Ходжсона за плечо.) Обидно,  Ходжсон, Вордсворт поддерживал его, и вот чем он оплатил ему – сатирой… Нет, он несправедлив! Кольридж, Вордсворт  –  ему бы учиться у них,     а он… (Вздохнув.) Несправедливо…

Уходят.


СЦЕНА ДЕВЯТАЯ
Байрон и Флетчер.

БАЙРОН (один, задумался). Байроны обречены на несчастье. Я проиграл, но не сдался, и бросаю вызов судьбе. Я ухожу, чтобы вернуться, чтобы… (Пауза. Горько усмехается.) Нас  –  миллиарды,  и  я  –  пылинка в мире.  Что смерть моя?  Никто  и  не  заметит,  если  мне  не  суждено  вернуться…  (Вздохнув.) Смерть не страшна – обычное явление, страшнее одиночества нет в мире ничего. Любовь, что ни говори, прекрасна, и жить любя – чудесно в этом мире, но только не от тоски любовной умирать. Любви огонь нам душу обжигает и, если ты один, от ран её больнее умирать…
        Каин… Бедный Каин… отныне ты будешь вознесён мною,  а не судим. Представляю, как тяжко было ему узнать, что он невольно убил брата.  Да, несчастная судьба… О,   Всемогущий, за что ты к нам жесток так неимоверно?
В чём Каина вина, что так жестоко с ним ты обошёлся?..  (Пауза.) Мои страдания за что – я в чём провинился?  Н-нет, я сразу не сдамся – я не убью себя, а брошу вызов злой судьбе! Я докажу, что значит человек – я имя Байрон вознесу! Умру в борьбе я, презирая смерть!
 
Входит Флетчер и передаёт ему письмо.

ФЛЕТЧЕР. Вот, ваше благородие, письмо…
БАЙРОН. Ах, письмо… (Машинально берет у него письмо и кладет на стол, даже не взглянув, пребывая все ещё в своих думах.)
ФЛЕТЧЕР. Приходил Ходжсон и велел вам передать, вот…
БАЙРОН (думая о своём). Да, да, Флетчер, идём, Хобхауз, наверное, заждался…

Уходят.


ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ
1812г. Байрон возвратился в Англию. После издания «Паломничество Чайльд Гарольда» он проснулся знаменитостью. Все наперебой жаждали знакомства с Байроном, приглашали, и у всех на устах было его имя.

Бал у леди Мельбурн. Несколько молодых девушек: Первая, Вторая. Среди них и Анна Милбенк. Появляется Байрон и, прихрамывая, уходит. Голоса: «Байрон!..»,  «Байрон!..»


АННА. Этот молодой человек и есть лорд Байрон, автор «Паломничества»? Я представляла себе высокого, крепкого и здорового человека,  а этот – небольшого роста, вдобавок хромой.
ПЕРВАЯ. Но говорят, он никого и ничего не боится  и всегда держит пистолеты заряженными, паля из них направо и налево.
АННА. «Он даже друзьям не прощает обид.
И месть его пуле, как честь, дорога –
Нет цели прекрасней, чем сердце врага!» - мне кажется, он пишет о себе.
ВТОРАЯ. Я слышала, что он не только стреляет отлично, но никому не уступит и на шпагах, и в кулачном бою.
ПЕРВАЯ. И говорят, он переплыл пролив Дарданеллы. Но главное то, что он – покоритель женских сердец и, говорят, против его чар невозможно устоять.
ВТОРАЯ. «Любил одну – прельщал любовью многих».
АННА. То-то я заметила его взгляд, такой чарующий и властный, как будто, так и выуживает глазами свою жертву.
ПЕРВАЯ. Наверное, он гипнотизирует, как удав кролика?
АННА.  Бр-р,  не знаю, кто как,  но я бы не хотела попасть под его влияние. Нет, я бы не поддалась ему!
ПЕРВАЯ. «Так мотылёк на яркий свет несётся,
                И плачет ангел там, где сатана смеётся». - Да, его стихи и чаруют и пугают.
ВТОРАЯ. Кажется, он смотрит на вас, мисс Милбенк.
АННА. Надеюсь, вы не оставите меня одну с этим Чайльд Гарольдом?

Смеясь, уходят.


       СЦЕНА ВТОРАЯ

Байрон стоит в стороне. К нему подходят Том и Роджерс. Мур недавно женился, а Роджерс издал поэму «Радости памяти».


ТОМ. Роджерс, поздравляю вас с поэмой. Вы удивили меня – очень даже неплохо. Поэт-банкир – ха-ха! – это что-то новое.
РОДЖЕРС. Благодарю, Том. Ну что, с женитьбой вас.
ТОМ. Ах да, спасибо. Поверьте мне, Роджерс, жениться, оказывается, вовсе уж и неплохо, так что, подумайте над этим. У вас прекрасный дом, достаток, словом, всё совершенно, вот только женщины вам не хватает – очаровательной молодой особы.
РОДЖЕРС. Нет, дружок, и не уговаривайте.  Брак – это слишком решительный шаг для эстета, живущего не спеша.  А вот и лорд Байрон,  который скажет вам то же самое. Знакомьтесь: лорд Байрон – Том Мур.
БАЙРОН (подавая руку). Я рад вам, Роджерс.  (Тому.)  Я наслышан о вас, и приятно знакомиться.
ТОМ (пожимая руку). Тот самый лорд Байрон, автор «Бардов» и «Паломничества»?
БАЙРОН. Да, а что, у вас ко мне какие-то вопросы?
РОДЖЕРС. Друзья, с вашего позволения, я отлучусь. (Уходит.)
ТОМ. А что же вы не ответили на мой вызов?
БАЙРОН. Впервые слышу!.. Вы говорите о дуэли?
ТОМ. Через Ходжсона  я передавал вам письмо с вызовом…
БАЙРОН (задумывается).  Ходжсон… ах да, какой-то конверт мне передавали. Это было накануне отъезда?
ТОМ. Да, я тогда только что прочёл «Английские барды»  и находился под впечатлением…
БАЙРОН. А я готовился к отъезду… В общем, мне было не до писем – оно так и  осталось нераспечатанным.  Теперь я перед вами и  всегда готов ответить.
ТОМ.  А может, оно и к лучшему,  что так – я погорячился…  Вот что, лорд Байрон, я недавно женился и хотел бы отметить это событие в кругу друзей. Буду рад пообедать с вами.
БАЙРОН. То есть, дуэль отложить на потом?
ТОМ (с улыбкой взяв его под руку).  Нет, лорд, вы не так меня поняли: я намерен заменить дуэль обеденным столом,  если,  конечно же,  вы не против такого предложения.
БАЙРОН. Завтрак примирения?..  Гм, я думаю, это неплохая замена – я согласен. Подраться и поспорить мы всегда успеем.
ТОМ. Дуэлям, дорогой лорд, я предпочитаю петь, пить и веселиться.

Улыбаясь, пожимают друг другу руки. Возвращается Роджерс.

РОДЖЕРС. Я слышал о вашем заговоре и хотел бы вмешаться.
ТОМ. Что-то не так? В чем дело, Роджерс?
РОДЖЕРС. Буду очень рад, если этот обед пройдет у меня.
БАЙРОН. Я не против.
РОДЖЕРС. В таком случае завтра в это же время встречаемся у меня.
ТОМ. Роджерс, вы настоящий друг.
РОДЖЕРС (прощаясь, с улыбкой).  Это будет своего рода произведение искусства. (Уходит.)
БАЙРОН (дружелюбно). Том,  я приношу свои извинения.  Я был слишком молод и горяч, в то же время хотел блеснуть остроумием…
ТОМ. Дорогой Байрон, вы этому следуете и в своей поэме «Паломничество».
(Смеётся.) Да и я хорош. Поспешил, как мальчишка, и сразу – дуэль.
БАЙРОН. Пусть это послужит нам уроком.
ТОМ. Ну а всё же, в чём-то вы были правы, лорд Байрон.
БАЙРОН. Спасибо, Том. Мои обвинения и призывы носили поверхностный характер, а политические убеждения мои ещё недостаточно были определенны. Идея гражданственности литературы увлекла меня.
ТОМ. А как вы смотрите на то, что правительство намеревается ввести смертную казнь для разрушителей машин?
БАЙРОН (вздохнув). Это жестоко! Люди борются за свою работу, боятся за свой кусок хлеба. Я знаю этих бедняков – они заслуживают сочувствия. (Пауза.) Я обязательно выскажусь в парламенте в их защиту.
ТОМ (взяв Байрона под руку). Дорогой лорд Байрон, я приветствую ваш патриотизм, но, к сожалению, этим ничего не добиться – разве только можно нажить себе врагов.
БАЙРОН. А бездействовать, уважаемый Мур, тоже предательство – и перед собой, и перед народом. Даже в самых угнетенных провинциях Турции я не встречал такой непроглядной нищеты,  как в сердце  христианской Англии.
ТОМ (вздохнув). Да, лорд, тяжело вам придется с этим светом…
БАЙРОН. Знаю, Том, мне к этому не привыкать. И вот что, как бы ни относился к вам Меррей, лично я буду рад дружбе с вами. Я всегда восхищался лёгкостью вашей поэзии, вашим талантом.
ТОМ. Из ваших ли уст мне это слышать, лорд?..

                Уходят.


СЦЕНА ТРЕТЬЯ
У Меррея. Том с книгой в руках стоит у окна. Байрон тростью атакует книги на полке.

БАЙРОН (не переставая фехтовать с книгами на полке). Кварта, сикста – кварта, сикста…
ТОМ (с улыбкой). Друг мой, да не мучайте вы эти книги! Знаете, лорд, я хотел  познакомить  вас с одной миледи.  Надеюсь,  она вам понравится и вы, наконец-то, развеете свою тоску. А может, и женитесь на ней… (Смеётся.)
БАЙРОН. Надеюсь… Кварта, сикста – кварта, сикста… (С полки вываливается и падает одна из книг. Байрон поднимает её.)  И кого же это я сразил?! А, бедный Вордсворт, вы мертвы! О, простите, простите – я не хотел этого…
ТОМ. Будет вам паясничать, лорд Байрон. А вот и Меррей – идемте.

                Уходят.


СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
У леди Мельбурн. Роджерс и Каролина Лэм.

РОДЖЕРС.  Вы говорите, друг мой,  что поэма «Чайльд Гарольд» прекрасна и неподражаема – согласен. Но, дорогая Каролина, эта вещь, несмотря на всю свою красоту,  никогда  не  будет иметь успеха у публики.  Никому не понравится этот недовольный, плаксивый тон и беспутный образ жизни героя.
КАРОЛИНА. Я бы этого не сказала: все без ума, как от поэмы, так и от автора. У всех на устах: «Байрон!.. Байрон!..» А в руках – его поэма.
РОДЖЕРС (смеётся). Да, женщина – это особый мир, который мне никогда не понять.
КАРОЛИНА. Милый Роджерс, я должна его видеть… Я хочу во что бы то ни стало его увидеть!
РОДЖЕРС. Гм… (усмехнувшись) у него кривая нога, и он грызёт ногти.
КАРОЛИНА.  Да будь он уродлив, как сам Эзоп, я хочу его увидеть. (В сторону.)
Я должна опередить всех остальных…
РОДЖЕРС.  Он слегка дикарь и,  кажется,  боится женщин, избегая их общества.
КАРОЛИНА. Но это всё слова, Роджс, мне надо его увидеть, чтобы…
РОДЖЕРС (смеётся). Ах, вам обязательно всё надо пощупать!..
КАРОЛИНА. Умоляю вас, Роджс, в следующий раз приведите его с собой – я буду вам очень благодарна.
РОДЖЕРС. Так и быть, Каро, завтра же познакомлю вас, обещаю.

Уходят.


СЦЕНА ПЯТАЯ
Через день. Роджерс и Каролина.

РОДЖЕРС (берёт её под руку). Ну, наша очаровательная Каро, как вам знакомство?
КАРОЛИНА (смеётся). Злой сумасшедший, с которым опасно иметь дело.
РОДЖЕРС (улыбается). А вы мне не верили.
КАРОЛИНА.  Это, друг мой, первое впечатление.  Хотя черты лица его прекрасны и… (Улыбается. Пауза.)
РОДЖЕРС.  Милая Каро, не забывайте, за красотой прячется злой демон.
КАРОЛИНА.  Мы узнаем это, Роджерс. Завтра он приглашен ко мне на обед, как и вы с Муром. (В сторону.) Это прекрасное, милое и нежно-бледное лицо станет моей судьбой, моим любовником…

Уходят.


СЦЕНА ШЕСТАЯ
У леди Мельбурн (Каролина живёт у своей свекрови леди Мельбурн).  Роджерс и Том. Появляется Каролина.

КАРОЛИНА. Прошу прощения, господа…
РОДЖЕРС. Ничего, Каро, мы сами только что явились.
ТОМ. А где же наш друг Байрон? (Подходит к окну.)
КАРОЛИНА (улыбаясь). Я хотела спросить об этом у вас – я только что с верховой прогулки.
Ну что ж, подождём его, устраивайтесь. (Не переодеваясь, садится на диван рядом с Роджерсом.)
ТОМ (смотрит в окно). А вот и лорд Байрон – лёгок на помине.
КАРОЛИНА (вскочив). Извините… ради бога, я… Я сейчас!.. (Убегает.)

                Входит Байрон. Здороваются.

РОДЖЕРС (загадочно). Лорд Байрон, счастливый вы человек, однако…
БАЙРОН. С чего это?  Я и не знал…
РОДЖЕРС. Подумать только, леди Каролина сидела с нами замарашкой – в том виде,  в каком явилась с верховой  прогулки.  Но  как только услышала, что показались вы – стрелой помчалась прихорашиваться.
ТОМ (с улыбкой). Ах, сумасшедшая женщина!
БАЙРОН (нахмурившись). Честно говоря, сеньоры, я не думал, что встречусь здесь с вами.
РОДЖЕРС. Леди Лэм пригласила нас на обед, как и вас, лорд Байрон.
БАЙРОН. Ну что ж, (улыбается) приятного аппетита. Да, друзья мои, вы здесь кстати – выручили меня.
ТОМ. Байрон, дружок, вы что, покидаете нас?
БАЙРОН. Дорогой Мур, я сегодня сижу на диете, да и к тому же у меня встреча с Далласом.
РОДЖЕРС (слегка растерявшись). Лорд, леди будет обижена на вас…
БАЙРОН (с сарказмом). Надеюсь, вы её утешите… (Уходит.)

Пауза.

РОДЖЕРС (хмыкнув). Ах, что за человек!..
ТОМ (улыбается).  Кажется, леди допустила ошибку,  пригласив и нас с вами: Байрон не любит большого общества. Идём в столовую, друг мой.
РОДЖЕРС. Нет, я никак не пойму этого лорда. Но уверен, леди Лэм потеряет свой аппетит.
ТОМ (усмехнувшись). Смотря какой, Роджс,  а вот – аппетит сердца, так называемая страсть, уверен, в ней возрастёт. (Смеётся.) Ай да Байрон!
РОДЖЕРС. А я думаю, что она и вовсе возненавидит его после такого. Каро ему не простит.
ТОМ. Поживём – увидим.
Уходят.
СЦЕНА СЕДЬМАЯ
Каролина и Байрон, нежась, и лаская друг друга.


БАЙРОН.  Милая Каролина,  наша встреча могла состояться и раньше: в первый раз вы уклонились, а во второй.
КАРОЛИНА. Да простите вы меня, лорд Байрон, я допустила большую ошибку, пригласив вместе с вами и Роджерса с Томом. Я это сразу поняла…
БАЙРОН. Испугались оказаться со мной наедине? Неужели я такой страшный?
КАРОЛИНА. Ну что вы, Байрон, вы прекрасны, как ангел…
БАЙРОН (смеётся). А я и есть ангел – только падший.
КАРОЛИНА (нежно). Ах, лорд Байрон, не говорите так.
БАЙРОН. Не верите?.. (Пауза.) Мой предок, третий лорд Байрон, был женат на дочери графа Чаворта – Элизабет. Они как-то нелепо повздорили, и  лорд Байрон убил на дуэли графа Чаворта. А мой  дед был храбрый,  но злосчастный  моряк  по  кличке Джек-Непогода.  Моего же отца прозвали  безумный Джек  за бешеный  характер и безумные поступки.   Он отбил жену герцога, которая родила ему дочь – сестру мою Августу – и умерла.
КАРОЛИНА. О, Байрон, у вас есть и сестра?!
БАЙРОН. Да, но виделись мы с ней нечасто, раза два…  А мать моя Кэтрин Гордон  была  богатая наследница,  но отец промотал всё её состояние.  Она гордилась своим родом, как Люцифер. А история этого рода, ведущего начало от королей,  ужасна и тянет за собой ряд трагических событий.  (Пауза.) Но вам это, наверное, неинтересно.
КАРОЛИНА. Ах, лорд Байрон, прошу вас, продолжайте.
БАЙРОН.  И вправду,  интересного мало:  один  утонул,  другой  был убит, третий – повешен… (Усмехнувшись.)  Повешенных  –  целая ветвь.  (Пауза.)
Убить человека им ничего не стоило, как и умереть самим.  Инстинкты были сильнее их – они такими родились. «Я не могу удержаться…» - говорил один из них. Это такая бесконечная история убийств и смертей, что можно рассказывать о них целыми днями. (Вздохнув.) Этот злой рок тяготеет и надо мной.
КАРОЛИНА. Вы очень впечатлительны, лорд Байрон. Может, вы просто внушаете себе, что…
БАЙРОН (грустно).  Я бы не сказал…  В один месяц я потерял мать и близких друзей – я уже боюсь кого-нибудь приблизить к себе…
КАРОЛИНА. Суеверие какое-то… Может, тут просто стечение обстоятельств?
БАЙРОН. Если б это было одно только суеверие… Но всё, хватит! Я не люблю много говорить о себе – это впервые я так разболтался. Не знаю, что на меня нашло…
КАРОЛИНА. А мне кажется, лорд Байрон, это судьба, что мы встретились.
БАЙРОН. Да-а?!
КАРОЛИНА. Мать моя ещё до моего рождения перенесла нервный удар и поэтому с малых лет поручила меня воспитывать тётке.  И,  представьте себе,  до пятнадцати лет меня ничему не обучали. Я была ужасно капризной и подвергалась внезапным  сменам  настроений.   Могла  легко сменить ярость  на милость, как и наоборот. Мне казалось, что на свете существуют только герцоги, маркизы и нищие. (Смеётся.)  И не представляла себе,  что хлеб и масло готовятся человеческими руками. (Заражая и его смехом.) Не представляла – и всё! Да думала, что лошадей кормят мясом.

  Смеются.

КАРОЛИНА. Да, лорд, я была ужасным существом!
БАЙРОН. А теперь  вы изменились?
КАРОЛИНА. Казалось, что да, но теперь всё зависит от вас.
БАЙРОН. А я слышал, что вы любите всё новое только на время, (улыбается) на одно мгновение…
КАРОЛИНА. Смотря что и кого: солнце нельзя не любить и не поклоняться ему. Вы теперь вся моя жизнь, Байрон, и я не устану любить вас. Вы моё солнце!
БАЙРОН. И у вас и у меня легко меняется настроение – как же мы можем поручиться друг за друга…
КАРОЛИНА. Ваше появление всё изменило…
БАЙРОН. А я не могу за себя ручаться – меня больше интересуют мои чувства, и если они погаснут и увянут…
КАРОЛИНА (нежно). Я буду греть вас своим теплом, жаром своей любви я не дам погаснуть вашему солнцу.
БАЙРОН (сочувственно). Бедная Каро, вы ещё не знаете, какой жар мне нужен.  Никто не знает,  какой силы мои чувства и, в какой глубине души они упрятаны… (Пауза.) И я не завидую тому, кто их заденет и ранит мою грудь, рана в которой ещё не зажила…
КАРОЛИНА (прильнув).  О,  Байрон,  как бы я хотела стать лекарством от всех ваших язв.
БАЙРОН. Но захочу ли этого я, Каро?
КАРОЛИНА (обиженно закусывая нижнюю губу). Зачем вы так жестоки, Байрон? (Заплакав, убегает.)
БАЙРОН (один, гордо). Вы мне безразличны, Каро… (Уходит.)



ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ
Парламент. Выступает лорд Байрон.

БАЙРОН (на возвышении). …Великобритания поглотила Ирландию,  как акула свою жертву. Это –  во-первых, а во-вторых, мне хотелось бы сказать несколько слов о власти.
    Ах, эта власть! Она нужна не для того, чтобы приносить пользу народу и заботиться о нём, не для блага Англии, а чтобы разбогатеть тем, кто стоит у руля власти.  Нет, свобода народа не в интересах власти,  наоборот –  зажав народ в тиски и управляя им, власть доит его,  как хочет, словно капризная жена слепо влюблённого в неё мужа, заставляя его подчиняться всем своим выходкам. И всегда права она… (Пауза. Выкрики.) Кто-то здесь выкрикнул «в интересах государства»  -  ну хорошо,   я как раз и хотел сказать об этом.
   Наш государственный корабль плывёт по заданному курсу – по курсу зла, претворяя в жизнь евангельское изречение:  «Ибо,  кто имеет,  тому дано будет и приумножится; а кто не имеет,  у того отнимется и то, что имеет» -  отнимая у людей последний кусок хлеба, оставляя их семьи в нищете, обрекая детей на голодную смерть.  И вы хотите,  чтобы они не роптали,  не ломали станки? Это невозможно!  Им уже терять нечего, и это вы (!) вынуждаете их на такой отчаянный шаг, на крайние меры.  Это ваше господство привело к тому, что богатые стали ещё богаче,  а бедные так обеднели, что дальше некуда – это вы их обездолили!  Потому я и выступаю против такого жестокого,  несправедливого закона,  который вы выдвинули.  (Пауза. Тишина.)  А завершить свою речь я  хотел бы словами великого Шекспира:
 «Проснись, проснись, английское дворянство!..»*

                Шум. Крики. Все покидают парламент.

БАЙРОН (один). Нет, не «добиться мира сладкими речами»**. (Уходит.)
* У. Шекспир. Генрих VI.  ** У. Шекспир. Генрих VI.
СЦЕНА ВТОРАЯ
Том  и Байрон.

БАЙРОН. Дорогой Мур, я сам до сих пор ещё не определился в вопросе, что важнее – тема или её трактовка.
ТОМ.  Да, беспрекословно, тема очень многое значит,  но не менее важна её трактовка.  (Улыбается.)  Поэтому ты и хромаешь в последовательности.
БАЙРОН (серьёзно). Поэт – это и просветитель, и наставник, и пророк, но не только.  Поэт должен обнажать и обличать пороки общества,  правителей, губящих и терзающих мир, навязывая ему свою волю и подчиняя себе.
    Каин – вот мой любимый образ, вот тот герой, кто не сгибает колен ни перед каким злом и силой в любом обличии, даже пусть это и будет сам всемогущий тиран.  Каин – это дух, не терпящий никакого рабства и гнёта,  более того,  невзирая ни на что,  идущий против тирании и  воюющий за свободу.
ТОМ. Каин?! Гм, твоя мысль интересна, не спорю, но… (Смеётся.) Это так неожиданно для меня: братоубийца – бунтарь!.. М-да, извини, я перебил.
БАЙРОН. Так вот… (Пауза.)  Нельзя допустить,  чтобы  сущностью поэзии стала ложь –  такая поэзия не должна жить,  она должна быть задушена, чтобы её место заняли истина и мудрость.  И только тогда можно называть себя поэтом, создателем, творцом. Вот Поп – величайший моралист, а его поэзия – книга жизни. Александр Поп – поэт разума, который возвысился до правды и истины. Прежде чем взяться за перо, не помешало бы овладеть социальными знаниями и накопить душевный опыт.  Поэтому я и был прав, осуждая туманную метафизику и мистицизм Кольриджа,  как  и мелочность тематики Вордсворта.
ТОМ. Но, дорогой мой друг, нельзя забывать о гуманистической направленности их исканий. Вордсворт…
БАЙРОН. Гм… Неустанно восхваляя существующий строй? Призывая к покорности?  А  иначе как понять эту его манну небесную?  Выступает против крайних мер, хотя совсем недавно обвинял это же правительство и выступал против тирании. Так что же случилось с этим другом народа?
ТОМ. Понимаете, лорд Байрон…. (пауза) ну-у…
БАЙРОН. А не возмущает вас,  милый Томас,  что вслед за Вордсвортом и Китс, и  Хент позволяют себе вольно обращаться с поэзией,  внося  вульгарность и вздор,  да ещё смеют нагло отзываться о Попе и Буало?  (Пауза.)  И    не только этих людей,  и вас, но в первую очередь я осуждаю и себя,  дорогой Мур.  Я не могу не думать без раскаяния убийцы  о былых своих ошибках. Следуя за такими деятелями литературы, мы привели её к падению и к унижению,  развращая  и  создавая  ложную поэтическую систему.  В то же время я рад и приветствую благородство и одаренность многих литераторов, когда они ищут свой путь творчества, независимо от существующих литературных группировок.  Это и Скотт, и Шелли, и вы, Мур, в том числе,  как и ряд других.  Меня это очень радует, но вовсе не значит, что я перестану указывать на их ошибки, как и на свои или ваши.
ТОМ (вздохнув). Да, Байрон, вы правы – так и должны поступать настоящие друзья, хотя многие этого не понимают. И всё-таки, дружок мой, по отношению к поэзии Кольриджа и Вордсворта вы не совсем правы. Я и сам часто ошибался и не совсем понимал многого,  как и то,  что искусство в чём-то и выше реальной жизни.  Это был несерьёзный подход к литературе.  «Лесть порождает порок, и знать унижает труд» -  это сказал Вордсворт. БАЙРОН  (как бы пропустив мимо).   Нравственность Попа столь же безупречна,  сколь блестяща его поэзия. И попытки подвергнуть Попа остракизму легко объяснимы.  Как      поэт-моралист Поп  не только превзошёл других   в изображении страстей, ему нет равных в героико-комической и этической стихии.
ТОМ. А между прочим, Байрон, Вордсворт первым возмутился несправедливой критикой в твой адрес и поддержал в тебе право поэта.
БАЙРОН. Ну да!.. (Пауза.) Пока я нёс всякий вздор, развращая общественный вкус,  мне все аплодировали,  но стоило мне излечиться и заговорить о правде – я стал врагом.
ТОМ.  Да, лорд, среда не может не влиять, так или иначе, на мировоззрение.
БАЙРОН.  Видите ли,  друг мой, мистер Кольридж надеется на милость божью, на христианское милосердие. Но скажите мне, Том, разве эта тирания не схожа с нарывом, с аппендицитом, который надо удалить?
ТОМ (задумавшись). М-м… пожалуй, я согласен.
БАЙРОН.  Тогда согласитесь, что без операции, без хирургического вмешательства здесь не обойтись, ибо другое лечение тут бессильно – ни природа,  ни поэзия,  ни вера,  как бы Кольридж ни взывал к этому.  Кольридж если и был  когда-то сторонником политического переворота,  то он утратил свою веру.  Но вряд ли удастся ему примирить в душе противоречивость неприятия и революции, и реакции.
ТОМ.  Я думаю, дорогой Байрон, и в его душе,  как и у всех, идёт сложная, тяжёлая борьба чувств и идей.  Его «Старый моряк» - плод душевного подъёма.
БАЙРОН.  Но длится это, увы, недолго… Бог – плохой нам советчик, а успокаивать себя  верой в него – преступленье.  Раз это его мир  –  Бог и есть виновник всего. Хм, пылая огнём – он тушит пламя…
ТОМ. Но… (пауза) именно душевные терзания и ведут к очищению и просветлению. Мне кажется…
БАЙРОН (возмущённо). Мытарства души! Духовное просветление! Ах, как вы не можете понять, что всё это не то, что это ведёт к покою, к покорности – а надо действовать!  Жизнь  – это движение,  а покой – смерть!  А по мне, к черту такую мудрость, которая ведёт к покорности. 

                Пауза.
ТОМ. И всё-таки хорошо, что мы разъяснились в этом вопросе. Я очень рад, что стал вам другом, лорд Байрон.
БАЙРОН. Я так же счастлив, Том, что мы поняли друг друга. Надеюсь, это так?
ТОМ. Да.

Расходятся, пожав друг другу руки.


СЦЕНА ТРЕТЬЯ
У Роджерса: Том, леди Джерсей (Джерси) и сам Роджерс. Байрон, задумавшись, стоит возле окна.

ДЖЕРСИ. Роджерс, у вас так изысканно, всё в классическом стиле: картины, мебель, библиотека, вазы, цветы. (Вздохнув.) Не хватает только женщины.
ТОМ. Да, дружок, Джерси правильно подметила – было бы хорошо, если б вы привели в дом жену. Я уже говорил об этом.
РОДЖЕРС (смеясь).  А я снова повторюсь,  что брак – слишком решительный шаг. Не готов я к нему.
ДЖЕРСИ. Что вы говорите – почему?!
РОДЖЕРС.  Потому что он всё меняет. Нет, я сам по себе, семейная жизнь  не для меня.
ДЖЕРСИ. А я бы так не сказала. По крайней мере, у вас появился бы близкий человек, о ком могли бы заботиться, любить и ...
ТОМ. Вот-вот, верно сказано и кстати, поверьте мне.
БАЙРОН (подходя к ним). Роджерс, я на вашей стороне: свобода превыше всего.
ДЖЕРСИ. И вам не помешало бы жениться, лорд Байрон.
БАЙРОН. Да-а, чтоб жена дорожила кем-нибудь другим?

                Смеются.

ДЖЕРСИ. Байрон, вы неисправимы!
РОДЖЕРС. Друзья мои, прошу в столовую. За обедом и беседа веселее.

                Уходят.



СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
На балу у леди Мельбурн. Мисс Анна Милбенк с подругами: Первая, Вторая. Байрон с Каролиной проходят в стороне.

ПЕРВАЯ. Ах, миледи, что только не слышно про этого Байрона. Говорят, он в этом своём Ньюстеде собирал друзей и как только не развлекался…
ВТОРАЯ. А я даже слышала, что его называли «настоятель Черепа».
ПЕРВАЯ. Это правда! Он заказал кубок из черепа какого-то монарха, на чей скелет наткнулся садовник. И этот человеческий череп и была та круговая «чаша», полная вина.
ВТОРАЯ. Ужасный человек!..
ПЕРВАЯ. И главное, обслуживали их прекрасные служанки, набранные из окрестных деревень. Байрон, говорят, ими очень гордился.
ВТОРАЯ. Ангел и Демон в одном лице…
ПЕРВАЯ. И этот хромой Дон-Жуан,  смеясь,  делился с друзьями своими служанками.
АННА. Но как бы он ни хромал, бог красотой его не обидел.
ВТОРАЯ.  Говорят,  он  и Англию покинул в отчаянии,  разуверившись в любви и в людях.
ПЕРВАЯ. И вернулся, подарив миру «Паломничество…» - историю своей жизни.
АННА. Видимо, он очень одинок…

Уходят. На сцену выходят Байрон и Каролина Лэм.

КАРОЛИНА. Ах, лорд Байрон, ну как вы можете часами жевать эту гадость?
БАЙРОН. Во-первых, Каро, это не гадость, а табак, и он заглушает голод и помогает мне держать форму, ибо по природе я склонен к полноте.
КАРОЛИНА. Что в этом такого: что естественно – не безобразно.
БАЙРОН. А я так не думаю. Полнота – это уже безобразие. Терпеть не могу круглых, полных и пузатых. Да ещё при моём невысоком росте! Ф-фу!..
КАРОЛИНА. Стало быть,  вам по сердцу худые – типа меня?...
БАЙРОН. И чересчур худое тело нельзя назвать истинно прекрасным – где,  у какого  художника  вы видели такую красоту?  То-то…  Я люблю женщин средней упитанности.  Пусть она будет чуть-чуть пухленькой,  но только не худой так, что рёбра видны…
КАРОЛИНА. Тогда… я не ошибусь, если скажу, что мисс Милбенк –  ваш тип женщин. (Смеётся.) Да-да, я заметила, как вы пожирали её взглядом.
БАЙРОН.  К сожалению, пока ничего не могу сказать о её грациозности, о белизне её тела или…
КАРОЛИНА. Ах вы бабник!..
БАЙРОН (улыбаясь).  С чего это, пока я ещё никому на шею не вешался,  и больше соблазняли меня, а я, по доброте души своей, не в силах отказывать женщине, когда она просит…
КАРОЛИНА. Байрон, вы ужасно противный лорд.
БАЙРОН.  Может быть, а я и не скрывал,  что сердце у меня как мрамор – холодное, но прекрасное.
КАРОЛИНА. И что вы этим хотите сказать – что соблазнять придётся мне?
БАЙРОН. Вы смогли бы?
КАРОЛИНА. А что я делаю уже несколько дней?..
БАЙРОН. А, вот оно что… И потому вы загнали меня в угол…
КАРОЛИНА. Да, чтобы уединиться от всех и от всего…
БАЙРОН. Ха-ха-ха! Вы меня развеселили, Каро. (Прижимает её к себе.)

Пауза.

КАРОЛИНА (с улыбкой смотрит на него). «Я эти пальцы целую и кладу на бок твой нежный»*  -  вы не танцуете,  я знаю,  но мы можем вообразить,  как воздушный вихрь вальса нас кружит в паре.
БАЙРОН.  Конечно, воображение – это сила, оно способно завлечь так далеко, куда ещё и не успели завести нас чувства. (Смеётся.) Не думал я, что и с Шекспиром вы так близко знакомы… Вы пальчиками бок мне обожгли.
КАРОЛИНА.  Ах,  лорд,  что говорить о поэтах времён ушедших,  когда «передо мной по воле неба новая звезда»**… (Улыбается.)
БАЙРОН. Браво!.. (Пауза.) Но известно ли вам, что поэты – люди вольные? (Хмыкнув.)  Мы,  что ветер,  и никто не знает,  когда и откуда он подует, но если в сердце заштормит и причалит к другому берегу, то тут уже не только «пальцы» не спасут, но даже эти милые уста не смогут нам помочь.
КАРОЛИНА.  Милый,  жар сердца моего потушит шторм…  Поверьте мне,  лорд, женщина за любимого, чтоб милого к груди прижать, душу дьяволу отдаст.
БАЙРОН. О,  даже так!  Ну что же,  увидим… Жизнь, милая Каро, пари не признаёт,  а диктует да правит по-своему,  как бы нам это ни было больно…
(Вздохнув.) Извините, но тут мы не властны…

Появляется Анна с подругами.

КАРОЛИНА. А вот и Анна, племянница моей свекрови Мельбурн и моя кузина. Могу познакомить, если хотите…
БАЙРОН. Буду обязан вам и рад.

Анна, отделившись от подруг, подходит и здоровается с ними.

КАРОЛИНА. Аннабелла, вот этот сэр и есть лорд Байрон, (улыбнувшись, сквозь усмешку)  «молодой человек  с  необузданными  страстями».  Ну,  вы  тут знакомьтесь поближе, а я пойду встречать гостей. (Уходит.)
АННА.  Вот вы какой,  лорд Байрон… (Пауза.) «И женщинами не был он любим»…
БАЙРОН (улыбнувшись). «Но боже мой, какая не сдаётся»…
АННА. И что, вы смогли бы покорить любую?
БАЙРОН. Я б покорности предпочёл любовь.
АННА. Но не всем знакомо это чувство… Скажите, а вы уже любили? Нет-нет, не отвечайте, я попробую угадать сама. (Улыбается.) Чайльд Гарольд… (Пауза.) Кажется, вам знакомо это чувство. И вы решили никому не верить?
Это жестоко – нельзя равнять всех под одну черту, да и…
БАЙРОН. Вы проницательны, но…         
     *У. Шекспир. Генрих VI, Ч.I.
**У.Шекспир. Перикл.               
АННА. Не совсем?..
БАЙРОН (смеётся). Да. (Пауза.) Да,  я любил,  и мне казалось,  что я жил в раю… Но, увы, я остался один, без своей Евы, ибо небеса приговорили меня к изгнанию. (Вздохнув.)  Нет,  я так и не сорвал сладкий плод Эдема…  Я остался без своей яблони, а все те плоды, что довелось отведать, оказались кислыми…
АННА. И вы пустились в путь в надежде сорвать сладкий плод?
БАЙРОН. Что вам ответить?  И да, и нет… Надежда, мисс Милбенк, это старая дева с маской на лице. Маска спала – и нет надежды.
АННА. Но вас считают поклонником неверности, другом распутства… Говорят, вы словно бабочка порхаете от одной к другой…
БАЙРОН.  Один  «животный инстинкт» тянул меня к ним,  в то же время,  я презирал их за то, что так легко отдавались моим ласкам. Как это всё грязно! А я хочу чистоты, нежности и  душевности, я хочу любить и быть любимым. (Грустно усмехнувшись.)  Но, к сожалению,  не всегда наши желания и поступки совпадают. Порой мы избегаем общества, а порой сходим с ума от одиночества.
АННА. В ваших словах столько боли и тоски… Вы ещё так молоды, а слава уже носит вас на крыльях; в обществе ваше имя только и слышно, любая дама мечтает о вашем внимании, поклоняясь красоте и таланту. (Улыбается.) Перед вами все двери открыты …
БАЙРОН. Вы правы, мисс Милбенк, я и счастлив и  в то же время очень несчастлив.  Кажется,  я молод,  но в душе чувствую себя таким старым, таким одиноким…  Я молод,  но успел уже вкусить и горечь любви,  и измену друзей.
АННА. Но, насколько знаю я со слов других, у всех мужчин изменчивы сердца. Разве не так?
БАЙРОН. Я предан тем, кто предан мне ответно. Но, если… (Пауза.)
АННА (улыбается). И всё же сомнения возможны?
БАЙРОН. Я человек, а не Бог! Но даже Бог, поверьте мне на слово, не знает твёрдости ни в чём  –  то здесь, то там сомнения Он сеет.
АННА. А меня… вот меня вы смогли бы полюбить?
БАЙРОН. А что я делаю, как вы думаете?
АННА (смеётся). Не знаю, не знаю…
БАЙРОН. Я уже полчаса стучусь в дверцы вашего сердца…
АННА. Но я капризна в чувствах, лорд, учтите.
БАЙРОН (с улыбкой). Капризы свойственны всем женщинам на свете.
АННА.  Вот как?..  (Пауза.)  Я слышала, что вы ничего не боитесь, или…
БАЙРОН (вздохнув, после паузы). В Афинах я как-то заболел малярией и думал,  что больше не встану на ноги.  Я ждал смерти  как избавления от боли, без малейшего желания жить дальше. Тогда мне смерть казалась милостью… избавлением, а не наказанием. Но слуги-албанцы серьёзно взялись за меня и поставили на ноги.  После этого я понял,  как хрупка наша жизнь… (пауза) всё в ней суета, кроме наслаждения.
АННА. Наслаждение чего? Или – чем?..
БАЙРОН.  Всего и всем!  Вы знаете, я никогда не понимал и не любил общества  –  никогда так хорошо не познаешь мир и себя,  как в одиночестве.
АННА. А вы и дальше собираетесь путешествовать?
БАЙРОН (улыбается). Это зависит от вас – только вы одна смогли бы удержать меня.
АННА. Извините, лорд Байрон, вы человек верующий или?..
БАЙРОН. Или! Если б религия была одна во всём мире, я бы поверил и был бы верен ей, как и одной женщине – любящей и любимой. Но всем верить и любить – невозможно!
АННА. А что движет вами? Что влечёт ко всем этим путешествиям?
БАЙРОН. Желанье избежать… убежать  от  этих мук… Человеку хочется любить  и быть любимым  –  это естественно,  но если он одинок  и  страдает душа его,  то эти страдания выводят его на тропу скитаний. По-моему, наша жизнь и есть поиск заблудшей души, жажда, желание найти, обрести свою половину,  которую не можем отыскать. (Вздохнув.)  Мы, как бы убегая от прошлого, вновь и вновь возвращаемся к нему.  Мы знаем,  что есть рай,  но не знаем где он, вот и блуждаем в поисках.
АННА. А не лучше ли строить рай самим?
БАЙРОН. Но возможно ли это? Если бы знать…
АННА. «Средь многих жён одна была любимой –
                И эту он не мог назвать своей…»
БАЙРОН. Я вижу, вы знакомы с моей поэмой…
АННА. Она на устах всех женщин.
БАЙРОН. И как вы находите её?
АННА. Слишком откровенно о себе.
БАЙРОН. Нет-нет, Чайльд Гарольд не есть сам Байрон.
АННА. А мне показалось… Да и все твердят о том.
БАЙРОН. Нет, уверяю вас.

Пауза.

БАЙРОН  (взяв руку Анны в свои).  А вы… вы бы согласились разделить со мною жизнь, мою судьбу?..
АННА. То есть… выйти замуж за вас?
БАЙРОН. Да!
АННА. Н-нет!
БАЙРОН. Так резко… так сразу и «нет»! Может не стоит спешить с ответом?
АННА. Нет-нет,  мы с вами разные!..  Мы  –  как лёд и огонь,  а им вместе не сойтись, боюсь…
БАЙРОН (сквозь улыбку). А мне как раз и нужен лёд, чтобы потушить бушующий огонь моей страсти.
АННА. Увы, лорд Байрон, мы ещё плохо знаем друг друга… у меня… Вы слишком своенравны и… мне нравится…
БАЙРОН. Вы хотели сказать «сумасбродны»?
АННА (улыбнувшись и вздохнув). Может быть…
БАЙРОН. А вам не кажется, что моей сумасбродности не хватает здравого, холодного рассудка?
АННА (рассмеявшись). Ну-у, зачем же так?.. (Пауза.)  Ах, как жаль, что вы  не танцуете!
БАЙРОН. Да, и я был бы рад покружиться с вами в вихре танца… Но, увы, этот великодушный господь Бог наказал меня с рождения,  как и Каина.  За что, спрашивается?
АННА. За грехи наши…
БАЙРОН. Ха-ха-ха! Ну, Анна Милбенк, вы рассмешили меня! Неужели и вы верите в эти сказки?  А не глупо, давать  –  и отбирать,  наказывать  за  чьи-то грехи?  И это  –  БОГ?!  В  чём же милосердие его,  когда  он одних одаривает всеми милостями, а других – обирает до нитки? Хм… кто в золоте купается и мясом кошек и собак кормит, а кто – в лохмотьях ходит и детей не знает чем кормить, опухших от голода…
АННА. Это, понимаете ли, тут…
БАЙРОН.  Да-да,  в это время, когда светское общество здесь развлекается, другая часть наших сограждан  – тысячами! –  гибнет на войне,  которую затеяли не они, а сама верхушка общества, обогащаясь плодами этой войны. В чём вина этих бедных людей? Ответьте мне.
АННА. Лорд Байрон, как вы не можете понять, что это…
БАЙРОН. В порядке вещей – да?!  (Пауза.)  Я одно не могу понять, как вы можете не испытывать отвращения к этому обществу?!
АННА. Ну, лорд Байрон…
БАЙРОН. А лорд Байрон уверен, вина бедняков только в том, что они родились бедными.  И вряд ли это объяснишь их голодным детям,  безвинно прозябающим в нищете.
АННА. А что мы можем поделать, если… (Пауза.) Извините, лорд Байрон, глупо как-то всё это, весь этот разговор…
БАЙРОН. Да, конечно… И всё же  люди виновны лишь настолько,  насколько виновен был Каин,  который оказался в немилости у Бога. Значит, Он во всём и виноват – этот Бог Всемогущий…
АННА. Это кощунство, лорд Байрон…
БАЙРОН. Да, конечно, это – кощунство! А не кощунство издеваться и убивать, мучить и терзать ни в чём неповинных? А если бы и мы с вами были в их числе – какую бы песню вы пели?

Подходит леди Мельбурн.

МЕЛЬБУРН. Лорд Байрон, вы что здесь тираните мою племянницу? Смотрите – в краску её ввели…
БАЙРОН.  Ах, миледи,  простите, простите меня.  (Хочет уйти.)  Пожалуй, будет лучше, если я уйду…
МЕЛЬБУРН. Куда же вы, лорд Байрон? (Берёт его за руку.)
БАЙРОН. Домой, леди Мельбурн.
МЕЛЬБУРН. Но прежде, ответьте мне, как вам знакомство с мисс Милбенк?

Аннабеллу приглашают на танец, и они остаются одни.

БАЙРОН. О, друг мой, она совершенна – мне далеко до неё. Но будь менее совершенна, она привлекла бы меня гораздо больше.
МЕЛЬБУРН. Да, лорд, Анна  –  великодушная, решительная и строгая натура… (Смеётся.)
БАЙРОН.  Увы!  Она старается подчинить свои поступки холодному и  расчётливому разуму.
МЕЛЬБУРН (продолжая улыбаться). Математика – вот её ум! Аннабелла – сама загадка, которая ужасно боится бедности. В то же время она всюду находит следы милосердия господа нашего.
БАЙРОН. Я уже это понял… (Вздохнув и тут же улыбнувшись.) Я люблю добродетели, которые мне недоступны.

Уходят.


СЦЕНА ПЯТАЯ
Байрон и Том Мур.

БАЙРОН.  Ну, Томас, всё! Надоела мне эта парламентская комедия! Я ничего не в силах изменить – больше моей ноги там не будет! В дальнейшем я воспользуюсь своим голосом иначе...
ТОМ. Творчество?.. А-а есть что-то новое?
БАЙРОН.  Да!  Вот  (отдаёт ему исписанные листы)  новая  поэма!  Это  – «Вальс», работу над которой я только что закончил. В то время как вводятся новые  законы,  безжалостно  тиранящие  людей,  затеваются  новые  войны, знать  –  высшее общество и королевская семья кружатся в вихре вальса,  не зная забот и печали, помимо разных интриг.
ТОМ. О, это должно быть интересно, мне уже не терпится прочитать поэму.
(Пауза. Мнётся.) Байрон, дружище…
БАЙРОН. Том, вы что-то хотели сказать мне?
ТОМ.  Да,  друг мой,  хотел предупредить вас… Каролина  –  сумасшедшая женщина!  Лорд Байрон,  мой долг предупредить вас от такого общества.
БАЙРОН. Благодарю, друг мой. (Смеётся.) Лёгкое сумасшествие нам не во вред.  А насчёт общества,  леди Мельбурн привлекает меня более, нежели её невестка Каро. Будь она чуть моложе, давно уже вскружила бы мне голову и завладела б моим сердцем.  Но поскольку это не так, сердце у меня свободно.
ТОМ. Да, леди Мельбурн – умная женщина.
БАЙРОН.  Она не только умна, Том,  но изящнее и нежнее многих молодых женщин, а более, я очарован её непринуждённостью.  Этим редко кто может похвастаться. Леди Каролина изумительно талантлива, но без здравого смысла.
ТОМ. То есть, вы хотите сказать, что Каролине далеко до своей свекрови?
БАЙРОН. Вы правильно меня поняли, друг мой. И не Каролине очаровывать меня – разве только мисс Милбенк это удалось бы.
ТОМ. Племяннице леди Мельбурн?!
БАЙРОН. Именно её я предпочёл бы всем женщинам этого общества.
ТОМ. Так в чём же дело, лорд Байрон?
БАЙРОН. Дело во времени… Ладно,  друг мой, едем на бал, нас, наверное, уже заждались.
ТОМ. Извините, дружок, но без меня… Я задержусь, чтобы ознакомиться с поэмой.

    Уходят.


СЦЕНА ШЕСТАЯ
Байрон и Анна. Подходит Каролина.

БАЙРОН. Вы не только очаровательны, мисс Милбенк, вы так прекрасны, что даже черты Каролины блекнут перед вашим сиянием.
КАРОЛИНА. Друг мой Байрон, вы что это смущаете нашу обаятельную мисс Милбенк…
АННА (покраснев).  И мне кажется,  лорд Байрон, что вы слишком высокомерны.  Ваши губы и глаза говорят мне о презрении к окружающим вас…
БАЙРОН (нежно улыбнувшись). А что  –  вы правы, мисс Милбенк, я это не отрицаю. Скажите, а за что мне любить это общество – за эти пустые развлечения и глупые разговоры? Да, я презираю всё это – презираю и танцы, и всякие кривляния общества. Я устал от всего этого, и только красота…
КАРОЛИНА (хлопая в ладоши). Браво! Браво, лорд!
БАЙРОН (глядя исподлобья). Ах, что за глупости, Каро?
КАРОЛИНА. Мне радостно, что наша Анна пришлась вам по душе.
БАЙРОН. Да не спешите вы, Каро, никто ещё не знает, как всё обернётся…

Анну приглашают на танец.

БАЙРОН (в сторону). Она упорхнула с таким безразличием – и не удостоила меня взглядом.
КАРОЛИНА. Байрон, а вот и Мур появился. (Смеётся.) Спешит пригласить меня на танец.
БАЙРОН (спокойно). А вы откажите ему.
КАРОЛИНА. Как?.. Вы шутите, Байрон?
БАЙРОН (жестко). Обещайте мне никогда больше не танцевать, никогда!
КАРОЛИНА (глупо улыбаясь). Лорд Байрон!..
БАЙРОН (кричит). Никогда! Я сказал –  никогда!
КАРОЛИНА.  Да-да,  я обещаю… Обещаю, милый, всё сделаю, что ни скажете…
БАЙРОН. Вот и уйдите, оставьте меня с Муром наедине.
КАРОЛИНА. Хорошо, хорошо, милый, ухожу. (Уходит.)
ТОМ (подходя к Байрону). Что-то невесёлая сегодня Каролина, да и вы…
БАЙРОН (машет рукой). А!.. Не обращайте внимания!..
ТОМ. Ну, что задумался, друг мой, и одинок, как всегда? Случилось что?..
БАЙРОН. Да вот, миледи одна кровь взбудоражила – прямо в сердце запала.
ТОМ. Что, никак?
БАЙРОН. Пока никак, Мур.
ТОМ (улыбается). Да, Анна Милбенк –  крепкий орешек.
БАЙРОН. Она вам знакома, Том?
ТОМ. Так же, как и вам, друг мой. Племянница Мельбурн – богатая наследница. Так что,  лорд Байрон, вам не помешало бы жениться на ней и спасти Ньюстед.
БАЙРОН. Перестаньте шутить, Томас… Я же серьёзно, друг мой, она взбудоражила мои чувства.
ТОМ. А я и не думаю шутить.  Анна свободна, как птица, да и вы пока без цепей.
БАЙРОН. И вы хотите накинуть их на меня?
ТОМ. А вы что, заметили за мной какие-то цепи? Я женат – и не жалуюсь.
БАЙРОН. Анна даже не соизволила поговорить со мной.
ТОМ. Успеете ещё…
БАЙРОН. Н-нет, бегать за юбкой – не моё!
ТОМ (с улыбкой). Что делать, друг мой, се ля ви – как говорят французы.
БАЙРОН.  Будем держаться за те юбки,  что ближе нам…  (акцентируя) грязными источниками утоляя жажду…
ТОМ. А вот и Каролина ваша вернулась.
БАЙРОН.  Да,  этот маленький вулкан Каро – самое милое и самое нелепое, самое опасное и самое волнующее существо в этом обществе. Но она может обжечь и сделать больно – если дать приблизиться. И поэтому такой женщине надо временами указывать на своё место. Ха-ха-ха! Каро – это как раз то, что надо. Анна слишком хороша для меня.
ТОМ. Конечно, Каролина обворожительна и красивее всех…
КАРОЛИНА (походя к ним). Не говорите так, Том, Байрон стыдится меня любить, потому что я недостаточно красива.
БАЙРОН. Ах, Каро, вам не надоело тарахтеть: кар-кар… Том прав, мало кто здесь с тобой сравнится.
КАРОЛИНА. Вы и вправду так думаете, милый Байрон?
БАЙРОН. А разве я когда-нибудь отрицал эту красоту, прелюбодействующая жена?
КАРОЛИНА. Вы хотите меня обидеть, лорд?
БАЙРОН (с улыбкой). А что, вас можно этим обидеть?
КАРОЛИНА (смеётся). Нет, конечно…
БАЙРОН. Вот и хорошо. Не скучайте, дорогая, нам пора уходить.
КАРОЛИНА. Что?.. Как же так?.. Я же всё это ради вас!..
БАЙРОН. Извините, худышка, сожалею – нас ждёт Хобхауз.

Каролина в слезах убегает.

ТОМ. Байрон, она же вас никому не уступит – ради вас она готова бросить вызов всему свету.
БАЙРОН. Я никогда ещё никому не принадлежал, а может и самому себе…
ТОМ. Но Каролина так обожает вас – чуть ли не молится.  Все вам завидуют... Неужели любовь такой женщины вас не трогает,  или вы нарочно так ведёте себя с ней?
БАЙРОН. Да, дорогой Мур, трогает – ещё как! Она очень раздражает меня своими цитатами и анекдотами, а смех её убивает, разит наповал.
ТОМ. Это она от любви к вам так безрассудна и неосторожна.
БАЙРОН (смеётся). Могу только сочувствовать! Знаю, она и на край земли может за  мной пуститься,  когда  я  от одного присутствия её скучаю и  страдаю. Я устал от неё и проклинаю эту любовь. Ах, дружок Том, есть сорт женщин, которых я презираю и удивляюсь их продажности.  И Каро, как ни прискорбно, в этом списке.
ТОМ. Но в своих стихах и поэмах вы не так отзываетесь о женщинах, превозносите их…
БАЙРОН.  Верно,  в своих произведениях я изображаю женщин не такими, какие они есть, а какими они должны быть.  Мы разбаловали их, турки в отношении к женщине гораздо умнее нас.
ТОМ. Неужели вы считаете, что женщину надо держать под замком?
БАЙРОН. Это было бы и лучше и честнее по отношению к нам.
ТОМ. Не знаю, не знаю…
БАЙРОН.  Поверь,  дружок,  женщины там были довольны,  а мужья их  – счастливы.
ТОМ. Бедная Каролина, кто только ни вздыхал по ней…
БАЙРОН.  Я бы сказал, бедный Байрон – как он устал от её античной и греческой поэзии. Она и не представляет, что я лучше прослушаю религиозный доклад, чем поэзию из её уст.  (Вздохнув.)  Анна  –  загадка для меня, а Каро – открытая тетрадь, где мне всё знакомо.
ТОМ. Видимо, вы очень несчастны, лорд Байрон…
БАЙРОН.  Вы правы, дружок… От природы у меня доброе и нежное сердце, не терпящее зла, но его так трепали, давили и топтали, что оно стало жёстким и твёрдым, как подошва бедняка или горца.
ТОМ. Я это заметил, вы всё время как бы на перепутье, вы в сомнении и что-то вам очень мешает. (Вздохнув.) Нельзя так всю жизнь, Байрон. Надо найти выход  –  надо решить! А то, извините, дружок, так недолго и умом тронуться…

Пауза.

БАЙРОН. Да я сам не знаю, чем всё завершится: скорее моей женитьбой на золотой кукле или – пулей в лоб.  Не осталось надежды даже на то, что ждёт меня по ту сторону жизни.  Неужели человеку так и суждено исчезнуть бесследно, превратясь в ничто – в прах, пригодный разве только для удобрения? Пустота?! А зачем тогда мы появились на свет? Если это так, если мы должны исчезнуть, то это – непростительное преступление тех высших сил,  что породили нас.  Это… (пауза) прости, у меня нет слов для такой боли… (Вздохнув.) Идёмте, Мур,  здесь не место для философских бесед.

Уходят.



ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЁРТОЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ
Байрон и леди Мельбурн.

МЕЛЬБУРН.  Благодарю вас,  лорд Байрон,  вы помогли нам и приложили немало усилий,  чтобы Каролина вернулась в Ирландию к своему мужу.
БАЙРОН. Ах, прекрасная леди Мельбурн, поверьте, я и сам от души желаю, чтобы всё это кончилось.  Честно говоря,  мне изрядно всё это надоело и я не намерен начинать снова. Я растерял с ней многие думы свои и уйму времени.
МЕЛЬБУРН. Вы полюбили другую?
БАЙРОН. Да нет, леди, вопрос не в том,  хотя и без любви мне трудно жить.
А любовь… она – это, как плавание… Мир – как океан, и, чтобы не утонуть, приходится плавать.  Вот так и в жизни:  чтобы жить  –  необходимо любить.
Раньше я и любил, и плавал, получая от этого огромное наслаждение и вдохновение.  Но теперь я не плаваю, если только не упаду в воду,  да и не влюбляюсь, если не принуждают.
МЕЛЬБУРН. Я знаю свою невестку и её безвольный эгоизм – так легко она от вас не отстанет, ибо безумно влюблена.  Вулкан любви в ней всё разгорается…
БАЙРОН. Но я успел к ней охладеть…
МЕЛЬБУРН. Это нам не поможет, наоборот, заставит её страдать ещё сильнее.  Я не хочу,  чтобы вы обидели её или были к ней жестоки, более того, я прощу вас быть добрым.
БАЙРОН. Но если я буду к ней добр и ласков, то и вовсе не смогу оттолкнуть её от себя.
МЕЛЬБУРН  (берет его под руку).  Лорд Байрон,  я не намерена давать вам советы, но, жертвуя собой, вы проявите романтизм, а не доброжелательность. Каролина не невинная девочка, так что не надо себя винить и считать её жертвой любви – она знала, что делает.
БАЙРОН. Тогда какой здесь выход? Извините, леди Мельбурн, но я не знаю, чем бы смог помочь…
МЕЛЬБУРН (отходит на шаг от него и смотрит в лицо ему). Мне кажется, самое лучшее,  что вы смогли бы сделать в такой ситуации, это  –  жениться.
БАЙРОН. Жениться?! (Пауза.) А что, это вопрос – я подумаю.
МЕЛЬБУРН. Да, лорд Байрон, вопрос тут серьёзный. (Улыбается.) Неужели вы здесь так и не смогли выбрать себе спутницу жизни?
БАЙРОН  (задумавшись).  А впрочем,  почему бы нет?!  Это  –  неплохая идея…
МЕЛЬБУРН. Что-что?..
БАЙРОН. В последнее время я думал над этим и даже делал предложение, но…
МЕЛЬБУРН. Потерпели фиаско?
БАЙРОН. Почти…
МЕЛЬБУРН. Это интересно!.. И кто же эта особа?
БАЙРОН. Вы её прекрасно знаете, но она держит меня на расстоянии…
МЕЛЬБУРН. Так-так… Случайно, это не племянница моя Аннабелла?
БАЙРОН. Да, леди Мельбурн, это так. И я был бы счастлив, если б вы помогли нам связать наши сердца и руки в брачном союзе.
МЕЛЬБУРН. Но-о… хм… (Пауза.)  М-да, Чайльд Гарольд  и  набожная математичка  –  я и представить не могу более противоположные существа, чем…
БАЙРОН. А я уверяю вас, что и не мечтал о более прекрасной руке и милом сердце, чем мисс Милбенк. Я не встречал ещё ни одной женщины, которую бы так уважал. Правда, у меня какое-то смертельное отвращение к её мамаше, но сердце переполняется радостью от одной мысли сделаться вашим племянником.
МЕЛЬБУРН (сдерживая улыбку). Я польщена и благодарна вам за это уважение, но… (Пауза.) Это так внезапно, что я (смеётся) растерялась.
БАЙРОН. Конечно, мисс Милбенк заслуживает лучшего мужа, но она единственная  женщина, с кем я хотел бы… (пауза) мечтаю заключить брак и создать семью. Аннабелла  –  женщина хорошего происхождения,  умная и приятной внешности, а к тому же я очень её уважаю, как и вас, леди Мельбурн. Разве этого мало, чтобы завести разговор о помолвке?
МЕЛЬБУРН. То есть, вы хотите, чтобы я…
БАЙРОН.  Вот именно,  чтобы вы,  прелестная, уважаемая леди Мельбурн, поговорили с её родителями.  Пожалуйста, уговорите их –  всю  жизнь буду вам обязан. А с Аннабеллой я как-нибудь сам разберусь.
МЕЛЬБУРН. О, Байрон, это всё так неожиданно, дайте мне хотя бы прийти в себя.
БАЙРОН. Простите, не смею более беспокоить вас.
МЕЛЬБУРН. Но, лорд, к чему такая фамильярность? (Улыбается.) Мы же почти родственники…
БАЙРОН. Спасибо вам, тётя…

Распрощавшись, уходят.


СЦЕНА ВТОРАЯ
Байрон, один.

БАЙРОН. Ну что это за жизнь, лорд! Прозябаешь здесь! Зачем?! Да зачем я сижу в этом болоте?! Засосёт! Засосёт меня эта трясина! Нет, я должен вырваться на волю! Свобода!!!  Прочь, прочь отсюда!  Бездействие губит меня!
А так хорошо всё складывалось…  Надо уехать  и  забыть,  забыть эту жизнь! И у неё кто-то есть… (Пауза.) Не везёт мне в любви – не для счастья, видимо, я рождён, а для борьбы.  Как и Каин… И может, в борьбе я и найду своё счастье?  (Вздохнув.)  О, Анна, Анна, зачем вы так со мною поступили?

Стиснув руками голову, прихрамывая, убегает.


СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Байрон и леди Оксфорд. Они только что встретились.

БАЙРОН. О, леди Оксфорд, вы и представить себе не можете, как я вам рад! Я был так одинок, и вот – встреча с вами! Ах, скажите мне, что это – если не судьба?
ОКСФОРД. А что, с Каролиной у вас уже всё, лорд Байрон?
БАЙРОН. О,  ради бога,  леди Оксфорд,  не напоминайте мне о ней  –  я так устал от неё, от её сентиментальности. Она, замужняя женщина, хочет, чтобы я принадлежал ей. Но как это?..
Не знаю, кого я буду любить,  но до конца жизни возненавидел её  – настолько она мне надоела своими выходками. Нет, я вовсе не хочу делать ей больно, не хочу унижать, но и спрашивать её не собираюсь, кого мне любить, а кого – нет. Это касается только меня!
ОКСФОРД (улыбнувшись). Я с вами согласна, лорд, хотя она и подруга моя. Да я и сама не хотела бы никого привязывать  и  не хочу быть привязанной. Кто понравится – того и буду любить.
БАЙРОН. А меня… меня вы смогли бы любить, леди Оксфорд?
ОКСФОРД. Байрон,  я думала, что вы просвечиваете женские сердца и, видите, что в них творится. Но, видимо, я ошиблась…
БАЙРОН. Нет, леди Оксфорд, вы не ошиблись. (Обняв, привлекает её и целует.)
ОКСФОРД. Я ваша, Байрон…

Уходят.


СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
Байрон и леди Мельбурн.

БАЙРОН  (один).  А  в какое животное обратит меня эта Цирцея?   Чудесная дочь у леди Оксфорд – прекрасная Шарлотта… (Грустно улыбаясь.)  Жалко, что она ещё слишком мала, а то женился бы на ней. Забавляться с ней – одно удовольствие… О, женщины,  женщины,  вы превратили меня в ленивое животное.  Как мне всё надоело! Так надоело, что скука мозги туманит… (Смотрит в окно.) А вот и леди Мельбурн подкатила. Сильная женщина и к тому  же ещё и приятная. Жаль, что ей шестьдесят, а не семнадцать…

Появляется леди Мельбурн.

МЕЛЬБУРН. Здравствуй, племянник.
БАЙРОН. Добрый вечер, тётя.
МЕЛЬБУРН. Какой он к чёрту добрый!
БАЙРОН. А что случилось, леди Мельбурн?
МЕЛЬБУРН. Каролина с мужем вернулись в Лондон.
БАЙРОН. Ну, добро пожаловать им, а я-то здесь причём?
МЕЛЬБУРН (улыбнувшись).  Лорд… не вы ли писали ей,  что полюбили другую?
БАЙРОН (небрежно).  Я и раньше говорил ей об этом.  (Пауза.) Ах,  тётя, устал я их любить: вчера любил – сегодня разлюбил… Что делать, не знает сердце постоянства. Да и любовь ли это, когда кипит одна страсть, а душа – мертва. Огонь потух – и страсть остыла.
МЕЛЬБУРН. О, Байрон, Байрон, не мне вас судить, может вы и правы.  И я скорее соглашусь с вами, нежели с ней. Но вы же знаете нрав Каролины, она не успокоится, пока не добьётся свидания с вами.
БАЙРОН. А я и видеть не хочу её!
МЕЛЬБУРН. Думаете, я не говорила ей об этом – но, увы, она ни в какую!
БАЙРОН (разведя руки в сторону). Извините, но я ничем не могу помочь.
МЕЛЬБУРН (вздохнув). Мой бедный сын – её муж, увидев, как она страдает, лично сам просил меня добиться для жены свидания с вами.
БАЙРОН (смеётся). Простите,  леди,  но это в самом деле смешно:  когда я разговариваю с его женой – он оскорблён, а когда я не разговариваю с ней – она оскорблена.
МЕЛЬБУРН. Я посоветовала устроить свидание при свидетеле.    

                Пауза.

БАЙРОН (в сторону). Все только и говорят о своих капризах, выдавая их за страдания, а до души никому и дела нет. (Усмехнувшись.) Ладно, тётушка, ради вас я дам ей свидание, но свидетелем будет леди Оксфорд.
МЕЛЬБУРН. Благодарю, друг мой, так и передам. (Поцеловав его, уходит.)
БАЙРОН  (поглаживая щеку).  Ваш поцелуй и то мне слаще…  (Улыбаясь, уходит за ней.)


СЦЕНА ПЯТАЯ
Том и Байрон.

ТОМ. И что, дружок, вы хотите уехать?
БАЙРОН. Да, дорогой Мур, я не раз думал продать Ньюстед и поселиться навсегда на острове Наксос, изучая восточную литературу.
ТОМ. Извините, лорд, а чем вас Англия не устраивает?
БАЙРОН.  Во-первых, это – холодная зима, но более всего меня мучает духовная атмосфера. И (отчаянно) невозможность ничего изменить! Я не в силах ничего сделать!.. Я видел этих бедных людей, что остались без работы – они от отчаяния готовы на всё… И я ничего не смог для них сделать!
ТОМ. Власть, друг мой, сильнее нас…
БАЙРОН. Тошно, друг мой…  А тут ещё эта – живая ходулька Каролина…
Вильям Лэм умён и силён,  он превосходит меня как человек  и  доверчиво протягивает руку. А я что делаю – обманываю его!  Вот отсюда и моя жестокость к его жене… Вернулась и требует свидания! Ха-ха-ха!
ТОМ. Вы ей отказали?
БАЙРОН. Ей откажешь… Ничего, я проучу её!

Уходят.


СЦЕНА ШЕСТАЯ
На балу. Зал заполнен приглашёнными. В центре леди Мельбурн и Каролина Лэм. Входит Байрон, сияя своей красотой и, как всегда, прихрамывая. Все уступают ему дорогу, и он оказывается лицом к лицу с Каролиной, которая вспыхивает как факел. Играет вальс, и взоры всех обращаются к Каролине.

МЕЛЬБУРН (с улыбкой).  Ну,  дорогая Каролина,  придётся вам открывать бал.
КАРОЛИНА (сияет). Да, конечно, я сегодня ужасно весела и смогла бы танцевать до утра.
БАЙРОН (с сарказмом). С каждым из этих мужчин по очереди. Вы всегда танцевали лучше всех, и я с удовольствием любовался вами.

Каролину уводят на танец, но в середине танца она убегает и скрывается в соседней комнате. Все расходятся.


СЦЕНА СЕДЬМАЯ
На сцене Каролина. Одна. Сидит на стуле и плачет. Входит Байрон под руку с леди Оксфорд.

БАЙРОН. О, Каролина, я так восхищался вашей грацией. Не только я – все мужчины!..
КАРОЛИНА. Дьявол! Дьявол!!! (Хватается за нож.)
БАЙРОН (с улыбкой). Ну что вы, леди Каролина? А-ах, вам хочется разыграть классическую комедию – ну, пожалуйста!.. Только пронзите своё сердце, а не моё – моё вы давно уже пронзили…
КАРОЛИНА. Байрон!.. (Убегает с ножом в руке.)
БАЙРОН (смеётся). Ах, как трогательно!..
               
                Крики. Шум.

ОКСФОРД. Байрон, там что-то случилось!..

            Входит леди Мельбурн. На её лице тревога и растерянность.

МЕЛЬБУРН. С вами всё в порядке, лорд Байрон?
БАЙРОН (с улыбкой). Как видите… А что случилось? Что-то произошло?
МЕЛЬБУРН. Каролина пыталась покончить с собой – она вся в крови!
ОКСФОРД. О, какой ужас!
БАЙРОН (усмехаясь). Это один из её обычных фокусов, вот потому и невозможно её любить.

Уходят.

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ
Байрон и Августа.

БАЙРОН  (встречая сестру Августу).  Здравствуй,  сестра!  Ты так изменилась, повзрослела… (Смеётся.) Байрон в женском лице!
АВГУСТА. А ты всё такой же, мой знаменитый брат. Ах, как я рада встрече с тобой!
БАЙРОН (улыбаясь).  Если бы ты знала,  от чего я отказался, чтобы встретить тебя.
АВГУСТА. Знаю, знаю – наслышана о твоих похождениях. Что, отказался   от встречи с очередной любовницей?
БАЙРОН. Нет, я не смог проводить леди Оксфорд  –  мою бывшую любовницу.
АВГУСТА. И потому тоска в глазах твоих?
БАЙРОН.  Нет,  сестра моя, все они мне как-то безразличны  –  одно лицо, одна и  та же страсть.  Женщина и страсть для меня, то же самое лекарство, что религия для многих. Женщина помогает мне забыться, а забвение – это тот же душевный покой. Когда я вижу обаятельную даму, во мне всё переворачивается  –  мне хочется любви, ласки,  но, тем не менее,  я могу довольствоваться любовью одной, если она прекрасна, нежна и умна.
АВГУСТА. Оказывается, мой брат – Дон Жуан, охотник до женских сердец, который…
БАЙРОН.  Не знаю,  Августа,  что и сказать… Мне и надоело всё это,  но и жить не могу без женщины. Женщина и любовь для меня – как воздух. Я не могу жить долго на одном месте – начинаю задыхаться от однообразия. Вот так и женщина, ни к одной не могу привязаться – всё не то!
АВГУСТА.  Это всё, наверное, потому,  что ты не можешь полюбить,  что сердце твоё…
БАЙРОН.  Далеко всё не так,  Августа…  (Вздохнув.)  Сестра,  может быть, когда-нибудь я и смогу излить перед тобой свою боль, обнажить свою рану, но не сейчас.  Нам надо поначалу как-то притереться друг к другу, познакомиться поближе – мы же друг друга почти не помним…
АВГУСТА. Я читала твоего «Чайльда Гарольда».
БАЙРОН. Чайльд Гарольд – далеко не Байрон. (Пауза.)
АВГУСТА. А ты ещё пишешь?
БАЙРОН (хмыкнув). Я только этим и живу.
АВГУСТА. А ты дашь почитать мне свои новые стихи?
БАЙРОН. Тебе их всё равно не понять…
АВГУСТА. Не спеши делать выводы, брат мой… (Пауза.) Скажи, а что побудило тебя стать поэтом?
БАЙРОН. Сложный вопрос… Я не знаю, что ответить, да и поймёшь ли ты.
АВГУСТА.  А кто сможет понять лучше меня,  ведь я  тебе самый близкий человек – или не так?
БАЙРОН. Да, сестра, ты права.
АВГУСТА. Не хочешь – не говори. (Смеётся.) Надо будет – сам скажешь.
БАЙРОН. Почему же, с кем ещё делить свою боль и радость,  если не с родными. (Улыбается.) Сестра, я как увидел, полюбил тебя и почувствовал в тебе родную душу. «Вот кто утешит меня и пригреет» - тайно обрадовался я и, думаю, что не ошибся.  Твоё лицо, твой смех, твой голос, все твои манеры и даже движения так близки мне и дороги, что я так и возгордился:
«Вот родственная мне душа, с кем я смогу откровенничать во всём».
Да, только сильное ощущение даёт нам осознание самих себя.
АВГУСТА (смеётся). И уверяю, брат, ты не ошибся. Когда я увидела тебя, мне стало как-то легче, и радость наполнила мне сердце.  Ведь и мой любимый муж тоже не подарок оказался.
БАЙРОН. Это злой рок властвует над нами.
АВГУСТА. Но мы так просто не сдадимся! Не так ли, брат?
БАЙРОН. Да, сестра, Байроны не плачут и не сдаются.

Обнявшись, хохочут от души.

БАЙРОН. Какое счастье, что ты рядом, мне давно так хорошо не было.

Пауза. Ласково смотрят друг на друга.

АВГУСТА. Неужели женское сердце так и не коснулось твоей души?
БАЙРОН (вздохнув). Что мне ответить… Да, встретив очередную женщину и став её любовником, я ощущал блаженство и радость, мне казалось, что я   и в самом деле снова влюблён и счастлив.  Но проходило некоторое  время, туман рассеивался.  И снова одиночество  и  пустота  сдавливали  меня ещё сильнее,  угнетая мою душу так, что в груди сердце ноет и щемит от боли.  И в эти дни,  если б  не писал,  я  бы тронулся умом.  Литература стала для меня лекарством – бальзамом  для души. А если говорить в целом, литература тоже пустяк. Действие, борьба – вот в чём жизнь.  Данте и ему подобные  – для меня образцы героев. Они действовали, сражались, а не довольствовались  одной литературой. Ах, зачем я вернулся в Англию!..
АВГУСТА. Это от тоски… Сердце твоё страдает, хочет любить, но… (Пауза. Смеётся.) Ничего, брат, ты ещё встретишь свою любовь.
БАЙРОН.  Любовь!.. Ах, сестра, любовь для меня просто развлечение.  Прелесть новизны – вот что влечёт меня к той или иной женщине.  Любви нет, а есть просто игра, придуманная творцом, чтобы ранить наши сердца, а потом смеяться  над  продажностью  и…  (Пауза.)  Там,  ещё  я  мог бы спастись,  а здесь…  Хм, когда всё надоест, я в отчаянии покончу с собой и с треском отправлюсь на тот свет.
АВГУСТА. Дорогой мой брат,  родной, не говори так.  Мне любовь знакома не по книгам и, поверь, это очень серьёзное чувство, доставляющее как страдание, так и радость.
БАЙРОН. Любовь – это нелепость, и не стоит из-за неё страдать.
АВГУСТА (нежно, с умилением). Бэби, ты не любил ещё и потому смеёшься так над этим, когда полюбишь – ты запоёшь иначе.  Только в этом случае ты смог бы понять влюблённое сердце.

Пауза. Байрон, отвернувшись, смотрит в окно.

БАЙРОН (резко повернувшись). Да-а?! А ты!.. ты смогла бы понять чужую любовь… чужую боль… страдания брата своего?!
АВГУСТА. Как, брат, ты имел счастье полюбить?!
БАЙРОН. Ты хотела сказать несчастье?! Одни страдания и муки – вот что мне  подарила  любовь!  Мне даже больно вспоминать о своих страданиях. (Грустно  усмехнувшись.)  Это любовь изгнала меня  из Англии,  заставив скитаться по миру. (Вздохнув.) Любовь обратно и привела…

Пауза.

АВГУСТА (улыбаясь и как бы украдкой взирая на брата).   Как давно это было?  И кто же эта бестия,  что украла покой твой и лишила радости?
БАЙРОН (пальцем прикрыв ей губы). Нет, сестра, не говори так. (Вздохнув.) Я был счастлив любить её и благодарен жизни за это, как бы ни страдал после, когда узнал, что чувства мои безответны… А если признаться, я этими воспоминаниями и живу…
АВГУСТА.  Значит,  это  из-за  неё  ты  покинул  Англию  и  превратился  в Чайльд Гарольда?
БАЙРОН. Можно сказать и так. Я старался любить других, надеясь забыть о ней… Но стоило мне вновь увидеть её – мир снова пошатнулся подо мной.
АВГУСТА. И ты вновь бросился в объятия страсти?
БАЙРОН. Хотел найти лекарство для своей души в этих объятиях, в этих новых ощущениях…
АВГУСТА. И как – нашёл?
БАЙРОН. Увы! Одно презрение – как к ним, так и к себе. К несчастью моему, я не могу ни обходиться без женщин, ни жить с ними.
АВГУСТА (смеётся).  Так и мы, бедные женщины, и с вами нет радости, и без вас никуда.
БАЙРОН. Доступность женщин всегда удивляла меня. Я никогда не соблазнял их –  они сами сближались со мной. Может, я их и любил, но, когда они начинали переходить границу  –  как будто я им дал право на себя, это меня злило, и я начинал их ненавидеть.
АВГУСТА. А кто же та, что разбила сердце моего брата – я знаю её?
БАЙРОН (с улыбкой).  Да, это –  Мэри Энн Чаворт, кузина…  Ах, как я был счастлив, мне было хорошо рядом с ней так,  что радость переполняла меня. Я и дышал, и существовал ею одной. Я не мог оторвать взгляда от её лица и ничего не замечал,  кроме неё.  (Вздохнув.)  Я  всё помню и  до конца жизни сохраню те свои ощущения.
Мэри…  В её присутствии  я  испытывал радостное волнение.  Сидеть рядом с ней, любоваться чертами её лица, прекраснее которого я не знал ничего на свете… (Пауза.)  Мне казалось,  что находиться рядом с ней – самая  огромная радость на свете, и за эту радость я бы отдал всё…
Я витал в облаках, я жил словно во сне – счастливом и прекрасном. В эти  сладостные  дни я словно забывал о своей подпрыгивающей походке и хромоте. И, когда вспомнил о своём изъяне, после её слов, которые вернули меня в реальность,  я от стыда готов был провалиться сквозь землю.  Впадая в ярость, я чувствовал слабость и пустоту –  и ненавидел себя,  ненавидел весь свет, в гневе проклиная зло, преследующее меня. Проклинал судьбу, беспардонно диктующую мне свои условия. Я хотел умереть, но, собравшись с силами, решил бросить вызов судьбе, никогда не отступать и бороться со злом, откуда бы оно ни исходило.
АВГУСТА.  Ах, брат, не знаю, что и сказать,  всё так сложно… Человек… (Пауза. Растерянно улыбаясь, разводит руками.) Извини, брат, я не такая   уж и мастерица говорить.
БАЙРОН. Человек – он, что марионетка, которой управляют, ты  это хотела сказать?..  А нет, сестра,  я не согласен! Я сам хочу строить свою жизнь!  Да, может, жизнь  –  это игра, где я пока в проигрыше.  Но я ещё повоюю – так просто я не сдамся.  Стихи  –  это мой первый шаг, но не последний и не главный.
АВГУСТА. Бэби, а помнишь нашу первую встречу – тогда тебе было всего 16 лет...
БАЙРОН. И ты была влюблена в кузена – в полковника Джорджа  Ли.
АВГУСТА (смеётся). А ты отвергал любовь, приносящую страдание.
БАЙРОН. Да, Августа, так оно и было. Я отвергал любовь,  чтобы спастись от её чар, ибо был отвергнут любимой, которая вышла замуж за Джека Мастерса.  А впоследствии – потеряв с ним покой и все надежды на счастье,  как   и ты.
АВГУСТА. Убегая от страданий, ты покинул Англию, а Мэри потеряла своё счастье, оставив несчастным и тебя.
БАЙРОН. Но, видимо, человеку не дано убежать от судьбы. Злой рок повсюду следует за нами, раня своим огненным мечом и нас, и близких,  обжигая и обугливая сердца. С девяти лет я был в неё влюблён и мечтал о счастье с ней, но судьба решила всё иначе.  Господь Бог не внял моей мольбе  –  что ему до маленького сердца?..
АВГУСТА. А тут ещё и капризы матери…  (Вздохнув.)  Бедный мой брат, я представляю, как ты страдал, покинутый всеми.
БАЙРОН.  Замужество Мэри Чаворт нанесло мне такой удар,  что сильно изменило меня – я стал одиноким…
АВГУСТА. Точно. Когда через год мы снова встретились, то я узнала тебя с трудом.
БАЙРОН (нежно). Ты одна и была мне поддержкой.
АВГУСТА. Ты же единственный брат мой, Бэби.
БАЙРОН. И ты, сестра, одна на свете у меня, единственный близкий человек.

Уходят обнявшись.


СЦЕНА ВТОРАЯ
Августа читает. Входит Байрон.

БАЙРОН. Здравствуй, сестра.
АВГУСТА. Доброе утро, брат.
БАЙРОН. Да, сегодня утро доброе, как никогда. Так хорошо, когда рядом близкий человек, родственная душа, которая любит тебя и понимает.
АВГУСТА. Ты прав, Бэби…
БАЙРОН.  Ах, Августа, если б ты могла уехать со мной в этот прекрасный край, где никому нет до тебя дела, как и тебе до них. Греция! Какой ароматный  чабрец на  склонах этого края!  Как прекрасны горы и синее море!  А какие там просторы!..
АВГУСТА.  Это и побудило тебя стать поэтом?  Ах, Бэби, у тебя чудесные стихи!
БАЙРОН. Милая сестра, чтобы сделаться поэтом, нужно быть влюблённым или несчастным. А я болел и тем и другим, чтобы не умереть – я и стал поэтом.
АВГУСТА. Борьба за жизнь… Бэби, а ты не думал, что это – талант?
БАЙРОН. Диктат судьбы…  может быть.  Я предпочитаю талант военных и государственных мужей, людей действия – я уже говорил об этом. (Грустно вздохнув.)  Но я сделался рабом привычки  и больше мечтаю,  чем действую. Хотя и в этой ленивой задумчивости есть своя прелесть. Баюкая как в колыбели моё сердце, ритмы и рифмы рождают стихи,  доставляя мне удовлетворение и наслаждение.
АВГУСТА. Стало быть, писать для тебя благо?
БАЙРОН. Ну да, стихи – бальзам для моей души, они спасают меня от скуки, от болезненной хандры, а может, и от смерти…
Но в то же время я страдаю от них, ибо они отвлекают меня от жизни, от действия.  Стихи, сестра, мелочь,  и жизнь без действия  –  пустяк.  Надо действовать, а я прожигаю жизнь над листами бумаги. Человек обманывает себя,  а после сокрушается,  что не так прожил свою жизнь.  Я бездействую, когда надо бороться со злом, с тиранами, с несправедливостью.
Человек, который всё терпит, подставляя злу свою спину, не достоин уважения! Разве лишь одной жалости…  Это – рабство, а я не хочу быть рабом, я не хочу жалости.  Я хочу полноценной жизни, а нелепая жизнь замучила меня и стала в тягость.
АВГУСТА. Бэби, ты слишком строг к себе.
БАЙРОН.  Не я, сестра, злой рок  – это он меня гонит… (Пауза.)  Я не успел возвратиться и разделить радость с друзьями – тут же слёзы горечи омрачили мне сердце. Я потерял мать и друга Мэтьюса.  Бедная мать, несчастная вдова-регентша, так и ушла в иной мир,  даже не попрощавшись,  не прижав меня к груди и не уронив на лицо мне утешительную слезу. Может, нам обоим стало бы легче…  А нелепая смерть Мэтьюса  и  вовсе разбила меня  и  сокрушила. Ах,  какого друга в его лице я потерял!  Это был смелый и отважный юноша, большой любитель всяких затей.  Не веря ни во что,  он смеялся и над дьяволом, и над Богом. Он часто плавал со мной, и надо же, утонул в какой-то луже… Ах, Мэтьюс, Мэтьюс… как мне не хватает здесь твоей фантазии. (Вздохнув.) Один из лучших друзей, самый талантливый…
АВГУСТА. Да, брат, ты прав, Бог забирает к себе лучших, оставляя рядом с нами бездарей и всякую мразь…  (Пауза.)  А Мэри ты так и не смог забыть? Она всё так же в сердце твоём?
БАЙРОН. Когда после возвращения мы встретились с ней, волна этих ощущений вновь захлестнула меня…
АВГУСТА. А как она отнеслась к этой встрече – ты ничего не заметил?
БАЙРОН. Как же… искры огня засверкали в её глазах, заглушая в них боль.
АВГУСТА. И её муж не лучше моего – не много радости он ей дал. Почему все в этом мире так несчастны? А всем хочется любви, радости, счастья! Почему судьба не считается с нами?
БАЙРОН.  Потому что миром правит зло. Зло и есть хозяин жизни – вот оно и крутит нами. Ах, какой я идиот, что вернулся. Я не люблю эту страну, как и она меня.
АВГУСТА. Нет, брат, я не согласна с тобой, тут другое… (Пауза. Смеётся.) И всё-таки это счастье,  что у меня есть ты.  Не унывай,  Бэби,  я постараюсь подарить тебе хоть частичку счастья и радости.
БАЙРОН (улыбается). Ты уже подарила их, гусёнок…
АВГУСТА. Я имела в виду… (Пауза.) Я постараюсь сдружиться с Мэри, да так, чтобы и ты  смог видеться с ней почаще и общаться.
БАЙРОН. Спасибо за заботу тебе, мой добрый гусёнок.
АВГУСТА. Ну что ты, брат, я так рада, что не одна, что у меня есть ты – родной и близкий.

Пауза. Нежно смотрят друг на друга.

БАЙРОН. Какое счастье, что ты приехала! Видимо, в любви, одной страсти и чувственного наслаждения мало, если нет дружеской близости и материнской нежности. Ты всегда выручала меня, мой маленький гусёнок. Разве я забуду,  как когда-то ты помогла мне занять несколько сот фунтов?  Они дали мне почувствовать самостоятельность и сделали взрослым.

Уходят, обнявшись по-родственному.


СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Байрон и Августа.

БАЙРОН.  Да, сестра, это правда, я не в силах забыть свою первую любовь. Грусть-тоска по ней не оставляет меня, и такая пустота от этой щемящей боли… Когда я вновь увидел её –  не мог отвести своих глаз от её лица.  Так и смотрел бы на неё всю жизнь – и был бы счастлив…
АВГУСТА. Это мы так думаем, пока… (Пауза, задумалась.)
БАЙРОН. Пока что, Августа?
АВГУСТА (вздохнув). Пока не поймём, что это всё внутри нас, что этот образ создали мы сами…
БАЙРОН. Да, может быть, но…
АВГУСТА.  И это будет продолжаться до тех пор,  пока не осознаешь,  что объект твоего вожделения  –  обычный человек, а не ангел.
БАЙРОН. Это ты так говоришь потому, что разочаровалась в своей любви, что любимый твой кузен  оказался  не тем человеком.  Я тебя понимаю.  Но Мэри Чаворт не такая, сестра.
АВГУСТА. И тебе хотелось бы узнать её любовь, сблизиться с ней?
БАЙРОН. Я бы всё отдал за это – и даже жизнь… (Усмехнувшись.) Жизнь – весь смысл моей жизни был в ней…
АВГУСТА.  Бэби,  ты говорил,  что и в глазах её видел тоску и боль.  А  не могло быть это отражением твоей боли?
БАЙРОН. Нет, сестра, они таили в себе такую печаль, но – искрились огнём неистраченной любви.  Глаза её как будто сожалели  и в то же время искали любви.
АВГУСТА (радостно). Так она же любит тебя!  Это любовь, брат!  Разочаровавшись в любимом,  она перенесла все чувства на тебя.  Раньше ты был для  неё младшим  кузеном,  и  на твои  чувства она взирала сверху,  они вызывали  в ней всего лишь интерес. Но теперь всё изменилось, ты повзрослел и стал любимцем всех женщин, твоё имя у всех на устах. Ты – знаменитость!..
БАЙРОН. Если бы так… (Вздыхает.)
АВГУСТА.  А хочешь,  я увижусь с ней и поговорю: приглашу её в гости к себе,  заведу с ней разговор о любви,  расспрошу о муже и как бы случайно перейду на тебя.
БАЙРОН. Думаешь, она разоткровенничается?
АВГУСТА.  Ах, Бэби, у женщин не бывает секретов, если правильно к ним подойти.  Я уверена,  она с радостью выложит все свои болячки, (улыбается) а может, и я расплачусь вместе с ней. Иногда это необходимо…
БАЙРОН. Только не надо уговаривать её!..
АВГУСТА. Ну что ты, Бэби… Чувства её всё и решат!
БАЙРОН. Я буду рад, если она хоть чуть-чуть любит меня… (Вздохнув.) А если нет – значит, не судьба, и мыкаться мне всю жизнь…
АВГУСТА.  Хорошо,  мой бедный брат…  (Обняв его.)  Мне очень хочется, чтобы ты был счастлив.  И я надеюсь на это. (Пауза.)  Завтра же я возвращаюсь домой, а по пути навещу Мэри Энн и приглашу её в гости.  Потом и ты, дорогой брат,  навестишь нас  –  там всё и определится, да так, что никто об этой встрече и знать не будет. (Смеётся.) Комар носа не подточит.
БАЙРОН (мычит в раздумье). М-м…
АВГУСТА (хохочет).  Да ты,  Бэби,  от одного имени её теряешь дар речи.
БАЙРОН (подхватив её на руки и закружив).  Мой добрый гусёнок! Дурочка моя,  ты всё больше и больше радуешь меня.  Дай же расцелую тебя, красавица,  моё второе я, моё зеркальное отражение,  сестра моя!..  Теперь мы с тобой как одно существо! (Целует.)
АВГУСТА (смеётся). Отпусти же меня,  Бэби, а то раньше времени в объятиях задушишь. (Пауза.)  А теперь условимся,  как будем общаться, чтобы…
БАЙРОН.  Сестра,  всё,  что будет касаться нашей тайны, мы  будем  обозначать крестиком,  чтобы  соблюсти осторожность.  (Радостно,  с улыбкой.)  В дальнейшем, где бы я ни был,  я смогу спокойно писать письма любимой Мэри  как будто тебе,  а ты передашь их по адресу.  Только ты  и  я будем знать, что означают крестики. (Пауза.) Сестра, (показывает кольцо на руке) видишь это кольцо, его мне подарила Мэри, и я никогда не расстаюсь с ним.

Уходят.

ДЕЙСТВИЕ ШЕСТОЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ
Имение Уэбстера. Сэр Уэбстер чистит ружьё, его молодая жена Фрэнсис - она  ждёт ребёнка - читает стихи Байрона.

ФРЭНСИС. Как прекрасно пишет этот лорд Байрон, он – гений! Ах, я наслаждаюсь его стихами… (Вздыхает.)
УЭБСТЕР. Байрон?! Байрон – да я же с ним знаком! Мы странствовали вместе, (смеётся) провели немало весёлых ночей в Италии…
ФРЭНСИС (вся так и засияв от радости и волнения). Дорогой, а нельзя ли пригласить его в гости?
УЭБСТЕР. Ах! Ну что ты, милая, да он от скуки сбежит от нас на второй же день! Он даже охоту не любит, да и куда ему с хромой ногой…
ФРЭНСИС. А он, что, хромает?
УЭБСТЕР. С рождения, кажется…
ФРЭНСИС. Ну-у, я бы развлекла его…
УЭБСТЕР.  Что-о?!  Оставить тебя наедине с этим бабником  –  ты в своём уме?! (Пауза. Смеётся.) Шучу, дорогая, я тебе верю больше, чем себе.
ФРЭНСИС. Слушай, милый, а не согласится ли этот лорд Байрон стать крёстным отцом нашей малютки?
УЭБСТЕР. Если хочешь, я напишу ему, но он вряд ли согласится. Это ему надо? Да и без нас, наверное, довольно ему хлопот – женщины, стихи…

Уходят.


СЦЕНА ВТОРАЯ
Байрон провожает сестру. Прощаются.

АВГУСТА. Стало быть, Бэби, ты примешь приглашение и поедешь в имение сэра Уэбстера?  А что,  ты так близко с ним знаком,  чтобы стать крестником его ребёнка?
БАЙРОН. Мы знакомы по Кембриджу – учились вместе, а после я встретился с ним в Афинах.
АВГУСТА. И что он за человек?
БАЙРОН (смеясь). Особая порода животных: болтун, хвастун и забияка.  А   к тому ещё и большой любитель охоты  в отличие от меня.
АВГУСТА (улыбается). Каждый  –  охотник на своём поле.
БАЙРОН (смеётся). Ха-ха-ха! Ах, гусёнок, рассмешила ты меня!
АВГУСТА. А разве это не так?  Ну-ка, признайся,  брат,  сколько разбитых сердец за тобой?
БАЙРОН (меняется в лице). Ты что, обвиняешь меня?..
АВГУСТА (ласково). Прости, Бэби, я не хотела тебя обидеть. Просто мне показалось, что… (Пауза.)
БАЙРОН. Что?..
АВГУСТА. Что, ещё одно сердце ждёт не дождётся охотника?.. (Смеётся.) Или я не права?
БАЙРОН. Сестра, ты ясновидящая. Но я обещаю быть осторожным и не наступать ни на чьё сердце.
АВГУСТА. А если сердце само скатится под ноги? Кто знает…
БАЙРОН. Значит  –  судьба, и не моя вина в том.  Разве мы в силах предотвратить злой рок?
АВГУСТА. Вот как! Не знаю, брат, не знаю…
БАЙРОН. Я по своей воле ничьё сердце ещё не разбивал  и впредь постараюсь этого не делать. Но я не Бог, гусёнок…
АВГУСТА. Да, человек – слабое существо.
БАЙРОН.  Джемс Уэбстер женился год назад и просит меня быть крёстным его ребёнка.  Будет девочка – поеду, а если родится мальчик – откажу, найду причину.
АВГУСТА (пожав плечи). Почему?
БАЙРОН (с улыбкой обняв за плечо). Судьба… Ну, счастливо тебе, сестра, и спасибо за всё.
АВГУСТА. И ты будь счастлив, Бэби.

Уходят.


СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Байрон и Уэбстер. Они общаются. Недалеко от них с книгой в руках Фрэнсис. Прикрываясь книгой, она наблюдает за Байроном. Байрон бросает взгляд на неё лишь украдкой и без какого-либо интереса.

УЭБСТЕР (смеётся). Ах, лорд, какое это было время! Вот где была жизнь – ох, как всё кипело! Аж вспоминать приятно… (Мечтательно вздыхает, улыбаясь своим воспоминаниям.)
БАЙРОН (в сторону. Уэбстера он как будто и не слышит.) Наивна, хрупка и слишком молода, чтобы соблазняться… Нет, я не могу заставить её страдать, как бы она ни взирала на меня. Хм, так и не сводит глаз… Я не способен на такое…
УЭБСТЕР. Извините, лорд, вы, кажется, усмехнулись. А что я сказал такого?
БАЙРОН. Да нет, друг мой, это вы извините меня – совсем некстати вспомнил одну из ночей в Италии.
УЭБСТЕР. А!.. (Смеётся.)
ФРЭНСИС (в сторону). О,  мой бог,  как он прекрасен, а бледность ещё более украшает его. И эта хромота – она вызывает к нему интерес и пробуждает нежность в груди.  Странно,  так и хочется прижать его к груди и ласкать,  ласкать… (Вздыхает.) Интересно, о чём они там судачат? (Подслушивает.)
УЭБСТЕР. Друг мой Байрон, от вас столько женщин без ума,  поделились   бы со мной  –  пригласили бы в гости…  Вместе Италию бы вспоминали  –    ха-ха-ха! Я же охотник, лорд! Хи-хи!..
БАЙРОН.  Ну что вы,  сэр Уэбстер,  как можно! У вас, вот, очаровательная молодая жена – её любить да любить… А я один-одиношек – что вольный ветер…
УЭБСТЕР (весело). Жена, друг мой, всегда под боком. (Вздохнув.) Ах, лорд, семья  –  это клетка. Какой охотник будет довольствоваться дичью в клетке? Вот-вот… (Смеётся.)  Нет,  дорогой лорд,  охотнику нужен простор, чтобы гнаться за дичью… Ха-ха-ха!
БАЙРОН (с улыбкой). Запретный плод!..  Соблазн!..  Ах, этот первородный грех!..
УЭБСТЕР. Мы что – мы простые смертные,  Адам и то соблазнился запретным плодом… (Смеётся.) Всего хочется попробовать!
БАЙРОН. Ну, а если и она отплатит вам той же монетой?
УЭБСТЕР.  Ну что вы, лорд Байрон?  Это моя жена-то?  Да нет,  она святой человек, ангел!
БАЙРОН. Адам и Ева тоже были святыми…
УЭБСТЕР (смеётся). Да будет шутить вам, лорд… (Уводит его.) Идёмте, я покажу вам своё имение.

Уходят.

ФРЭНСИС (одна).  Боже мой!  Какой идиот!  И я обречена  прожить с ним  бок о бок всю свою жизнь! Да что же это?!
О Байрон, подарите мне хоть кусочек счастья!.. (Уходит.)



СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
Байрон и Уэбстер.

УЭБСТЕР. Друг мой Байрон, несколько дней назад одна миловидная графиня завладела моими чувствами, а я, как охотник, решил поухаживать за ней.
БАЙРОН. Ну и как, сэр, получается охота? Дичь ещё не попалась в капкан?
УЭБСТЕР. Наверное, я не ошибусь, если отвечу «да». День-другой и капкан захлопнется,  она станет моей. (Смеётся.) Ни одна птица от меня не уйдёт.
БАЙРОН.  Поздравляю,  вы всесторонне развитый охотник, сэр, мне далеко до вашего искусства… Недаром сказано:  в тихом болоте черти водятся. Вы своего не упустите.
УЭБСТЕР. Стараемся! Я почти соблазнил её, осталось только…
БАЙРОН. Завоевать её сердце?  Так в чём же дело? (Хлопает его по плечу.) Смелее, Уэбстер!
УЭБСТЕР. Тут дело не в смелости, лорд, а… (вздохнув) в деньгах…
БАЙРОН. А, вот оно что… Ну и сколько же вам надо?
УЭБСТЕР.  Так,  тысяча фунтов стерлингов было бы достаточно. Вы не смогли бы одолжить мне эту сумму?
БАЙРОН. Зачем спрашивать, дорогой Уэб, я буду рад вас выручить. (Даёт ему денег.)
УЭБСТЕР. Благодарю, лорд… Верну при первой возможности.
БАЙРОН. Сэр, не надо озадачивать себя этим…
УЭБСТЕР (прощается). Ничего, что я вас оставляю?.. Я недолго…
БАЙРОН. У вас чудесная жена, сэр Уэбстер. Опасно доверять такую красоту даже близким и друзьям.
УЭБСТЕР.  Особенно такому Дон-Жуану, как вы, лорд Байрон… (Смеётся.) Да, друг мой,  наслышан рассказами о вас.  Каких только гадостей не надумают! А что жена моя красива – это верно, и я горжусь ею. Ах, лорд, она – сама добродетель и сравнима разве только с Христом. А какой у неё характер!..
БАЙРОН. А почему не как дева Мария?
УЭБСТЕР. До Христа ещё никто не возвысился!
БАЙРОН. А… (Подавая руку.) Удачи вам, друг мой.
УЭБСТЕР. Спасибо, лорд.
БАЙРОН. С вашего позволения. (Уходит.)
УЭБСТЕР (один). Что бы о нём ни говорили, лорд – человек с большим тактом. (Уходит.)


СЦЕНА ПЯТАЯ
Байрон и Фрэнсис.

ФРЭНСИС. Скажите, лорд Байрон, может ли женщина дать понять мужчине, что он ей нравится?
БАЙРОН. Если мужчина не полный идиот, то одного взгляда женских глаз достаточно, чтобы разобраться в её чувствах.
ФРЭНСИС. Лорд Байрон, что мне делать? Я влюбилась, а он меня и не замечает.  Как мне быть?
БАЙРОН. Подойдите ближе, леди Фрэнсис… (Обняв, целует её.) Вот так! Любви нельзя отказывать – ей надо отдаваться…
ФРЭНСИС (смущенно освободившись из  объятий). Но-о… лорд, я…
БАЙРОН. Что, леди?..
ФРЭНСИС. Я связана узами брака – я родила ему дочь… (Пауза. Вздыхает.) Между нами ничего, кроме дружбы, и быть не может. Но я не могу без вас…  Помогите мне,  Байрон!  Вот троньте мою руку,  почувствуйте,  как бьётся пульс…
БАЙРОН (взяв её руки в свои). Да, конечно…
ФРЭНСИС. И вы… вы сразу догадались о моих чувствах?
БАЙРОН. Ах, леди, с первого же взгляда…
ФРЭНСИС.  Простите,  лорд,  это  –  слабость сердца,  и,  кроме признания, иных доказательств этой слабости не ждите от меня…
БАЙРОН. О,  прекрасная леди,  я весь в вашем распоряжении.  Я принимаю все ваши условия и обещаю без вашего согласия не проявлять ни малейшей попытки сближения.
ФРЭНСИС. Мне этого мало – обещайте читать мне стихи и развлекать меня. (Пауза.) Не оставляйте меня, лорд…
БАЙРОН. Да, леди Фрэнсис.
ФРЭНСИС. Лорд Байрон, у нас отличная библиотека  –  приходите туда, я сама лично буду выдавать вам книги.  (Пауза.)  Вкладывая в книги записки друг другу, мы с вами можем общаться тайно от всех.

Уходят.


СЦЕНА ШЕСТАЯ
Байрон и Фрэнсис прощаются.

ФРЭНСИС.  Ах, милый лорд, как мне грустно расставаться с вами хоть на время… (Вздохнув.) Байрон, я хотела попросить у вас… но страх, что откажете мне…
БАЙРОН. Что, леди? Я буду рад услужить вам.
ФРЭНСИС.  Байрон, милый, я буду счастлива хранить у себя прядь ваших волос – это согревало бы мне сердце напоминанием о вас.
БАЙРОН. Ах, леди, разве я смогу отказать вам в чём-либо. Завтра же я удовлетворю вашу просьбу.
ФРЭНСИС. Спасибо вам, лорд… (Чмокнув его в щеку, убегает.)
БАЙРОН (поглаживая место поцелуя).  Каролине я отказал,  а ей  –  не посмел.  Это чувство к нежной Фрэнсис сладостно,  как  воспоминание о милой МЭЧ – моей первой любви. Да, она крайне чувствительна и романтична. Нежный голос и чуткий ум делают её обаятельно-соблазнительной. Страсть её глаз,  смущение и бледность,  трепет безмолвных губ покорили  и завоевали моё сердце.  Ах, никакие сонеты, никакие стихи не сравнятся с этой поэзией молчания – поэзией души.

Уходит, улыбаясь своим думам.


СЦЕНА СЕДЬМАЯ
Через несколько дней. Байрон и Фрэнсис.

БАЙРОН.  Нет,  Фрэнсис,  мы  далеко  зашли  и пора уже раскрыть объятия. Сколько можно вот так сидеть часами рука в руке, читая стихи? Хватит, милая, давай свидимся под покровом ночи, чтобы мы смогли испить с вами чашу любви. Мы оба этого хотим и ждём…
ФРЭНСИС.  Ах, Байрон, как мы можем допустить такое?  К утру весь дом о том узнает…
БАЙРОН.  Я знаю о подземелье вашего замка, милая леди,  мне ваш супруг показывал… (Пауза.) Оно могло бы стать местом моего восхищения и…  нашего счастья.
ФРЭНСИС. Байрон… любимый лорд Байрон,  не настаивайте,  прошу вас!.. (Дрожит.) Пощадите меня, Байрон, я…
БАЙРОН. Сегодня ночью… в подземелье… я буду ждать! (Уходит.)
ФРЭНСИС. Что вы делаете со мной, любимый?.. (Пауза. Кусая дрожащие губы.) Ты же этого ждала! Что же теперь-то?..  Если ты не пойдёшь к нему,  он уедет…  Ах,  милый Байрон,  я приду, приду… (Убегает.)


СЦЕНА ВОСЬМАЯ
В подземелье. Байрон ждёт и волнуется. Появляется Фрэнсис – тихо и покорно.

БАЙРОН. Леди!..
ФРЭНСИС. Лорд!..

Пауза. Смотрят друг на друга, держась за руки.

БАЙРОН. Ваше смущение, ваша бледность и молчание покоряют меня сильнее  всяких слов и объятий.  Милая,  неизведанная любовь сильнее всего беспокоит, лишая аппетита и сна.
ФРЭНСИС. Вы правы, лорд, и потому я здесь…
БАЙРОН. Я рад… я очень рад! Если б вы не пришли, я…
ФРЭНСИС.  Я в вашей власти,  Байрон… (вздохнув)  делайте со мной, что хотите. Нас никто не видит и не слышит,  и я…  я не в силах вам сопротивляться:  я вас люблю.  Я безумно люблю вас! Эта любовь и привела меня в подземелье…
БАЙРОН (обнимая её). И я люблю вас,  леди,  и хочу вашей любви… хочу, чтобы вы отдались мне вся и целиком.
ФРЭНСИС.  Да,  Байрон,  поэтому я и здесь,  делайте со мной  что хотите… Моя жизнь,  моя  честь и вся я в ваших руках, я – ваша,  Байрон,  я уступаю вам… В ваших руках спасти меня или…  Я не смогу жить – я умру от стыда и горя…
БАЙРОН (лаская и целуя, не слыша слов её). Да, Фрэнсис, да… я люблю вас, безумно люблю и хочу…
ФРЭНСИС (плачет, отдавая себя в его руки). О, Байрон, что вы делаете со мной… У меня муж, ребёнок… Байрон, что будет со мной?!
БАЙРОН. Я люблю вас, люблю… (Целуя, раздевает её.)
ФРЭНСИС (тихо, как бы с трудом выдыхая). Байрон, н-нет, не надо… Ой, что это я  –  нет, нет, не слушайте меня… не слушайте мой голос…  Да, Байрон, да! Я готова… я всё сделаю… всё, что вы скажете, всё!.. Я ваша, Байрон, возьмите… возьмите меня…
БАЙРОН. Да, милая, я готов ко всему, к чему бы это ни привело – к дуэли, к похищению… Любовь сильнее жизни…
ФРЭНСИС. Да, Байрон, да… (Плачет.) О, Господи! Что… что я делаю?! О Дьявол!!!  Я погибла… погибла…  Спаси меня,  Господи,  спаси…  спаси!.. (Поникнув, словно неживая, отдаёт себя в руки Байрона.)
БАЙРОН (резко отрываясь от неё). Фрэнсис!... Вы дарите мне жизнь, кромсая моё сердце!..  Это выше моих сил отказаться от вас… отказаться от рая в преддверии его ворот… О, Фрэнсис!.. (Пауза.)  Да,  и я успел вас полюбить –  и настолько, что готов отказаться от вас, как бы тяжело мне это ни было…

Долго ещё сидят на диване, тесно прижавшись. Он вздыхает, кусает губы и грызёт ногти. Она плачет.






СЦЕНА ДЕВЯТАЯ
Утро следующего дня. Байрон, Уэбстер и Фрэнсис прощаются.

БАЙРОН. Простите меня, сэр Уэбстер, но я вынужден уехать: издатель вызывает меня в Лондон.
УЭБСТЕР. Так неожиданно… Это необходимо?
БАЙРОН. Да, друг мой…
УЭБСТЕР. Я закажу карету. (Уходит.)
ФРЭНСИС (бледная). Вы уезжаете из-за меня?
БАЙРОН. Леди, можете понимать как хотите… Простите.
ФРЭНСИС (бросаясь ему на грудь). О, Байрон!..
БАЙРОН. Не надо, Фрэнсис…
ФРЭНСИС. Ну зачем… зачем… зачем?!
БАЙРОН. Так будет лучше…
ФРЭНСИС. Кому?! Вам?! А мне?!
БАЙРОН. О вас я и думал, леди… Только ради вас…
ФРЭНСИС. Глупец! Какой глупец! Да я же умру без вас!.. Я… Останьтесь, прошу… прошу вас!.. Хотя бы день… два… три…
БАЙРОН.  Нет, Фрэнсис,  поздно…  (Вздохнув.)  Я не хочу и не могу  ради какой-то страсти сделать вас несчастной.
ФРЭНСИС (в отчаянии).  Байрон, я так хотела… я любила… я люблю вас, лорд!..
БАЙРОН. Я сделал всё, что мог.
ФРЭНСИС. И это говорите вы, искушённый в любви мужчина? Вы поверили словам, а не чувствам моим – как вы могли?!
БАЙРОН. Поздно, Фрэнсис.
ФРЭНСИС. Неужели вы думали, что я так и повисну на вашей шее и стану соблазнять – да разве могла я?! Губы мои шептали нет, но они искали поцелуя… Я просила пощады, а глаза горели страстью…  Объятий я ждала,  а не разлуки… Байрон, я… (Плачет.) О, Господи!..

Пауза. Байрон молча уходит. Фрэнсис убегает в слезах.


СЦЕНА ДЕСЯТАЯ
Байрон у себя дома, один.

БАЙРОН. И пойми этих женщин после всего – ни так они не довольны, ни этак…
        Ах, леди Фрэнсис,  вы недолго будете по мне страдать и найдёте себе в любовники другого. А мне как быть теперь? Злая кровь тиранит моё сердце, печаль-тоска мне чувства отравляет.  Я без любви могу сойти с ума, ни стих не радует меня и ничто вокруг  –   всё пусто, опустел весь мир…  Ваше лицо рисует моя память…  А может… может, память всему виной,  что с жертвою расстаться не желает?.. (Пауза. Ходит угрюмый. Машинально берёт со стола письмо и держит его в руках,  ничего не соображая.)  Письмо…  (Пустыми глазами смотрит на письмо. Вскрывает.) А зачем мне письма – какая в них отрада?..  И чьё оно?..  Кто пишет мне?..  (Читает по буквам.)  ЭМ-Э-Чэ… (Задумавшись.)  МЭЧ?!  (Оживляясь.)  МЭЧ!..  (Смотрит на конверт.) Августа! (Пауза.) Мэри!.. Мэри Энн!.. Моя первая любовь… вечная моя любовь Мэри!  Моя печаль и тоска,  лишившая покоя… Мэри!.. Ну, почему так мало строк?..
(Читает.)  «Милый лорд Байрон, мой кузен,  друг моего детства… Августа и я,  ваша Утренняя Звезда,  ждём вас…  Приезжайте в Эдуолтон.  Преданная вам Мэри Энн». (Целует письмо.)  Какая радость – она хочет меня видеть! Меня, кого отвергла ради этого подлеца!.. (Пауза.)  А ведь всё могло бы сложиться иначе…  О,  Мэри,  Мэри!..  Наконец-то вы  позвали меня!  Наверное, нелегко это далось и,  видимо,  вам очень тяжело…  О, избалованная наследница,  обожаемая  всеми,  как жестоко обошлась  с  вами эта жизнь!..
Как плачевна наша судьба, родная… А готовы ли вы полюбить меня?..  Ах, что за вопросы – я еду, еду!.. (Уходит. Голос за сценой.) Карету мне!

Конец первой части.














































ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ТАЙНА БАЙРОНА

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

БАЙРОН.
АВГУСТА.
МЭРИ ЭНН.
АННА.
КАРОЛИНА.
ЛЕДИ МЕЛЬБУРН.
ЛЕДИ МИЛБЕНК – мать Анны.
ДЖЕРСИ - ЛЕДИ ДЖЕРСЕЙ.
ФЛЕТЧЕР.
ХОБХАУЗ и другие.
КЛЕРМОНТ – гувернантка леди А. Байрон.



ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
1813г. Эдуолтон. Лето, конец июля. Байрон тихо, стараясь не шуметь, выходит из спальни и сталкивается с Августой.

АВГУСТА.  Доброе утро, Бэби. Вот хотела позвать к завтраку. Вы  уже оделись?
БАЙРОН (приложив палец к губам). Тс-с… Тихо, гусёнок, не шуми так, а то Мэри проснётся.
АВГУСТА (прикусив палец и улыбаясь). А… тс-с… Брат, отойдём от дверей.
БАЙРОН. Да, сестра, идём… (Отойдя подальше.)  Гусёнок, послушай и оцени – это я утром сочинил: 
«Нет женщины другой на свете,
  А коль и есть – не всё ль равно…
  Уж поздно – ты была и есть
  Безумье сердца дорогое…»
АВГУСТА (радуясь). Мой брат опять сошёл с ума, но это радует меня, ибо от счастья та болезнь и называется любовью.
БАЙРОН. Ты почти как поэт, сестра!

Смеются.

АВГУСТА. Как хорошо!.. Я счастлива за тебя, Бэби.
БАЙРОН. Влюблённый человек слеп, как и сама любовь. Ах, сестра, что это за существо! Мэри Энн… Её единственный грех  –  это моя вина, и оправдание этой страсти – только моя любовь. Но не моя вина в том, что она мне не жена…
АВГУСТА. Ты счастлив, Бэби?
БАЙРОН (обняв её и расцеловав). Благодаря тебе, дурочка ты моя, сестра моя славная и необыкновенная!
АВГУСТА (смеётся). Ты ли это, брат?!
БАЙРОН. Ах, как здесь чудесно! И такая восхитительная пустота – одно блаженство!  (Мрачнеет.)  Как жаль,  что это безумие не может длиться вечно… (Вздохнув.) И уже скоро мы вынуждены расстаться…
АВГУСТА (улыбаясь). Кажется, пора завтракать…
БАЙРОН. Да… (Сияя от счастья.) Пойду, разбужу её поцелуем.

Уходят.


СЦЕНА ВТОРАЯ
                1813г. Начало зимы. Байрон, а после и Мэри.

БАЙРОН. Мэри назначила свидание и хочет меня видеть… Видимо, что-то случилось?.. Но что?! Что?..
 
Появляется Мэри.

МЭРИ. Байрон!..
БАЙРОН. Мэри, родная, что случилось? На тебе лица нет! Чем ты так встревожена?
МЭРИ. Ах, Байрон, я так хотела видеть тебя и потому я здесь…
БАЙРОН. Да что за причина такая?
МЭРИ. Что мне делать, боже мой, какой позор!.. Как мне жить?!
БАЙРОН. Да в чём дело, Мэри?.. Родная, милая моя, любимая, что это вдруг с тобой?
МЭРИ (припав на грудь Байрона). Я беременна, Байрон, я жду ребёнка…
БАЙРОН (радостно). Это же хорошо, Мэри, радоваться надо, а не убиваться! Господи, у нас будет ребёнок – наш ребёнок!..
МЭРИ.  Я замужняя женщина,  Байрон!  Что я скажу?!  Муж мой в командировке… (Плачет.)
БАЙРОН. Прошу тебя, Мэри,  не плачь… не убивайся только,  я что-нибудь придумаю… Да и сестра нам поможет!
МЭРИ. Это мне наказание за грех мой! Господь… Господь наказал меня – я погибла!..
БАЙРОН. Надо посоветоваться с Августой – она обязательно поможет, придумает что-нибудь…
МЭРИ (кусая губы и ломая руки). Что?! Как?! Чем она может помочь?!
БАЙРОН.  Я не могу этого знать,  ибо ничего не смыслю  в  этих  делах,  но  знаю – поможет.
МЭРИ. Ах, раньше мне надо было думать! Боюсь, что уже поздно…
БАЙРОН. Можно придумать, что ты заболела и требуется лечение – у тебя такой вид… Августа будет за тобой ухаживать…
МЭРИ.  Скоро всё раскроется…  (В отчаянии.)  Что  я буду делать?!  Как я избегну позора?..
БАЙРОН.  Главное, сейчас, успокоиться…  Милая Мэри, я не допущу,  чтобы ты страдала из-за меня, поверь мне.  Поезжай к моей сестре,  там всё и решим.  Мы так всё устроим,  что никто ни о  чём не догадается,  обещаю.  И не мучай себя,  я очень тебя прошу.  Мне больно видеть твои страдания, зная, что я всему причиной.
МЭРИ. У меня же семья, Байрон, дети… Я не смогу уйти… я не смогу жить без них!..
БАЙРОН. Ты спокойно вернёшься домой, выздоровев после лечения.
МЭРИ. А… Что делать с ребёнком?!
БАЙРОН. Ребёнка… оставишь у сестры – я отвечу за всё…
МЭРИ. А что скажет Августа?!
БАЙРОН. Спросим о том у неё. (Улыбается.) Идём, я провожу тебя.

Уходят.


СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Байрон и Каролина.

КАРО. О, Байрон, какая приятная встреча! Судя по экипажу – куда-то собрались?..
БАЙРОН. Да, Каро, еду к сестре – погостить…
КАРО. Только ли погостить?!
БАЙРОН. А вам всё надо знать, Каро?
КАРО. Вы же не чужой мне, лорд…
БАЙРОН. Не надо, Каро, я вас не люблю.
КАРО (смеётся). Вы, как всегда, прямы и жестоки!
БАЙРОН. А что, ложь лучше правды? К тому же, Каро, есть одна женщина, которую я с детства очень сильно люблю. Она ждёт от меня ребёнка…
КАРО. Неужели?! О ля Байрон!..
БАЙРОН. Да, Каро! Если это будет девочка, назову её Медора, а если мальчик – Бонапарт, в честь героя, которого я уважаю. Прощай!

Расходятся.


СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
У Августы. Мэри Энн и Августа. Входит Байрон, сияя как солнце.

АВГУСТА. Мэри, вы только посмотрите на брата моего:  сияет, как весеннее солнце. (Смеётся.) Ну, Бэби, рассказывай, что это ты такой цветущий.
БАЙРОН  (обнимая их,  радостно).  Ах,  родные  мои,  сегодня  вышел  в свет «Корсар»! И, знаете, было продано тринадцать тысяч экземпляров – это ли не сенсация! Вот так буря!
МЭРИ (улыбнувшись). Надеюсь, ты мне подаришь экземпляр…
БАЙРОН. Да, родная, с надеждой, что прочтёшь её… Уверяю, она не оставит тебя равнодушной.
АВГУСТА (радуясь им). Ну, только не сейчас, Бэби, сейчас ей нужен отдых.
МЭРИ. Вы правы, Августа, и, с вашего позволения, я бы отдохнула.
БАЙРОН. Да, конечно, любовь моя…
АВГУСТА. Я провожу.
МЭРИ (улыбнувшись). Ничего, ничего, не стоит беспокоиться, я сама, простите… Августа, вы лучше останьтесь и разделите радость брата. (Уходит.)
АВГУСТА (целуя брата). С успехом, с триумфом тебя, Бэби!
БАЙРОН. Спасибо тебе, мой добрый гусёнок. (Пауза. Вздохнув.) Хобхауз говорит, что я стал нелюдим, словно домовой.
АВГУСТА (смеётся). А что, он прав!
БАЙРОН. А зачем мне это общество?  Мужчины  не  вызывают во мне радости, а женщины мне и одной хватает. Когда рядом женщина, я лучше настроен: могу читать, писать, веселиться – живу, одним словом.
АВГУСТА. И это говоришь мне ты, Дон-Жуан неугомонный?!
БАЙРОН. Честное слово, сестра, это правда! Я был бы счастлив жить на необитаемом острове «тэт а тэт» с любимой и любящей женщиной,  как Адам  и Ева до изгнания.
АВГУСТА. О, лорд Байрон, это говорит о многом!.. (Смеётся.)
БАЙРОН. И о чём же?
АВГУСТА. О том, что тебе надо бы жениться.
БАЙРОН. А что, мог бы и жениться, но, увы…
АВГУСТА. Что «увы»?..
БАЙРОН. Сдаюсь, сестра… (Подняв руки вверх, смеётся.)  Этот вопрос остаётся открытым.
АВГУСТА. И мы к нему ещё вернёмся да, Бэби?
БАЙРОН. Да, да, гусёнок, может быть…

Уходят.



СЦЕНА ПЯТАЯ
15 апреля. Августа и Байрон.

АВГУСТА. Поздравляю, Бэби, у нас дочка. (Плачет.)
БАЙРОН. Спасибо, сестра. Ну-ну, гусёнок, слёзы-то почему?
АВГУСТА. Извини, брат, они сами по себе. (Улыбается.) Ах, Бэби, женщина – что погода: то дождь, то солнце, а то и вместе.
БАЙРОН (задумавшись).  «Не вздохну,  не шепчу,  не пишу твоё имя…»  -    и  только дочь нам в память о любви. Ах, Мэри, Мэри… И должно остаться это тайной. Чтобы твоё не запятналось имя, сестра взяла всё на себя. (Обняв Августу.)  Прости меня,  гусёнок…  (Вздохнув.)  Не каждая душа отважится   на такое.
АВГУСТА (ласково и нежно).  Я же не каждая душа,  Бэби,  я сестра твоя  – единственная.
БАЙРОН (со слезами на глазах). Ты чудесный человек,  родная…  (Прижав   её к себе.)  Ах,  мой  добрый  и  славный гусёнок,  ты приносишь себя в жертву, чтобы спасти честь любимой мной женщины.
АВГУСТА. Мой милый брат, дорогой и единственный,  я всё стерплю,  всё снесу ради тебя  –  все муки и унижения,  которые приготовила мне судьба.
БАЙРОН. И никогда ни перед кем имя Мэри Энн не раскроешь?!  (Пауза.)  Ей не вынести и не выдержать общественного суда и гнева супруга…
АВГУСТА. Клянусь могилой нашего отца!
БАЙРОН. Клянусь и я ничем не выдать Мэри! (Пауза. Улыбается.) Медора.
Невинное дитя…   
 «Пусть тебе будет счастье, а мне – преступленье, 
 О, прости, моё солнце!..»
АВГУСТА. Пока я жива, она будет мне дочерью. И это так – она дочь брата моего. Я чиста тут перед всеми.
БАЙРОН. Как поправится, я увезу Мэри домой. Так будет лучше…
    «Это мысли, что прячутся в сердце моём.
     Кратки были для счастья и для успокоенья
     Те часы…»
АВГУСТА. Да, Бэби, ты прав, чем раньше увезёшь её – тем лучше. Время сгладит всё, и мать о ней забудет…  А дочь  –  станет мне родной и мамой назовёт меня.
БАЙРОН. И станет это нашей тайной… Да простит меня малютка Медора, здесь одна моя вина. (Вздохнув.) Идём, сестра, покажи мне дочь.

Уходят.







СЦЕНА ШЕСТАЯ
Байрон и Августа.

БАЙРОН (один). Порою я ненавижу себя, а порой – завидую. Я и Дьявол, я и Бог.

Входит Августа.

БАЙРОН. Я стараюсь быть заботливым отцом, но это, оказывается, так тяжело. Даже и не знаю, гусёнок, как тебе объяснить…
АВГУСТА (с улыбкой перебивая и взяв за руку).  А мне кажется, что нам пора вернуться к вопросу о женитьбе. Малютку я и сама подниму…
БАЙРОН.  Может, ты  и права,  жениться было бы благоразумно.  Но на ком? Моя жена должна быть спокойной женщиной с уравновешенным характером  и обязательно предоставить мне свободу.
АВГУСТА. То есть, она должна стать тебе другом, так?
БАЙРОН. Да.  Дружба в супружестве дороже сентиментальности,  я так считаю.
АВГУСТА. Конечно, взаимоуважение многое значит… А-а, как тебе Кэтрин, сестра леди Фрэнсис Уэбстер? Нет... А приятельница моя Шарлотта?
БАЙРОН. Я бы отдал предпочтение Анне Милбенк, и я как-то уже предлагал ей руку и сердце…
АВГУСТА. И что – неужели отказала?!
БАЙРОН. Увы, сестра, легко отвергла…
АВГУСТА. А может, чувства её изменились и она?..
БАЙРОН (засмеявшись). Скорее, гусёнок, эта метафизичка и не способна любить. Но я любви и не ищу…
АВГУСТА. В таком случае, Бэби, предоставь вмешаться в это дело мне.
БАЙРОН. И ты думаешь, что смогла бы повлиять на этот суровый рассудок?
Ну-ну… (Пауза.)  Хотя в августе прошлого года она написала мне, предлагала дружбу и  давала  всякие советы,  как будто поставила перед собой задачу исправить меня и наставить на путь истины.
АВГУСТА. И что же, ты ей не ответил?
БАЙРОН (странно улыбнувшись).  Я не мог ей не ответить  –  это было бы выше моих сил…
АВГУСТА. В чём же тогда дело, Бэби?
БАЙРОН (тяжело вздохнув). В сомнении, мой друг, в сомнении – я сомневаюсь и не знаю, что делать… Анна –  избалованное существо. Но я восхищаюсь ею  как незаурядной женщиной,  хотя она чересчур засорена добродетелью.
АВГУСТА. Но больше ты не признавался ей и не предлагал руку и сердце, так?
БАЙРОН. Да, это так. Появилась Фрэнсис, а после и Мэри, которые заняли меня целиком.
АВГУСТА. Прочь сомнения, Бэби, сегодня же отправь ей письмо с предложением.
БАЙРОН. Хорошо, сестра, я так и сделаю  –  немедленно сажусь за письмо.

Затемнение

БАЙРОН (негодуя, издавая звуки, будто хочет вырвать, рыгнуть).  Нет,  сестра,  нет, мне это не надо – меня тошнит от её письма! Эта метафизичка неисправима! Ну вот, послушай, что она пишет. (Читает из письма.)  Чтобы я  «…служил ей примером в земной жизни на пути к вечности?»  Тошно,  гусёнок, тошно! Всё! Сватай мне Шарлотту! (Уходит.)
АВГУСТА (одна, пожав плечами и хмыкнув).  Ладно, брат мой, как скажешь… (Вздохнув, уходит в другую сторону.)

Затемнение

БАЙРОН (смеётся истерично). Всё, сестра, это судьба! Гм!.. Надо же: Шарлотта отказала!  Хорошо!  Так тому и быть!  Пойду за своим счастьем сам!
АВГУСТА. Куда это ты?! Совсем с ума сошёл!..
БАЙРОН. К мисс Милбенк! Сделаю Анне предложение – с глазу на глаз! Теперь от её слова зависит моя дальнейшая судьба…

Уходят.


СЦЕНА СЕДЬМАЯ
У леди Мельбурн. Анна и Байрон.

АННА. Ах, лорд Байрон, я очень жалею о своём отказе в тот раз – это по моей вине мы потеряли два года.  Более того,  я стала причиной  не только плохого настроения, но и тех пересудов, что возникли вокруг вашего имени.
БАЙРОН.  Это всё уже позади.  Главное, мы вместе и вы мне верите.  А если говорить о погрешностях  –  скажите, у кого их нет? Все мы ошибаемся, не в том вопрос, а в том, чтобы не повторяться. Что касается религии,  я буду рад видеть в вашем лице наставника и приму к сведению все ваши доводы. (Улыбается.)
АННА (засмущавшись). Ради бога,  извините меня,  лорд Байрон,  мне самой было  неприятно слышать эти толки  и  будто я хочу обратить вас…   Это не так! Любовь сама всё определит, раз в нас зародилось это чувство.
БАЙРОН. Помните день, когда мы впервые встретились, и я не знал даже вашего имени? Там было много народу, но я видел одно ваше лицо  –  вы были так очаровательны, прекраснее всех.
АННА. Вы вводите меня в краску, лорд Байрон.
БАЙРОН. А не лучше ли говорить «мой Байрон»?
АННА (зардевшись). Да…
БАЙРОН (прощаясь).  Ещё вот что я хотел сказать… Вы должны быть не только моей любовью,  но также моей советчицей  и моим цензором,  если это будет необходимо.

Уходят.

СЦЕНА ВОСЬМАЯ
Байрон и Августа за завтраком. Входит Флэтчер.

ФЛЭТЧЕР (протягивая кольцо). Вот кольцо вашей матери, лорд Байрон.
БАЙРОН (вскочив и схватив кольцо). Это знак! Где вы нашли его, Флэтчер?!
ФЛЭТЧЕР. Кольцо нашёл садовник под окном, копая грядки…
БАЙРОН. Это – предзнаменование!
ФЛЭТЧЕР. А вот ещё и письмо вам, хозяин. (Уходит, вручив конверт Байрону.)
БАЙРОН.  Письмо от Анны, гусёнок!  Если она согласна –  это будет моё обручальное кольцо. Августа, прочти, пожалуйста…  (Отдаёт письмо сестре.)
АВГУСТА  (читает письмо).  «Милый лорд Байрон,  я  давно дала себе обет считать ваше счастье главной целью моей жизни.  Если могу сделать вас счастливым, я больше ни о чём не мечтаю…» (Весело.) Бэби, она согласна! Анна любит тебя! Поздравляю, брат! Это самое замечательное письмо, что я когда-либо читала!  Ах,  Бэби,  я постараюсь быть образцовой золовкой  и  буду любить её как сестру.
БАЙРОН. Спасибо,  мой добрый гусёнок,  я в этом не сомневался.  Августа… сестра, я счастлив, как никогда! Кажется, я всегда мечтал о семейном благе, о тепле домашнего очага… (Пауза. Смеётся.) Теперь остаётся только сожалеть о потерянной жизни и былых грехах.  Всё, с этим покончено!  У женатого человека не может быть других женщин – и не будет, обещаю!  Да, я непременно отвечу ей! Я извещу Тома и всех друзей о помолвке! Байрон женится  –  и конец всем пересудам!

Уходят.


СЦЕНА ДЕВЯТАЯ
Анна и Байрон.

АННА. Простите, бога ради, я утомила вас своими вопросами…
БАЙРОН. Милая Анна, религия – вопрос тяжёлый, и окончательного мнения на эту тему у меня нет…
АННА. Лорд Байрон… вы веруете в Бога?
БАЙРОН.  Конечно,  я верую в Бога,  но был бы рад,  если б меня убедили в этом лучше, более… И надеюсь в том, что в откровения разные у меня нет веры. Может, виноваты люди, а не Творец…
АННА. Я бы посоветовала вам почитать Локка.
БАЙРОН.  Я подумаю над этим.  Но вы мне вот что скажите… Если дети не выучили урок или не поняли его  – кто виноват?  А давайте поставим вопрос иначе. Отец учит детей уму-разуму, но они делают свой выбор. Кто в этом виноват?
АННА (сделав паузу).  Наверное,  есть вина учителя…  отца…  Но,  я думаю, рассуждать однобоко тоже было бы ошибочно. Многое зависит и от условий – кто как воспринимает…
БАЙРОН. Хорошо… Я не то хотел сказать. Если человек создан свободным, то, соответственно, он имеет право на свой выбор. Так?
АННА. Да, разумеется, но…
БАЙРОН. Вы хотите сказать,  что детей надо учить,  воспитывать – согласен. Но почему мы должны кому-то верить, а кому-то нет, и сами решать за детей, где и в чём истина? Думаю, было бы справедливее, если б мы не внушали,  а разложив карты, позволяли бы самим выбирать.
АННА. Это внесло бы беспорядок…
БАЙРОН. Вот оно что… А вам не кажется, что такой порядок и есть уже беспорядок?  Я не против закона Творца  –  я против закона людей,  который одним  даёт права  на всё,  а других  лишает всяких прав.  Хотя есть у меня претензии и к Создателю. Почему Он создал мир таким? Зачем надо было позволять Дьяволу властвовать над людьми и диктовать  им,  вмешиваться  в  чувства?  И почему сын должен отвечать за отца?  В  чём наша  вина,  если  Творец создал нас такими? Почему вина всегда ложится на нас,  на простых смертных?
АННА. Ну-у…
БАЙРОН. Не перебивайте меня! Пожалуйста… (Пауза.)  Кто мы?!  Куда мы идём?! Вопросы, конечно, бесполезные – нам это не дано знать.  Гм, что значит какой-то атом в этой бездне жизни…
АННА. Хорошо,  лорд,  может оно и так.  Но разве атом ничего не значит перед лицом вечности, созидательства и бесконечности?  Байрон,  отойдите от зла,  испробуйте милосердие,  делайте  добро  –  и это вдохновит вас.  Ваши описания любви прекрасны,  и это меня радует, как и многих. Будьте проще…
БАЙРОН.  Не замечать зла?!  Ха-ха!  Как же мне его не замечать,  если оно преследует меня с рождения?
АННА. Простите, я…
БАЙРОН. Ах, оставьте этот тон, мисс Милбенк… (Пауза.) Извините, у меня разболелась голова… (Уходит.)
АННА (одна). Всё зло в нём, от несчастной веры его детства. Он думает, что Бог радуется страданиям и смеётся над ним,  оттого и негодует.  (Вздохнув.) Бедный,  как он страдает…  Я обязана помочь ему  –  и помогу.  Пусть наши взгляды расходятся во многом – любовь преодолеет всё. (Уходит.)



ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ
Хобхауз и Байрон.

ХОБХАУЗ.  Этот  брачный  контракт  вымотал  все нервы!  Какие скряги эти Милбенки! А леди Мельбурн и вовсе заявила, что Хэнсон невыносим.
БАЙРОН. Мисс Милбенк,  дорогой Хобхауз,  здесь нипричём.  А если говорить об увеличении доходов – пф! – оно мизерно перед теми расходами, что повлечёт содержание семьи.
ХОБХАУЗ. А вы как думали? Разумеется.
БАЙРОН. Но не это гнетёт меня, а необходимость ехать в Сихэм, к этим новым моим старичкам и разыграть перед «папой» и «мамой» сыночка.
ХОБХАУЗ (смеётся). А как вы хотели, лорд…
БАЙРОН. А я бы хотел без всяких этих церемоний проснуться утром и оказаться женатым.
ХОБХАУЗ.  Нет,  друг мой,  так не бывает.  Или вы забыли, что мы живём в цивилизованном мире?
БАЙРОН.  Да будь она проклята эта цивилизация!  В Сицилии,  в  Греции  я много вольготнее чувствовал себя.
ХОБХАУЗ. Ох, лорд Байрон, какой вы дикарь! (Смеётся.) Ладно, друг, скоро будет Мур, надо встретить его.

Смеясь, Хобхауз уводит Байрона, обняв за плечо.


СЦЕНА ВТОРАЯ
Том, Байрон и Хобхауз.

ТОМ. Байрон, вы, кажется, знакомы с Мэри Чаворт-Мастерс?
БАЙРОН. Да, она моя кузина… А что?..
ТОМ. Я слышал, что у неё был припадок помешательства. Говорят, её привезли в Лондон и хотят поместить в больницу.  Видимо,  это очень серьёзно.
БАЙРОН (не в себе). Господи, я всем приношу несчастье!.. Какой надо мной злой рок!.. (Бледнеет и, не сказав больше ни слова, уходит.)
ХОБХАУЗ. Кажется, эта новость задела его, Том.
ТОМ. Я не думал, что она так близка ему. Он даже побледнел.
ХОБХАУЗ. И глаза затуманили слёзы…
ТОМ. Пожалуй, будет лучше, если дадим ему побыть одному.
ХОБХАУЗ. Да, Мур, вы правы, зайдём к нему вечером.

Уходят.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Байрон пишет стихи. Входит Августа.

БАЙРОН (не замечая сестру, пишет, размышляя вслух).
«Мой сон исчезнул и не продолжался.
  И странно было, что судьба обоих
  Так ясно обозначилась во сне,
  Как и в действительности, - и безумьем
  Закончила она, несчастьем – оба».
АВГУСТА. Бэби, ты за работой? Я не помешала?
БАЙРОН. Да нет, сестра, работу я закончил, и странный сон свой бумаге передал.
АВГУСТА. Но радости не вижу на лице. Что такой угрюмый? Я думала, поездка в Сихэм отвлечёт тебя и поднимет настроение… Ты будто не к невесте отправился, а в тюрьму.
БАЙРОН. Да, Августа, ты права, я в этой жизни – что в тюрьме. Какие-то невидимые оковы давят на меня, некие силы терзают мою грудь – злой рок смеётся надо мной. Я боюсь… я сомневаюсь, что поступил правильно. И вот, порой мне кажется, что я совершил ошибку, обручившись с мисс Милбенк.
АВГУСТА.  Да нет же,  Бэби!  Анна  –  очаровательная девушка, и ты сделал правильный выбор,  мы с ней очень сдружились.  Она считает тебя добродетельным и прекрасным человеком.
БАЙРОН. А что будет,  когда она поймёт, как ошибалась?  Извини,  гусёнок, но порой я сам за себя не могу ответить,  ибо не знаю,  как поведу себя в той или иной ситуации.  Как можно за  других поручаться?!  Судьба порой  сама правит нами, а злой рок  не станет и спрашивать…
АВГУСТА. Зачем ты так, Бэби? И от нас многое зависит.
БАЙРОН.  Да-а?!  Вот мне  очень хотелось подарить Мэри счастье.  И что я смог сделать?..  Она стала ещё более несчастной,  да и тебе хлопот добавил. Что мы можем? Ни-че-го. Да, сестра, ничего! Где я – там несчастье…
АВГУСТА.  А мне кажется,  всё дело в твоей чрезмерной чувствительности. Ты всё фильтруешь через своё сердце.
БАЙРОН. К сожалению, всё гораздо сложнее… У Анны всё сводится к уравнению, а я не могу так. Она считает, что мир добр, а я нахожу его злым.
АВГУСТА (вздохнув и улыбнувшись). У тебя неважное настроение, Бэби, ты бы отдохнул.  (Нежно.)  И чем раньше она войдёт  в  твой  дом,  тем  лучше.
БАЙРОН.  Может быть…  Да,  я очень устал, мне нужен отдых.  Спокойной ночи. (Тяжело вздохнув, уходит.)
АВГУСТА. Спокойной ночи, брат. (Уходит.)




СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
Анна и Байрон.

АННА. Милый Байрон, почему вы сомневались, что я люблю вас?  Я берегла себя для любви – и дождалась.  Теперь я вся ваша – и телом, и душой.  О, как бы я хотела, чтобы мы уже были мужем и женой! Я бы гордилась, произнося: «Мой муж Байрон!» Слова «Жена Байрона»  ласкали бы мой слух. И мы… я бы никогда с вами не ссорилась.
БАЙРОН. Да?! Даже если б я проявлял недовольство и грубость?
АННА. Я приложу все усилия, я буду стараться не допустить такого! Ах, Байрон, мы же теперь как две части одного целого.
БАЙРОН. Вы так считаете? Какая наивность! А знали бы, как жизнь раскромсала меня на кусочки,  и что нет единого Байрона, что их в одном моём облике уже несколько и они спорят и противоречат друг другу, так не считали бы. В этом мире нет и не может быть единства!
АННА (улыбается).  А я уверена,  что всё изменится, как только поженимся. Мы будем любить и поддерживать друг друга.  Я не пойму одно, почему вы отодвинули срок свадьбы?..
БАЙРОН. Хэнсон пока ещё не нашёл покупателя на Ньюстед, а без достаточного дохода как можно жениться.
АННА.  И живя скромно, можно быть счастливым.  Разве счастье зависит от богатства? Не думаю, милый лорд Байрон.
БАЙРОН. А я думаю, что такая самонадеянность чревата опасностью. Вдруг всё сложится не так? Как можно быть уверенным в счастье, когда всё, и, в конце концов, судьба наша зависит больше от обстоятельств, чем от нас.
АННА. Такое ощущение, что женитьба вас пугает…
БАЙРОН. Я столько совершил ошибок… (Вздохнув, в сторону.) Да, Анна, я боюсь, боюсь сделать вас несчастной и в то же время боюсь потерять вас. О, мисс Милбенк, как бы не подвело вас ваше воображение! Вы хотите перевоспитать меня – поздно!  Вот если б вы не отказали в первый раз  –  всё было  бы иначе.  Тогда ещё вы могли бы спасти меня и строить счастье по-своему.
АННА. Ах, вот оно что! Сомнения сбивают ваши чувства. Но вместе мы развеем вашу хандру, лорд Байрон.
БАЙРОН. Я был бы рад прогнать эту хандру, но…
АННА (смеётся). Но вновь сомнения мешают, да?
БАЙРОН.  Да, Анна… (Улыбается.)  И тут вы верно вычислили.  Надеюсь, свадьба пойдёт на пользу нам.

Взяв под руку, уходят.




СЦЕНА ПЯТАЯ
Анна. Байрон спешит к ней.

БАЙРОН.  Дорогая,  я выхлопотал разрешение,  которое нам позволит обвенчаться дома… (Радостно смотрит на Анну.)
АННА. З-зачем?! В церкви было бы торжественнее, да и…
БАЙРОН. Родная, ну прошу вас, послушайтесь меня. В церкви нам придётся стоять на коленях,  а там полы холодные – мы можем схватить насморк.  Это может всё испортить!..
АННА. Да это же… (пауза) бред какой-то!
БАЙРОН. Ну, ради меня… Это очень важно!
АННА. Байрон, что за каприз?..
БАЙРОН. Так уступи мне этот каприз, я прошу, Анна.
АННА (улыбнувшись). Как скажете, лорд Байрон.
БАЙРОН. Вот и хорошо! (Ответно улыбнувшись.) Я вам очень благодарен.

Взяв за руку, уводит её.




ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ
Анна и Байрон прощаются с Хобхаузом.

БАЙРОН. Ну, друг мой Хобхауз, прощайте, теперь я принадлежу Аннабелле.
АННА. Так же, как я вам,  дорогой Байрон – мой любезный муж. (Смеётся.)
ХОБХАУЗ.  Желаю вам много лет счастья,  любви,  богатства,  тепла,  детей прекрасных и удачи – сопутствия во всём.
БАЙРОН (обняв и похлопав по спине). Спасибо вам, друг мой.
АННА. Если я не буду счастлива  –  это будет моя вина.  Я постараюсь быть ему верной и хорошей женой.

Анна и Байрон уходят.

ХОБХАУЗ (один, грустно). Такое ощущение, будто я только что похоронил друга. (Опустив голову, уходит.)


СЦЕНА ВТОРАЯ
Байрон и Анна. В гостях у Августы.

БАЙРОН (раздражённо). Да, я страдаю! Хочу быть добрым, хочу… (Пауза.) Ах, мало ли что и как я хочу – всё иначе, всё наоборот!..
АННА. По-моему, вы всё это просто внушили себе.
БАЙРОН.  Да-а?!  А злой рок,  что преследует меня?  А хромота моя?!  А те страдания, что довелось мне пережить?! Нет, Анна… Я внушил себе любовь, счастье, радость, но, увы, со мной не посчитались. Господь Бог не внял моей мольбе. И, как ни старайся, всё не так выходит.
АННА. Страдания очищают наши души, делают нас добрее, помогая понять сердца других людей. И, наконец…
БАЙРОН  (перебивая).  А  меня  страдания  убили!  (Устало опускается на стул.) Самое ужасное то, что я верую…
АННА. Я поняла это сразу же, и…
БАЙРОН. Прошу вас, Анна, оставьте меня…
АННА. Я хотела…
БАЙРОН.  Уходите!  (Пауза.)  Простите меня…  (Вздохнув  и махнув рукой, уходит.)

Анна убегает в слезах.


СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Анна возвращается. Из комнаты Августы слышны весёлые голоса брата и сестры. Смех и их веселье терзают её.

АННА (одна). И часа не прошло,  как он предавался печали, и вот – смеётся, веселится…  Это со мной он скучает и  грустит,  а с сестрой  ему весело, и в дочери её души не чает. Тогда он зачем на мне женился?  За что страдать заставил он меня,  как будто я в чём виновата? Ответьте мне,  Байрон,  зачем вы так со мной?  Вы сразу в крик, и слова не даёте мне сказать… (Плачет.)  Как долго   я смогу вынести всё это? Зачем вы, милый, так со мной, зачем затыкаете мне рот?  Я только хочу понять и помочь вам, Байрон… муж мой! Что за страсть  мучить других и смеяться?  Как вы не можете этого понять и  злиться на меня вечно? Или вы разлюбили меня?.. (Рыдая, убегает.)


СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
Анна, Августа и Байрон.

АННА. Что-то вы сегодня очень радостные, лорд Байрон…
АВГУСТА. Анна, а вы не усмотрели, с какой ноги он встал?
БАЙРОН (расцеловав их). Это ли не подвиг! За двадцать дней пройти Францию! Он – в Париже!
АННА. Кто?!
БАЙРОН. Герой! Настоящий император!
АВГУСТА. Ты о ком это, брат?
БАЙРОН. Наполеон! Он вернулся, чтобы обессмертить своё имя! Анна, мы уезжаем!
АННА. Когда?
БАЙРОН. Завтра же!
АВГУСТА. Зачем, куда такая спешка?
БАЙРОН (задумавшись). Завтра… Какой завтра день?
АННА. Пятница.
БАЙРОН. Пятница?! Нет, завтра нельзя! В пятницу ничего нельзя предпринимать! Это грех, как считают мусульмане.
АВГУСТА (смеётся).  В пятницу – запрет у мусульман, в субботу – у евреев…
АННА. Остается воскресенье.
БАЙРОН. Нет, глупые женщины! Сегодня или в субботу! А лучше сегодня же – я так хочу! Анна, собирайтесь… (Уходит.)
АННА. Вот и пора прощаться, Августа.
АВГУСТА.  Так неожиданно… (Вздохнув.)  А спорить с ним бесполезно… Идёмте, я помогу.

Уходят.


СЦЕНА  ПЯТАЯ
Байрон и Анна.

АННА. Ваша религия, Байрон, это – страх, отсюда и возмущение. Вы внушили себе,  что вам уготован ад и сами же тянете себя в его пекло.  И не хотите ничего предпринять для спасения своей души. Подумайте об этом!
БАЙРОН. Пиппин, вы хотите втолковать мне истину? А я уверяю, что ни в религии, ни в морали нет никаких истин. Вот и попробуйте обратить меня! (Кричит.) И не старайтесь!..
АННА. Что с вами, дорогой? Зачем кричать-то?..
БАЙРОН. Вы многого не знаете, Пиппин, яблочко моё ранетное…
АННА. Ничего, милый, первые шаги нелегко даются, у нас ещё всё впереди.
БАЙРОН. Ошибаетесь,  родная,  теперь вы в моей власти,  а не я в вашей,  и скоро вы это почувствуете. Всё предрешено – ничего не изменить…
АННА. Я и не думала вами править.
БАЙРОН (устало опускается в кресло. Вздохнув.)  Я падший ангел, Пиппин,  а вы одна из тех женщин, в кого влюбился небесный изгнанник.
АННА. Так вы любите меня?
БАЙРОН. Кажется, да… Иди ко мне, Пиппин. (Привлекает её к себе и сажает на колени.  Взяв её руку в свои, замечает, что обручальное кольцо обвито чёрной ниткой.) Чёрная нитка?! Зачем?! Сними, сними немедленно!
АННА. Ну, Байрон, кольцо великовато мне и я обвила его, чтобы не спадало с пальца.
БАЙРОН. Чёрная нитка!.. Сними! Убери её!
АННА (встаёт). Вы это серьёзно, милый?!
БАЙРОН. Пиппин, чёрная нитка – плохая примета. Зачем, почему вы её завязали?!
АННА (развязывая и убирая нитку).  Байрон, я… я ни о чём таком не думала, просто я… (Освободив кольцо от нитки и снова одев его на палец, подходит к камину, склоняясь над огнём.) Ой!..
БАЙРОН (вскочив). Что?! Что случилось?!
АННА. Кольцо… упало в огонь!..
БАЙРОН (подбежав к ней и выхватив кольцо из огня). Господи!.. О Дьявол!.. Такие приметы! Одна за другой!
АННА. Какое суеверие! Это же…
БАЙРОН (устало). Простите, я с детства боюсь примет. Гадалка мне нагадала, что я умру тридцати семи лет от роду.  И я верю этому.  Это судьба,  зло сильнее меня… Простите, я хочу спать, я очень устал. (Уходит.)
АННА (одна). Господи,  как можно быть таким наивным?  Сумасшествие какое-то!  А может, он разыгрывает меня?  Вот вам и загадка, Анна. Одни неизвестные… (Вздохнув, уходит.)


СЦЕНА ШЕСТАЯ
Анна читает. Байрон спит. Он стонет во сне и зовёт Мэри.

БАЙРОН. Мэри… Мэри!.. Любовь моя!.. (Вскакивает и садится на постели, хватая из-под подушки пистолет.)  Стреляться?!  Вы хотите стреляться?!
АННА (успокаивая). Байрон!.. Что это с вами, милый?!  Мы здесь одни – вы  и я. С кем вы хотите стреляться?..
БАЙРОН (очнувшись).  А… Ах да, извините меня,  дорогая,  сон дурной приснился… (Убрав пистолет под подушку, засыпает.)
АННА. Мэри?!  Не Августа ли эта Мэри?.. Что могло быть между ними? Не муж ли её преследовал его во сне?  Неужели… (Пауза.)  Ах, Анна, глупости какие – пора спать. (Уходит.)


СЦЕНА СЕДЬМАЯ
Утром. Там же.

АННА. Скажите мне, милый Байрон, почему у вас всегда заряжённое оружие под подушкой? С чем это связано, вас…
БАЙРОН. Это моя привычка, просто привычка – и всё.
АННА. А может…
БАЙРОН (обняв её). Всё может быть!
АННА.  Простите, но я вижу, как часто во сне вас мучают кошмары, вы стонете, скрипите зубами, а то ругаетесь или смеётесь – дико и страшно.
БАЙРОН. Ха-ха-ха!.. – так, что ли?  Эх, Анна,  Анна, вы должны были найти себе более нежное изголовье,  чем моё сердце.  Нам бы  разбежаться друг от друга, пока не поздно, пока не обозлили друг друга… (Смеётся.) Но я не могу отказаться от вас и не смогу! (Хохочет.)
АННА (хватаясь за грудь, но с улыбкой).  О, Байрон,  не пугайте меня своим смехом, а то,  боюсь,  что моё сердце разобьётся раньше.  И всё-таки,  милый лорд, что-то вас мучает…
БАЙРОН. Да, Пиппин, вы правы. Это ужасная тайна, которой я не могу ни с кем поделиться.
АННА. И даже со мной?!
БАЙРОН. И даже с вами, любовь моя… Извините уж…
АННА. Это связано с женщиной?
БАЙРОН. Да!
АННА.  Вы её соблазнили?  Пожалуйста,  откройтесь мне,  вам станет легче.
БАЙРОН.  Простите,  но я не могу  –  я и так сказал вам больше,  чем можно было.
АННА. А сестра… Августа знает?.. Она…
БАЙРОН. Прошу вас, Анна, оставим этот разговор.
АННА. Ну, дорогой, пожалуйста, ответьте мне…
БАЙРОН.  Да,  Августа знает.  И прошу больше к этому разговору не возвращаться. Мы не должны касаться этого вопроса – не должны, не имеем права! И пожалуйста, не надо размышлять на эту тему – этой задачи вам не решить, как и никому другому.
АННА. Я жена вам, Байрон…
БАЙРОН. Ах, Анна, вы всё норовите схватить в цепкие руки свои нить Ариадны и проникнуть во все лабиринты. Предупреждаю вас, это бесполезно  – вы запутаетесь и навредите себе.
АННА. Нет же, Байрон, мне бы только разобраться в наших отношениях.  Я хочу понять…
БАЙРОН. Душу Байрона?! Ха-ха-ха! Дорогая, Байрона не в силах понять даже сам Байрон! (Пауза. Глядя исподлобья.) И не пытайтесь!
АННА. Кажется, вы утомлены, лорд Байрон…
БАЙРОН. Да, я хочу спать.
АННА (улыбаясь, берет его за руку). Я буду баюкать вас до утра, муж мой, идёмте.

Уходят.


СЦЕНА ВОСЬМАЯ
Анна и Байрон в обнимку, счастливые, стоят возле зеркала,  любуясь своим отражением.

БАЙРОН (улыбаясь). Милая Анна, смотрите, мы немножко похожи друг на друга.
АННА (смеётся). Вы правы, мой дорогой, мы точно брат с сестрой.
БАЙРОН (меняясь в лице и грубо хватая её за руку).  Что?..  Кто вам это сказал?! От кого вы это слышали?!
АННА. Отпустите, больно же!.. Что это вдруг с вами, Байрон?! Что я сказала такого?!
БАЙРОН. И что, вы это сказали просто так, без подозрения?!
АННА.  Да о чём вы,  Байрон,  я не в силах ничего понять  –  будто какая-то тайна?..
БАЙРОН (вновь в ярости). Вы сказали тайна?! Анна, что вы знаете о тайне?!
АННА. Бог мой! Конечно же, ничего не знаю! Вы же…

Пауза.

БАЙРОН (успокоившись).  Простите меня, Пиппин, я верю вам.  У вас такое лицо, как у ангела…
АННА. Байрон,  мне больно видеть,  как вы страдаете…  Поэтому  я и просила, и прошу, расскажите мне, облегчите душу свою, поделитесь – я сумею сохранить вашу тайну. Может, я смогла бы помочь и избавить вас от мучений.
БАЙРОН (нежно). Ах, Анна, моё доброе и нежное существо, как бы я ни верил вам, ничего более не могу сказать – я связан клятвой.
АННА. Но, дорогой мой Байрон, мне больно смотреть, как вы изводите себя – как будто боитесь чего.
БАЙРОН. Вы ошибаетесь, Пиппин, это не страх за себя – меньше всего я думаю о себе. И будет лучше, если вы избавите себя от этих мыслей. Чем меньше серьёзности будет исходит от вас, тем лучше. Веселье вам больше к лицу, нежели задумчивость. Я прошу от женщины только смеха, простоты, на всё остальное – наплевать.
АННА. Честное слово,  Байрон,  я ничего не имела в виду и  сказала  просто так.
БАЙРОН. Анна, обещайте мне больше никогда не касаться этой темы.  Мы не брат и сестра – вы мне жена.  И что было в прошлом  –  оно осталось там. Я предан вам – и точка. Я думаю, вы теперь усвоили, каких вопросов не надо касаться?
АННА. Хорошо, милый, обещаю.
БАЙРОН. Вы ещё не знаете,  какое чудовище может сделать из меня дурная страсть.  Если б вы меньше обращали внимания на мои слова,  мы лучше понимали бы друг друга. Когда женщина забывает, что она слабое существо, и начинает диктовать,  рассуждая и управляя, строя из себя героиню, это меня бесит и  выводит из себя,  делая неуправляемым.  Никто и никогда мною не правил и никому я этого не позволю, запомните, Пиппин.
АННА. Байрон, я…
БАЙРОН (нежно прижав к себе, поцелуем закрывает ей губы. Грустно улыбнувшись.) Моя бедная госпожа, любимая, вы должны были выйти замуж за человека  лучше меня.
АННА. Я люблю вас, Байрон.

Уходят в обнимку.


СЦЕНА ДЕВЯТАЯ
Анна и Байрон, смеясь и разговаривая, выходят из своей комнаты.

БАЙРОН. Анна, я безумно влюблён и очень счастлив! Поверьте мне, Пип, вы чудесная женщина!  Вы вышли замуж за меня, чтобы сделать счастливым – и добились этого.  Но надо, чтобы и вы были счастливы,  а это, наверное, очень трудно с таким человеком, как я.
АННА. Ну почему, родной мой, зачем вы так сказали?
БАЙРОН. Потому что это так, потому что я – Байрон.
АННА (смеётся). А вы не забывайте, лорд, что и я давно уже Байрон.
БАЙРОН (смеётся). И-я – не Байрон, и-я – осёл!
АННА. Ах, так!.. (Смеясь, гоняются друг за другом и уходят.)

Возвращаются в обнимку.

БАЙРОН. Дорогая, давайте поиграем с вами в буриме. Будем сочинять стихи на заданные рифмы.
АННА. А что, это интересно, хотя поэт из меня неважный.
БАЙРОН. Не обязательно,  чтобы это была поэзия,  просто надо отвечать на рифму – рифмой, и всё. Я начну, а вы продолжите.
        Неся с собой пятно греха,
        Мечтаем мы о совершенстве…
АННА. Я слышала о донжуанстве,
Но вышла замуж без греха…
БАЙРОН. Браво! Хотя… Ладно, теперь вы начинаете.
АННА (улыбнувшись).   Нам была религия дана,
                Чтоб мир воссиял над сердцами…
БАЙРОН. Потому что стали вы творцами,
        Низко пала так она…
АННА. Ну, вас, лорд Байрон…
БАЙРОН. Хорошо, хорошо, пошутил я. А теперь, давайте серьёзно.
АННА (зажигаясь). Тогда станем состязаться на бумаге, мне так трудно.
БАЙРОН. Согласен. Идёмте в кабинет.

Уходят, смеясь и шутя.


СЦЕНА ДЕСЯТАЯ
В кабинете у Байрона. Анна и Байрон.

АННА (смеётся). Смотрите, милый, сколько листков мы уже исписали.
БАЙРОН. Вспоминай меня с улыбкой,
                Вспоминай всегда.
                Ты не мирись с разлукой
                И всё поймёшь тогда…
АННА. Зачем, родной, вокруг себя
Сгущаешь облака?
Я не хочу терять тебя –
Меня убьёт тоска…
(Улыбается.) Я проиграла, да?
БАЙРОН. Вы проиграли в том, что отказали мне в первый раз. Всё могло бы сложиться иначе – вы приручили бы меня…
АННА. Вы снова о том… Поймите меня, Байрон,  я не хочу вами править,  я только хочу…
БАЙРОН. Исправить меня?! Ха-ха-ха! Поздно! Я и говорю о том…
АННА. Ваша боль, Байрон, внутри вас.

Пауза.

БАЙРОН. Вы правы,  Анна.  Мне трудно разобраться с собой:  два Байрона скрестились во мне,  словно Бог и Дьявол – и рвут на части сердце Байрона. Весь мир ополчился против и никто не хочет меня понять. Одно зло вокруг – и я должен быть добрым? Око за око, зуб за зуб – не тому ли учит нас Откровение? Я искал любви и добра, искал понимания, я жаждал тепла и радости, но,  увы,  одно бесчувственное эхо  исстрадавшегося сердца Байрона…  «В свой дом пришёл он, но и дома свои не приняли его».
АННА. Я не думала, что вы знаете Библию.
БАЙРОН. Знаю, а может и лучше, чем многие деятели религии. Всё, я устал от этой вечной темы! Вы твердите, что мир был создан Творцом – я соглашаюсь с вами. Но я спрашиваю, почему в мире правит зло? За что меня преследует злой рок? Я не знаю, как и все остальные… А все басни про искушение я давно уже выучил. Анна, я бы освободился от зла, но оно меня не отпускает. И вся моя жизнь – это борьба со злом, откуда бы оно ни исходило,  даже от дорогого мне существа.

Пауза.

АННА. Давайте я налью вам лимонаду. (Налив бокал, подаёт ему.)
БАЙРОН (принимая бокал). Вы чудная девушка, Пип, и лучшая женщина на свете.
АННА. Милый Байрон, давайте пошлём исписанные листки Августе…
БАЙРОН (наслаждаясь лимонадом).  Любовь моя,  распоряжайся ими,  как считаешь нужным.
АННА. Думаю, это её позабавит.
БАЙРОН. А что? И вправду это обрадовало бы её. Августа  –  удивительной души человек,  милое и лучшее существо на свете.  Если б вы знали,  на что она может отважиться ради любимого человека…
АННА. Знаете,  мой Байрон,  я поставлю крестик на вашей бумажке,  чтобы отличить от своих сочинений.
БАЙРОН (побледнев и поперхнувшись). Нет, нет, Анна, не делайте этого – вы напугаете её до смерти!
АННА (растерявшись, в испуге). Хорошо… Конечно, Байрон.  Сделаю, как скажете…
БАЙРОН. Спокойной ночи, Анна. (Уходит.)
АННА (берёт в руки Библию, но, не в силах сосредоточиться,  откладывает её в сторону).  Интересно,  что  бы мог означать крестик?  Это так  напугало его… Видимо, какая-то тайна за этим кроется… Какая же, что он скрывает от меня? Это должно быть что-то ужасное, раз так его волнует. Что вы натворили, Байрон? Что таите от меня? Хотела бы я это знать… (Уходит.)


СЦЕНА ОДИННАДЦАТАЯ
Байрон и Хобхауз обсуждают поражение Наполеона при Ватерлоо.

БАЙРОН. Бедный Бонапарт, как обидно за него.
ХОБХАУЗ. Все надежды на республику рухнули.
БАЙРОН. Эх! Бросить бы всё и уехать снова в Грецию! А нет, обрубили мне крылья – я уже человек семейный…
ХОБХАУЗ. Ну и как вам жена ваша, лорд Байрон? Довольны вы своей судьбой?
БАЙРОН. Что вам сказать, мой дорогой Хобхауз… (Пауза.) Анна – милое существо,  она непогрешима даже в своих ошибках.  Да,  сэр, я стал довольным лентяем.  Анна превратила  любовь  в уравнение.  А  я искал в браке подругу, товарища, а не сантиментов. (С кислинкой.) Эта фантазёрка  –  достойная особа, обречённая вечно себя мучить. Больше всего меня раздражают проповеди и сантименты. (Вздохнув.) Любовь – это как прекрасное вино, но брак превращает это вино в уксус. Как вы думаете, Хобхауз, стал бы Петрарка всю жизнь писать сонеты, если б Лаура была ему женой?
ХОБХАУЗ (смеётся). Трудный вопрос, лорд…
БАЙРОН. Поэтому мой вам совет, сэр, никогда не женитесь.

Смеясь, уходят.



ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЁРТОЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ
Пикадилли, 13. Байрон и Анна встречают у себя Августу.

БАЙРОН (смерив Августу взглядом исподлобья, полным ненависти). Вы надолго к нам, сестра?
АВГУСТА (как бы не замечая его гнева). Это как моя невестка решит.
АННА. Здравствуйте, Августа, я вам очень рада. (Обняв, целует её.)
БАЙРОН (Анне). Дорогая жёнушка, вы сделали большую глупость,  пригласив сестру к нам. Но раз вы так поступили, не спросив о том меня, оставьте нас наедине.
АННА. Но…
БАЙРОН (грубо перебивает). Займитесь своими делами!
АННА. Байрон, я…
БАЙРОН. Уходите!

Анна уходит в слезах.

АВГУСТА. Зачем ты так, Бэби? Что случилось?
БАЙРОН. Ничего… Ладно, гусёнок, почему ты здесь?
АВГУСТА. Бэби, поверь мне, я не могла не принять её приглашения.
БАЙРОН. Почему она позвала тебя?!
АВГУСТА. В Мельбурне Анна виделась с Мэри Энн и расспрашивала о тебе.
Анна скверно отзывалась о Мэри,  называла её злобной кошкой и писала, что хотела бы видеть меня.  Было бы нечестно с моей стороны не отозваться и не приехать.
БАЙРОН (скрипя зубами). Она ещё пожалеет об этом, я обещаю.
АВГУСТА. Бэби, а может не надо с ней так строго?
БАЙРОН. Я тысячу раз говорил ей, чтобы знала своё место,  но этого, существо из правил и принципов, видимо, не может осознать.  Гм, она думает повелевать событиями. Ха-ха-ха!
АВГУСТА. Её тоже можно понять, брат мой…
БАЙРОН. Жена должна слушаться мужа,  а не застревать косточкой поперёк горла. Да, Анна любит меня. Кажется, и я её люблю, но это не значит, что можно позволять себе всё.  С тем, что было до неё, покончено –  и точка. Она и до замужества знала о моих похождениях. Я женат и, разумеется, ни о каких других женщинах не помышляю, разве что…
АВГУСТА. Бэби, кажется, она догадывается о нашей тайне.
БАЙРОН. Она хочет выведать её – это меня и бесит!
АВГУСТА. Вот потому я и здесь, из-за её подозрений.
БАЙРОН. Надеюсь, ты их развеешь…
АВГУСТА. Как бы ни было, я постараюсь, чтобы над миссис Чаворт-Мастерс не осталось ни единой тучки, которая бы смогла разразиться грозой.
БАЙРОН  (вздохнув).  Бедняжка  Чаворт,  она  и  так  настрадалась  за  свою жизнь…
АВГУСТА. Да, Бэби. (С улыбкой.)  А теперь  иди к жене своей, она тоже не виновата… (Вздохнув.) Можно и её понять…
БАЙРОН. Лучше б она слушалась меня и не мудрствовала… Ладно, гусёнок, я послушаюсь тебя, но прежде увижу свою малышку, идём.

Уходят.


СЦЕНА ВТОРАЯ
Анна и Августа прогуливаются как две близкие подруги.

АННА. Байрон не из лёгких мужчин и порою с ним довольно-таки трудно. Бывает, что его невозможно понять и никак не объяснить его поведение.
АВГУСТА.  Я думаю,  что раздражение его связано с дурным пищеварением. Он боится растолстеть и постоянно на диете, а вдруг как сядет есть – не остановишь. Но я знаю, что привычка для него очень многое значит.
АННА. Вот я и надеюсь завоевать его своей привязанностью.
АВГУСТА (улыбнувшись). Ну и правильно. Женщине, чтобы покорить мужчину, необходимы хитрость и умение.
АННА. Согласна с вами, хотя, красота и ум тоже много значат.
АВГУСТА (улыбаясь). Ах, моя очаровательная невестка, вас этим природа не обидела.
АННА. Как и вас, милая Августа.

Появляется Байрон.

БАЙРОН. Анна, пожалуйста, оставьте нас одних.
АННА. Байрон, милый…
БАЙРОН. Анна, я кажется, сказал, чтобы вы ушли!  Мне надо побыть наедине с сестрой. Как вы не можете понять, что мешаете нам…
(Августе, при Анне.) Ну, гусёнок, как там малышка наша? Ах, малютка моя, как я соскучился по ней! Сестра, быстрее веди меня к дочурке, чтобы я мог прижать её к себе и обласкать.

Анна уходит, опустив голову.

АВГУСТА. Бэби, зачем при ней-то? Ей же…
БАЙРОН. Устал я от её ревности и забот. Поделом ей…
АВГУСТА. Брат мой, она жена твоя.
БАЙРОН. Вот именно! Жена, а не часовой! (Тянет её за руку.) Идём, идём к малютке, только она успокоит мои нервы.

Уходят.


СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Анна одна. Слышны голоса и смех Байрона и Августы. Анна нервничает. Она, то ложится спать, то, вскочив, ходит по комнате, или садится читать Библию.

АННА. Я вас убью, Августа!.. (Пауза.) Нет, Анна, простите им, простите великодушно, они и так погубили себя… Я хочу их спасти, а он ненавидит меня и не желает даже слышать. Всё, я больше не могу, пойду к ним! Пойду и всё скажу, открою им глаза! (Замедлив шаг.)  А если вы ошибаетесь, Анна…
(У двери сталкивается с выходящей из комнаты Августой.)
АВГУСТА. О, Анна, а я за вами! (Улыбается.)
АННА. А… а что случилось?..
АВГУСТА. Ничего. А что могло случиться? Просто брат сказал, чтобы и вы присоединились к нам. (Смеётся.) Гнев покинул его. Посмотрел на меня и сказал: «Позови Анну».

Пауза.

АННА. Я для него словно его живая совесть. И эти угрызения совести мучают его и заставляют ненавидеть…  (Улыбается.) А временами он бывает таким добрым…
АВГУСТА.  Анна,  я думаю, если б вы меньше обращали внимания на него – на его выходки,  было бы гораздо проще,  и  вы лучше понимали бы друг друга.  Не  надо цепляться за каждое его слово.
АННА.  Иногда, кажется, что он завидует мне,  вере моей,  чистоте, прямоте     и честности…
АВГУСТА (вздохнув). Всё может быть, его трудно угадать...
АННА (улыбнувшись). И угодить.
АВГУСТА. Анна, ты должна верить ему, в его чистоту и честность, и всё уладится. Отпусти его прошлое…
АННА. Прошлое не беспокоит меня – меня волнует настоящее…

Уходят.


СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
Анна и Байрон.

АННА.  Байрон,  мой милый утёнок,  я наблюдала за вами,  когда вы играли с малюткой Медорой… У вас было такое выражение лица, глаз  – вы сияли как солнце!.. Это была неописуемая нежность… Вы были так красивы, как может быть красив один лишь ангел. Вы очень любите эту малышку Медору?
БАЙРОН. Ну конечно, Пип, она же моя дочка!
АННА. Наша дочка, лорд, я же крёстная…
БАЙРОН. Да, и я очень люблю это бедное дитя… (Пауза.) А скоро и вы подарите мне ребёнка – наследника, надеюсь…
АННА. Да, родной, уже скоро.

Уходят.


СЦЕНА ПЯТАЯ
Конец июня 1815г. Анна и Августа.

АННА. Я очень благодарна вам, Августа, за вашу доброту и сочувствие, что сразу откликнулись и приехали.
АВГУСТА (мило улыбнувшись).  Ну что вы, Анна… (Пауза.)  Я завтра собиралась уезжать… Надеюсь, всё наладилось?
АННА. Да, спасибо. Вы бросили свои дела, семью –  ради нас,  ради брата… Так сильно вы его любите…
АВГУСТА. Ты права,  я очень сильно люблю его – он мой брат,  единственный.
АННА. Конечно, Августа, я понимаю.  Но у вас и своя семья  –  дети, муж…
А мистер Мастерс, муж ваш, всё ещё в отъезде?
АВГУСТА. Да, Анна… И ещё, что я вам хотела сказать,  постарайтесь не перечить брату и не копайтесь в его прошлом, желая узнать о нём  всё. Байрон – сложная натура и довольно разнообразная.
АННА. Ой,  Августа, вы и представить себе не можете,  как я обожала его, а он…  (Пауза.)  Иногда  мне становится страшно и чудится,  что он сходит с ума. Я же хочу как лучше, хочу помочь ему обрести душевный мир…
АВГУСТА.  Но вы же видите,  что этим  только подливаете масла в огонь и доводите его до ярости. Она лишает его способности суждения.
АННА. Да, временами я перестаю понимать его…
АВГУСТА. Милая Анна,  не надо придираться к нему, подозревать в чём-то и, самое главное, стараться выведать у него то, что он скрывает за душой. У каждого в жизни есть своя маленькая или большая тайна.  Уверяю,  вас она не коснётся и не может вам ничем навредить. Зачем вам это? Не мучайте его и себя, тогда всё и образуется.
АННА. Он мне говорил то же самое.
АВГУСТА. И правильно.  Живите проще и любите друг друга.  Оставьте его прошлое ему, если хотите, чтобы он принадлежал вам в настоящем и в будущем.
АННА. Я постараюсь…
АВГУСТА. Вот и хорошо. Ну, всех благ вам, Анна, счастливо оставаться. Я, пожалуй, уеду сегодня же.
АННА.  Ещё раз выражаю вам свою благодарность и надеюсь,  что и в будущем вы так же отзовётесь и поможете.
АВГУСТА. Всегда, Анна, как смогу… Ну, прощайте.
АННА. До свидания. (Уходит.)
АВГУСТА (одна, вздохнув). И действительно, как сильно всё это раздражает… Ах, Анна, Анна… (Уходит.)


СЦЕНА ШЕСТАЯ
Байрон, входя к себе, сталкивается с гувернанткой Клермонт и приходит в ярость.

БАЙРОН (хватая Клермонт за руку). Что вы здесь ищете?! Что вам надо в моей комнате?! Кто разрешил?!
КЛЕРМОНТ.  Лорд Байрон,  ваша жена прислала меня с лекарством.  Она…
БАЙРОН. Лжёте! Признайтесь, с какой целью вы проникли в мою комнату?! Что вы хотели найти?! Что искали?! Ответьте!.. Иначе я не ручаюсь за себя!..
КЛЕРМОНТ. Я сказала вам всю правду, лорд Байрон… Ой, больно!..
БАЙРОН (отпустив руку). Ха-ха-ха!  Я так и поверил!  А кто роется в моих вещах? Кто переворошил письма в моих сундуках, а?!
КЛЕРМОНТ. Не знаю… Честное слово, лорд Байрон, это не я…
БАЙРОН. Что?! Вы думаете, я так и поверю вашему честному слову?! У таких женщин нет чести…

Появляется Анна Байрон.

АННА. Байрон, дорогой, что случилось?! Вы подняли такой шум… будто умер кто.
БАЙРОН. Если ещё и не умер, то уже скоро… Вы убиваете меня  –  долго, мучительно –убиваете!..

В это время с настенных часов начинает куковать кукушка. Байрон в ярости срывает со стены часы и бросает их под ноги. Схватив из камина кочергу, он в злости разбивает часы.  Клермонт, побледнев, в страхе жмётся к Анне.

АННА. Не бойтесь, миссис Клермонт, идёмте со мной.

Все уходят. За сценой голос Клермонт.

КЛЕРМОНТ (голос за сценой). Госпожа, как вы можете жить с этим чудовищем?! Уедем… уедем в Киркби!..


СЦЕНА СЕДЬМАЯ
Лондон. Ноябрь 1815г. Августа снова по просьбе Анны приезжает на Пикадилли, 13.

АВГУСТА. Что на сей раз стряслось, Анна?
АННА. Oх, Августа,  Байрон уверен, что будто я свою гувернантку миссис Клермонт держу, чтобы  шпионить за ним.  Он её возненавидел и думает,  что я слежу за ним исподтишка. (Вздохнув.) Кажется, Байрон и на самом деле сходит с ума. Я думаю, его надо бы показать врачу… А как иначе,  Августа,  можно так ненавидеть ни в чём не повинную женщину? Я не знаю… А этот его остановившийся взгляд? Разве вы не заметили, как он смотрит исподлобья, опуская голову? Это один из симптомов помешательства…
АВГУСТА. Я заметила, что он стал чрезмерно раздражительным…
АННА. Мне тяжело… я  вот-вот должна родить,  а он… (Плачет.)  Я боялась остаться одна с человеком, не владеющим собой, хотя он и муж мне. Вот потому я вас и позвала… (Пауза.) Августа, у него был приступ болезни печени.
АВГУСТА  (вздохнув).  Честно говоря,  увидев его,  я испугалась,  настолько преобразила его болезнь, лицо сделалось совсем жёлтым.
АННА. Его не интересует даже поэзия… Чтобы ослабить боль, он принимает лауданум. Хотя потом, лекарство заставляет его ещё сильнее страдать.
АВГУСТА. А может, скорее всего, это лекарство и виною всему…
АННА. Я боюсь за него и не могу следить за ним, а он подозревает меня бог знает в чём…
АВГУСТА. Анна, пожалуй, я вызову Джорджа Энсона Байрона, чтобы поухаживал за ним. А вы постарайтесь отвлечься и думать только о ребёнке. И, может, было бы лучше, если б вы на время уехали к родителям. А за Байроном проследим мы сами.
АННА. Спасибо, Августа, вы так нам помогаете… (Целует её.) Спасибо, что не оставили меня одну в такое время… (Пауза. Осушив глаза платочком.) Да, Августа,  наверное,  я  действительно уеду на  время  к родителям.  И Байрон уже не раз говорил мне о том, чтобы я уехала… Услышав даже один голос миссис Клермонт, он приходит в ярость и теряет контроль над собой…
АВГУСТА. Тем более их  надо изолировать друг от друга…  А благодарить меня не стоит – мы же родственники, Анна.
АННА (держит живот, прижав ладони). Мне плохо, Августа…
АВГУСТА (поддерживая её). Я провожу вас до комнаты.

Уходят.


СЦЕНА ВОСЬМАЯ
Декабрь. Анна родила девочку (Ада). Байрон поздравляет жену с рождением дочери.

БАЙРОН. Я так хотел наследника… Но, увы, судьба распорядилась иначе…
АННА. Байрон, родители приглашают нас в Киркби,  на днях я уезжаю.
БАЙРОН. Я буду считаться с тем, что вам будет приятно и удобно. Меня радует одно,  что освобождаюсь от нашей  теперешней  прислуги.  Эта миссис Клермонт сводит меня с ума!
АННА. Дорогой, за что вы возненавидели эту бедную женщину?
БАЙРОН. Она – дьявол!!! И оставим эту тему!..
АННА. Хорошо, милый… (Стараясь улыбнуться.) Надеюсь, что скоро и вы присоединитесь к нам?
БАЙРОН (скорчив гримасу). Как только смогу – это уже зависит от тех, кого вы оставили в моём окружении. (Пауза.)  Вы уверены, что поставили правильный диагноз моей болезни? Может, вы ошиблись в своих расчётах?
АННА. А… Вы о чём, милый лорд Байрон, я же не врач…
БАЙРОН. Тогда скажите мне, Анна, зачем вы это затеяли?

Пауза.

АННА.  А что, я должна была спокойно взирать на ваши страдания?  Мы обязаны помогать друг другу и…
БАЙРОН  (перебивая).  Я так не думаю!  Никто не может мне помочь,  даже я сам! Господь Бог и то уже опоздал!.. (Смеётся.) Это… (Пауза.) Никому этого не понять…
АННА. И снова вы странно заговорили… Скажите, Байрон, что за тайна мучает вас?..
БАЙРОН  (прищурившись).  А вам бы только тайны разгадывать!  Зачем вам это, Анна?!
АННА. Поверьте, родной мой, я только хочу помочь вам, я…
БАЙРОН. Надо будет, я сам попрошу о помощи, а в душу ко мне не надо лезть!
АННА. И снова я не права…
БАЙРОН. Да плевать мне на то, кто прав – кто нет!..
АННА. Байрон, любимый, почему мы не можем понять друг друга?!
БАЙРОН. Потому, что вы этого не хотите, и постоянно суётесь, куда не надо! Ну что вы всё вынюхиваете?!
АННА (вздохнув, плаксиво). Устала я, Байрон…
БАЙРОН. Прошу вас, только без слёз!
АННА. Да, конечно… (Пауза.) Байрон, вы меня разлюбили?..
БАЙРОН (с раздражением). Ах!.. Причём здесь любовь, Анна?! Вы должны понять другое…
АННА. Что же, что?! (Губы дрожат.)
БАЙРОН. А то, что Байрон всегда поступал так, как он сам считал нужным, а не как ему укажут. Мою свободу никому не отнять!
АННА. Да разве я…
БАЙРОН. Прощайте, Анна!.. (Хочет уйти.)
АННА. До свидания, милый… (Держит его за руку.) Пишите, лорд, и приезжайте поскорее…
БАЙРОН. Бог тому судья… (Чмокнув в щеку, уходит.)
АННА (ему вслед). Малышка Ада и я, ваша Пиппин, будем ждать вас… (Прикусив дрожащую губу, уходит.)

Анна возвращается с ребёнком на руках и останавливается напротив кабинета мужа.

АННА. Я напишу вам, мой Байрон. (Грустно улыбнувшись.) До скорой встречи, мой дорогой утёнок.  Я буду ждать вас, милый…  (Прижав ребёнка к груди.) Мы будем ждать… (Уходит.)


СЦЕНА ДЕВЯТАЯ
Августа и Байрон.

АВГУСТА. Бэби, ты когда собираешься в Киркби, к жене и к дочке Аде?
БАЙРОН. В Киркби?!  Да я и не думаю об этом. Если можно этого избежать, мне мало радости в очередной раз встретиться с её родителями, особенно с этой прислугой-шпионкой  Клермонт.  Как  вспомню  эту  маску  Горгоны,  желчь проникает в мою кровь.   Да и  мать её того же сорта!..  И нечего ждать меня, пусть возвращаются домой. Но только без этой шпионки Клермонт…
АВГУСТА.  Брат мой,  не забывай, что леди Милбенк  –  мать твоей жены и что с ними малютка Ада, твоя дочь. И твой долг…
БАЙРОН. Ах, мой добрый гусёнок, оставим долг Господу Богу…
АВГУСТА. Ой, Бэби, какой ты трудный и нудный!
БАЙРОН. Что делать, раз таким я создан…
АВГУСТА. Убить тебя мало!
БАЙРОН. Но это ничего не изменит!

Смеются и, взявшись за руки, уходят.



ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ
Киркби.  Каролина и леди Милбенк. После и Анна.

КАРОЛИНА. Как-то за год до женитьбы Байрон признавался мне, что ждёт ребёнка от женщины, в которую был влюблён с детства. А ещё он сказал, что если это будет девочка, то назовёт её Медора.
МИЛБЕНК. Что вы несёте, что за вздор, Каро?..
КАРОЛИНА. Просто пытаюсь понять...
МИЛБЕНК. Выходит, что Медора – дочь лорда Байрона… так, что ли?
КАРОЛИНА. Выходит так… Августа родила дочь от своего брата!

Пауза.

МИЛБЕНК. Какой позор! Это же кровосмешение! Инцест! Ах, какой дьявол этот лорд Байрон! Он не нравился мне с самого начала! За кого отдала я свою дочь?!
КАРОЛИНА. Я его тоже не сразу разгадала… Долго же он водил меня за нос…
МИЛБЕНК.  Нет, моя дочь больше не вернётся в его дом!  Ноги её там не будет! Какой ужас! Бедная девочка, теперь мне всё ясно…

Появляется Анна.

АННА. Мама, что с вами?! Вы так бледны…
МИЛБЕНК. Скажи мне, дитя моё, тебе знакомо имя Медора?
АННА. Да… А… а что случилось?!
МИЛБЕНК. Чья она дочь?
АННА. Что за вопрос?  Августы,  разумеется,  сестры Байрона.  А что… что случилось, в чём дело?!
МИЛБЕНК. А вот Каролина мне сообщила, что Медора – дочь самого Байрона, мужа твоего… Вот мы и задумались…
АННА (побледнев). Этого не может быть! Как… как это она – дочь Байрона?
КАРОЛИНА. Мне в этом признавался сам лорд Байрон.
АННА. Как мне понимать тебя, Каро? Что это значит?
КАРОЛИНА. А то, что маленькая Медора  –  дочь греха…
АННА.  То есть,  вы хотите сказать,  что Медора… 
КАРОЛИНА. Да, Анна, Медора – дочь Августы и Байрона.
АННА. Брат и сестра… Н…нет, не может быть!..
МИЛБЕНК. Да, дочь моя, твой муж – сам Дьявол!
КАРОЛИНА. Сущий Дьявол, ибо тяжкий грех на нём. Один его хохот вызывал во мне ужас, заставляя трепетать…
АННА (задумавшись).  Байрон говорил мне, что Медора – его дочь,  но…  Я думала, это он просто так называл её дочкой. Да, он очень любил и обожал её…
КАРОЛИНА. И у тебя не возникали никакие подозрения?
АННА. Сомнения у меня были, но я гнала прочь такие мысли. Это свело бы меня с ума! Ах, какое безумие!
МИЛБЕНК.  А я всегда твердила  и  была уверена в том,  что лорд Байрон – безумный.
АННА. Нет, я не в силах в это поверить! Надо ещё доказать, что…
МИЛБЕНК. Доказать?! Неужели что-то ещё надо доказывать,  когда факты налицо…
АННА.  Я напишу ему  письмо,  он  не  сможет…  не  посмеет  мне  соврать. (Пауза.) Нет, я лучше напишу письмо Августе – я приглашу её к нам в гости.
МИЛБЕНК. Вот это верно, дочь моя. Мы заставим её признаться!
АННА. Нет, мама, только не твоими методами… Да, мы вырвем правду из уст его сестры, но только умом, хитростью и обманчивой преданностью.
КАРОЛИНА. Аннабелла права, леди Милбенк. Под маской любви, добра и нежности  надо будет войти в доверие Августы,  чтобы она выложила перед нами всю правду. Ну, что скажете?
МИЛБЕНК. Ой,  не знаю,  что и сказать  –  поступайте так, как вы считаете нужным.

Уходят.


СЦЕНА ВТОРАЯ
Пикадилли, 13. Байрон и Августа.

БАЙРОН (возмущаясь). Что, Анна приглашает тебя в гости в дом своей матери?! С какой стати, не желая возвращаться в дом мужа, она приглашает в гости тебя, мою сестру?! (Пауза. Задумавшись.) Уверен, гусёнок, здесь что-то не то… Они хотят нас в чём-то уличить,  и  без  интриг этой стервы  Каро тут не обошлось.
АВГУСТА. Ты в чём-то их подозреваешь?
БАЙРОН (горько вздохнув). Как-то, будучи в добрых отношениях с Каролиной,  я признался ей,  что жду ребёнка от той, в которую влюблён с детства.
АВГУСТА.   И… Ах, как же так?!  (Пауза.)  Неужели они подумали,  что…
БАЙРОН. Да, Августа, скорее всего, они думают, что малютка Медора – наша с тобою дочь. И тут опять моя вина – я был неосторожен: хотел насолить Каролине – попал в себя.
АВГУСТА. Как можно?! (Присев на стул.) Господи! Они подозревают нас в кровосмесительной связи!.. И мы ничего не можем сказать им!..
БАЙРОН. Ни признать – ни отвергнуть! Нам только это остаётся…
АВГУСТА. Мы в ловушке.
БАЙРОН. Выход один: ответить на их лицемерие своим лицемерием.
АВГУСТА (вскинув брови). Ты хочешь, чтобы я приняла их приглашение?
БАЙРОН. Разумеется, гусёнок. Другого выхода попросту нет. Будь с ними притворно доверчива,  но ни в коем случае не раскрывай им нашу тайну.
АВГУСТА. Господи, зачем люди лезут в чужие души, кромсая им сердца?! Ну, что я им скажу?!
БАЙРОН. Всё что угодно, кроме имени бедняжки Чаворт. Мэри очень тяжело и она этого не выдержит. (Смотря ей в глаза. Нежно.) Не все такие стойкие, как Байроны…

Пауза.

АВГУСТА. Хорошо, Бэби, я обещаю… обещаю до конца нести этот свой крест.
БАЙРОН. Спасибо тебе,  мой добрый,  мой глупый и бедный гусёнок.  Тяжёлый груз взвалил я на твои плечи… (Пауза. Вздохнув.) Идём, сестра, я провожу тебя.

Уходят.


СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Киркби. Анна и Августа.

АННА.  Скажите мне,  Августа,  вы  влюблены  в брата своего…  вы любите Байрона?
АВГУСТА. Ну конечно, Анна, я люблю брата своего. Ах, как можно его не любить!..  Признайтесь, Анна, вы ведь тоже до сих пор любите его, хоть и убегаете от своих чувств.
АННА. Мне бы надо ненавидеть его…
АВГУСТА. За что, Анна?!
АННА. За что?! И вы спрашиваете меня о том?! Да за всё! Он обманул и предал меня  –  мои чувства, мои надежды, мою жизнь.  Он убил во мне любовь!  Да,  убил,  задушил её жестоко и  бесчувственно,  безжалостно  посмеявшись надо мной. (Плачет.) А я так любила его…
АВГУСТА. А может, всё не так, Анна? Может, вас сбили с пути и вам начало казаться?..
АННА (подняв голову).  Вы это серьёзно?! Тогда, скажите… ответьте мне, только честно…
АВГУСТА. Я постараюсь, Анна, насколько будет возможно, обещаю.
АННА. Скажите мне, Августа, Медора – дочь Байрона?

Пауза.

АВГУСТА (твёрдо). Да.
АННА. А вы не забыли о том, как говорили мне, что Медора – ваша дочь?
АВГУСТА (вздохнув). Нет, Анна, я это помню.
АННА. Тогда, выходит, что малютка Медора…
АВГУСТА. Нет, Анна, совсем не так, как вы подумали.
АННА. Да-а?! А вы уверены, что прочли мои мысли верно?
АВГУСТА. Я знаю то, чего не знаете вы, и потому…
АННА. А почему… почему я, жена его, не должна знать?! Почему?!
АВГУСТА. Милая Анна, мы уже касались этой темы, и будет лучше, если вы не станете допытываться.  Мой брат честен перед вами, но эту тайну он не может открыть даже вам…
АННА. Да?! Даже жене родной, самому близкому человеку?!
АВГУСТА. Никому, поверь мне, Анна.
АННА (с сарказмом). Ах, и что же это за тайна такая?!
АВГУСТА. Придёт время, и вы узнаете, как были ужасно неправы. Иногда так легко ошибиться, но эта ошибка может стоить жизни.  Подумайте, Анна, и поверьте – вы будете мне благодарны…
АННА.  Ну почему нельзя сказать об этом сейчас,  сегодня?  Я бы никому не проболталась.
АВГУСТА. Простите, Аннабелла, но вы уже (!) расшумелись. Так что я больше сказанного ничего не в силах вам сообщить.  Это в ваших интересах! Анна, ещё раз простите меня и поймите,  что я стараюсь ради брата моего,  кого вы, жена, так и хотите толкнуть в грязь.
АННА (с обидой). Это он вывалял меня в грязи!..
АВГУСТА. Милая Анна,  я не хочу с вами ругаться  и не потому приехала...
(Пауза. Вздохнув.) И было бы лучше, если б вы смирились и вернулись в дом мужа – он ждёт и надеется.
АННА (всполошившись). Ой, простите,  простите меня, Августа, ради бога… Мне так плохо, я в сомнении… А перед кем ещё я могу так откровенничать? Вы самый близкий мне человек…

Пауза.

АВГУСТА.  Пожалуй,  я пойду, а вы подумайте,  Анна.  Знайте,  Байрон вас ждёт… (Уходит.)
АННА (одна). Скорее всего, вся ваша тайна – игра. Байрон – хороший актёр, и не различишь,  когда он играет,  а когда… И всегда он главный герой!  Ну конечно!.. (Уходит.)

СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
Байрон у себя в кабинете. С газетой в руках входит к нему леди Мельбурн.

МЕЛЬБУРН (размахивая газетой). Вот, прочла, и захотелось увидеть вас, дорогой лорд Байрон.
БАЙРОН (встречая её).  День добрый,  леди Мельбурн.  Ну,  тётушка,  друг мой, присаживайтесь. (Улыбнувшись.) И что пишут эти газеты?  Наперебой ругают лорда Байрона?
МЕЛЬБУРН. Не то слово, друг мой! Сравнивают с Генрихом VIII, с Нероном и даже с дьяволом…
БАЙРОН (дико смеётся). Лорд Байрон – дьявол?! Ха-ха-ха!
МЕЛЬБУРН. И что теперь, станете вызывать автора на дуэль?
БАЙРОН (с улыбкой).  Ну что вы,  леди Мельбурн,  как можно…  Это будет слишком большая честь для них – нет, я не возвышу их до этого.
МЕЛЬБУРН. И правильно! Лучше и не обращать внимания на все эти сплетни и гнусности. А я постараюсь как-нибудь помочь вам.
БАЙРОН. Я вам от всей души благодарен – вы всегда верили мне.
МЕЛЬБУРН.  Леди Джерсей  в  знак  дружбы хотела устроить бал и пригласить вас с сестрой.
БАЙРОН.  Я принимаю её приглашение и очень ей благодарен,  так и передайте.
МЕЛЬБУРН. В таком случае, до встречи на балу, лорд.
БАЙРОН. Я вас провожу, леди.

Уходят.


СЦЕНА ПЯТАЯ
Байрон и Августа.

АВГУСТА. Это Каро и леди Милбенк сбили Анну с пути. Наша тайна сводит их с ума…
БАЙРОН. Да бог с ними… Гусёнок, леди Джерсей устроила бал и приглашает нас с тобой, надо идти.
АВГУСТА. Не знаю, Бэби, что и сказать… В обществе смотрят на нас как на преступников  и  шушукаются за спиной.  Тайна уже всем стала интересна…
БАЙРОН. Но я-то знаю, мой добрый гусёнок,  что ты чище и преданнее всех женщин Англии. Надо быть выше этой грязи, выше этого общества.  Потому мы и должны пойти на бал. Мне больно, что с Анной так вышло…
АВГУСТА. Бедный мой  брат…  Бэби,  я согласна  с  тобой,  хотя  знаю,  что плыть против течения тяжело и опасно.
БАЙРОН. Они не оставили нам другого выбора.
АВГУСТА. Ах, Бэби, я всегда тебя слушалась. Теперь ли мне спорить?
БАЙРОН. Благодарю, сестра, я знал, что ты поддержишь. Ты всегда понимала меня как никто и подставляла плечо.
АВГУСТА (улыбаясь ему). Я ведь тоже Байрон, Бэби, как и ты…
БАЙРОН. Да, мы дети одного отца…
АВГУСТА (грустно). Не знавшие ни любви, ни ласки.

Уходят.




СЦЕНА ШЕСТАЯ
На балу у леди Джерсей. Музыка. Все танцуют. Появляются Байроны: брат и сестра. Всё останавливается – и люди, и музыка. Тишина. Одна дама, увидев Байрона с Августой, падает в обморок. Её уводят, подхватив под руки. Шушукаясь, попарно все уходят. Леди Джерсей подходит к Августе. Байрон стоит один, скрестив руки на груди и с презрением, исподлобья оглядывает всех. Леди Мельбурн подходит к Байрону, хочет что-то сказать, но, опустив голову, в слезах убегает.

БАЙРОН. Как будто здесь вулкан проснулся… (Подходит к Августе.)  Идём, сестра, в этом обществе нам места нет, мы чужие в этом мире. Если общество нас презирает,  мы будем презирать его вдвойне.  (Смеётся.)  И если они шушукаются тайно, мы будем смеяться над ними открыто. И вряд ли кто из них, Августа,  сможет так смело взглянуть на самого себя и обнажить своё сердце, как мы с тобой.
ДЖЕРСИ. Простите меня, лорд Байрон, я хотела как лучше…
БАЙРОН. Да, конечно, леди Джерсей, за вами нет вины. (Улыбается.) До сих пор у вас не было возможности убедиться,  в каком  подлом обществе мы живём, теперь вы это сами увидели.
АВГУСТА. Видимо, в мире каждый судит о других по себе…
ДЖЕРСИ. Это так и есть. В чужом глазу соломинку видим, а в своём бревна не замечаем. Ради бога, ещё раз простите меня…
АВГУСТА. Ну что вы, леди… До свидания… (Уходит под руку с братом.)
ДЖЕРСИ (одна). Как глупо всё вышло… (Всхлипывая, уходит.)


СЦЕНА СЕДЬМАЯ
Байрон и Августа.

АВГУСТА (в слезах). Бэби,  почему мир так жесток?  За что люди ненавидят друг друга? Что я сделала им плохого, за что они так со мной? Скажи, брат…
(Плачет, прильнув к груди брата.)

Пауза.

БАЙРОН (волнуясь  и  переживая).  Это всё из-за меня!..  Я!  Я во всём виноват!.. Прости! Прости меня, бедный мой гусёнок, сестра моя,  верная и любимая!.. Ах, зачем, зачем я ввязал тебя в свои грехи?! Не надо было мне с тобой делиться  и впутывать тебя,  саму чистоту,  в свои дела…  Я мечтал…  думал, что смогу стать счастливым,  но вышло всё иначе…  Теперь  и  ты из-за меня страдаешь.  Ах,  как больно мне  видеть  всё  это,  меня так мучает совесть… (Сжав сестру в объятиях, жмурит глаза и стискивает зубы.) Прости, прости меня,  сестра… (Вздохнув.)  Мы с тобой так одиноки в этом мире…  И всё потому, что мы Байроны! Нас преследует злой рок!..
АВГУСТА (прикусив губу). Это ты прости меня, Бэби, и за эти слёзы, и за эту слабость…
БАЙРОН. Ну что ты, гусёнок, я горжусь твоим мужеством.
АВГУСТА. Никто больше не увидит моей слабости… Вот увидишь, я выдержу всё и вытерплю, как бы жизнь ни повернула…
БАЙРОН (вздохнув). И постарайся простить Анне… (Пауза.) Я написал Анне прощальное письмо,  и,  пожалуйста,  передай это ей.  Ответа я не жду,  и это неважно.
АВГУСТА. Да, конечно… А… ты что,  Бэби, собрался уезжать?  Ты хочешь покинуть Англию?!
БАЙРОН.  Ты верно  угадала, гусёнок.  (Грустно улыбнувшись.)  Я покидаю Англию,  может, и навсегда… А если и буду сожалеть, только о разлуке с тобой и с детьми. Я уже не в силах ничего изменить.  Это судьба.  Рок сильнее нас… Прости и прощай.
АВГУСТА. До свидания, Бэби.  Сегодня же я еду домой  –  к себе в деревню.
(Пауза.) Прости и ты меня, но я всё же надеюсь, что когда-нибудь вновь свидимся.
БАЙРОН. Я провожу тебя, гусёнок, но чувствую, что более никогда не встретимся…
АВГУСТА. Нет, Бэби,  не надо провожать,  так будет лучше… (Целует его и уходит.)
БАЙРОН (один).         Да, многому я был виною,
  И пусть бы был наказан я,
  Но хоть не этою рукою,
  Что столько нежила меня…
      Анна, зачем вы предали меня? За что?.. (Пауза.) Я стал ей чужд – я всем стал чужд. Одна сестра осталась мне верна.  Ах, мой бедный и добрый гусёнок, только ты одна смогла меня понять. Прощай, Августа! Слёзы мои по тебе… (Пауза.) Я как затравленный зверь! Жена бросила, наслушавшись советов злых людей.  И политики ополчились против меня… (Смеётся.)  Я стал врагом Англии! (Пауза.) Я раздвоился, во мне как бы два Байрона. Один хочет погубить меня и тянет за собою – в ад,  а другой – хочет спасти, вывести меня из ада, в котором живу, но это невозможно… (Грустно, с усмешкой на лице.) Я с рождения был брошен в ад. Вся моя жизнь прошла в адских муках, в противоборстве, как с окружением,  так и с собой.  На рай мне дали только взглянуть – и изгнали. А мне так хотелось счастья и любви, я был таким добрым, но вокруг меня обитало одно зло и оно впиталось в меня, отравляя сердце и  заставляя страдать.  Я как Адам,  оторванный от Евы  и  изгнанный из рая. Я покидаю Англию почти без сожаления и без какого-либо желания вернуться обратно.  Я оставляю здесь всего несколько душ,  которых  мне  хотелось бы вновь увидеть. Впереди меня весь мир,  а позади одна боль и горечь. (Пауза. Восклицает, сжав кулаки.) Прощай, Англия! (В печали.) Прощай… я ухожу,  и вряд ли мы с вами ещё свидимся  –  мы стали чужими  и  перестали понимать друг друга…
     О Немезида, богиня мщения, отомсти всем,  кто действовал против меня, кто разлучил с женой  и с дочкой.  Только жене моей прости и сохрани мою дочь.  (Вздохнув.)  А так хотелось семейного счастья, и покоя…  Уход  Анны раздавил меня и разбил мне сердце, будто по мне прошёлся слон. Как мне тяжко,  я не ожидал от неё такого удара.  Никто меня так не предавал…  А ведь могло бы всё сложиться иначе и мы нашли бы общий язык…  Это всё мать её и гувернантка… Да и эта стерва Каро, видимо, вмешалась… Решила отомстить… Кажется, против меня ополчился весь мир – вся Англия, все, кроме тебя, мой добрый,  нежный и верный гусёнок. Прости и прощай… (Уходит.)



СЦЕНА ВОСЬМАЯ
Байрон готовится к отъезду. Входит Флэтчер с письмом в руках.

ФЛЭТЧЕР. Вот, лорд Байрон, снова письмо вам анонимное. (Вручив письмо, уходит.)
БАЙРОН (один, нервно). Уже которое! (Открывает, разорвав конверт.) А… вы уже стали подписываться своим именем,  госпожа Клер Клермонт…  Ах, если б вы знали,  мисс,  как меня раздражает это «Клермонт»  -  просто Клер было бы лучше.  (Пауза. Улыбается.)  Что,  вы хотели бы провести со мною ночь?.. Тайно от всех!.. Ну, ну… Читает: «Я не надеюсь на вашу любовь и не жду ответных чувств – я не достойна вашей любви…» (Смеётся.) Эта откровенность мне по душе,  госпожа Клер.  (Снова смеётся.)  А что, ночь страсти перед дорогой нам будет на пользу…  Да, мне нужна женщина,  необходима! Клер молода, и у неё красивый голос, так что… (Улыбается.)  Вы хотите поразвлечься со мной, помочь мне… Ну что ж – я принимаю ваше предложение и проведу с вами эту ночь. (Смеётся.)  Вы дарите мне себя – я беру… Карету мне! (Уходит.)


СЦЕНА ДЕВЯТАЯ
Киркби. Анна и Каролина.

АННА. И знаете,  Каро, Байрон хоть как-то признаёт свою вину, грехи терзают и мучают его,  заставляя страдать, а вот Августа – ей хоть бы что… Будто за ней никакого преступления и нет. Даже как бы наоборот, будто она – сама добродетель.
КАРОЛИНА. Да,  Анна,  вы правы, её действия и поступки никак не сходятся.  Это странно…
АННА. Я думала, они покинут Англию вместе, но любимый брат её один умчался…
КАРОЛИНА. Что-то много странностей вокруг этой тайны…
АННА. А может, мы ошибаемся, Каро, может?..
КАРОЛИНА. Но малютка Медора – факт, от которого не убежишь…
АННА (вздохнув). Да, это так. И Августа подтвердила, что она дочь Байрона.
КАРОЛИНА. В чём сомнения тогда?
АННА. В спокойствии Августы… (Пауза.)  Ах,  Каро, не знаю, но эта тайна сводит меня с ума!
КАРОЛИНА. Анна, неужели вы за это время, что жили с ним, не узнали своего мужа – кто и что он? Да это же демон в обличии человека! Уж я-то поняла его!
АННА. Но раньше вы были другого мнения о нём…
КАРОЛИНА. Ошибалась! Он же чарами своими сводит с ума! И хорошо, что вы вовремя ушли из-под его влияния.  Пройдёт время,  и мы увидим,  как и сестра его одумается и от гордости перейдёт к раскаянию.
АННА (вздохнув). Только это и придаёт мне силы – я этим и живу. Да, Каро, я до сих пор люблю Байрона, люблю – и, так же сильно ненавижу.
КАРОЛИНА. Наверное, и сестру его?
АННА (резко).  Да!  (Небольшая пауза.)  Но я вынуждена скрывать эту ненависть, чтобы расположить её к себе и выведать у неё тайну.
КАРОЛИНА. Это правильно, Анна, так и надо. А что она ответила на ваше письмо?
АННА.  Ответ Августы был скромным,  и  в  конце  она  приписала  вот  что: «Придёт время и ваше мнение изменится…» В письме она признавалась, что до женитьбы у Байрона были преступные связи, но, уверяет, будто после свадьбы Байрон был предан и верен мне.
КАРОЛИНА. И вы этому поверили?! Поверили её словам?!
АННА (в сомнении). Письмо кажется таким искренним…
КАРОЛИНА. Покажите мне письмо – у нас опыт в таких делах. Идёмте.

Уходят.

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ.













ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
БУНТАРЬ

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
БАЙРОН.
АЛЛЕГРА – дочь Байрона, пяти лет.
ФЛЕТЧЕР.
КЛЕР КЛЕРМОНТ – любовница Байрона.
МЭРИ ГОДВИН – сестра Клер.
ШЕЛЛИ – друг Мэри.
ХОБХАУЗ.
БЛЭКЬЕР – представитель комитета защиты греческой идеи.
ПОЛИДОРИ –  лекарь.
МАРГАРИТА –  любовница Байрона.
МАРИАННА – любовница Байрона.
ГВИЧЧИОЛИ – граф.
ТЕРЕЗА – его жена.
ГАМБА ПЬЕТРО – брат Терезы.
ТОМ МУР.
МАВРОКОРДАТОС – принц.
СКОТТ – капитан.
СТЭНХОП – полковник.
ПЕРРИ – военный специалист.
БРУНО – лечащий врач Байрона.
КЕННЕДИ – доктор.
НАЧАЛЬНИК полиции и его подчинённые: ПЕРВЫЙ, ВТОРОЙ.
ГУВЕРНАНТКА Терезы и другие.



ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ
Швейцария. Женева. Вилла Диодати на берегу озера.
Байрон, Клер, Мэри Годвин и Шелли.

КЛЕР  (представляя Байрона).  Мэри,  сестра,  познакомься,  это и есть лорд Байрон, скандально известный поэт Англии… (Смеётся.) Не одно сердце лишил он покоя… (Байрону, представляя Шелли.)  А это  –  друг-спутник моей сестры Перси Бисси Шелли.
БАЙРОН (протягивая руку).  Очень вам рад.  Ах,  уважаемый  сэр Шелли,  я восхищался вашей поэмой «Королева Мэб».
ШЕЛЛИ.  Я вдвойне рад знакомству с вами,  лорд Байрон.  Вот что,  я нанял лодку и могу предложить покататься по озеру.
МЭРИ. Друзья мои, а не лучше ли отложить прогулку по озеру на завтра? Ветер тучи пригнал, да и сумерки надвигаются.
БАЙРОН (улыбается). А, по-моему,  это как раз то,  что надо.  Люблю по  озеру кататься, когда штормит, и, спорить с ветром, с небесами мне доставляет радость.
КЛЕР. Друзья, давайте не будем спорить.  Я думаю, что лорд Байрон уступит капризам женщин и разделить с нами ужин.
ШЕЛЛИ.  Клер права,  лорд Байрон.  А за ужином и познакомимся поближе.
БАЙРОН. Один против всех  –  сдаюсь! (Пауза. Смеясь, поднимает руки.) Хотя Байроны не сдаются,  но уступают… дамам,  разумеется!  Ха-ха-ха!
МЭРИ. Мужчины сильнее и поэтому должны уступать…
БАЙРОН. А я думаю, мужчина должен защищать, а не уступать женщине. (Мило улыбнувшись.) Ну ладно,  в знак примирения я вам спою албанскую песню.
КЛЕР (улыбаясь). Да, друзья, у Байрона прекрасный музыкальный голос и отличный слух.
БАЙРОН.  Так что  жертвуйте мне все своим вниманием.  (Вдохнув воздух, испускает дикий гортанный крик, разочаровав всех.)
КЛЕР (растерянно). Ну-у…
МЭРИ (разочаровавшись).  Лорд Байрон,  вы… (вздохнув и  с трудом улыбнувшись) о боже, вы меня так напугали…
ШЕЛЛИ.  Дорогая, лорд Байрон просто пошутил… (Смеётся.)  Ну и шутки    у вас, лорд…
БАЙРОН. Да нет же!  (Смеётся.)  Это точное подражание стилю албанских горцев.
КЛЕР. Ну, вот вы и познакомились с моим Альбе.

Все смеются.

ШЕЛЛИ. Идёмте, друзья, это дело надо отметить.

Уходят. Сёстры и Шелли впереди. Байрон, поотстав от них, ковыляет сзади, на ходу сочиняя стихи.

БАЙРОН.   «Он сам теперь от света удалился.
          Надежды нет, но всё ж не так темно».




СЦЕНА ВТОРАЯ
Днём. На берегу озера Байрон и Шелли.

БАЙРОН. Я рад вам,  Шелли,  вы очень проницательны.  Так вот,  я бы хотел продолжить начатую вчера беседу. Шелли, как вы думаете, кто сотворил этот злой мир – бог или демон?
ШЕЛЛИ. И бог,  и демон  –  всего лишь проекции человеческих устремлений. Зло не является элементом человеческой природы.
БАЙРОН. Вы отрицаете зло?
ШЕЛЛИ. Не совсем так… Зло – искусственно, его не было в природе. Зло – это условность, которую создают люди, объединяясь в общество.
БАЙРОН. Условность?.. Гм… метафизика!
ШЕЛЛИ. «Чистому все вещи чисты». Красота – вот реальность.
БАЙРОН. И что,  грех  –  тоже не зло?  (В сторону.)  Ах, друг мой, если б вы знали, сколько зла в моей душе, сколько несчастья я принёс людям, даже тем, кого любил и уважал…
ШЕЛЛИ. Но человек может не творить зла.
БАЙРОН. И даже любовь  –  зло!  Разве не так?!  Заставляя грешить, любовь совершает зло.
ШЕЛЛИ. Это как посмотреть, лорд Байрон. Я не думаю, что любить  –  грех. Какой же это грех?
БАЙРОН. Что, разбивать сердца – тоже не грех?
ШЕЛЛИ. Опять же, человек виноват сам.
БАЙРОН. А вам не кажется, что вокруг нас существуют и божеские,  и дьявольские силы?  Они даже внутри нас!  Я могу быть и великодушным и жестоким, а иногда я поступаю так, что сам же после и страдаю.
ШЕЛЛИ.  Это из-за  неумения  управлять собой.  Надо закалять себя,  свою волю, надо…
БАЙРОН (машет рукой).  Да бросьте вы… Это какое-то наказание,  данное нам свыше. Это наследственное, а гены, к сожалению,  нельзя изменить.  И, если нам так трудно управлять самим собой, переделать себя  –  а я уверяю, мало, кто работал над собой, как я, но полностью изменить свой нрав почти невозможно, - то, как же мы можем изменить мир, переделать его?..
ШЕЛЛИ. Одни добрые силы способны изменить мир к лучшему.
БАЙРОН. Да-а?! (Смеётся.) Хотелось бы знать – как?
ШЕЛЛИ. Надо стремиться к свободе народов.
БАЙРОН. И как? Чем? Великодушными фразами? Увы! Это –  басни и наивность! Чтобы переделать мир – это злое творение Создателя!  –  нужны определённые действия, нужен героизм народа.
ШЕЛЛИ. Да, я с вами согласен. Человек и только человек в силах переделать этот мир,  ибо он и сделал его таковым.  Но нельзя быть постоянно злым и ненавидеть.
БАЙРОН.  Верно, я не люблю этот мир, каков он есть,  и мир не любит меня, хотя  мне очень  хотелось бы  любить этот мир и, чтобы и он любил меня.  Но, увы!  И поэтому я на стороне Каина –  это был первый  человек,  взбунтовавшийся  против  несправедливости  и зла в мире.  Несправедливость и  жестокость судьбы возмутили его.
ШЕЛЛИ. И он же принёс зло на землю.
БАЙРОН (громко). Нет! Он сам стал жертвой зла!  Каин  –  невинная жертва рока! И как вы, поэт, не можете понять такие простые, реальные вещи?!
ШЕЛЛИ (спокойно). Дорогой лорд, не кажется ли вам, что наша беседа переходит в спор?
БАЙРОН (смеётся, обнимая его). Да?!  А я и не заметил.  Ладно, сэр Шелли, идёмте,  озеро и лодка ждут нас.  Тихая  красота  лучше всего успокаивает и ублажает душу.
ШЕЛЛИ. Красота, друг мой, радует всех, идёмте. (Уходит вперёд.)
БАЙРОН (поотстав и прихрамывая,  один).  Если поднимется буря,  он не станет даже сопротивляться и бороться с волнами – даст спокойно засосать себя…  Ляжет на дно лодки в ожидании своей смерти.  Нет, мистер Шелли,  вам не дано быть Каином.  (Уходит, бормоча под нос.)  Я не живу в себе, я превращаюсь в часть окружающего…




СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Байрон и Шелли на лоне природы.

БАЙРОН.  Зло  –  это реальность,  сводящая на нет все человеческие усилия. Сколько ни бейся, зла не искоренить, хотя… (пауза) биться надо… Надо!
ШЕЛЛИ. И всё-таки, можно творить свою судьбу и, я думаю, всё от человека зависит.
БАЙРОН. Нет! Судьба – злой рок! И мы здесь бессильны, ибо, повторяю, зло правит миром! (Кричит.) Зло! Оно нагло бесчинствует на земле и против торжества зла доверчивая доброта бессильна.  Своей поэмой «Кристабель» Кольридж тем и обрадовал меня, что понял и показал это.  Хотя ему,  наверное, очень хотелось, чтобы было по-другому.  Видимо,  поэтому поэма и осталась незавершённой. Творчество… законы творчества взяли верх над желаниями,  создав ощущение безысходности  и  подавив  поэтическое  вдохновение. Так и герой Вордсворта не находит никакой другой возможности выхода для своего героя Одинокого, кроме отчаяния.
ШЕЛЛИ. Лорд Байрон, это… зло сидит в вас, терзает и правит вашими чувствами, но от вас же и зависит…
БАЙРОН (перебивая). Да ничего от меня не зависит, как бы я этого ни хотел! Я ничего не смог изменить, понимаете, ни-че-го! А мне очень хотелось, чтобы всё было по-другому, но… (вздыхает) к сожалению, я оказался бессилен. (Спокойнее.) Это всё иллюзии, друг мой, и любовь…
ШЕЛЛИ. Позвольте, лорд…
БАЙРОН (отрицательно качая пальцем). Жизнь, друг мой, как и мираж, обманчива. И только деньги, как и зло, существенны в этом мире, ибо деньги – это и могущество, и удовольствие. И я их очень люблю, они дают мне всё – и любовь в том числе.
      Когда есть деньги, можно и бороться, изменяя мир вокруг себя. А можно просто любить и наслаждаться. Деньги – сила!
ШЕЛЛИ.  Что деньги – сила, согласен, но эта сила способна нести не только зло, но и добро. Главное, кто ими владеет и на что они направлены. 
БАЙРОН.  Вот именно,  дорогой мой Шелли!  Каждая  душа имеет право на счастье! Или я не прав? (Уводит Шелли, обняв за плечо.)
ШЕЛЛИ. Нет, лорд Байрон, вы правы. (Улыбается.) Хоть в чём-то мы сошлись.

Уходят.



СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
Клер за столом: переписывает стихи Байрона. Появляются Байрон и Шелли, рассуждая и споря, как всегда.

ШЕЛЛИ  (сочувствуя Клер).  Мисс Клер,  вы ждёте ребёнка, и потому нельзя так долго работать – как ни приду, вы всё время за столом.
КЛЕР. Эта работа мне в удовольствие, сэр, она доставляет мне радость. (Улыбается.) Вот, лорд Байрон, я закончила переписывать «Шильонского узника» и приступила к строфам «Чайльд Гарольда».
БАЙРОН (безразлично). Клер, вы можете идти.
КЛЕР. Я бы осталась, лорд…
БАЙРОН (раздражаясь и перебивая). Уходи, я устал…

Клер в слезах уходит.

ШЕЛЛИ. Лорд Байрон, вы так с ней жестоки, а она ждёт от вас ребёнка.
БАЙРОН. Она мне надоела! А ребёнок мне будет дорог, и я воспитаю его.
ШЕЛЛИ. Я восхищаюсь вами как поэтом, но по отношению к Клер, вы – невыносимы.
БАЙРОН. Сэр, вы меня осуждаете – по какому праву?!
ШЕЛЛИ. По праву человеческой морали!
БАЙРОН (смеётся). Ну что вы, Шелли! Вам ли меня учить?! Какая мораль   у продажных женщин?!  Вы о чём?! Она же нагло записалась в любовницы ко мне! Или вы этого не знали?
ШЕЛЛИ. А что же вы поддались соблазну и не отвергли её вначале?
БАЙРОН.  Я одинок, Шелли, и к тому же молод…  Да, чтобы утешить свою страсть, мне нужна была женщина! Она не раз предлагала себя  – я отказывал.  Но,  в конце  концов, я  уступил ей одну ночь,  вовсе не думая,  что она вновь окажется на моём пути.  Я никогда не любил её,  и она это прекрасно знает. Я сколько уговаривал её уехать, но не смог этого добиться. И я устал, она меня только раздражает.
ШЕЛЛИ. Мне её жаль…
БАЙРОН. И мне… (Пауза.) Скажите, Шелли, вы смогли бы всё время есть один омлет, ненавидя это блюдо?!  Нет!  И я,  друг мой,  от одного вида её раздражаюсь и  впадаю  в ярость.  Извините…  (Вздохнув.)  Я устал и хочу спать… Завтра мне надо встретить Хобхауза.
ШЕЛЛИ. Я побегу за Клер и постараюсь её успокоить.
БАЙРОН. А я буду рад и благодарен вам, если сможете уговорить её уехать. Ей уже не разжечь мою страсть, мои чувства к ней остыли вовсе.

Уходят в разные стороны.



СЦЕНА ПЯТАЯ
На берегу озера. Байрон, а после и Клер.

БАЙРОН (один, погружён в воспоминания).  Мэри… Августа… Анна…  Как бы близки  они ни были мне в чувствах,  в сердце моём  я  не могу ни осязать их, ни ощущать… Сейчас они для меня точно мёртвые, и мне больно – будто их и нет. Я могу только думать о них и вспоминать, как о покойной матери, о Мэтьюсе…

Появляется Клер.

КЛЕР. Байрон…
БАЙРОН (перебивает её). Клер?! Зачем вы здесь?! Вы что-то забыли?!
КЛЕР. Я люблю вас, Байрон, я…
БАЙРОН. Я не давал вам повода и никогда не признавался в чувствах к вам. Простите, но вы мне безразличны, Клер Клермонт.
КЛЕР (в отчаянии). Мы же любили друг друга!..
БАЙРОН (дико захохотав). Ошибаетесь! Мы использовали друг друга, пока горел костёр. Но костёр потух, и его уже никак не разжечь.
КЛЕР. Я вся горю, лорд Байрон, во мне ещё столько огня…
БАЙРОН.  Но  меня это  ничуть  не  трогает  и  не  волнует.  Вы мне надоели, Клер, я охладел к вам, ужасно охладел… (Вздохнув.) Уходите, Клер, оставьте меня! Я отдал вам всё, что мог…
КЛЕР (прикусывая дрожащие губы). У нас будет ребёнок – мы не можем вот так…
БАЙРОН (громко и резко). Можем! Этим вы меня не привяжете! Ребёнка отдадите мне  –  я его возьму на себя. А вас, извините, я не люблю и не желаю больше видеть.
КЛЕР. Байрон!..
БАЙРОН. Всё, Клер, уходите… и больше не переступайте мой порог.
КЛЕР. Подарите мне ещё одну ночь, Байрон, и…
БАЙРОН (скрипя зубами). Уйдите! В ярости я не ручаюсь за себя!..

Клер убегает в слезах.

БАЙРОН (один). Ну и стерва же вы, Клер!.. Всё, мне уже не заснуть! И мысли все куда-то провалились…  Хорошо,  хоть озеро рядом  –  объятия воды меня утешат… (Прихрамывая, стремительно уходит.)







СЦЕНА ШЕСТАЯ
28 августа. Шелли и Байрон.

ШЕЛЛИ. Воображение – это инструмент, сознание, которое владеет разумом, помогая отобразить видимый мир, пропустив его через себя. Поэзия спасает от гибели проявление божества в человеке.
БАЙРОН. Да-а, и в чём же эта божественность?
ШЕЛЛИ. Божественность – это всё прекрасное, заключённое в сознании человека. Видимый мир – вот материал для поэзии.
БАЙРОН. А я бы сказал реальный.
ШЕЛЛИ.  Но поэт не копирует этот мир,  а  подражает… (пауза)  рисует, пропуская всё через себя.
БАЙРОН. То есть? Разум – это сито, отделяющее зерно от плевел?
ШЕЛЛИ. То есть  –  быть не калькой, а философом.  Как Гомер воплотил величие века в своих произведениях, так и современный поэт обязан выявить самое значимое своей эпохи и, пропустив через себя эту картину жизни, философски отобразить её в своём творчестве. Поэзия устанавливает связь между мотивами и поступками человека.
БАЙРОН. Вот в этом, друг мой, я с вами согласен.
ШЕЛЛИ (улыбнувшись). Тогда  на дружеской ноте и завершим наш спор. А завтра с утра я увожу женщин и возвращаюсь в Англию.
БАЙРОН.  Спасибо,  сэр, и счастливо.  А эти беседы с вами принесли мне пользу и  помогли по-новому взглянуть на творчество Кольриджа и Вордсворта, понять их.
ШЕЛЛИ. Я рад этому. Ну что, лорд Байрон, будем прощаться…
БАЙРОН. Я не люблю прощаться, но хочу сказать, что всегда, где бы я ни был, буду рад встрече с вами.
ШЕЛЛИ. В таком случае, до встречи, лорд Байрон.
БАЙРОН. Да, Шелли, до встречи.

Пожав друг другу руку, уходят.



СЦЕНА СЕДЬМАЯ
1816 г. Декабрь. Венеция. Байрон, Хобхауз и Полидори.

БАЙРОН. Ах, Полидори, как только вы умудряетесь всё время ввязываться в некие скандалы?  Вот вы опять поссорились с офицером,  а нам с Хобхаузом  пришлось в очередной раз вмешаться и спасать вас.  Всё,  Полидори,  чтобы такое больше не повторялось.
ХОБХАУЗ  (с улыбкой).  Говорил  я  вам,  лорд  Байрон,  чтобы  не брали в путь с собой этого горе-лекаря Поли-Долли. (Смеётся.) Теперь уже поздно – тянуть вам лямку до конца.
ПОЛИДОРИ.  Господа,  вы всё явно преувеличиваете,  я с вами – на равных. И повсюду нас принимали совершенно одинаково.
БАЙРОН (сдерживая смех).  Разумеется,  друг мой,  вы же у нас знаменитость…
ХОБХАУЗ (смеётся). Лекарь-философ!..
ПОЛИДОРИ. И зря вы смеётесь!  В конце концов,  лорд Байрон, что есть такого, что вы смогли бы сделать, а я – нет?
ХОБХАУЗ. Ну, лорд Байрон, отвечайте! Ха-ха-ха!
БАЙРОН (с улыбкой). Видите реку за окном,  я могу переплыть её вплавь, а вы – нет.  Это раз! А вон свеча горит, я могу потушить её выстрелом из пистолета с двадцати шагов – вы этого не сможете! Также вы никогда не смогли бы  написать поэму,  как я  – тринадцать тысяч экземпляров было продано в один день!
ХОБХАУЗ (похлопав Полидори по плечу). Это вам,  Поли-Долли,  не скандалы устраивать…
ПОЛИДОРИ. Да будет вам… Зато в медицине я выше вас.
БАЙРОН. Этого мы ещё не знаем, а пока от вас одни хлопоты.
ПОЛИДОРИ. Да ну вас, господа… (Махнув рукой, уходит.)
ХОБХАУЗ. Лорд, вы не сожалеете, что взяли его с собой?
БАЙРОН. Нет, друг мой, этот малый мне по душе.
ХОБХАУЗ. Как ни жаль, нам пора прощаться, меня ждёт Рим. А что, лорд, может, укатим туда вместе?
БАЙРОН.  Да  нет,  Хобхауз,  я,  пожалуй,  перезимую  в  Венеции,  а там – видно будет.  (Улыбается.)  Госпожа  Сегати красива и забавляет меня,  я даже полюбил её. Она наивна и подходит моему темпераменту. (Смеётся.)  Мы занимаемся с ней любовью во всякое угодное мне время и в любом месте. Она весела и прекрасна, как ручное животное.
ХОБХАУЗ.  А вы,  кажется,  чрезмерно увлеклись этой Марианной Сегати.
БАЙРОН (весело). Да, я даже перестал страдать. Она помогла мне забыть о прошлом и жить настоящим.
ХОБХАУЗ. А будущее? У неё есть муж…
БАЙРОН.  Ни о чём пока  и  думать  не  хочется…  Живу  –  пока живётся! Венеция  –  прекрасная страна,  мне здесь комфортно,  много развлечений, читаю,  пишу, меня любит красивая женщина,  к которой тянет всё больше и больше.  Я счастлив!  А то, что у неё есть муж и любовник  –  это здесь в порядке вещей. Впрочем, мне можно и с другими встречаться. Я свободен!
ХОБХАУЗ. Ну что, я рад за вас, лорд Байрон.
БАЙРОН. Счастливо, друг мой. (Обнимает Хобхауза.)
ХОБХАУЗ. До встречи, лорд.

Уходят.



СЦЕНА ВОСЬМАЯ
1817г. Май. Рим. Хобхауз и Байрон.

ХОБХАУЗ. Что-то вы заскучали, лорд Байрон, никаких развлечений… Или вам всё ещё нездоровится?
БАЙРОН.  Да нет, лихорадка уже прошла.  Мне гораздо лучше,  спасибо за   всё. А причина грусти – Марианна. Мне так её не хватает – её тепла, любви,  ласки… Я очень скучаю по ней.  Если б не твои убеждения и советы докторов – я бы от неё не уехал…
ХОБХАУЗ. О здоровье надо думать в первую очередь, лорд, надо беречь себя.
БАЙРОН. Она так  преданно  ухаживала за мной во время болезни…  Ах, какая это женщина! (Пауза.) Вот что, дорогой Хобхауз, у меня на примете есть одна вилла. Я сниму её на лето и заберу к себе Марианну.
ХОБХАУЗ. А что скажет её муж, ты подумал?..
БАЙРОН. Да ничего! Я просто выкуплю её у него на лето – и всё!
ХОБХАУЗ. Вот народ, а!.. (Смеётся.)
БАЙРОН. Деньги, Хобхауз, решают и не такие проблемы. (Пауза.) Без неё    я  возвращаюсь в  воспоминания  и начинаю страдать.  (Вздохнув.)  Бедная Анна,  не всё у нас было плохо, и мы любили друг друга… (Грустно.)  Какая-то мелочь  может перевернуть всю жизнь!  Кто знает,  что с нами будет через год… через месяц?.. Эти мысли сводят меня с ума.
ХОБХАУЗ. Да, лорд Байрон, вас не удержать.
БАЙРОН. Я оставлю вам свой адрес – будем всегда рады видеть у себя.
ХОБХАУЗ (протягивая руку). До встречи, лорд.
БАЙРОН (пожимая руку). Будем ждать.

Уходят.


СЦЕНА ДЕВЯТАЯ
Вилла Ла-Мира в Лепанте. Байрон и Хобхауз.

БАЙРОН.  Что вы так медлите,  Хобхауз? Нас ждут прелестные  девушки! Торопитесь!
ХОБХАУЗ (голос за сценой). Да, да, лорд, выхожу! Я уже одет! (Выходит на сцену.) Ну, идём. А что, если узнает Марианна?
БАЙРОН. Я от неё прятаться не собираюсь. Так  ей  и  надо,  стерве  ненасытной!
ХОБХАУЗ. О! Это что-то новое! Ну-ну?..
БАЙРОН. Жадности этих людей нет границ!  Представляете, она продала бриллианты, которые я подарил ей.
ХОБХАУЗ. И что? Вы…
БАЙРОН. Я их просто нашёл, выкупил и снова подарил ей.  Но эта её выходка охладила меня к ней. А тут кстати Маргарита встретилась, и согласилась любить меня. Она красива и молода.
ХОБХАУЗ. Это да, красотой Маргарита не уступит и Марианне.
БАЙРОН. Как и подруга её. Ну, всё, пора, мой друг. Нельзя опаздывать на свидание с любимыми. Ах, какие здесь женщины!  Какая трогательная наивность!  Идём,  бежим,  не терпится красавицу прижать и насладиться её прелестями.

Уходят.


СЦЕНА ДЕСЯТАЯ
Байрон и Маргарита.

БАЙРОН (ласкаясь). Милая Марго, я вам подарю самое ценное, что есть у меня, -  книгу своих стихов.
МАРГАРИТА (рассмеявшись). А мне это зачем? Читать-то я не умею!
БАЙРОН. Совсем?! Как же так?!
МАРГАРИТА.  А я не училась грамоте.  Зачем девушкам знания?!  Наше дело – любить и рожать.
БАЙРОН (нежно целуя её). Говорят… у вас свирепый муж… да?
МАРГАРИТА. А вам-то что – деньги его успокоят… (Смеётся.) Вот если я не была б замужем,  было бы хуже – я не могла бы любить и встречаться с вами. Тогда это был бы позор. А замужние женщины все имеют любовника – так у нас принято.
БАЙРОН. Удивительный закон!  (Обняв и прижав её к себе, страстно целует.)  Я люблю вас!  Вы мне нравитесь,  Марго, ужасно нравитесь! (Смеётся.)  С вами так естественно,  так просто, будто я знал вас всю жизнь.  (В сторону.) Нет, не дано англичанкам так любить!
МАРГАРИТА (улыбается). Что?! Что вы сказали, лорд?
БАЙРОН (смеётся). Я сказал, да, я вновь и вновь хочу вас! (Хватая за руки.) Идём, идём, милая… (Целует.) Так хочется любить вас бесконечно!

Уходят.
СЦЕНА ОДИННАДЦАТАЯ
Марианна и Маргарита.

МАРИАННА.  Ты что это, сучка, хочешь любимого увести у меня?  А вот тебе! (Показывает кукиш.)  Думаешь, приворожила его к себе? Как бы не так! Мы с ним давно уже вместе, и я его никому не отдам! Насладилась – и баста!
МАРГАРИТА. Ой-ой-ой! Что, уже ревнуешь? Мужа бы ревновала! Ты ему   не жена,  и я не жена.  Ты его донна,  и я его донна.  А кого любить  –  ему решать! Вот так, милая!
МАРИАННА. Тварь ненасытная! Я твой живот вспорю!
МАРГАРИТА. Ха-ха! Оно и видно, кто ненакормлен. Ревёшь, как дитя малое. А я сыта  –  во-о! (Проводит большим пальцем по горло.) Ночью муж  ласкает, а днём  –  любовник. Но у тебя, видно, беда.  Муж – далеко, а любовник  –  бежит ко мне, и меня милует. У-м, (чмокает,  прижав пальцы к губам) конфетка! Такой мужчина!.. Ням-ням-ням…
МАРИАННА (злостно). Да я тебя!.. Шлюха!..
МАРГАРИТА (в угрожающей позе). Ну-ну!.. Только подойди – наизнанку выверну! Ха-ха-ха!
МАРИАННА.  Подожди… ничего,  я тебе ещё устрою концерт!.. (Скрипя зубами, в гневе уходит.)
МАРГАРИТА. Твои угрозы мне – свист соловья.  (Уходит, вертя задом.)



СЦЕНА ДВЕНАДЦАТАЯ
Байрон с письмом в руках.

БАЙРОН (один).  Впервые я радуюсь известию о смерти.  Недаром я призывал Немезиду отомстить за меня.  Что,  адвокат Рамильо,  расплакался, потеряв жену?  Надо же,  перерезал себе горло… Прошло  всего три года,  как вы с лёгкой руки, не думая, развели меня с женой, а сами… Чужое-то сердце вы раскромсали не глядя, а сегодня Немезида расквиталась с вами.
А ведь сказано было, не рой чужому яму… (Вздохнув.) Вот только смерть леди Мельбурн я воспринял совсем иначе  –  мне больно… больно узнать, что не стало самой умной,  лучшей  и  самой приятной,  обаятельной женщины из всех, кого мне довелось знать. Да, конечно, я уже привык и к хорошему,  и к плохому  –  что поделать, судьба… Все мы когда-нибудь умрём  и  освободим  место  под солнцем вновь  рождённым.  Спи спокойно, друг мой, мир теней стал твоим царством… Пока жив, не забуду тебя.

Пауза.

А вот и другая новость: Клер родила девочку… Здравствуй, дитя моё!  Я обязательно заберу тебя, сам воспитаю и окрещу Аллегрой. (Улыбается.) Как я буду рад, если найду тебя хоть чуточку похожей на сестру Аду.  Я напишу Шелли, чтобы переправил дочку ко мне. (Уходит.)



СЦЕНА ТРИНАДЦАТАЯ
Байрон и Маргарита.

БАЙРОН. Марго, я заболел и не могу спать с вами.
МАРГАРИТА. Почему?! Но я хочу…
БАЙРОН (перебивая). Я же объяснил вам! Я поймал опасную болезнь, и медики сказали… они даже приказали расстаться с вами.  Вы понимаете это?!
МАРГАРИТА. Н-нет, донна… я… я не смогу жить… я не могу без вас!..    Вы стали воздухом для меня… жизнью моей…
БАЙРОН (резко). Перестаньте, Марго!
МАРГАРИТА. Я умру без вас… без вашей любви…
БАЙРОН. Я вижу, вы не собираетесь уходить?!
МАРГАРИТА. Н-нет… (Улыбаясь, вертит головой.)
БАЙРОН. Придётся выставить вас за дверь! (Хватая за руку, хочет вывести.) Уходите, Марго!
МАРГАРИТА.  Н-нет!..  (Вырвавшись от его рук, хватается за перочинный нож.) Я убью себя, убью! Клянусь, я это сделаю!..

Маргарита наносит себе рану и хочет снова повторить удар, но Байрон хватает её и отбирает нож.

БАЙРОН. Ладно, живите пока у меня… (Вздохнув.) Только без глупостей! И учтите, спать вместе нам нельзя! Это ясно?!
МАРГАРИТА (кивая головой и улыбаясь). Ага…
БАЙРОН. Идите за мной, перевяжем рану.

Уходят.



СЦЕНА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Ночь. Байрон спит. Крадучись, к нему подходит Маргарита и, ложась рядом, начинает ласкать его.

БАЙРОН (проснувшись, в раздражении). Ах, что за женщина!  Я же сказал вам,  нельзя нам вместе спать,  нельзя!  Забудьте,  забудьте о любви – я болен!
МАРГАРИТА  (обнимая Байрона).  А  я хочу любви,  донна,  я очень хочу любви… Я умру… умру без любви…
БАЙРОН (вскочив и прогоняя её).  Всё!  Уходите!  Возвращайтесь к мужу!  Как вы не можете понять? Мне надо лечиться! Ясно вам?! Идите!..

Она сопротивляется, но Байрон выставляет её за дверь.

БАЙРОН (один. Запирает дверь и снова ложится спать.)  Ах, ну что за женщина! Кроме любви – ничего на уме!..

Пауза. Байрон лежит, вздыхая и ворочаясь. Раздаётся стук, Байрон не открывает дверь. Стук повторяется. Стучат снова. Раздаётся голос Флетчера.

ФЛЕТЧЕР (голос за сценой). Откройте, лорд Байрон, это я, Флетчер, слуга ваш.

Байрон встаёт и идёт открывать.

БАЙРОН  (впускает Флетчера  и смотрит,  нет ли за ним ещё кого).  Ну,  что там ещё стряслось, Флетчер?
ФЛЕТЧЕР. Беда, лорд, Маргарита бросилась в канал…
БАЙРОН. Ах, что за бестия!.. И как, нашли её?!
ФЛЕТЧЕР. Ищут, мой господин, гондольеры не дадут ей утонуть.
БАЙРОН. Это да,  умирать ей не надо…  Ладно, Флетчер,  вот деньги,  отдашь их гондольерам, и пусть доставят её домой, к мужу. (Вздохнув.) Я от  неё устал…

Уходят.


ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ
На балу. Байрона знакомят с Терезой (графиня Гвиччиоли). Её мужа – графа Гвиччиоли – отзывают по делам. Байрон и Тереза остаются одни.

БАЙРОН. На днях, когда я впервые увидел вас с графом Гвиччиоли, я подумал, что он ваш отец… Когда узнал,  что он ваш супруг, я был приятно удивлён.
ТЕРЕЗА. Да-а?! (Смеётся.) И что же вы нашли в этом приятного?
БАЙРОН (улыбается).  То,  что вы молоды… ужасно молоды и прекрасны. Как же вы, такой нежный и прекрасный цветок, умудрились выйти за этого старика? Я знаю, граф Гвиччиоли очень богат…
ТЕРЕЗА. И это вас огорчает?
БАЙРОН. Только потому, что вам не нужны будут мои деньги…
ТЕРЕЗА. И не сможете купить мою любовь?.. (Смеётся.)
БАЙРОН. Вы угадали… (Вздохнув.) Но не любить вас невозможно… Легче отказаться от света, чем от вас…
ТЕРЕЗА. Вы же не купец, лорд Байрон, а я не товар, который можно купить или продать…
БАЙРОН. Простите,  если я вас обидел,  графиня.  Видит Бог,  я не хотел. (Улыбается.)

Пауза.

ТЕРЕЗА.  А разве не могут два сердца  любить  друг друга  просто так,  без каких-либо условий? Или… (усмехнувшись) у вас это привычка –  покупать любовь?
БАЙРОН. Нет… то есть, да, конечно, могут. (Улыбается.) Вы меня смутили, графиня… (Пауза.) Я увидел вас впервые три дня назад, и ваша красота сразу же покорила моё сердце. Но я не знал, как подступиться к вам.
ТЕРЕЗА. А я слышала, что вы не из робких мужчин…
БАЙРОН.  Смотря,  кто передо мной…  М-да, от такой красоты недолго и с ума сойти, если… (Пауза.)
ТЕРЕЗА. Что же вы замолчали, лорд Байрон?
БАЙРОН (вздохнув и грустно улыбнувшись).  …если любовь останется безответной. У вас богатый муж, хотя…
ТЕРЕЗА (засмеявшись). Хотя годится мне в отцы и даже в деды. Вы это хотели сказать?
БАЙРОН. Простите…
ТЕРЕЗА. Вы всегда так вежливо извиняетесь?..
БАЙРОН. Нет, графиня, никогда и ни перед кем: вы – исключение…

Пауза.

ТЕРЕЗА.  У меня не было выбора,  я готова была на всё,  чтобы выйти  из стен монастыря и обрести свободу. О любви я и не думала… Муж оказался довольно-таки приятным старичком, скромным и весьма образованным. Выйти замуж – много ума не надо было, а вот выбрать любовника – это дело намного серьёзнее.  Я больше года была верна супругу и заслужила его доверие,  так что могу уже смело искать себе любовника.  Все так поступают – таковы законы этого общества.  Главное, чтобы мы нравились друг другу и были верны…
БАЙРОН.  То есть,  если я правильно понял,  ваш чичисбей должен стать спутником вашей жизни?
ТЕРЕЗА. Да, лорд Байрон, вы поняли меня правильно. Свою любовь я собираюсь отдать только тому, кто сможет посвятить мне всего себя, а если надо будет и отправиться за мной на край света. Любовь – серьёзное занятие, это – потребность души…
БАЙРОН.  Да,  пожалуй,  вы  правы…  Я  тоже  ищу себе верного спутника,  ибо и для меня любовь – необходимость,  да и  я устал от всяких увлечений.
ТЕРЕЗА. Если это признание, я готова полюбить вас, Байрон…
БАЙРОН. Нас могут услышать… Вот и супруг ваш возвращается.  До свидания, графиня. (Сунув в руку ей записку, уходит.)
ТЕРЕЗА. Чао, чао, мио Байрон… (Улыбаясь, уходит в другую сторону.)


СЦЕНА ВТОРАЯ
Тереза и Байрон.

ТЕРЕЗА. Ах,  лорд,  вы думаете, я хочу уехать и оставить Венецию на всё лето? Как бы не так… (Вздохнув.)  Но что делать?!  Граф собирается в Равенну и в Болонью,  где у него имения,  вот и хочет увезти меня с собой…
(В печали.) От меня мало что зависит. Но я буду рада, если рядом со мной окажетесь и вы, лорд. Теперь мы с вами любовники, лорд Байрон, и вы не можете… не имеете права оставить меня одну.
БАЙРОН. Графиня… (пауза)  Тереза,  как  же  мы  сможем там видеться и любить друг друга, если с вами рядом – везде и всюду! – будет находиться ваш супруг?
ТЕРЕЗА.  Не знаю,  мой Байрон,  пока не знаю…  Но я  не смогу жить без вас. Я… я сойду с ума!.. Познав любовь, теперь я в плену этой любви. Расстаться с вами – равносильно смерти…
БАЙРОН. Думаете,  мне  с вами легко расстаться?  Я так горячо вас полюбил и не успел ещё насладиться  вашей  красотой  –  в груди моей чувства только начали разгораться… (Вздыхает. Пауза.)
ТЕРЕЗА. Обещайте приехать, как только позову…
БАЙРОН (горячо и страстно). Да, Тереза, да, любимая!

Прощаются, долго обнимаясь, и целуя друг друга.



СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Байрон  у себя за рабочим столом. Отрывается от работы.

БАЙРОН (один). У неё случился выкидыш… Ах, Тереза, Тереза… мы уже   не  можем  жить  друг без  друга.  Вы умоляете меня приехать  и  обещаете принять у себя дома,  но… Что скажет муж ваш?  Как он… (Пауза.)  Интересно, чей же был ребёнок?  Неужели мой?!  Или его?.. Да нет, наверное…  Но разве сейчас это важно?  Ей плохо,  она лежит больная,  а я ничего не в силах сделать… Да будь что будет, я должен быть рядом с ней! Всё! Сегодня же еду в Равенну! Прощай, Венеция… (Собирается и уходит.)



СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
Равенна. Имение графа Гвиччиоли. Граф и графиня Гвиччиоли. Тереза лежит в постели, граф сидит рядом.

ТЕРЕЗА. Мне так плохо, сеньор, я умираю…
ГРАФ.  Ну что вы,  радость моя,  вы поправитесь,  вы непременно поправитесь. Я вызову лучших врачей…
ТЕРЕЗА. Оставьте,  граф,  врачи своё уже сделали…  Я не только ослабела физически,  потеряв много крови,  но я и душой ещё поникла…  (Тяжело. Вздохнув.)  Дух мой стал слабее тела моего. Граф… (Пауза.)
ГРАФ. Что, любовь моя?
ТЕРЕЗА.  В последние дни пребывания в Венеции я  познакомилась с лордом Байроном – это известный и талантливый поэт из Англии,  вы его знаете. Так вот,  мы с ним сдружились.  Он читал мне свои стихи и развлекал.  (Пауза.)    К чему я это?  Может, он смог бы утешить меня  в моей болезни, отвлечь и поддержать мою ослабевшую душу… Я звала его, но он не явился  –  переживает, что не так поймут…
ГРАФ  (покашливая в кулак).  Дорогая,  лорд Байрон сегодня прибыл в Равенну и остановился в гостинице.
ТЕРЕЗА (оживляясь). Что, лорд Байрон здесь, в Равенне?! (Пауза. Собравшись с силами.)  Сеньор… граф, если вы любите меня, если вы хотите спасти меня,  зовите… зовите его!  Пригласите его  навестить меня,  пожалуйста!..  Пусть он заменит мне сиделку и поможет мне,  я… (Начинает кашлять и харкать кровью.)

                Прибегает гувернантка и ухаживает за ней.

ГРАФ.  Успокойтесь,  любовь моя,  не думайте ни о чём,  я  сейчас же  отправлю за Байроном и за врачом. Нет, за Байроном я съезжу сам. (Уходит.)



СЦЕНА ПЯТАЯ
Тереза, гувернантка и Байрон.

БАЙРОН (на коленях перед Терезой и целуя ей руку. В слезах, чувствительно.) Любовь моя, я не думал… я и не предполагал, что вы в таком ужасном состоянии.

Гувернантка уходит.

ТЕРЕЗА (кусая бледные губы, плачет).  Лорд…  друг мой,  если бы вы не приехали,  я б умерла… Так мне было плохо,  так ужасно… (В слезах.)  Я   так боялась, что умру, не повидавшись с вами…
БАЙРОН.  Ну что вы,  радость  моя… Прошу  вас,  не говорите о смерти  – ваши слова раздирают мне грудь… Я не переживу вашу смерть!  Нет,  я не дам вам умереть, не дам!.. (Пауза.) В Венеции у меня есть друг, профессор Аглиетти – я немедленно вызову его, чтобы он осмотрел вас.
ТЕРЕЗА.  Только не оставляйте меня,  лорд Байрон,  вы  для меня  лучшее лекарство…
БАЙРОН (не выпуская её руку, целуя и прижимая к лицу). Да, любовь моя,     я ни на шаг не отойду от вас,  я заменю вам сиделку,  пока не поставлю на ноги.
ТЕРЕЗА (улыбаясь, сквозь слёзы). Благодарю вас, лорд, я очень счастлива – вы оправдали мои надежды…


СЦЕНА ШЕСТАЯ
Там же. Тереза и Байрон. Тереза всё ещё в постели.

ТЕРЕЗА.  Друг мой,  что сказал вам профессор Аглиетти?  (Улыбнувшись.) Он был так добр и мил,  всё уверял,  что я уже пошла на поправку.  Он сказал мне:  «Графиня,  лучший врач и лучшее лекарство для вас  –  лорд Байрон.  Визит Байрона  оздоровил  вас  и  оживил,  как  некий  таинственный бальзам – продолжайте своё лечение. Я уверен, скоро вы встанете на ноги».
БАЙРОН.  Милая Тереза,  он мне сказал то же самое,  чтобы  я  продолжал ухаживать за вами и любить вас.
ТЕРЕЗА. Ваш друг – хороший врач,  лорд…  (Пауза.) От радости и счастья,   что мы рядом, я почти позабыла о болезни. Так и хочется встать и броситься в ваши объятия, мой Байрон… (Часто задышав.) Мне не терпится снова стать вашей любовницей…
БАЙРОН.  О, Тереза,  если б вы только знали,  как страсть терзает меня от любви к  вам! Я  жажду снова прижать вас к груди,  сердцем ощущать трепет вашего тела… (Пауза. Вздохнув.) Сладость ваших губ сводит меня с ума, временами я забываю, где нахожусь…

Пауза. Байрон приподнимает Терезу и, обняв, ласкает и целует.

ТЕРЕЗА. Мио Байрон… Милый, распорядитесь, чтобы мою кровать перенесли в спальню и  поставили возле  окна.  (Улыбается.)  Там мы сможем снова передаваться страсти и любить друг друга.
БАЙРОН. Да, конечно. Но… (Пауза.)
ТЕРЕЗА. Что, любовь моя?
БАЙРОН. Вы ещё не выздоровели, да и…
ТЕРЕЗА  (с улыбкой).  Друг мой,  я  уже  настолько окрепла,  что смогу любить вас и наслаждаться счастьем близости с вами. (Смеётся.) Или вы уже разлюбили меня?
БАЙРОН  (целуя).  Тереза… радость моя… моя последняя любовь!  Жизнь моя, только смерть разлучит меня с вами.  Я ваш,  Тереза,  целиком  и  полностью ваш! (Приподняв, целует и прижимает к груди.)
ТЕРЕЗА. О Байрон, счастье моё, мой свет, забери… забери меня в спальню    и запри дверь на замок,  чтобы  никто не потревожил нас!..  Я для всех ещё больна, но только не для вас, любимый… мио Байрон…
БАЙРОН (взяв её на руки).  Я так ждал этой минуты,  любимая… Теперь я   вас никому не отдам! Вы моя и только моя!
ТЕРЕЗА (прижимаясь к нему и целуя, обхватив за шею). Да!.. Да,  Байрон! Мне без вас и мир этот не нужен…

Уходят.


СЦЕНА СЕДЬМАЯ
Граф Гвиччиоли возле спальни Терезы. Дверь заперта. Появляется гувернантка.

ГРАФ. В чём дело?!  Почему средь бела дня заперта дверь в спальню графини? Где лорд?! Что здесь происходит?!
ГУВЕРНАНТКА. Ради бога, тише, граф… Графиня Тереза всю ночь металась в бреду,  огонь жёг её тело,  и только к утру температура спала – она заснула. Поэтому лорд просил не тревожить её…
ГРАФ (успокаиваясь). А где же сам лорд Байрон?  Я обещал ему, покатать сегодня в великолепной коляске и показать своё имение.
ГУВЕРНАНТКА.  Лорд Байрон не спит уже какие сутки…  Полчаса,  как я вышла от графини: лорд Байрон так и заснул, сидя у изголовья Терезы. Вот ключи –  я заперла дверь, чтобы никто их не беспокоил.  (Протягивая ключи.)  Можете войти,  граф,  но ради бога,  не шумите только  –  мне  их так жаль… Жизнью Терезы  мы обязаны лорду.  Байрон  –  верный друг,  граф. Ни одна сиделка так не ухаживала бы за ней, как этот лорд…
ГРАФ. Да, конечно, простите… (Уходит.)
ГУВЕРНАНТКА (одна,  вздохнув  и  улыбаясь).  Фу,  кажется,  пронесло. (Перекрестившись, уходит.)


СЦЕНА ВОСЬМАЯ
Байрон и Тереза.

ТЕРЕЗА (вытягиваясь).  Ой,  боже, как хочется на природу,  в лес, ближе к земле… (Улыбается.)  Где  ваши  лошади,  лорд? Пора  бы  нам совершить прогулку верхом.  (Смеётся.)  Хочу прокататься по лесу на лошади рядом с вами!..
БАЙРОН. Не рано ли, Тереза?!
ТЕРЕЗА (смеётся).  И это говорите мне вы?!  Боже,  мы уже столько дней провели в безумной страсти, а вы…
БАЙРОН. Ах, Тереза,  радость моя,  любимая,  все эти дни я как во сне…  И  до  сих пор я взываю к богу,  моля о помощи,  чтобы  сберег  и дал вам здоровья. Я так боялся вас потерять… (Пауза. Глаза блестят.) Мне ночами снятся кошмары,  будто граф нас разоблачил и его люди,  с тесаками в руках,  крадутся к нашему изголовью,  чтобы перерезать нам горло,  а мы крепко спим в объятиях друг друга… И я в ужасе просыпаюсь!
ТЕРЕЗА. Тьфу-тьфу-тьфу! (Нежно, с улыбкой.) Этот старик любит меня и никогда не пойдёт на такое,  что могло бы погубить меня,  даже если и  разоблачит нас. (Чувствительно.) Если б не эта наша близость, лорд Байрон,    я и сейчас не встала бы на ноги, а может, и лежала бы в могиле…
БАЙРОН (целует её).  Знаете,  Тереза,  если  б  граф  даже  подослал кого убить меня – я бы смерти ничуть не испугался и принял её легко ради вас. Хм, что моя смерть?..  Из-за любви к  вам я  готов пожертвовать жизнью в любую минуту.
ТЕРЕЗА. Не говорите так, Байрон…
БАЙРОН. Да, Тереза, вы стали смыслом моей жизни. Я только одного и боялся все эти дни, чтобы Тереза моя не умерла…
ТЕРЕЗА. И мне жизнь не мила без вас, мой Байрон…

Пауза.

БАЙРОН. Тереза, выходите замуж за меня!.. Да, я хочу жениться!  Я увезу вас  далеко-далеко… Мы уедем в Южную Америку,  где никто нас не найдёт… Я уверен, мы будем счастливы! Радость моя, нельзя ли устроить это по вашим законам? Что вы скажете на это, милая Тереза? Я люблю вас!
ТЕРЕЗА. Я тоже люблю вас, мио Байрон, я очень люблю вас, но… (Пауза. Вздыхает.)
БАЙРОН. Что, Тереза?
ТЕРЕЗА. Я так не могу, понимаете… Обманывать мужа у нас принято, это – как долг, но уйти, покинуть его  –  преступление.  Этого он не выдержит…
Я – женщина, обыкновенная женщина, а не убийца…

Пауза.

БАЙРОН (вздохнув и грустно улыбнувшись). Ну что, любовь моя, пойдём на прогулку?
ТЕРЕЗА. Да, друг мой, идём.

Уходят.



СЦЕНА ДЕВЯТАЯ
10 августа 1819 года. Байрон и Тереза.

БАЙРОН. И вы хотите, чтобы я последовал вслед за вами в Болонью?
ТЕРЕЗА. Да, мой милый, мой дорогой Байрон, только так… Графу необходимо объехать свои владения. Кажется, он говорил с вами об этом?..
БАЙРОН (задумавшись). А что дальше?..
ТЕРЕЗА (не расслышав). Что?
БАЙРОН. Простите, мысли вслух… Мне 31 год, а я всё так же бездействую. Ах,  любовь моя,  если б  вы сказали мне «да»,  мы уже были бы в Южной Америке  вместе  с моей малюткой Аллегрой.  Мы обрели бы свободу, основали бы там свой дом, семью и жили бы счастливо, не думая ни о чём  –  в любви и в согласии…
ТЕРЕЗА (вздохнув).  Покинуть графа,  друг мой,  равносильно убийству…
Не требуйте от меня таких  жертв, Байрон.  Нам  никто и ничто не мешает любить друг друга…
БАЙРОН. Был бы я один, немедленно отправился б в путь и примкнул бы где-нибудь к жаждущим свободы.  Но уже поздно,  я  встретил вас и  влюбился, да и вы полюбили меня. И я верю вам, Тереза, как никому…
ТЕРЕЗА. Если вы не последуете за нами – я сойду с ума…
БАЙРОН (обнимая и целуя). Да, жизнь моя, да… Но сперва я заберу дочку Аллегру из Венеции.
ТЕРЕЗА (прощаясь).  До скорой  встречи,  мио Байрон.  Я буду ждать вас.
БАЙРОН. До свидания, любовь моя.

Расходятся.


СЦЕНА ДЕСЯТАЯ
15 сентября 1819 года. Болонья. Граф и Тереза.

ГРАФ. Дорогая, меня снова вызывают в Равенну, надо ехать.
ТЕРЕЗА. Но, сеньор, мне снова нездоровится – надо возвращаться в Венецию. Будет поздно…
ГРАФ. Неужели всё так сложно?
ТЕРЕЗА. Врачи рекомендуют немедленно отправиться в деревню…
ГРАФ. Что же делать, любовь моя?! Родная, я не могу не ехать в Равенну, никак не могу…

Пауза.

ТЕРЕЗА. При необходимости лорд Байрон обещал сопровождать и предоставить в моё распоряжение свою виллу в Ла-Мира.
ГРАФ.  Этот лорд очень любезен.  Поблагодарите  его  и  от моего имени.
ТЕРЕЗА. Да, дорогой…
ГРАФ (целуя и прощаясь).  Счастливо ехать,  моя радость… (Торопясь уйти.) Извините, спешу… Выздоравливайте скорее. (Уходит.)
ТЕРЕЗА (одна, глаза сияют, грудь колышется). Какое счастье! Мы будем одни, совсем одни! О, мио Байрон, бегу, бегу в ваши объятия!.. (Убегает.)



СЦЕНА ОДИННАДЦАТАЯ
8 октября. Ла-Мира. Байрон встречает Томаса Мура. Чуть позже присоединяется и Тереза.

БАЙРОН (обнимая и восхищаясь другом).  Кто к нам приехал!  Мур!  Друг мой Томас, как я рад, как рад! Ну, дай, дай ещё раз прижму тебя к груди! Я только что принял ванну, и такая освежающая радость!..
МУР (ответно обнимая).  Я так же рад этой встрече, друг мой, рад снова видеть вас! (Смеётся.) Ах, нет слов, я счастлив, лорд, счастлив и рад…
БАЙРОН. Тереза! Тереза,  любовь моя,  посмотрите,  кто к нам приехал – мой близкий друг Мур!.. Выходите… ну скорее, Тереза, хочу познакомить вас!..

Появляется Тереза.

БАЙРОН (знакомит их). Мур, вот знакомься, моя последняя любовь, графиня Гвиччиоли.  (Улыбается.)  Тереза, это – друг  мой, поэт Томас Мур.
МУР. Мне очень приятно… Я рад…
ТЕРЕЗА (с улыбкой). Скоро подадут обед, а пока мы можем прогуляться и познакомиться поближе.
БАЙРОН (всё ещё под впечатлением встречи).  О, Томас,  как  я счастлив! Дружок мой Мур, после обеда я провожу вас в Венецию и покажу этот чудеснейший край.  Ах, как там красиво! Вы увезёте с собой столько впечатлений…

Уходят.



СЦЕНА ДВЕННАДЦАТАЯ
Мур и Байрон.

МУР. Дорогой лорд, дружок мой Байрон, графиня Бенцони жаловалась на вас.
БАЙРОН. И велела побранить меня, да?
МУР (смеётся). Да,  друг мой, она просила уговорить вас отказаться жить  в одном доме с любовницей.
БАЙРОН.  Знаю,  знаю… (Улыбается.) Удивительный  народ!  Иметь любовника – закон, а жить вместе под одной крышей – грех! Ха-ха-ха!
МУР. Конечно, для нас это странно, но у них свои понятия, и…
БАЙРОН.  Ах,  дружок Мур,  даже если я и захочу – не смогу её оставить, настолько глубоко вошла в сердца наши любовь. Да, Мур, уже поздно нас разлучать…
МУР. А граф, муж её, знает или?..
БАЙРОН. Давно бы должен догадаться… Он далеко не дурак…
МУР. И что же дальше?
БАЙРОН (вздохнув).  Не знаю,  друг мой, не знаю… (Пауза.)  Но если возникнут  проблемы,  я откажусь от неё,  как  бы тяжело ни было… Или  женюсь на ней… И  хватит о том!  (Берёт маленькую кожаную сумочку и передаёт его Муру.)
МУР. Что это?
БАЙРОН  (тихо и грустно).  Меррей бы дорого заплатил за эту сумочку…
МУР. А что в ней – новая поэма?
БАЙРОН (вздохнув).  Моя жизнь и мои приключения. Этим бумагам  я  передал все свои тайны… свою душу.  Придёт время – всё узнаете. Я вам дарю эту сумочку, делайте с бумагами всё, что хотите, но при моей жизни это не может быть опубликовано. Вот моё условие.
МУР (крепко держа в руках сумочку).  Друг мой,  я  вам  очень благодарен за доверие.   Я  передам сумочку в  наследство моему маленькому сыночку Тому в память о нашей дружбе. Уверен, он будет очень рад.
БАЙРОН. Я провожу вас.

Уходят.



СЦЕНА ТРИНАДЦАТАЯ
Ноябрь 1819 года. Граф и Тереза.

ГРАФ.  Дорогая,  я вижу,  вы в чудесном здравии…  (Обняв за талию, прижимает её к себе. Целует.)
ТЕРЕЗА (отворачиваясь и ускользая из его объятий). Сеньор, я так устала…
ГРАФ  (взрываясь).  Графиня,  вы  этому  поэту  отказываете так  же  грубо или…
ТЕРЕЗА  (резко).  Граф,  оставьте этот тон,  и лучше  не  будем  об этом,  я действительно устала!
ГРАФ. Что… лорд Байрон пресытил вас своей любовью?!  Да, графиня,  я давно догадывался о том, что вы наставляете мне рога,  но всё надеялся на благоразумность вашу…  Но нет, хватит!  Пора, пора расставить все точки! Выбирайте – любовник или законный супруг?! Я больше не желаю видеть этого наглого, бесcтыжего англичанина рядом с вами!
ТЕРЕЗА (в волнении). А если желаю этого я?! Да, сеньор, я люблю его, а вас – ненавижу!
ГРАФ (спокойно). Придётся нам расстаться, я не хочу делить вас ни с кем.
Подумайте, графиня… Завтра я выезжаю в Равенну и буду ждать вас… (Уходит.)
ТЕРЕЗА (одна). О боже!.. Боже мой!.. Бежать! Бежать подальше от безумного старика! (Уходит.)



СЦЕНА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Байрон и Тереза.

БАЙРОН (обнимая Терезу). Да, Тереза, конечно, я очень счастлив, что вы выбрали меня. Этого я никогда не забуду, но…
ТЕРЕЗА (прижимаясь к нему). Что, милый, почему вы замолчали? Я люблю вас, мио Байрон, и хочу принадлежать только вам. Я согласна! Бежим отсюда, друг мой, хоть на край света…
БАЙРОН. Я тоже очень люблю вас, Тереза,  вот поэтому мы и не можем бежать. А что скажут ваши  братья, особенно сёстры и отец?  Это сильно огорчит их  и  нанесёт им ущерб.  Но если честно,  и  мне хочется бежать с вами,  да боюсь,  что этот побег станет непоправимой ошибкой особенно для вас…
ТЕРЕЗА. Что мне делать?!  Я ненавижу его и сказала ему об этом. Не оставляйте меня, Байрон…
БАЙРОН.  Любимая,  я только о вашей судьбе и думаю. Потому и прошу вернуться к мужу в Равенну. Я люблю, очень люблю вас, Тереза…
ТЕРЕЗА (бросаясь ему на грудь).  О, Байрон!  Я умру без вас!..  (Плачет.)
БАЙРОН. Тереза,  прошу вас,  успокойтесь… (Целует.)  Я ухожу,  чтобы спасти вас и ваше имя.  Поверьте,  я до конца жизни не перестану любить вас.

Уходят.



СЦЕНА ПЯТНАДЦАТАЯ
Байрон и Граф.

ГРАФ (в слезах). Я обещаю всё забыть и простить ей, если она уйдёт от вас.
БАЙРОН.  Граф,  сеньор Гвиччиоли,  я  с трудом уговорил её  вернуться  к вам… (Пауза.)  А если вы оставите свою жену,  разумеется,  я  возьму её  к себе  –  это мой долг, да и желание, если дело дойдёт до этого.  Но если вы, как  утверждаете,  действительно  расположены  жить с  ней  и  любить по-прежнему,  то я не только не буду причиной новых неприятностей в вашей семье, а может, даже уеду за Альпы… Да, граф, я покину эту страну.
ГРАФ.  Благодарю вас,  лорд…  (Рыдая, припадает к его рукам.)  Я люблю её, и без неё мне невыносимо жить…
БАЙРОН. Прощайте, граф.

Расходятся.



ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ
Байрон у себя в кабинете рассуждает за бумагами.

БАЙРОН (один).  Всё,  как только Аллегра поправится,  вернусь в Англию. Господи,  так  хочется ещё раз увидеть Мэри… Наша разлука – это наказание за грехи мои. Даже Данте в своём «Аду» не так жесток к влюблённым.  И,  как бы  несчастные  любовники у него ни страдали – они вместе.  А я – разлучён с тобой… И  не только – мне также не хватает Августы.  Ах,  как  ты там, мой добрый и  нежный гусёнок?  О,  бедная сестра,  взвалившая на свои плечи всю тяжесть моих грехов. Чем и когда я смогу оплатить тебе за это? (Пауза.)  Всё, решено, как только Аллегра поправится, уеду – вернусь в Англию.  А до этих пор буду сидеть возле  дочурки  и  дорабатывать четвёртую песнь «Дон-Жуана». (Забрав с собой бумаги, уходит.)



СЦЕНА ВТОРАЯ
Конец декабря 1819 года. Байрон, после и Флетчер.

БАЙРОН (один, с письмом в руках).  Я собрался в Англию,  гондолы  загружены багажом, а тут Тереза уже который раз пишет мне и всё зовёт к себе. (Читает.) «Мио Байрон,  любимый, милый,  родной, как мы расстались, я сама не своя…  Я больше не в силах… я не могу жить без тебя!  Не-мо-гу!..  Ничто не радует меня, и до боли грустно и одиноко, что не мил мне и свет...  Дорогой, милый мой друг, я так тебя жду, так хочу тебя видеть… Я всё устроила! Я – больна… и выглядит это так естественно, что играть роль больной и не приходится…  Конечно,  это притворство,  но я не поправлюсь,  а может,  и умру от тоски,  если уедете и бросите меня.  Жду  и  люблю тебя,  единственный  мой,  свет мой  и  радость моя…  О,  Байрон,  любимый,  не  дай мне умереть  –  вернись и  обними  меня,  пока не поздно…  С каждым   днём я таю без тебя!  Мой папа уже разговаривал с моим мужем,  и  он  согласился…»

Появляется Флетчер.

ФЛЕТЧЕР.  Аллегра уже в гондоле и все ждут вас,  и оружие,  лорд Байрон.
БАЙРОН (надевая перчатки). Да, я иду… (Пауза. Вздохнув.)  Если пробьёт час раньше, чем оружие будет в гондоле,  можно разгружаться,  мы не поедем.
ФЛЕТЧЕР. А если оружие подадут, лорд?
БАЙРОН. Едем тотчас! Значит судьба, Флетчер…

Пауза. Бьют часы.

БАЙРОН. Час прошёл – оружия нет… Мы остаёмся, Флетчер. Прикажи разгружаться, а завтра едем в Равенну… Иди, иди, Флетчер.

Уходят.



СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Граф Пьетро Гамба, граф Гвиччиоли, Тереза, Байрон и Аллегра.

ГРАФ.  Добро пожаловать,  лорд Байрон.  (Поглаживая Аллегру по голове.)  Это ваша дочь, лорд?
БАЙРОН. Да, граф Гвиччиоли, эта моя дочь Аллегра. Спасибо вам за приглашение. Мы уже почти уехали, но…
ГАМБА. Дайте и мне пожать вашу руку, лорд Байрон.
БАЙРОН (пожимая его руку). Я очень рад вам, сеньор Пьетро.
ТЕРЕЗА. С вашего позволения, лорд, мы с Аллегрой прогуляемся по саду.
БАЙРОН. Да, графиня, конечно.

Тереза и Аллегра уходят.

ГРАФ. Вы где остановились, лорд Байрон?
БАЙРОН. Пока что в гостинице, но с девочкой там очень неудобно, и я хочу снять квартиру.
ГРАФ.  Ну-у… могу предложить вам пустой этаж своего дворца,  если,  конечно, это вас устроит.
БАЙРОН. Я буду только рад, граф. Это очень мило с вашей стороны…
ГАМБА (обнимая их). Граф Гвиччиоли, вы очень добры – это славно… Идёмте смотреть?!
ГРАФ. Да, идёмте.
БАЙРОН. Я завтра же выпишу свою мебель из Венеции.

Уходят.




СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
Байрон и Тереза.

ТЕРЕЗА (обнимая Байрона). О, мио Байрон, ты моё лучшее лекарство, если  б ты не приехал, я бы уже умерла. Только желание вновь увидеться с тобой, услышать биение твоего сердца спасло и излечило меня.  Да,  милый,  я снова  жажду твоих губ,  твоей ласки,  тепла,  любви…  В твоих объятиях  даже смерть была бы сладкой!  О,  любимый, как мне не хватало твоей нежности, как я соскучилась по тебе! Ещё бы день без тебя – огонь страсти сжёг бы меня!  Я превратилась бы  в льдинку!  Не смейся  –  это правда: огонь  –  это и жизнь, и смерть…
БАЙРОН (целуя её). Да, любовь моя, знаю и верю.
ТЕРЕЗА. Ты услышал зов моего сердца и поспешил на помощь, так?
БАЙРОН. Конечно, милая.
ТЕРЕЗА. Значит, ты любишь меня, любишь так же сильно, как и я, что готов пойти за мной на край света?
БАЙРОН. Да, радость моя. И если дойдёт до этого, я увезу тебя…
ТЕРЕЗА. Шутишь, любовь моя?
БАЙРОН. Нет, родная.
ТЕРЕЗА. И куда же мы уедем – в Америку?
БАЙРОН. Да… Купим там землю, построим дом свой и будем растить детей, которых ты мне родишь. Это будет счастливая семья…
ТЕРЕЗА (прижимаясь к его груди). Любимый, как прекрасны твои мечты.
БАЙРОН (задумавшись). А кто знает, как судьба наша повернёт и куда причалит… (Пауза. Вздохнув.) Всё, пока, мне пора уходить.
ТЕРЕЗА.  Ах,  милый,  останься со мной, иначе я до утра не доживу, (шепчет) испепелюсь от страсти…
БАЙРОН. Этого не будет, моя Тереза, я обязательно приду и буду с тобой, пока не надоем.
ТЕРЕЗА. О, мой желанный, я люблю и всегда, всегда хочу тебя!
БАЙРОН. Всегда?!
ТЕРЕЗА. Да,  пока мы живы… (Улыбается.)  А кто знает, может, мы и на  том свете найдём друг друга…
БАЙРОН. Это, конечно, если он существует, другой свет. И я боюсь только одного, потерять тебя.
ТЕРЕЗА. Я как-то верю, что он есть, другой свет… Так что, я и там буду любить тебя – одного тебя… (Смеётся.) И будь уверен, мой Байрон, пока ты рядом, я буду жить и буду с тобой.
БАЙРОН (целуя её). Родная,  я предпочитаю жить и любить на этом свете. Я верю только тому, что изведал сам,  а в том, чего не знаю,  я всегда сомневаюсь. До встречи.

Уходят.



СЦЕНА ПЯТАЯ

БАЙРОН (один, возмущён).  Ха-ха!  Англия не приняла «Каина»  -  ну, ну!.. Моя трагедия не пришлась ей по вкусу – так и не надо! «Каин» будет жить и без их согласия!   (Смеётся.) Ничего,  ничего,  друзья мои,  вы ещё услышите и убедитесь, кто такой Байрон!  Вы ещё увидите мои действия, узнаете настоящего Байрона – бунтаря! (Усмехнувшись.) Бедный друг Хобхауз, вы  гордитесь  и  довольны  собой,  что  попали в парламент  и  в тюрьму… Зачем эта имитация  мужества?  Если б знали,  чем я занят,  вы бы не хвастались этим.  Литература – пустяк, я посвящу себя политике, и если время     и судьба позволят,  вы ещё увидите,  на что способен лорд Байрон. (Вздохнув.) О, Аннабелла, как мне хочется изменить ваше мнение обо мне.  Честное слово, я добьюсь этого:  вы станете гордиться и простите мне! Простите, что уступил вас этому свету – этому обществу мерзких нравов… Ну, всё, всё, лорд Байрон, пора, пора действовать!

Уходит.



СЦЕНА ШЕСТАЯ
Байрон, после и Тереза.

БАЙРОН (за рабочим столом. Один. Возмущён.) Клер хочет забрать Аллегру – ну уж нет!  Она груба и бестактна!  Нет, Клер дурно повлияет на неё,  в монастыре Аллегре будет лучше. Тереза – тому пример.  Она умна,  образованна и воспитана – не то что Клер. Нет, Клер, Аллегру вы не получите!

Входит Тереза.

ТЕРЕЗА. Байрон… Байрон!..
БАЙРОН. Что?! (Встаёт навстречу.) Что случилось, Тереза?!  Чем ты встревожена так?!
ТЕРЕЗА. Oх, Байрон!.. (Плачет.) Аллегра… умерла!..
БАЙРОН  (бледнеет).  Аллегра…  малютка  моя!..  (Падает  на  стул.)

Пауза.

ТЕРЕЗА (всхлипывая). Моё сочувствие… Такое горе!.. (Плачет, прикрыв лицо руками.)
БАЙРОН (вздохнув).  Не надо, Тереза… Она счастливее нас  –  это божья воля… Судьба! И не будем больше об этом. (Пауза.)
«Я приду к ней, но она не вернётся ко мне».
ТЕРЕЗА. Байрон… надо бы распорядиться насчёт похорон.
БАЙРОН. Да, понимаю… конечно… Я хочу, чтобы её погребли в церкви Харроу, около тропинки на вершине холма. (Встаёт и подходит к ней.) Идём, Тереза.

Уходят.



СЦЕНА СЕДЬМАЯ
Равенна. Дворец графа Гвиччиоли. Крики с улицы: «Солдаты свободы! Да здравствует свобода!» Шум. Гам. Появляется Байрон, он входит со двора и пропускает людей с оружием. Вместе с ними и Пьетро Гамба. Сложив оружие в соседнюю комнату, люди уходят. Гамба остаётся с Байроном и проходит вместе с ним в комнату. На сцену выходят граф и графиня Гвиччиоли.

ГРАФ.  Какое нахальство!  Какая чудовищная неблагодарность!  (Терезе.) Этот ваш поэт-англичанин очень плохо воспитан! Ради вас, графиня, ради вашего здоровья  я сдал этому чужестранцу целый этаж.  А что он  вытворяет?  Вместо благодарности  устроил  здесь арсенал оружия,  приводит в мой  дом  всякий  сброд заговорщиков,  компрометируя  респектабельный дом и его хозяина.  И этот брат ваш Пьетро с ним заодно! Ужас!..
ТЕРЕЗА.  Граф,  зачем  об  этом говорить мне?  Я здесь причём?!  Разве я имею к этому какое-либо отношение?
ГРАФ.  А кто же ещё?!  Не со мной же он выезжает на прогулку  бог знает куда и зачем! И пропадаете часами!..
ТЕРЕЗА.  А что это вы, сеньор Гвиччиоли,  вертитесь всё вокруг да около?!  Раз затеяли разговор, так говорите прямо, что вилять…
ГРАФ (резко). Вот как! В таком случае, графиня, я приказываю вам сделать выбор  и  решиться:  я  –  законный  ваш муж или этот дерзкий иностранец, сеющий везде смуту и разлад!
ТЕРЕЗА (возмущенно). Приказываете?! С каких это пор в Романье жену заставляют выбирать?! Не сходите с ума, граф! (Уходит.)
ГРАФ.  Будь проклят день и час,  когда он ступил на нашу землю!  (В гневе уходит.)



СЦЕНА ВОСЬМАЯ
Байрон и Тереза.

БАЙРОН. Тереза, любовь моя, я прошу тебя остудить свой пыл. Нельзя так, граф – твой муж…
ТЕРЕЗА.  Ах,  друг мой,  видел  бы  ты,  каким  тоном он со мной  говорил, приказывая  мне  выбирать… Во  всей  Романье  я  единственная  женщина, которую лишают права иметь любовника. Да что это такое!..
БАЙРОН.  А если он потребует от тебя развод? Что мы будем делать?!  Насколько я знаю, женщине без мужа нельзя иметь любовника – таковы здесь церковные правила. Или не так?
ТЕРЕЗА. К сожалению, ты прав, любимый.
БАЙРОН.  И  даже жениться  нам нельзя будет…  А  если  честно,  боюсь я этих семейных уз – они губят любовь.
ТЕРЕЗА.  Я  не  собираюсь  уходить от него,  но  пусть  и  он  не мешает нам быть вместе.
БАЙРОН.  Впредь,  душа моя,  придётся нам быть поосторожнее и не вести себя так вызывающе.
ТЕРЕЗА.  Если отец мой узнает о резкости графа,  он ему не простит…  Никто из моих близких не любит Гвиччиоли, да и другие не особо… Многие их недолюбливают.  А тебя,  друг мой Байрон,  полюбили многие,  (улыбается)  мои тебя  –  просто обожают.  И, если что,  за тебя встанут не только Гамба,  но почти и  вся Равенна.  Да,  лорд,  это правда,  народ мой полюбил тебя –  за твою любовь,  за сочувствие и щедрость.  А поэма о Данте,  что ты сочинил, милый Байрон, стала революционным гимном. Я никогда никем так не гордилась, как тобой, твоим мужеством и красотой.
БАЙРОН. И я рад, Тереза, что встретил тебя и полюбил. Я не хочу и не могу расстаться с тобой  –  я больше никого не смогу полюбить,  да и не надо мне это.  Любимая,  ты умеешь радоваться  жизни  как никто, и смеяться так,  как смеются одни Байроны. А главное, умеешь любить и быть верной.
ТЕРЕЗА. Да,  Байрон,  я очень, очень люблю тебя, и никто другой мне не нужен.
БАЙРОН.  Какие  странности судьбы… Три года назад я  и не думал,  что снова буду привязан к  какой-либо женщине,  но тем  не менее  это случилось. И я теперь без тебя – как без воздуха.
ТЕРЕЗА (обнимая, ласково).  Милый,  и  я уверена в своей любви больше,    чем в том, что завтра увижу солнце.

Уходят.

СЦЕНА ДЕВЯТАЯ
Байрон и Пьетро Гамба.

БАЙРОН. Значит, друг мой Пьетро, вы потребовали развода от Гвиччиоли и добились его… М-да… И где же графиня будет жить в  дальнейшем?  И что теперь, мы не сможем с ней и видеться?
ГАМБА.  Ах,  любезный лорд,  сколько можно было закрывать глаза и терпеть оскорбления этого несносного графа Гвиччиоли?  (Пауза.  Весело.) За последние двести лет такой шумной истории Равенна не знала.  Все отвернулись от Гвиччиоли, и даже адвокаты, обозвав графа дураком.
БАЙРОН (вздохнув).  Да,  Пьетро, много шуму мы наделали… А что дальше?..

Пауза.

ГАМБА. Тереза по закону должна переехать в дом отца и жить там. Конечно,  теперь вам придётся труднее,  но,  как бы там ни было,  хоть изредка   вы сможете видеться.  Во всяком случае,  лорд Байрон, мы – ваши друзья…
БАЙРОН (обнимая Пьетро).  Дорогой Пьетро,  я вам очень благодарен. И надеюсь,  в  дальнейшем  ваши визиты ко мне участятся… (Пауза.)  А что решили  насчёт срока восстания  –  начнётся  в октябре или  всё же  будем ждать весны?
ГАМБА.  Решили в октябре,  но дата не внушает доверия  –  не успеем никак…
БАЙРОН. Да,  Пьетро, ты прав, к октябрю не успеть…  Восстание  –  дело серьёзное, и надо готовиться к нему тщательно.  Вот что,   друг мой, пройдём  в кабинет и там поговорим.

Уходят.


СЦЕНА ДЕСЯТАЯ
1821 год. Конец зимы. Байрон и Гамба.

БАЙРОН.  Я бы посоветовал выступать отдельными группами  и в разных местах, но одновременно. Дисциплина и тактика боя играют важную роль.
Ну, когда думаете начинать?
ГАМБА.  Восьмого марта.  Конечно,  опыта,  да и порядка  как такового у  нас нет, вот мы и рассчитываем на малочисленность войск.
БАЙРОН.  Ах,  сеньор Пьетро,  не забывайте,  что это регулярные  войска, прошедшие не одну тренировку.
ГАМБА. Разумеется, лорд Байрон, я думал о том, но…
БАЙРОН. Нет, Гамба, вот этого «но» никак не должно быть, когда рвёшься к победе… Ладно, Пьетро, потренируемся с вами в фехтовании, идёмте.

Уходят.


СЦЕНА ОДИННАДЦАТАЯ
Полицейский участок. Начальник и его подчинённые: Первый, Второй.

НАЧАЛЬНИК (строго). Срочно составить списки и арестовать всех пособников этой  революции.  (Улыбается.)  А гладко и  быстренько мы с ними справились: очаги революции потушены повсюду.
ПЕРВЫЙ. Всё благодаря их неумелости, господин начальник.
ВТОРОЙ.  Конечно,  конечно же,  если б не их раздробленность и  несплочённость, нам бы трудно пришлось…
НАЧАЛЬНИК. А всё-таки, несмотря на малочисленность наших войск, мы победили. Вот что значит умелое руководство…
ПЕРВЫЙ. А что нам делать с этим англичанином? Ну, как его…
ВТОРОЙ. Байрон, кажись…
НАЧАЛЬНИК. Англичанина,  наверное, лучше не трогать. Это  –  политический вопрос.  Да и  народ к нему благосклонен. Но надо дать ему почувствовать…
ПЕРВЫЙ.  Верно, пусть себе знает, кто здесь правит балом.  Уважение народа он добился своими деньгами и щедростью.
ВТОРОЙ. Пригрелся тут, под боком этих Гамба и возомнил себя командиром. Ишь ты  – богатей нашелся…
НАЧАЛНИК.  Вот-вот… Поэтому семью  Гамба надо изгнать из Равенны.
ПЕРВЫЙ. Разлучить их! Это мудрое решение, начальник.
ВТОРОЙ. Это его остудит…

Смеясь, уходят.


ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЁРТОЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ
Англия. Комитет защиты греческой идеи. Хобхауз, Блекьер и другие.

ХОБХАУЗ. Друзья, лорд Байрон в своих письмах не раз выражал желание поехать в Грецию и возглавить восстание…
БЛЕКЬЕР (усмехнувшись). Но, как все знают, лорд Байрон чувствителен и слаб, его женственная натура противоположна человеку действия. Вот поэтому его уверения и слова вызывают смех и  улыбку.  Нет,  этот  «милый мальчик» совершенно не годится в военачальники.
ХОБХАУЗ. Увы, господа, в его словах есть детская наивность, но имя его может принести пользу революции. Поэтому у меня есть предложение избрать лорда Байрона членом комитета. Сэр Блекьер, я уверен, что у лорда Байрона на этот раз серьёзные намерения и большие замыслы. И, кажется,  он верит в успех.
БЛЕКЬЕР. Но он всегда страдал недостатком единства мысли и  действия,     и всю жизнь колебался, словно маятник.
ХОБХАУЗ. Согласен. Однако эта черта осторожности характера и ясности ума,  что и  приводило к сомнению.  В данный  момент это всё ему на руку. Вот увидите, лорд Байрон станет вождём греческих повстанцев.
БЛЕКЬЕР (подавая ему руку). Вы уговорили меня, Хобхауз. Согласен.

Уходят.


СЦЕНА ВТОРАЯ
Байрон и Тереза.

ТЕРЕЗА.  А ты что думал?!  Разумеется, я против того, чтобы ты меня покинул и уехал в Грецию.
БАЙРОН. Не надо, Тереза, не мог я иначе… Вопрос решён и решён бесповоротно.  Революционный  комитет  утвердил меня и  поручил  возглавить освободительное движение греческого народа. Я должен доказать Англии, что я человек действия, а не пустослов.

Пауза. Читает стихи. «Проснулись мёртвые – ужели буду спать?
      С тиранами мир бьётся – промолчу ли?
      Поспела жатва – иль не соберу я?
      Не сплю, терновник колет изголовье,
      И каждый день трубит рожок в окно
      И будит отзвук в сердце…»
(Усмехнувшись.) Стишки закончились – я начинаю жить!
ТЕРЕЗА. Значит, ты решил окончательно?
БАЙРОН. Да, Тереза! Это судьба – она призывает меня к действию.
ТЕРЕЗА. В таком случае я поеду с тобой.
БАЙРОН.  Не сходи с ума, Тереза!  Там будут стрелять и меня могут даже убить… Но и с этим я уже примирился.
ТЕРЕЗА.  Я тоже готова страдать за свободу и, кажется,  уже доказала это.
БАЙРОН.  Да,  любовь моя,  я никогда не забуду то,  чем ты пожертвовала ради меня.  Но сегодня  вопрос стоит иначе.  Поезжай с отцом и слушайся его, а мне с Пьетро пора ехать.
ТЕРЕЗА  (плачет).  Я не могу… я  не хочу расставаться!..  Не оставляй меня, Байрон!..
БАЙРОН. Родная, поверь, мне тоже тяжело расставаться с тобой, но судьбе,  видимо,  так угодно…  Надо смириться.  Если я не уеду и не возглавлю восстание,  меня не поймут и не простят – ни друзья,  ни Англия.  Гм…  Я представляю,  как будут смеяться  надо мной Хобхауз и остальные…  Прощай, Тереза, мне пора. (Уходит.)

Тереза убегает в слезах.


СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Июль 1823 года. Байрон, Скотт и Флетчер на борту «Геркулеса». Капитан Скотт и Флетчер беседуют. Байрон незаметно подслушивает их.

ФЛЕТЧЕР. Однажды во время первого странствия  хозяина мы как-то плыли  из Албании в Грецию на турецком военном судне. По пути разразилась буря, и мы чуть было не погибли. Капитан был не в себе и со страху кричал, чтобы все молились Богу.  Паруса разорвало в клочья,  и  управлять судном  стало невозможно.  Все  были в панике:  греки взывали ко всем святым, турки –  к Аллаху, и я вопил со всеми, призывая свою жену, в страхе, что мы все найдём здесь сырую могилу…
СКОТТ. А что же лорд Байрон?
ФЛЕТЧЕР.  А хозяин мой,  устав от тщетных  усилий утешить меня,  завернулся в плащ и улёгся спать прямо на палубе.
СКОТТ. И неужели смог заснуть?!
ФЛЕТЧЕР. Ещё как! Когда он проснулся, буря уже утихла и судно причалило к берегу.  Уж таков лорд Байрон!  Он же сам никогда ничего и никого не боялся, да всегда смеялся над моими страхами.
СКОТТ.  Флетчер,  а  зачем вашему хозяину эта страна дикарей?  Сидел  бы дома возле красавицы своей,  да писал бы  свои стихи и  поэмы  спокойно и мирно. Ан нет – лезет прямо в пекло! Зачем?!
ФЛЕТЧЕР.  Зачем  милорд туда едет?  Да  бог его знает,  но только  не  я.  В этой  стране только турки  и есть приличные люди.  Без них Греция  –  сумасшедший дом.
СКОТТ. Верно, так и есть, там одни скалы да бандиты.
ФЛЕТЧЕР. И плюс блохи и мухи, которые больно кусаются. Да и люди живут там в дырах, как лисицы…

Байрон выходит из укрытия.

ФЛЕТЧЕР (заметив хозяина). И всё это сущая правда, о чём подтвердит и сам лорд Байрон.
БАЙРОН  (подойдя к ним).  Да,  Флетчер,  ты  прав,  если смотреть на мир глазами свиньи,  которой плевать на все.  (Пауза.)  Вот что,  пока мы бросим якорь в этой нейтральной зоне,  а в дальнейшем продвижение наше и действия будут зависеть от обстоятельств. Эти  люди из английского комитета ведут себя довольно несносно.
СКОТТ. Верно,  лорд Байрон, опасно плыть в водах, где патрулирует турецкий флот.
БАЙРОН. Будет ужасно глупо оказаться у них в плену…
СКОТТ. Да, самое мудрое решение в данной ситуации  –  выжидание. Не так легко въехать в Грецию, а выехать будет и того труднее.
БАЙРОН.  И к кому присоединяться-то  –  к сулиоту Ботцарису  в Миссолунги или к разбойнику Одиссею в Афинах? (Смеётся.) Всякий, кто соберёт возле себя двадцать человек, считает себя вожаком и посылает ко мне эмиссара.  Кто только не приходит ко мне, прося о помощи – и я всем дал денег.  Но вопрос не в том. Больно, что греки не могут прийти к согласию между собой.  А чтобы добиться победы,  надо всем собраться в один дисциплинированный отряд.
СКОТТ. В данное время никакого единства я не вижу. (Пауза.)  Нет,  я не  могу рисковать своим судном,  и  не имею никакого  желания  стать  добычей турецких моряков.
БАЙРОН.  Да,  Скотт,  пока риск не может оправдать себя,  мы  не  будем лезть в петлю, просто – переждём… Ладно, капитан, идите отдыхать.

Флетчер и Скотт уходят.

БАЙРОН (один).  Стоит  ли  верить  им и,  насколько  серьёзны  намерения этого комитета? Блекьер так и уехал, ничего не сказав! Они оставили меня без указаний и  объяснений  на незнакомом острове!..  (Пауза.)  Я покинул дом,  работу, любовницу, потратил столько денег, а они… Нет, несерьёзно всё это! (Уходит.)


СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
Байрон, Флетчер и капитан Скотт.

БАЙРОН. Где же греческий флот и Стэнхоп?! Они обещали помочь и сопровождать нас…
СКОТТ. Да, лорд Байрон, я вижу в море только один турецкий флот. 
ФЛЕТЧЕР.  Смотрите,  хозяин,  они окружили судно,  на  котором плывёт наш друг Гамба!
СКОТТ. Надо прятаться, лорд, чтобы и нам избежать плена: сражаться мы   не в силах.
БАЙРОН.  Верно, капитан, надо убегать на север и утаиться на время.  Да поможет нам Бог.  Скотт,  видите скалы?  Хорошо бы нам затаиться за ними… Чем скорее доплывём до них – тем лучше.
СКОТТ. Вас понял, лорд. (Команде.) Держать курс на север!
ФЛЕТЧЕР. Бедный Гамба…
БАЙРОН. Я скорее скормлю себя акулам, чем пожелаю оказаться в плену…
СКОТТ. И мне не очень хочется попасть в их руки…
БАЙРОН. Я напишу Стэнхопу и отправлю к нему послов.

Уходят.


СЦЕНА ПЯТАЯ
Миссолунги. Стэнхоп, Маврокордатос, Байрон и Гамба. Толпа солдат и граждан. Залпы артиллерии, ружейная пальба и музыка. Восторженные крики. Байрон и Гамба в слезах обнимают друг друга.

БАЙРОН. Ах, друг мой Гамба, как я рад тебе!  Я уже не надеялся увидеть тебя в живых…
ГАМБА.  Да, лорд Байрон, моё спасение – чудо! Я сам уже успел распрощаться с жизнью, но господь милосердный спас меня.
БАЙРОН  (ещё раз обняв его и поворачиваясь к остальным).  Друзья,  вот   мы и вместе, а значит, пора браться за дело. В первую очередь я хотел бы услышать ваш голос, дорогой принц Маврокордатос. А после и вы, полковник Стэнхоп, внесёте свою лепту.
МАВРОКОРДАТОС. Уважаемый лорд Байрон, во-первых, я хотел бы выразить  желание греческого народа. Это  –  восхищение и упование на вас. Свою свободу народ связывает с вашим именем, и поэтому мы хотели бы видеть в  вашем  лице главнокомандующего. С сегодняшнего дня от лица народа я даю вам титул архистратига.

Пожимает руку Байрона. Все аплодируют.

БАЙРОН. Я вам очень благодарен, но на вашем лице, кроме радости, я вижу тревогу и опасение.
МАВРОКОРДАТОС.  К сожалению, вы правы, лорд. Город набит сулиотами. Это  –  наёмники, и война за независимость их мало интересует. Греческие  власти  плохо их оплачивают  и  поэтому они,  изголодавшиеся  и недовольные,  представляют собой  не меньшую опасность, чем турки. Я опасаюсь,  как бы  и они  не взбунтовались.  И вот  по этой  причине,  дорогой    лорд, я вас умоляю взять их на содержание.
БАЙРОН. Хорошо. А что скажет полковник Стэнхоп?
СТЭНХОП. Комитет обещает прислать артиллерию и специалистов.
БАЙРОН. Но мы не можем сидеть сложа руки и ждать их!

Пауза.

МАВРОКОРДАТОС. Здесь неподалеку, расположен город Лепант, было бы неплохо взять его штурмом.
СТЭНХОП. Как?! Без подготовки и специалистов…
БАЙРОН (перебивая). А в чём проблема, полковник Стэнхоп? Сегодня же начинайте обучать солдат военному искусству.  Я  и  сам  ежедневно буду готовиться с вами.  Прежде всего мы сами должны быть впереди,  показывая пример и личную храбрость.

Уходят.


СЦЕНА ШЕСТАЯ
Байрон и Гамба.

БАЙРОН. Если этот доктор Бруно допустит ошибку и навредит мне, пусть пеняет на себя – я затравлю его собаками.
ГАМБА. И вам его не жалко будет, лорд?
БАЙРОН.  Надо знать своё дело и думать о тех, кого ты лечишь, любить и жалеть их.
ГАМБА (смеётся). И то верно!
БАЙРОН.  А теперь,  друг мой Гамба,  давай слегка позабавимся.  Обнажи свою шпагу и можешь нападать на меня. (Смеётся, обнажая шпагу.)
ГАМБА (нападая). Мне хватит минуты, чтобы уколоть вас, друг мой…
БАЙРОН (делая выпад). Уверяю,  вы окажетесь в обороне: оп-ля!  (Выбивает у Гамбы шпагу и прицеливается к сердцу.) Ну, как вам, сеньор Пьетро?! (Смеётся.)
ГАМБА. Сдаюсь, лорд! И ловко же у вас получилось! Вам бы только на дуэлях сражаться!
БАЙРОН. Ненавижу дуэли! (Подаёт ему руку.) Идёмте, Пьетро, поплаваем. А не хотите наперегонки?!
ГАМБА (смеётся). Нет, друг мой Байрон, я с вами больше не спорю! В боксе я и минуты не устоял на ногах, а был так в себе уверен.  На шпагах  –  то    же самое. Не сомневаюсь, что вы и плавать умеете так же.
БАЙРОН. Нет, дружок. Лучше!

Обнявшись и смеясь, уходят.


СЦЕНА СЕДЬМАЯ
Байрон на берегу.

БАЙРОН (один). Этот комитет разочаровывает меня всё больше  и  больше! Всё,  что ни пришлют,  ни в какие рамки!  Зачем  нам эти карты  и  военные трубы? Да и ружья прислали не те… Я надеялся, что для руководства операциями они назначат полковника Нэпира, а нет – прислали Стэнхопа. Какой    из него солдат? Он больше политик! Один бог знает, каким он будет в деле. Хорошо, хоть Нэпир помог мне связаться с Маврокордатосом.  Будем надеяться, что он окажется  достойным  вождём революции и оправдает мои четыре тысячи фунтов стерлингов. (Уходит.)



СЦЕНА ВОСЬМАЯ
Байрон и доктор Кеннеди.

БАЙРОН.  Вы очень религиозный человек,   доктор Кеннеди,  но как-то не можете понять, что ни индус, ни магометанин и никто другой не виноват в выборе религии. Им внушили, и они уверены в истине своей веры, а вы хотите  доказать, что истина  –  христианство.  На самом деле,  в чём истина? Где она? Что, другие религии – обман? Я и с мусульманами жил, и отдавал предпочтение исламу… Знаю, знаю,  вы станете возражать! Я сам получил религиозное  воспитание от матери,  страстно интересовался вопросами религии,  прочитал немало работ,  но всё же писания  так  и  не понял.  И  что более всего я не принимал,  так это то,  что у проповедующих слова  расходятся  с делами.  А разве у Творца не то же самое?  Как понимать его милосердие и бесконечное,  бессмысленное зло на земле?  Почему больные и калеки с рождения должны терпеть муки и страдать?  В чём их вина? А в чём вина тех,  кто родился нищим и  вынужден  постоянно работать,  чтобы  не  умереть от голода?  Я уверен,  что у них нет никакого желания  читать Библию,  да и времени они не найдут на это,  как ни умения и ни способностей.    И они больше  радуются моим деньгам, чем писанию. Да,  я верю в предназначение человека, и я на добром пути, доктор. Вот в этом мы с вами и сходимся.
КЕННЕДИ. Да, лорд, я был крайне удивлён вашему знанию Библии.
БАЙРОН. Библия у меня всегда  с  собой.  (Показывает Библию.)  Её мне подарила сестра,  и я часто её читаю.  Ах, доктор,  если б вы знали,  какой прекрасной  души человек моя сестра и на какой героизм она способна ради близких…
КЕННЕДИ. Лорд Байрон,  я очень счастлив знакомству с вами и буду рад, если  придёте завтра на мой доклад.  Я вам докажу истину писания так же неопровержимо, как доказываются теоремы Евклида.
БАЙРОН.  Доктор Кеннеди,  поймите  меня  правильно,  я  всегда  уважал людей  искренне верующих  и больше доверял им,  нежели другим.  Но… (пауза) если все творящие добро и живущие правильно могут войти в царство  небесное,  зачем тогда нужно христианство?  А если нет,  в чём вина остальных людей,  никогда не слышавших о галилеянине?  Почему же Бог посылает пророков только в Иудею, оставив других –  громадную часть землян без внимания?  И разве это справедливо, что Бог хочет осудить людей     за незнание того, чему их никогда не учили?
КЕННЕДИ. А вы не забывайте, лорд, что у пророка были ученики-апостолы, на кого и было возложено распространение христианства на земле.
БАЙРОН (усмехнувшись). Хороши же ученики, предающие и отрекающиеся.
КЕННЕДИ.  Человек, лорд Байрон, слабое существо – и только вера способна придать нам силы.
БАЙРОН. Может, и так… Ну зачем тогда надо было посылать других пророков,  сеять рознь и вражду между религиями,  а в итоге, терзая и убивая людей?  Под маской добра столько зла на земле творилось… Человек-то в чём виноват,  если… (Пауза.) И что же  Всемогущий  допустил такое?  Не такой Он уж милосердный, видимо…
КЕННЕДИ.  Не говорите так,  лорд Байрон. То, что мы многого не знаем и не видим,  нас не оправдывает.  Вопрос  о происхождении зла  –  слишком обширная тема.
БАЙРОН.  Почему же тогда Бог не сделает так,  чтобы мы прозрели и узнали истину?
КЕННЕДИ. Бог и ведёт нас к Истине через Откровения свои.
БАЙРОН.  А Библия говорит нам,  что Бог  наказал человека за то,  что он сорвал плод с древа познания… (Пауза. Машет рукой.) А, замкнутый круг…
(Прощается.) Ладно, доктор Кеннеди, я обязательно приду на ваш доклад.
КЕННЕДИ. В таком случае, до завтра, лорд Байрон.

Уходят.


СЦЕНА ДЕВЯТАЯ
Байрон и Кеннеди после доклада.

БАЙРОН.  Если б религия была одна,  я бы смог понять её, а может, и проникся  бы ею.  Но я не хочу и не могу принадлежать ни к одной из этих многочисленных сект,  которые готовы разорвать друг друга во имя любви к Господу.  А где же любовь к человеку?   И  не это ли  первоочередное?  (!)  Так, вы говорите о воскресении нашем, но, если мы  должны ожить, зачем тогда  умирать?..   (Смеётся.) Если я  воскресну,  попрошу у Господа пару ног получше, чем есть! Хотя с такими ногами я вряд ли дойду до врат рая,  затолкают и скинут.  Мусульмане говорят,  что мост там,  как лезвие ножа, куда мне…
КЕННЕДИ. Мне кажется, что ваши слова фальшивы,  лорд… Вам надо изменить точку зрения, переменить свою жизнь, а там…
БАЙРОН. Разве?! Ах да, я вас перебил, извините…
КЕННЕДИ. Необходимо быть великодушным и милостивым, сеять вокруг себя добрые дела…
БАЙРОН.  Доктор,  а не кажется ли вам,  что я только этим и занимаюсь в последнее время?
КЕННЕДИ. Да, лорд Байрон, и я рад этому, но… (Пауза.) Понимаете, лорд, когда желания…
БАЙРОН. Ах, все эти человеческие желания  –  одна иллюзия: и любовь, и честолюбие – всё! Хочется верить, что я от всего уже исцелился… Отныне только одна борьба за свободу согреет мою остывшую грудь. Я гражданин мира – все страны для меня одинаковы.
КЕННЕДИ. Это приятно слышать… Я рад, что вы…
БАЙРОН. А что ещё?! Скажите, что мне ещё сделать?.. (Пауза.) Ну, что вам нужно, чтобы признать меня добрым христианином?
КЕННЕДИ (вздохнув). Увидеть вас коленопреклонённым и молящимся Богу.
БАЙРОН. Слишком многого вы хотите от меня, дорогой доктор…
КЕННЕДИ.  И  всё-таки,  лорд  Байрон,  подумайте  над  моими  словами. (Уходит.)
БАЙРОН. Я думаю о том всю жизнь. (Уходит в другую сторону.)

 

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ
Байрон, Стэнхоп и Маврокордатос.

СТЭНХОП.  Господа,  у меня есть план реорганизации почты и постройки образцовых тюрем. Надо организовать школы, преподавать теорию свободы… Но всего важнее пресса!..
БАЙРОН (недовольно). В данное время я не считаю это таким важным делом… Надо занять отряды, чтобы не опускались в бездействии.
СТЭНХОП. Ка-ак?! Да вы знаете… (пауза) имейте в виду, лорд, всё берёт начало  с типографии, со свободы слова!
БАЙРОН.  Ну, хорошо, полковник, я дам вам сто фунтов на газету… (Обращаясь  к  Маврокордатосу.)  Но на вашем месте,  дорогой принц,  я бы учредил  цензуру:  печать,  состоящая  из единственной газеты,  не может быть свободной.
СТЭНХОП (взорвавшись). Что?! Вы это серьёзно, лорд?! Я считаю своим долгом довести это до комитета!  Пусть знают,  насколько  трудна  задача дать свободу Греции!
БАЙРОН (смеётся).  Вот что, полковник, я сам был защитником свободы печати.  Но Англия и Греция сегодня – разные вещи.  Там, где одна газета уравновешивается другой,  может быть полная свобода,  но здесь и сейчас вопрос стоит иначе,  ибо это будет единственная газета  и  последствия такой свободы могут оказаться плачевными.
СТЭНХОП. А я настаиваю!
МАВРОКОРДАТОС. Хорошо, полковник, вы получите свободную от цензуры прессу. Идёмте.

Стэнхоп и Маврокордатос уходят.

БАЙРОН (один).  И всё же, как это странно, солдат Стэнхоп будет биться с турками пером, а я, писатель, –  шпагой.  (Вздохнув.) Что делать,  я сюда явился не за приключениями,  а чтобы  помочь народу бороться за свободу.  Я отдал этому свои деньги, а надо будет, отдам и жизнь. С завтрашнего дня я стану жить на том же пайке, что и солдаты. (Уходит.)



СЦЕНА ВТОРАЯ
Байрон, после Флетчер и греческие моряки.

БАЙРОН (один, читает письмо, улыбается). Ах, добрый Хобхауз, вы советуете мне не уезжать из Кефали,  но слишком поздно,  друг мой.  Это сейчас  то же самое, что советовать, не доверять женщине,  на которой уже женился.  Да я и не жалею, что приехал.  В конце концов,  лучше умереть от пули, чем от лекарств.

Шум. Крики. Появляется Флетчер.

БАЙРОН. Флетчер, что это за крики, что за шум?!
ФЛЕТЧЕР.  Хозяин,  греческие моряки явились к вам и требуют выдать им арестованного турка.
БАЙРОН.  Этого турка  велел  задержать я, и они его не получат!  Выйди и скажи им, что я велел угомониться и разойтись.
ФЛЕТЧЕР.  Я  им так и сказал,  лорд,  но они никак – не хотят и слышать.  Объявили, что не уйдут без арестованного.

Ломают дверь.

БАЙРОН (берёт пистолеты в обе руки и взводит курки). Открой и впусти их, Флетчер.

Флетчер открывает дверь, и моряки толпой врываются в комнату Байрона.

БАЙРОН  (наставив на них пистолеты).  Вы почему не слушаете мой приказ?!  Турка велел задержать я  – я же и отвечаю за него,  а вам приказываю разойтись, если, конечно, нет желающих, получить пулю в лоб.  Клянусь,  я  это могу!

Пауза. Моряки молча и угрюмо расходятся.

ФЛЕТЧЕР. А если бы не ушли, вы стали бы стрелять?..
БАЙРОН.  Если  бы!..  Не задавай  глупые  вопросы,  Флетчер.  Всегда надо поступать по обстоятельствам,  а при необходимости надо и стрелять.  Мы здесь не ради развлечений… Нельзя допускать беспорядок! Чем пьянствовать и охотится за женщинами  в Лондоне,  лучше  рисковать и страдать вместе с бедным народом в Миссолунги.
Ладно, Флетчер, оставайтесь тут, а мне надо обсудить ещё один вопрос. (Уходит.)
ФЛЕТЧЕР (один). Хотя милорд и чудак, но у него доброе сердце. (Уходит.)



СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Байрон и Перри.

БАЙРОН.  Ах, мистер Перри,  как я вам рад!  Я уважаю специалистов, тем более из современных солдат.  Как вы смотрите на то, что я хочу поручить вам  возглавить артиллерийскую бригаду?
ПЕРРИ.  Как и вы,  лорд Байрон,  я ехал сюда с серьёзными намерениями и потому готов ко всему.  Но, думаю, немецким офицерам это не понравится.
БАЙРОН (после паузы).  Я поговорю со Стэнхопом. Этот полковник хоть и безумец, но человек честный. (Улыбнувшись.) Мистер Перри, вы мне понравились, и  я буду ставить на вас.  А теперь,  дорогой Перри,  расскажите про Англию. Как там Хобхауз, Мур, Блекьер? О чём шумит свет?..
ПЕРРИ. Хобхауз и Блекьер, лорд Байрон, просто говоруны…
БАЙРОН (смеётся). Что?!  Как вы сказали  –  говоруны?! Ха-ха-ха! Говоруны!.. (Смеётся до слёз.) Ах, Перри, вы рассмешили меня до слёз! Говоруны – как точно вы приметили!

Появляется Флетчер.

ФЛЕТЧЕР. Хозяин, к вам полковник Стэнхоп.
БАЙРОН. Зовите его, Флетчер, я его жду.

Флетчер уходит, заходит Стэнхоп.

СТЭНХОП (возмущённо). Выходит, лорд Байрон, сулиоты нас обманывали?!
БАЙРОН.  Да,  полковник, включив в список несуществующих солдат,  они присваивали  себе мои деньги.  А  всякие нелепые слухи,  распускаемые  самими греками из-за моих денег, и вовсе поставили вопрос ребром.  Держать наёмников возле себя стало опасно, поэтому я их рассчитал и распустил.
СТЭНХОП.  И всё это в преддверии штурма Лепанта,  когда обсуждаются последние подробности атаки…
БАЙРОН (вздохнув). Надежда, которой мы жили всю зиму… (Пауза. Потирает лоб, нервничает.)  Перри,  налейте,  пожалуйста,  воды…  Мне что-то плохо…

Зашатавшись,  теряя сознание, Байрон падает на руки Перри.  Судороги трясут его и сковывают всё тело.  Рот перекосился, исказив лицо.  Через пару минут Байрон приходит в себя. Полковник и Перри укладывают его на кушетку.

СТЭНХОП. Я пошлю за врачом. (Уходит.)
БАЙРОН. У нас сегодня воскресенье?
ПЕРРИ (взволнован и встревожен). Да, лорд…
БАЙРОН.  Было бы странно,  если б это было не так.  Все мои несчастья приходятся на воскресенье…

Появляются доктор Бруно и Флетчер.

БРУНО. Придётся пустить вам кровь, лорд Байрон.
БАЙРОН. Ах, Бруно, вы только это и умеете…

Пауза. Ставят пиявки и пускают кровь.

БРУНО (тревожно и растерянно). Флетчер, позовите, пожалуйста, доктора Миллингена, я не могу остановить кровотечение…
БАЙРОН (вздохнув, с грустью). Видимо, этот свет состоит из одних страданий…



СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
Байрон спит. Гамба, Флетчер и Бруно обсуждают болезнь Байрона.

ГАМБА. Бруно, как вы думаете, с ним случился припадок или?..
ФЛЕТЧЕР (рассуждает вслух). Скорее – падучая или удар…
БРУНО.  Я думаю, что это было нечто вроде падучей,  продолжение его болезни в Венеции.
БАЙРОН (открывает глаза). Флетчер, дайте мне лимонаду.
ФЛЕТЧЕР. Да, хозяин… (Подаёт ему бокал с лимонадом.)
ГАМБА. Как вы, друг мой?
БАЙРОН (отпив из бокала). Бывало и лучше…
БРУНО. Неприятные ощущения? Головокружение?
БАЙРОН.  Да,  к сожалению… (Улыбается.)  Но я не  беспокоюсь за  свою жизнь и не боюсь смерти.  Я видел в этой жизни всё,  достиг вершин славы, изведал наслаждение во всех его видах, много путешествовал и… (вздохнув) утратил все иллюзии. (Пауза.)  О чём мне сожалеть?  Я боюсь только  сумасшествия и медленной мучительной смерти. (Как бы засияв.) Я был бы счастлив  умереть  в  бою со шпагой  в руке, и молю небо,  чтобы  приблизился  этот час.
ГАМБА. Ах, друг мой, вы ещё так молоды, и вам ещё жить да жить.
ФЛЕТЧЕР. Да, хозяин, лучше отбросить эти мысли о смерти.
БРУНО. И я думаю, лорд, что уже скоро вы встанете на ноги.
ФЛЕТЧЕР (подавая письмо). Вот, хозяин, письмо вам от леди Байрон.
БАЙРОН (выхватив письмо).  С этого и надо было начинать!  (Пауза. Пробежав по письму глазами.)  Ах, Флетчер, счастье – это семейный очаг.  Ничего бы я так сильно не хотел, как вернуться в Англию и жить вместе с женой и с дочкой Адой. Никто так не уважал женщину, как я свою Анну. Господи…

Пауза. Бруно и Гамба в слезах тихо уходят.

БАЙРОН.  Эх,  мой добрый Флетчер,  увижу ли я когда-нибудь ещё своих любимых…
ФЛЕТЧЕР.  Да, хозяин, когда всё завершится, мы с вами непременно вернёмся домой. (Тихо плачет.)
БАЙРОН.  Дай-то Бог,  но мне как-то не верится в это… (Тяжело поднявшись.) Помоги мне, Флетчер, я хочу выйти к озеру.
ФЛЕТЧЕР. Да, конечно…  (Высморкавшись и вытерев глаза,  уводит пошатывающегося Байрона.)


СЦЕНА ПЯТАЯ
Байрон, Перри и Стэнхоп.

БАЙРОН. Надо перестроить земляные укрепления, привести в готовность старые пушки. Одним словом,  надо выполнить всё необходимое,   чтобы этот маленький островок,  закрывающий вход в лагуну,  сделался неприступным. Если турки захватят его – мы пропали.
ПЕРРИ. Да, лорд Байрон, я с вами согласен.
СТЭНХОП.  Что верно, то верно,  лорд,  вы правы.  Но на днях я уезжаю в Афины по своим типографским делам,  а ещё думаю посетить штаб Одиссея. Мне уже надоела медлительность и нерешительность Маврокордатоса.
ПЕРРИ.  Это тоже  одна из проблем:  он  не может заставить своих  людей работать. То им денег мало, а то – праздник какого-то святого.
СТЭНХОП. И эти вожди никак не сговорятся между собой. И нет больше сулиотов,  чтобы охраняли,  и нет ни рабочих, ни солдат, ни снаряжения…
БАЙРОН.  Я потратил около шестидесяти тысяч!  А что в итоге?   Ну что же… Я  знал,  что наш путь не будет усеян  розами,  и был готов к этому. Отступать некуда. Жаль, я потерял не только деньги, время, терпение, но и здоровье.  Нашёл же разочарование,   клевету и неблагодарность.   А вожди ссорятся между собой из-за моих денег.
СТЭНХОП. Нам даже не гарантирована безопасность.  После убийства Сасса  многих  англичан покинуло мужество,  что они  повернули  обратно  в Англию.
ПЕРРИ. Хуже всего эти землетрясения!  Умереть в бою не страшно, гораздо ужаснее оказаться погребённым в руинах…
СТЭНХОП. Кому что, по мне…
БАЙРОН. А где, интересно, жизнь человека в безопасности?  Опасность –  она везде,  друзья мои. Всё дело в предопределённости: кому какая судьба.
ПЕРРИ. И то верно, лорд.
СТЭНХОП.  Байрон,  я  удивлён  и восхищён вашим мужеством  и  твёрдостью.
БАЙРОН.  Если  бы  вопрос  стоял  только обо мне…  (Пауза.)  Нам  нужны деньги… большие деньги! (Вздохнув.) Ладно, мистер Перри,  идёмте. Гамба  и Флетчер нас уже,  наверное, давно заждались.  Счастливо вам,  полковник Стэнхоп.

Все уходят.


СЦЕНА ШЕСТАЯ
Перри спит на кровати. Байрон, Гамба, Бруно и Флетчер тихонько подходят к нему и трясут кровать.

БАЙРОН (кричит). Землетрясение! Спасайся!

Перри, вскочив, в одних трусах в страхе убегает. Все смеются, больше всех Байрон.

БАЙРОН (все ещё смеясь). Бруно… Флетчер… верните… верните его!..
Ха-ха-ха!

Смеясь, все уходят.


СЦЕНА СЕДЬМАЯ
9 апреля. Утро. Байрон и Гамба.

БАЙРОН. Пьетро, дружок,  вели седлать лошадей: я уже не помню, когда мы в последний раз выезжали на конную прогулку.  Сколько – дня три, четыре?..
ГАМБА. Ну что вы, лорд Байрон, куда нам нынче за город? Смотрите, что на улице делается: ужасная погода – ветер, вот-вот и дождь хлынет.
БАЙРОН. Погода, Пьетро, что надо!  Неужели вы думаете, что я буду подчиняться капризам природы?! Ветер и дождь не должны нас пугать! Солдат, он должен оставаться солдатом в любую погоду – и в зной,  и в холод.

Уходят.


СЦЕНА ВОСЬМАЯ
9 апреля. Байрон и Гамба. За городом.

БАЙРОН (перекрикивая шум ветра и дождя).  Гамба, дружок, оставим лошадей и доплывём до Миссолунги на лодке.
ГАМБА. Да нет,  лорд Байрон,  мы вымокли до нитки,  а ещё ливень ужасный и ветер.  Так  что будет лучше,  если и  обратно вернёмся на лошадях. Плыть в лодке и сидеть неподвижно в промокшей одежде небезопасно.
БАЙРОН. Ну что вы, Гамба, чепуха какая! (Усмехнувшись.)  Хорош я буду   на поле боя, если стану внимать таким пустякам.
ГАМБА  (не зная,  как убедить).  Дождь-то как хлещет,  да  и ветер какой!..
БАЙРОН. Ерунда это! (Похлопав Пьетро по плечу.)  Главное, дружок, это – хорошие новости, которые греют мне и сердце, и душу! Подписка достигла двух с половиной миллионов –  мы богаты!  Можно будет организовать новую артиллерийскую бригаду и  пехотный корпус в две тысячи человек.
ГАМБА. Байрон, я беспокоюсь за ваше здоровье!..
БАЙРОН. В лодку, Гамба, вперёд!
ГАМБА (отчаянно). Это упрямство, лорд!...
БАЙРОН. Мы бойцы, Гамба, и должны всё выдержать – в лодку, ну, смелей, поплыли!

Уходят.


СЦЕНА ДЕВЯТАЯ
Байрон лежит на кровати. Возле него Бруно и Флетчер. Появляется Гамба.

ГАМБА. Что это с вами, Байрон?!
БРУНО. Ах, Пьетро, его снова лихорадит…
ФЛЕТЧЕР. Как вернулся, его начало знобить, и он стал жаловаться на ревматические боли.
БАЙРОН. Да,  друзья мои,  мне очень плохо… Это,  наверное,  сбывается предсказание  миссис  Вильямс.  (Усмехнувшись.)  Она  предсказала  мне смерть в 37 лет.
ФЛЕТЧЕР. Хозяин, нельзя быть таким суеверным.
ГАМБА. Флетчер прав, лорд Байрон, этакое суеверие вредит.
БРУНО. Да и оснований пока никаких нет.
БАЙРОН. Если бы знать, чему надо верить, а чему – нет.
БРУНО.  Вы простужены,  лорд,  надо пустить кровь, и вы снова встанете на ноги.
БАЙРОН. Неужели у вас нет другого средства?! Люди чаще умирают от ланцета, чем от пики.
БРУНО. Надо бы позвать Миллингена и посоветоваться с ним.
БАЙРОН. Лучше позовите мне Перри, пока я в здравом уме. И, пожалуйста, оставьте нас одних. Ваши усилия спасти мою жизнь бесполезны – я должен умереть…  Я  это знаю и жду  этого.  Я  потому и приехал в Грецию,  чтобы окончить  здесь  своё  тягостное существование.  И  я  считаю за честь быть другом греческого народа, великого даже в падении.

Они уходят. Приходит Перри.

БАЙРОН. Перри, вы уже слышали об успехе займа?
ПЕРРИ. Да, лорд.
БАЙРОН. Так вот, я намерен оплачивать артиллерийский корпус, снарядить два судна и купить горные пушки. И ещё, нам с вами надо подготовить план финансирования летней кампании.
ПЕРРИ. К утру план будет готов, и мы его вместе обсудим.
БАЙРОН. Хорошо, Перри.
ПЕРРИ. Как самочувствие, лорд?
БАЙРОН. Очень странные ощущения,  но голова ясная и нет мрачных  мыслей. Может, к утру пройдёт и озноб…
ПЕРРИ. Будем надеяться на лучшее, лорд Байрон. Я пойду.
БАЙРОН. Спасибо, Перри.

Перри уходит. Появляется Флетчер.

БАЙРОН  (скрипя зубами).  Флетчер…  ради  бога,  позовите Бруно…  мне опять плохо… (Его трясёт так сильно, что ходуном  ходит кровать.)

Флетчер выбегает и возвращается с Бруно и Гамба. Они, склонившись над Байроном, держат его за руки и за ноги.

ФЛЕТЧЕР. Я уверен, такого припадка с ним ещё не было.
БАЙРОН  (приходя в себя).  Вы  не представляете,  какие странные мысли идут на ум, когда меня мучает лихорадка. То мне кажется, что я еврей, то – магометанин, а то – христианин…
БРУНО. И всё-таки придётся пускать кровь.
БАЙРОН.  Ладно,  доктор Бруно,  вылейте из меня столько крови, сколько считаете нужным, и отвяжитесь. (Улыбаясь, Гамбе.) Эти врачи хотят меня убить, и непременно убьют…
ФЛЕТЧЕР (трогая лоб Байрона). Бруно, он весь горит!..
ГАМБА (сочувственно сжимая руку Байрона). Крепитесь, лорд…
БАЙРОН. Ах, Пьетро, смерть мне безразлична, меня терзают страдания. Я должен умереть,  но я ни о чём не жалею.  Я ужасно устал… (Пауза.)  Я отдал Греции своё время и деньги, теперь я отдаю ей свою жизнь.
БРУНО. Надо срочно ещё раз пустить кровь.
БАЙРОН (бредит). Вперёд!  Не робеть!  Следуйте моему примеру, не бойтесь! Солдаты, за мной!..
ГАМБА. Что скажете, Бруно?
БРУНО. Будем пускать кровь!

Затемнение


СЦЕНА ДЕСЯТАЯ
Байрон, Перри, Бруно и Флетчер. После и Гамба.

БРУНО. Хорошо бы отправить его к доктору Томасу на Зант.
ФЛЕТЧЕР.  Ах,  доктор Бруно,  то же самое я предлагал  хозяину два  дня назад,  но милорд ответил отказом.  (Вздохнув.)  Его ужасно беспокоит отсутствие сна.
ПЕРРИ. Придётся решать самим…
БРУНО.  Будем поить его смесью из кларета,  коры  и опия.  Неплохо бы приложить и горчичники.

Появляется Гамба.

ГАМБА. Ну, как он?..
ФЛЕТЧЕР. Спит.
БРУНО. Ему дважды пускали кровь – вышло почти два фунта.
ПЕРРИ. Надеемся на лучшее…
ФЛЕТЧЕР. Сегодня воскресенье…
БРУНО. Пасха. А тихо как…
ПЕРРИ.  Я вывел артиллерийскую бригаду на расстояние отсюда,  чтобы отвлечь жителей из этой части города. На улицах выставлен патруль.
ГАМБА.  Вместо традиционного  «Христос воскрес!»  люди спрашивают    один другого «Как здоровье лорда Байрона?».
ФЛЕТЧЕР. И даже из ружей не палят.
БРУНО. Не думал, что эти дикари так полюбили Байрона…
ГАМБА. Тем не менее это так.
ПЕРРИ. Лорд Байрон заслужил, чтобы его полюбили все. (Плачет.)
БАЙРОН (открыв глаза). Флетчер!..
ФЛЕТЧЕР. Да, хозяин…
БАЙРОН. Мой дорогой, мой бедный Флетчер, я умираю – это конец… Я должен сказать вам, не теряя ни минуты…
ФЛЕТЧЕР. Милорд, принести бумаги и чернила?
БАЙРОН.  Боже мой, нет же, Флетчер!.. У нас нет времени… мне недолго осталось жить…  Слушайте меня внимательно,  ваше будущее будет обеспечено…
ФЛЕТЧЕР (вытирая глаза).  Мой лорд,  перейдите к более важным вопросам.
БАЙРОН (взволнован). Моя дорогая Анна… моя бедная… милая моя дочь Ада… Бог мой, если бы только я мог их увидеть!  Благословить мою дочь, мою Аду!.. О, бедная сестра!  Славная Августа…  Мэри!..  Моя вечная любовь Мэри!..  Дети мои!..  (Пауза.)  Флетчер… поезжайте к леди Байрон и расскажите ей всё… Господи,  почему я ей не признался?!  Нет, я не мог… Флетчер, объясните ей,  скажите ей всё!..  Вы же знаете, что сказать,  Флетчер… Вы с ней поймёте друг друга… (Пауза.) Мэри!.. Медора,  дочь моя… (Стонет. Теряет сознание.)
ФЛЕТЧЕР. Хозяин!.. Мой лорд…
БАЙРОН (бредит). Том… Том… У Томаса… Леди Байрон… она должна знать… Она простит и полюбит… Прости… М-мэри!..

Байрон ещё что-то шепчет, но ничего невозможно разобрать.

БРУНО. Он бредит.

Пауза. Байрон снова начинает говорить, но голос его слаб. Флетчер прислушивается.

БАЙРОН. Мэри… Дочь моя… Мы… Ах, скажите ей… скажите всё!.. Она должна простить мне… И сестра… я в долгу перед ней… Мой долг… Анна… Анна!..
ФЛЕТЧЕР. Мой лорд, я ничего не могу понять…
БАЙРОН  (приходит в себя, хватает Флетчера за руку).  Флетчер, если вы не исполните всего, что я вам сказал,  я вернусь,  если смогу,  чтобы вас мучить…
ФЛЕТЧЕР. Извините, хозяин, но я ничего не понял из того, что вашей светлости угодно было сказать.
БАЙРОН (отчаянно). Боже мой!..  Тогда всё потеряно!..  Может ли быть такое, чтобы вы ничего не поняли!..
ФЛЕТЧЕР. Пожалуйста, лорд Байрон, повторите ещё раз!..
БАЙРОН (говорит с трудом).  Не могу… Слишком поздно… (Вздохнув.) Но я постараюсь…
ФЛЕТЧЕР. Да, мой лорд, я слушаю.
БАЙРОН (в волнении,  взмокший от пота).  Моя жена… моё дитя… моя сестра… Мэри… (Пауза. Тяжело вздохнув.)  Вы всё знаете…  вы должны всё сказать… вы знаете всё, чего я хочу…
ФЛЕТЧЕР (в отчаянии кусая дрожащие губы). Что, мой лорд?!
БАЙРОН (бредит). Бедная Греция!  Бедный город… мои бедные слуги… (Пауза. Улыбается.)  Я  оставляю что-то дорогое в этом мире…  (Открыв глаза и посмотрев на всех.) Я очень хочу спать… (Засыпает.)
ФЛЕТЧЕР (вздохнув). Кажется, он умирает…

Все суетятся.

БРУНО. Надо ставить пиявки.
ПЕРРИ. Он хрипит.
ГАМБА. Он задыхается, Бруно!..
БРУНО. Поднимите ему голову.

Байрон открывает глаза и тотчас закрывает их.

ФЛЕТЧЕР. Боже мой! Я боюсь, что его светлость скончался!..

Все смотрят на Бруно.

БРУНО (проверяя пульс). Вы правы: он мёртв.

Все плачут.

ГАМБА (падает на колени и, сжав кулаки, взывает). О-о!!! Боже, лучше бы ты забрал мою жизнь!..
ПЕРРИ (рыдая и вздрагивая всем телом). Байрон умер!..
ФЛЕТЧЕР (упав на тело хозяина). Милорд, зачем вы меня оставили?!

Бруно, опустив голову и прикрыв ладонями лицо, уходит. За окном разыгрывается буря. Спускается ночь. Ливень бьёт в окно и трясёт его. Под напором ветра дребезжат стёкла. Раскаты грома и молнии. Многоголосный, душераздирающий крик толпы за сценой: «Байрон умер!!!»  «Байрон!..» «Байрон!..»

КОНЕЦ